Станислав Николаевич Минин
Камень. Книга третья
Пока художник занимался Викой, Леся начала меня пытать относительно услышанного слова «особняк». Вчера мы с Вяземской не успели посветить нашу звезду в последние новости в силу понятных причин, а сегодня речь про это не заходила. Вот и пришлось мне рассказывать про объявление и переезд.
– Лёшка, ты же нас с Викой возьмёшь с собой? – напряглась Леся.
– Возьму, не переживай, – успокоил я её. – Можешь даже студию свою в особняке где-нибудь в подвале соорудить, чтоб по городу не мотаться. Все затраты беру на себя, Леська. А уж места для тренировок твоего кордебалета там будет достаточно.
– Ага! – хмыкнула девушка. – Женят тебя, а нас с Викой, как кошек драных, выкинут из твоего особняка!
– В ближайшие год-два не женят, не переживай. – Я приобнял девушку. – Так что смело обустраивайтесь, будете хозяйками вместе с Прохором. Он мне уже насчёт бани тут пожелания высказал. Договорились?
– Договорились, – кивнула Алексия. – Но ты же понимаешь, что я свою теперешнюю квартиру за собой оставлю? Сегодня я тебе нужна, завтра нет… Без обид?
– Без обид, – согласился я, признавая за девушкой право на перестраховку.
В общей сложности портрет Вики мне обошёлся в триста рублей. Именно в такую сумму его оценила сама Вяземская. Не имея при себе требуемой суммы наличкой, перевёл деньги художнику на его счёт в Имперском банке.
– Вика, хоть портрет и хорош, – заявила Леся, – видна рука мастера, но висеть он будет у тебя в спальне в особняке. А вот спальня Алексея будет украшена или нашими портретами, или никакими. Надеюсь, ты меня поняла?
– Сделай репродукцию с твоего портрета! – хмыкнула Вика. – Кто тебе мешает? Но Алексей всегда будет знать, что мой портрет настоящий, а твой – лишь копия!
А я вспомнил сегодняшние слова Прохора.
– Так, красавицы! – добавил я жёсткости в голос. – Мне решать, что украсит мои покои. И пока ваши портреты в мои планы не входят. Я понятно выразился? – Девушки с готовностью кивнули. – Заканчиваем выяснение отношений по этому поводу. Особняк не резиновый, желающих в нем поселиться великое множество. Так что ведём себя скромнее, и будет вам счастье. Надеюсь, я был услышан?
– Да, – в один голос ответили они.
– Хорошо. Едем в «Избу» договариваться о вторничном торжестве.
***
И опять понедельник, и опять Университет. Помня слова однокурсницы Лизы о моём слишком серьёзном виде, постарался придать лицу более приветливое выражение. Получалось не очень. Уже ко второму пролёту лестницы, ведущей к римской аудитории, про улыбку я забыл. Исправился. На подходе к аудитории забыл снова. Твою же мать! Хоть крест-напоминалку на запястье себе рисуй! Но в самой аудитории доброжелательность на лице кое-как зафиксировал.
– Лёха, привет! – поприветствовал меня Андрей Долгорукий. – Всё хорошо? – Мою улыбку он, по ходу, воспринял совсем не так, как задумывалось.
В глазах его сестры тоже читалось недоумение, одна только Инга улыбалась мне вполне радушно.
– Не обращайте внимания! – теперь я улыбался вполне искренне. – Эксперимент ставлю. Судя по всему, не вполне удачный. После занятий расскажу.
Во время лекций и семинарских занятий старался наблюдать за поведением однокурсников и одногруппников. Выводы Елизаветы и Екатерины не особо-то и подтверждались – общение с молодыми людьми и девушками проходило ровно, никто какой-то враждебности не выказывал, да и завистливых и злых взглядов я не заметил. Может, эти две красотки всё выдумали?
Все свои наблюдения «вывалил» университетским друзьям в кафе, не забыв перед этим упомянуть про «некие слухи с курса», за которые выдал мнение Лизы и Лены. По большому счёту, мне было плевать, но вот с точки зрения моего объявления можно было сделать интересные выводы.
– Пожарский, ты как ребёнок маленький! Ей-богу! – прокомментировала мои слова Аня Шереметьева. – А ты чего хотел? Универ хоть и пропагандирует равенство и братство, но по факту лишь пытается это сделать. Это ты у нас единственный на учёбу пешком ходишь, и то, потому что живёшь за забором. А обитал бы подальше, на метро бы ездил? – хмыкнула она. – Следующее. Воспитание и круг общения никак скрыть не получится. Вот и приходится, Алексей, нож в правую руку брать, а вилку в левую. Привыкла я так, не могу по-другому. Вот ваши и наши простушки на курсах и воспринимают норму нашего поведения как выпендрёж. – Юсупова и Долгорукая согласно закивали, поддерживая подружку. – Теперь по поводу Инги и Наташки. Здесь полностью соглашусь, носы свои они задирают так, что самой иногда хочется им по этим носам врезать, но это совсем не повод другим чувствовать себя в их присутствии людьми второго сорта. Согласись?
– Соглашусь, – кивнул я, наблюдая, как вышеупомянутые Юсупова с Долгорукой обиженно надувают губки.
– Идем дальше, – продолжила Анна. – Наш любимый Андрей! – она пихнула его в бок. – Девиз Долгорукого – и нашим, и вашим! Всегда таким был. Но при этом крайне порядочный молодой человек и очень надёжный друг. А я вот всё жду, когда же у нашего Андрея появится собственное мнение, которое будет отличаться от установок старших.
Было видно, что Долгорукому не очень приятна поднятая тема.
– Шереметьева, ты переходишь все и всяческие границы! – не очень уверенно заявил он.
– Я тебе всё это уже говорила, – отмахнулась Аня, а я понял, что Шереметьева сформулировала и мои ощущения от характера Долгорукого. Девушка тем временем продолжила: – Теперь что касается тебя, Пожарский. Ты действительно несколько замкнут, напоминаешь вещь в себе, но это не природа, это благоприобретённое. Судя по той информации, которую смог собрать мой род, ты рос в Смоленске без отца и без матери. Именно тот Прохор, которого я видела на выставке, был тебе вместо обоих родителей. Я права?
В словах девушки я не чувствовал никакого желания меня задеть или обидеть и поэтому согласно кивнул.
– Насколько удалось выяснить, этот Прохор, как и твой дед, генерал Пожарский, да и дядьки твои, все, как один, ветераны боевых действий. – Я опять кивнул. – Поэтому у тебя и способы решения проблем достаточно прямолинейные, что и подтвердил конфликт с Юсуповыми. Инга, прости! – она повернулась к подружке, которая кивнула. – И ещё, Инга тут поделилась с нами по секрету тем, что происходило у них в особняке. – Шереметьева сделала многозначительную паузу. – А учитывая ту твою драку с тремя офицерами у Долгоруких в бильярдной и гнев у Голицыных… Алексей, мы тебя побаиваться стали! – Аня и сказала всё это с улыбкой, Юсупова с Шереметьевой тоже улыбались, но вот их глаза… – Дальше. Если мы всегда держимся «душа нараспашку», хоть это и маска, то вот ты «застёгнут на все пуговицы». Кто бы тебе там слухи ни нашептал, но он однозначно прав, настороженность и собранность в твоём образе присутствуют. По поводу же твоего «высокомерного» отношения к однокурсницам можешь не переживать, это обычная бабская зависть. Я прекрасно знаю, что, если ты щелкнешь пальцами, девки, которые всем говорили о твоём ужасном поведении, в очередь выстроятся. И, прости за мой французский, сразу раком стоять будут, – хихикнула Шереметьева. – Так что не слушай никого, Пожарский, а будь самим собой.
– Ань, тебе мороженого ещё взять? – светским тоном осведомился я.
– Дурак! – Шереметьева ударила меня по предплечью. – Тебе на самом деле наплевать на всё и всех, или как? Зачем ты этот разговор вообще затеял?
– Девушки! И Андрей! – я с улыбкой оглядел своих университетских друзей. – Вы должны знать только одно – мне не наплевать на ваше мнение. Остальное – ерунда. Предлагаю взять ещё по мороженому, а потом по домам. Дел ещё сегодня предстоит много…
– Вот-вот! – Аня сделала вид, что обиделась. – Алексей Пожарского включил.
***
В районе обеда вторника мы с Прохором отвезли Алексию в Пулково-3 и посадили на самолёт, у девушки сегодня вечером был концерт в Новосибирске, после чего отправились в Кремль. На территорию решили заехать не через Боровицкие ворота, которыми в основном пользовались все обычные посетители, а через Троицкие, являвшиеся неким «служебным» входом для «своих», в том числе и для Романовых.
– Потом всю эту красоту посмотришь, Лёшка, – хмыкнул Прохор, заметив, как я прилип к окну «Волги». В прошлый раз, когда из больницы уезжал, было не до этого. – Времени нет. Сейчас сразу в твои покои в палатах идём.
– Хорошо, – кивнул я.
Палатами для простоты называли Малый Кремлёвский дворец, построенный в конце 19-го века специально для проживания императорского рода, который представлял собой огромное пятиэтажное здание светло-желтого цвета, расположенное недалеко от Троицкой башни, прямо напротив Успенского собора1.
На входе нас с Прохором встретил мой отец в сопровождении ротмистра Михеева. Мы поздоровались и прошли внутрь.
Да… По богатству убранства и отделки Малый Кремлёвский дворец даже превосходил дворец Романовых в их загородном поместье. Заметив мои взгляды, кидаемые по сторонам, отец успокоил:
– Привыкнешь. Не будешь обращать внимания.
Мои покои располагались на третьем этаже и окнами выходили на Успенский собор. Представляли они собой отдельные полноценные апартаменты: небольшая прихожая, из которой мы попали в огромную гостиную, оттуда двери вели в две спальни, рабочий кабинет и гардеробную. Одних туалетных комнат было целых три штуки: две гостевых и одна такая «скромная» хозяйская, с душевой кабиной, ванной с гидромассажем и небольшой сауной. Все помещения были обставлены явно антикварной мебелью светлых тонов, только в гардеробной дизайнеры применили самые современные технологии для организации пространства.
– Ну, как тебе? – поинтересовался отец, закончив экскурсию.
– Нормально, – кивнул я. – Спасибо. Но Прохор, если что, будет ночевать в соседней спальне.
– Без вопросов, – согласился отец. – Со своими соседями познакомишься более тесно в процессе проживания. Знать тебе надо только одно. На этом же третьем этаже традиционно проживают императоры с цесаревичами и их семьями, остальные родичи располагаются выше и ниже, а то и в своих особняках в Москве и в других городах. Империя большая, за всем уследить надо.
Странно, но я не заметил каких-то повышенных мер безопасности на этом третьем этаже. Да и вообще, пост дворцовых был только один, и располагался он на входе в Малый Кремлёвский. Ну ладно, потом с этим со всем разберёмся, время всяко будет.
– Так, Алексей, – продолжил отец, – пока не пришёл портной, слушай меня внимательно, как тебе следует вести себя при награждении.
***
К Большому Кремлёвскому дворцу нас с Прохором доставили на разъездной машине.
– Приказ императора, – прокомментировал это Михеев, украдкой разглядывая грудь Белобородова.
Честно говоря, я несколько опешил, когда мой воспитатель вышел из гардеробной комнаты в форме Тайной канцелярии. Была она, понятно, черного цвета и очень напоминала форму офицеров военно-морского флота. Отличия заключались лишь в покрое кителя, цвете рубашки, которая тоже оказалась черной, и в отсутствии каких-либо шевронов и знаков различия. А вот на груди у моего воспитателя не было свободного места от обилия орденов. Теперь я понял, что имел в виду Пафнутьев, когда говорил о наградах Прохора – в глазах действительно рябило! Три «Георгия»: 4-й, 3-й и 2-й степеней. Три «Станислава» с мечами: 3-й, 2-й и 1-й степеней. «Владимиры» с мечами всех четырёх степеней и орден Святого Александра Невского без мечей.
– Прохор, дай посмотреть поближе! – подскочил я к нему и принялся разглядывать награды. – А почему ты раньше мне их не показывал?
– И что бы я тебе сказал по поводу всех этих орденов, Лёшка? – улыбнулся он. – «Владимир» же 1-й степени даёт личное дворянство. Вот и скрывал по договорённости с Романовыми и дедом твоим, князем Пожарским.
– Подожди, Прохор, ведь «Александр Невский» даёт уже потомственное дворянство! – я указал ему на орден.
– Так меня им буквально недавно государь тайно наградил, – улыбнулся Прохор. – Сразу после того совета, на котором ты в род вернулся. Видишь, орден без мечей?
– Вижу, – кивнул я.
– Это за твоё воспитание мне его государь пожаловал. Самая моя дорогая награда! – голос Прохора сорвался, и он, отвернувшись, принялся вытирать глаза. – Ты уж не подведи меня, сынок!
– Прохор, ты чего? – растерялся я.
– Всё! Выходим, – потряс он головой. – Сегодня у нас с тобой важный день!
В Георгиевский зал Большого Кремлёвского дворца мы с Прохором вошли в 15:30. Подразделение «Волкодав» в парадной форме лазоревого цвета с положенными к ношению наградами уже присутствовало в полном составе и кучковалось перед рядами стульев. Из инструктажа отца я знал, что церемония награждения будет торжественной, но при этом на ней, исходя из соблюдения секретности, присутствия лишних людей не планировалось. Так же никто не собирался и использовать стулья по прямому назначению – люди все военные, привыкшие, а вручение заслуженных наград перед строем, что может быть величественней?
Помимо «волкодавов» в зале присутствовали командир отдельного корпуса жандармов генерал Нарышкин и мой дед, князь Пожарский. С ними стоял и полковник Орлов.
Первым делом мы с Прохором подошли к «волкодавам», которые не сразу обратили на меня внимание, занятые разглядыванием орденов моего воспитателя.
– Ничего себе иконостас! – прокомментировал кто-то.
– Чтоб я так жил! – добавил ещё один. – Три «Георгия»!
– А мы и не знали, господин Белобородов, что вы из канцелярии…
– Полковник говорил, что вы вместе воевали, но у него орденов поменьше будет, – почесал затылок Смолов.
Какую же гордость я испытывал за своего воспитателя! А уж круглые глаза «женского батальона», включая Вяземскую и Решетову, меня порадовали особенно. Только спустя какое-то время «волкодавы» начали протягивать нам руки для приветствия, а у меня интересоваться общим состоянием здоровья.
«Закончив» с «волкодавами», мы с Прохором отправились приветствовать руководство корпуса. Нарышкин с Орловым первым делом начали интересоваться моим самочувствием. Успокоившись, переключились на Белобородова, всем своим видом демонстрируя «зависть». Не знаю, чем уж мог похвастаться командир корпуса, явившийся в обычном костюме, но вот на груди у Орлова тоже орденов было порядком, в том числе и «Георгий», и только малая часть была без мечей.
– Лёшка, ты только не волнуйся, – отвёл меня в сторонку дед. – Всё будет нормально.
– Хорошо, деда. Я вас с Прохором не подведу.
Тут к нам подошёл полковник Орлов.
– Пора, Камень. – Он указал на появившегося в зале дворцового в парадной форме, который что-то говорил «волкодавам».
Как я понял, полковник тоже получил исчерпывающие инструкции, и меня, в моей курсантской форме, поставили сразу после командования подразделения рядом с Викой, остальные бойцы выстроились в одну шеренгу сразу за мной. В 15:55 открылась одна из дверей, и в Георгиевский зал зашли императрица с великими княжнами Марией и Варварой, великие князья Николай, Александр и Константин Владимировичи и мои соседи по дому, великие князья Николай и Александр, которые явились в точно такой же форме, как и я. Были и ещё какие-то люди, среди которых я заметил пару фотографов. Все вновь прибывшие поздоровались с Нарышкиным и моим дедом и остались стоять. Подразделение «Волкодав» забыло как дышать.
Наконец хорошо поставленный голос из динамиков объявил:
– Его императорское величество Николай Третий!
Очередная дверь распахнулась, и в зал вошёл император в сопровождении брата и сыновей. На всех были деловые костюмы, парадную форму решили не надевать. Пройдя мимо стола, на котором были разложены награды, Николай остановился около специально установленного микрофона и улыбнулся.
– Здорово, волкодавы! – сказал он.
– Зрав… жела…, ваш… император… величеств… – рявкнуло в ответ подразделение.
Стены Георгиевского зала задрожали.
– Вольно! – скомандовал император, но мы все как стояли навытяжку, так навытяжку и остались.
Дальше последовала краткая, но проникновенная речь, в которой осуждалось любое преступное насилие, говорилось, что именно подразделения, подобные нашему, являются последним оплотом борьбы с проявлениями терроризма, что мы совершаем подвиг чуть ли не каждый день, чтобы в том числе и наши семьи могли спать спокойно. В самом конце император поблагодарил за службу и пожелал и впредь поддерживать продемонстрированный высочайший профессиональный уровень с выучкой.
Дальше, собственно, началось награждение. Голос из динамиков произносил стандартную фразу: «За заслуги перед Российской Империей орденом таким-то награждается…» – после чего называлось звание и фамилия-имя-отчество, и сотрудник подразделения выходил из строя к императору, которому цесаревич на специальном подносе с бархатной подушечкой передавал соответствующую награду. Первыми были девушки, все получившие свой первый орден – «Станислава» с мечами 3-й степени. Кроме того, сотрудница службы протокола вручила им по букету цветов. Дальше пошёл костяк подразделения – самые молодые получали «Станислава» с мечами 2-й степени, кто служил дольше – 1-й степени. Были и те, кому вручили «Владимира» с мечами 4-й степени. В конце концов, дело дошло до командования подразделения. Вику наградили «Станиславом» с мечами 1-й степени, два ордена 3-й и 2-й степени с мечами у неё уже красовались на кителе. Видимо, за короткий срок в «волкодавах» она успела где-то отличиться, вряд ли в «валькириях» была возможность заработать орден, хотя… Пасеку вручили «Владимира» 2-й степени с мечами и погоны ротмистра. Смолов тоже получил «Владимира» 2-й степени и погоны подполковника. Орлову император вручил «Александра Невского» вместе со званием генерал-майора и отдельно поблагодарил за грамотное проведение операции по освобождению заложников. Дальше настала моя очередь. Император посмотрел на меня и приказал:
– Курсант Романов, ко мне!
Я приблизился к нему строевым шагом.
– Ваше императорское величество, курсант Романов для принятия военной присяги прибыл!
– Военную присягу принять! – Император протянул мне открытую папку, принесённую цесаревичем.
Я повернулся к «волкодавам» и, держа папку дрожащими руками, начал громко зачитывать текст присяги:
– Я, великий князь Алексей Александрович Романов, торжественно присягаю на верность своему Отечеству – Российской Империи – и государю-императору. Клянусь свято соблюдать писаные и неписаные законы Российской Империи, строго выполнять требования воинских уставов, приказы командиров и начальников. Клянусь достойно исполнять воинский долг без ущерба для своей чести, мужественно защищать народ и Отечество.
После чего повернулся обратно к императору.
– Ваше императорское величество, курсант Романов воинскую присягу принял!
– Поздравляю с принятием воинской присяги, курсант Романов! – он, улыбаясь, протянул мне руку, которую я пожал. – Поздравляю, Алексей Александрович!
В этот момент с того места, где стояли «гости», раздались хлопки. Однако поворачиваться к ним я и не подумал – мероприятие, как меня предупреждал отец, на этом не заканчивалось. И царственный дед, недовольно покосившись в сторону «хлопавших», продолжил, обращаясь больше к «волкодавам»:
– За все те два месяца, которые прослужил курсант Романов в подразделении «Волкодав», он, как мне докладывали, успел себя неплохо зарекомендовать и даже получил личный позывной, который просто так никому не дают. Да и в операции по освобождению заложников Алексей Александрович сыграл ключевую роль, благодаря чему удалось избежать многочисленных жертв среди школьников. Учитывая вышесказанное, а также факт принятия курсантом Романовым воинской присяги, курсант Романов Алексей Александрович награждается орденом Святого Георгия 4-й степени. – Он взял орден, принесенный цесаревичем, прицепил к моему кителю и протянул руку. – Поздравляю, Алексей Александрович!
И опять раздались хлопки, под которые я и вернулся в строй. Вот это подарок! «Георгий» 4-й степени! Чисто военный орден, который просто так не давали! И моя фамилия, очень хотелось на это надеяться, тут вообще была ни при чём. Теперь я Георгиевский кавалер! По секретному указу, правда, но кавалер! Значит, не зря я там, у спортзала, чуть не сдох!
Из воодушевленного состояния на грешную землю меня вернул голос императора:
– Волкодавы! Еще раз поздравляю с полученными наградами!
– Служ… Отечесв…, ваш… император… величеств… – рявкнуло в ответ подразделение.
– Разойтись!
Мы все наконец расслабились.
– Поздравляю, Лёшка! – Вика первой протянула мне руку.
– И я тебя!
Руки тянули и Смолов с Пасеком.
– Ваше императорское высочество, поздравляю! – раздвинул их Орлов.
– И я вас, господин генерал! – было видно, как Орлову приятно это слышать.
Остальные «волкодавы» подходить ко мне не спешили, и мне очень скоро стало понятно почему – к нам приближалась процессия из моих родичей, возглавляемая императрицей.
– Алексей, поздравляю! – она распахнула объятия. – Дай обниму!
Дальше меня обняли сёстры, пожали руки дядья и братья.
– В нашем полку прибыло! – указывая на «Георгия», меня заключил в объятия любимый дед, князь Пожарский. – Поздравляю с принятием присяги, Алексей! Бери, – он указал мне на один из бокалов шампанского, которые начали на подносах разносить официанты. Его взяли и все остальные родичи, к которым присоединились император с братьями и сыновьями.
Чего я только не наслушался, каких комплиментов с поздравлениями и пожеланиями. Точку, слава богу, поставил царственный дед:
– Так, расходимся по залу и поздравляем всех остальных. А Алексею мы ещё успеем высказать всё, что о нём думаем.
Следующим, кто меня поздравил, был генерал Нарышкин, сказавший пару теплых слов. А к своему воспитателю я подошёл сам.
– Ты держался очень достойно, Алексей! – серьёзно сказал он. – Поздравляю! Но этот день тебе не «Георгием» запомниться должен, а присягой, которая даётся только раз! А орденов ты себе и так заработаешь! Поздравляю ещё раз, Лёшка! А теперь иди к «волкодавам», это ваш общий праздник.
И я ходил от одной весёлой компании «волкодавов» к другой, почувствовав себя неловко только с девушками из «женского батальона» – те буквально обмерли при моём приближении и вытянулись по стойке «смирно», нелепо при этом прижимая к кителям одной рукой бокалы с шампанским, а другой – букеты.
– Поздравляю с боевыми наградами, девушки! – с улыбкой сказал я им и поспешил к следующей компании.
Однако праздничное настроение омрачалось подлой мыслишкой о моих утраченных способностях, которая нет-нет, да и всплывала в голове. Очень мне хотелось верить обещаниям колдуна Лебедева. Но что делать, если его прогноз не сбудется?
