Станислав Николаевич Минин
Камень. Книга восьмая
Когда прощался с Викой и просил прощения, только гигантским напряжением воли удержался от того, чтобы не завыть, и венчик с иконой целовал, практически ничего не видя перед собой от слез…
Наплевав на все предупреждения, вместе с братьями, Сашкой Петровым, Прохором, Иваном и Владимиром Ивановичем нес какое-то время гроб и только после настоятельной просьбы генерала Орлова уступил свое место ротмистру Пасеку…
Кинув горсть земли на гроб Виктории в склепе Печорских, в очередной раз почувствовал дикий стыд и полное моральное опустошение и на улицу вышел, еле волоча ноги…
В себя меня привел голос отца:
– Алексей, мне Михаил Николаевич сказал, что вы с ним и Прохором собирались твою маму проведать. Можно мне с вами?
– Конечно.
– Я бы тоже хотела навестить Лизоньку, – это была царственная бабка. – Алексей, ты не против?
– Почему бы и нет, – ответил я, апатия не отпускала. – Только дайте еще рядом с Викой побыть.
– Конечно-конечно…
***
Оказавшись в склепе Пожарских, Алексей, глядя на фотографию матери, поставил в каменную вазу розы.
– Здравствуй, мама! А мы вот Викторию похоронили… Твой сын оказался плохим защитником, он близких теряет…
Молодой человек замолчал и дождался, когда остальные поставят в вазу уже свои цветы.
– Отец, – продолжил он, – передай деду Николаю, что я завтра приеду в Кремль, и мы с вами обсудим подробности правила. Такое не должно повториться.
– Ты уверен? Не хочешь сначала в себя прийти? – спросил тот.
– Пожалуй, стоит, – кивнул Алексей. – Но разговор состоится все равно. И в первую очередь обсудим правило «Тайги», это, как оказалось, наше самое слабое подразделение. – Он посмотрел на императрицу. – Бабушка, не переживай, ты у меня в безусловном приоритете, как и отец.
– Рада это слышать, внучек, – важно кивнула та. – Но у нас третьего числа в Кремле бал, потом седьмого Рождество Христово, всякие другие новогодние мероприятия, и нам с твоим отцом надо быть… в форме.
– Решим, – кивнул Алексей и вновь повернулся к фотографии покойной княжны Пожарской. – Мама, обещаю, я исправлюсь и сделаю все правильно…
Глава 3
Порфирий Тимофеевич Раскольников, управляющий сетью ресторанов рода Нарышкиных, с огромным, в том числе и профессиональным, интересом разглядывал входящих в зал «Малиновки» дам и господ во всем черном…
Еще утром Порфирий Тимофеевич получил указание от главы рода освободить от новогодних украшений один из залов «Малиновки» для проведения поминок. Пользуясь своим авторитетом и тем, что сам прослужил в Корпусе больше тридцати лет, а сейчас являлся по совместительству еще и советником главы службы безопасности Нарышкиных, Раскольников поинтересовался у генерала личностью преставившегося.
– Штаб-ротмистр Вяземская, Виктория Львовна, – получил он ответ. – Из волкодавов.
– И где ее угораздило-то? – нахмурился старик. – Вроде тихо было в столице, да и контингент должен начать шалить аккурат после Нового года, когда средства на кутеж начнут заканчиваться.
– Там… – генерал только отмахнулся. – Старая и крайне мутная история, связанная с Романовыми.
– Умолкаю, – вздохнул Раскольников. – Сам-то поприсутствуешь?
– Конечно. И предупреди персонал, Тимофеич, что ожидается великий князь Алексей Александрович, а он выражение верноподданнических чувств не сильно жалует. Ограничьтесь обычными поклонами без этих поздравлений с Наступающим, ну и при обслуживании не надо ему каждый раз в рюмку заглядывать.
– Сделаем. Особые пожелания будут? А то у нас гости к девяти подтягиваться начнут, зал треба заново украсить.
– Подождут гости, – поморщился глава рода. – Алексей Александрович, как ты понимаешь, будет с дворцовыми, на машине с гербами, и, если мы задержимся, гости за честь воспримут постоять на улице и хоть краем глаза увидеть будущего императора.
– Тоже верно, – кивнул Раскольников. – И персоналу какой-никакой подарок будет, несмотря на печальный повод.
– Тебя когда к нам ждать?
– Часиков в одиннадцать собираюсь.
– Отлично…
…Бойцы подразделения «Волкодав», то есть самого засекреченного спецназа Корпуса, Порфирия Тимофеевича не разочаровали – они не толкались у раздевалки, характерными взглядами постоянно контролировали доступное пространство и спокойно, группами по два и три человека, проходили в отдельный зал, на который указывали им вышколенные официанты, причем группы эти были сформированы уступами, где второй и третий фактически прикрывали первого и друг друга.
С генералом Орловым Раскольников поздоровался за руку, но от обычных в подобных случаях вопросов о здоровье и делах, понятно, воздержался. Иван Васильевич промолчал тоже.
А вот и смутно знакомое лицо… Где же он встречал этого высокого седого мужчину слегка за сорок? Точно, на границе с Китаем! Этот «седой» тогда при генерале Пожарском состоял! Как же его?.. Бело… Белопашенцев? Нет… Белоцерковский? Нет… Белобородов! Точно! Про него тогда еще слухи ходили среди своих, что он имеет самое прямое отношение к военной контрразведке. Или к службе безопасности рода Пожарских?..
А вот и великий князь Алексей Александрович собственной персоной… И про седину младшой Нарышкин не соврал…
И опять этот цепкий взгляд, как у остальных волкодавов, вобравший в себя буквально весь ресторан вместе с персоналом и будто сказавший: я вас не трогаю, и вы меня не трогайте тоже…
Если честно, этот пронизывающий взгляд совершенно не вязался с молодым лицом будущего императора, выбивался из образа семнадцатилетнего юноши. И только когда великий князь сделал несколько уверенных шагов за Белобородовым, старый жандарм, которому довелось поработать одно время и в наружном наблюдении простым «грузчиком», осознал, что это как раз молодое лицо не соответствовало внутреннему содержанию волчонка. Нет, не волчонка, а уже матерого волка…
Глубокий поклон… Вежливый ответный кивок великого князя… Едва заметный кивок Белобородова, явно узнавшего Раскольникова…
Выпрямившись, Порфирий Тимофеевич строго осмотрел застывший в верноподданническом трепете персонал:
– Сгною! – тихонько рявкнул он на них, устало уселся на ближайший стул, жестом отправил официантов работать и пробормотал: – Курсант-то наш был прав, этому Романову и делать ничего не надо, одного взгляда хватает…
***
В особняке мы с Прохором и Екатериной были в десятом часу вечера.
– Как… вымерли все… – я попытался передать свои ощущения воспитателю на крыльце. – В доме всего три человека, непривычно как-то.
– Я распорядился всех отпустить, – пояснил он. – Завтра только к вечеру соберутся. Пользуйся моментом, Лешка, ты же о чем-то подобном мечтал. А со столом наши девушки разберутся, мы им в этом нужном начинании просто не будем мешать.
Открыв входную дверь, пропустил Екатерину с Прохором вперед, а когда зашел за ними, даже и не удивился, увидев развалившегося на диване в гостиной с бокалом коньяка Пафнутьева.
– С наступающим! – отсалютовал он нам и обозначил улыбку. – Раздевайтесь быстрее, надо столы ставить и мебель двигать, Новый год не за горами.
– Есть, Виталий Борисович! – заулыбался я.
И совсем не из вежливости – хотелось мне после всех этих событий, чтобы близкие люди были рядом, и повернулся к воспитателю:
– Ты знал?..
– Знал, – кивнул он. – И хватит уже разговоров, быстро идем на кухню, здороваемся с нашими хозяюшками и шуруем наверх, переодеваться к празднику.
– У тебя же рация с собой? Вызови Валеру.
– Хорошо…
Исполняющий обязанности начальника моей охраны появился буквально через пару минут:
– Слушаю внимательно, Алексей Александрович…
– Валерий, как вы с бойцами собираетесь отмечать Новый год?
– Ну… – замялся он. – Праздничный стол у себя в гостевом доме уже потихоньку накрываем, и все свободные от дежурства бойцы за ним будут отмечать… Только вы ничего не подумайте дурного, Алексей Александрович, – вскинулся он, – никакого алкоголя, у нас с этим строго!
– Колдуны с вами?
– С нами, – кивнул дворцовый. – Куда их девать-то, да и старшим у них в отсутствие Иваныча считаюсь я.
– Валера, а как ты посмотришь на то, чтобы стол из гостевого дома перенести сюда, в эту гостиную, и встретить праздник всем вместе?
– Вы в этом уверены, Алексей Александрович?
– Абсолютно, – улыбнулся я. – И не хотелось бы видеть… скорбных лиц, не будем друг другу портить настроение.
– Десять минут, – пообещал он, сделал пару шагов в сторону и начал отдавать соответствующие распоряжения в рацию.
Когда за Валерой закрылась дверь, Прохор хмыкнул:
– Все правильно, Алексей, в охране тоже люди служат, и никто не виноват, что их дежурство выпало на Новогоднюю ночь. Только нам с тобой в погребок надо будет сходить, уж шампанского-то дворцовым и колдунам мы нальем, лишним не будет.
Тут вмешался Пафнутьев:
– И столы теперь есть кому ставить, причем сразу для фуршета, а диваны с креслами по периметру разместим.
На кухне, когда мы туда зашли с Прохором и Екатериной, Алексия вместе со своей приемной матерью, Елизаветой Прокопьевной, в спортивных костюмах и фартуках занимались последними приготовлениями – дорезали салаты, раскладывали по противням замаринованную курицу и проверяли количество налепленных поварами пельменей. После обмена приветствиями с супругой Виталия Борисовича и представления ей Решетовой, Алексия отвела меня в сторонку:
– Как прошло?..
– Помянули…
– Ты как?
– Нормально, не переживай. Как сама?
– Мама грустить не дает, – вздохнула девушка и решила сменить тему разговора. – Сестры с братом обещали чуть попозже нас навестить, но на сам Новый год не останутся. Ты не против, если они заедут?
– Буду только рад.
– Тогда иди переодевайся и ни о чем не переживай, мы все сделаем.
Екатерину они с Елизаветой Прокопьевной вытолкали с кухни вслед за мной и Прохором под предлогом отсутствия у той подходящей одежды – у Решетовой наличествовали только праздничное платье, уже висевшее в покоях моего воспитателя, и туфли, находившиеся там же.
Снова в гостиной я оказался ближе к десяти. За время моего отсутствия помещение первого этажа преобразилось – под присмотром Пафнутьева и усилиями дворцовых появились столы, на которых уже стояли тарелки со столовыми приборами, бутылки с разнообразным алкоголем и салатницы. На стенах гостиной переливались огоньками гирлянды, а в углу стояла высокая, пушистая и уже украшенная живая елка.
– Оперативно, не правда ли, твое императорское высочество? – подошел ко мне глава Тайной канцелярии.
– Весьма, – кивнул я. – Алкоголь, небось, в первую очередь из погребка достали?
– Послал гонцов, еще когда ты на кухне был, – с довольным видом кивнул он. – Шампанское в холодильнике, водка в морозильнике, лед для ведерок в процессе изготовления.
– Где елку взяли? Дворцовые свою притащили?
– Эта, для главного дома, была заранее приготовлена, ее еще вчера хотели ставить, но… Короче, не заморачивайся, Алексей, здесь собрались люди, умеющие не только конечностями махать на высоком профессиональном уровне, но и…
Пафнутьева я не дослушал – пискнувшая чуйка зафиксировала появление обликов трех колдунов на грани чувствительности.
Темп…
Похрен на колокол…
Втянуть образы…
И тут же один из этих обликов вспыхивает ярким светом и как бы шлет мне знакомую эмоцию одобрения…
– Кузьмин, чтоб ему пусто было! – не удержался от восклицания я, выходя из темпа. – Виталий Борисович, ты знал, что Ваня приедет?
– Знал, – пожал плечами тот. – Мы как бы договорились тебя и Прохора не бросать в этот… светлый праздник.
– Кого мне еще ждать? Про ваших детей Алексия предупредила, кстати. Отец будет?
– Твой отец – лицо официальное, он обязан в Кремле присутствовать, как и остальные Романовы, находящиеся сейчас в столице. Это ты у нас… постоянная головная боль и недоразумение, лишь подтверждающее правило.
– Ясно. А предупредить нельзя было?
– Зачем? – он опять пожал плечами. – Для нас мелочь, а тебе приятно.
– Виталий Борисович, так уж получилось, что за последние полгода мне совершенно разонравились сюрпризы, так что попрошу впредь мне их не устраивать.
– Ты даже не представляешь, как мне сюрпризы не нравятся, – только отмахнулся он и повернулся в сторону спускавшихся по лестнице нарядных воспитателя с его пассией. – Боже мой, Екатерина, – Пафнутьев всплеснул руками, – я у ваших ног! Теперь мне очевидно, кто именно будет королевой нашего праздника!
– Виталий Борисович абсолютно прав, – вставил я, – мы все у ваших ног! Прохор, тебе очень повезло!
И действительно, Решетова была чудо как хороша в этом изумрудного цвета платье, да и ее кавалер не подкачал, вырядившись в темно-синий костюм-тройку, в котором я его ни разу не видел. Смотрелся Прохор очень солидно! Особенной важности добавляла жилетка. Один я в очередной раз напялил на себя джинсы и светлый легкий пиджачок со светлой рубашкой. Успокаивало одно – присутствующие прекрасно знали, что детали моего простенького лука, закупленные в модных бутиках, может, и не превышали по стоимости их наряды, но уж точно обошлись не в меньшую сумму, а про следование последним веяньям молодежной моды и говорить не приходилось.
А Решетова тем временем зарделась и, засмущавшись, улыбнулась:
– Спасибо! Я старалась…
Мне вдруг показалось, даже не знаю почему, что это Вика стоит рядом с Прохором и улыбается…
Образ Ведьмы был настолько реален, что у меня, как сегодня на кладбище, в груди все сжалось и заныло. Образ же Вики стал медленно рассеиваться, таять и, наконец, исчез совсем, оставив после себя лишь мутную дымку, оказавшуюся моими выступившими слезами.
– Алексей, что случилось? – услышал я напряженный голос Пафнутьева, оттенки эмоций которого чувствовал и так.
– В носу защипало, – пришлось шмыгнуть, а потом проморгаться, – может, простудился где…
– Ты это… не вздумай разболеться! – напряжение в эмоциях Виталия Борисовича сменилось облегчением. – Потерпи хотя бы до завтра, а уж там… Можно даже поездку в Кремль отменить.
– Я отцу с бабушкой обещал, в любом случае поеду. Вас что, тоже на беседу пригласили?
– И Прохора довеском.
– Понятно, – я окончательно пришел в себя, лишь усилилась тоска по Виктории, преследовавшая меня последние три дня, да тяжесть в груди продолжала давить.
От грустных мыслей отвлекла чуйка, подсказывающая, что три колдуна в обществе нескольких обычных обликов находятся уже рядом с особняком.
– Кузьмин что, Лебедева с собой везет? И еще кого-то?
– С чего ты взял? – за Пафнутьева ответил воспитатель, уже успевший вместе с Екатериной спуститься с лестницы. – Лебедев дома отмечает. Ваня с семьей должен подъехать.
– А почему тогда?.. – я осекся.
Твою же!.. Совсем забыл о том разговоре с Колдуном! И еле удержался от очередного перехода на темп – уж слишком велико было искушение глянуть сыновей Ванюши прямо сейчас. Выдохнув, успокоил себя тем, что подобная возможность у меня еще будет, и не одна.
– Ладно, проехали… – и отмахнулся. – В конце концов, мы всегда гостям рады, а уж ближайшим родичам наших домочадцев и подавно.
Минут через пять в дом зашел не только Кузьмин с двумя стесняющимися пацанятами и смущающейся миловидной женщиной лет тридцати, но и Михеев, как я понял, со своей семьей. Пока они все раздевались, вернее, переодевали детей, решил прояснить ситуацию:
– Виталий Борисович, – я покосился на стоящего рядом Пафнутьева, – про ротмистра тоже знали?
– Ага, – кивнул тот. – Решение принимали совместно, всяко же веселее будет.
– А подарки детям?..
– Дыши ровно, Лешка, – это был уже Прохор, – все продумано, не первый раз замужем.
– Ну, теперь-то я полностью спокоен, раз у вас в очередной раз все продумано… Хотели как лучше, а получится как всегда?
– Цыц, сынка! – хмыкнул воспитатель. – Веди себя прилично, на празднике теперь присутствуют дети.
– Есть, батя! И, если вас не затруднит, Виталий Борисович, не могли бы вы сходить на кухню за вашей дочерью, как-никак, ее младшие братья приехали.
– Точно! – Пафнутьев, такое ощущение, хотел себя хлопнуть по лбу. – Пару секунд…
И он, наплевав на «приличия», буквально припустил в сторону столовой.
– Конфеты не забудьте! – крикнул я ему вслед. – Алексия знает?.. – этот вопрос я задал уже Прохору.
– Нет, – помотал он головой. – Мы как-то не подумали, а Ваня просто сказал, что с семьей будет. Да, черт возьми, чуть не обговнялись на ровном месте… Катенька, прошу прощения за мой французский!
– Я так-то военнослужащая, милый, если ты запамятовал, – заулыбалась девушка. – Еще и не такие завороты слышала и сама могу при случае… А термин ты подобрал… емкий, лучше и не скажешь!
– И слава богу! – лучился довольством «милый». – А вот и Пафнутьевы…
Алексия, потирая явно только что помытые руки, на ходу высказывала Виталию Борисовичу претензии и в конце даже указала на свой спортивный костюм, а фактический глава Тайной канцелярии только что-то бубнил с виноватым видом, каковой мне доводилось видеть всего пару раз за все время нашего общения.
– Лесенька, ну прости старого! – услышали мы с Прохором и переглянулись. – Так получилось…
– Пап, так не делается! Как пыльным мешком по голове!
И Алексия остановила свой взгляд на Екатерине. Отец тут же был забыт, а слегка обиженное выражение лица девушки сменилось сначала на оценивающее, а потом неожиданно на горестное:
– Папа, ты только посмотри на Катеньку! Глаз не оторвать! И я тут такая! Замарашка с кухни… Золушка без туфельки!
Решетова комплимент оценила и с довольным видом многозначительно посмотрела на Прохора, а Виталий Борисович, кажется, был готов провалиться сквозь мраморный пол гостиной. Алексия же решила добить приемного отца:
– Я не буду позориться перед братиками, через полчаса вернусь.
Она развернулась и сделала шаг в сторону лестницы. Пафнутьев только горестно взмахнул руками и промолчал, а у меня на фоне последних событий просто не выдержали нервы, потому как спортивный костюм Алексии – с ее-то фигурой – очень шел, к тому же был модный – других вещей наша эстрадная звезда носить позволить себе не могла. Платьем она могла поразить всех и позже.
– Леся, ты прекрасно выглядишь! Будь так добра, вернись и дождись знакомства со своими братьями. – Она остановилась и вздохнула. – Не забывай, пожалуйста, что ты в этом доме хозяйка и изволь этому почетному званию соответствовать.
Она подошла ко мне с виноватым видом, поцеловала в щеку и опустила глаза:
– Прошу прощения, Лешенька! – после чего повернулась к Пафнутьеву: – Извини, пап! День сегодня… себя не помню…
Тот только с кивнул с понимающей улыбкой и показал нам глазами в сторону входной двери, рядом с которой был организован небольшой гостевой гардероб. Оттуда к нам двигалась преинтереснейшая процессия: мужчины, как и их старшие дети мужского пола, вышагивали в строгих темных костюмах, женщины в вечерних платьях, а самые младшенькие в новогодних костюмчиках зверей.
– А кто это у нас тут на праздник пришел? – заулыбался, как и мы все, Прохор. – Волк и лисичка?
Кузьмин слегка подтолкнул вперед мальчишку лет пяти-шести в сером костюме волка, а супруга Михеева сама обогнала Владимира Ивановича за руку с девочкой лет четырех в рыжем наряде лисы.
– А новогодние стишки зверята знают? – Прохор уже брал у Виталия Борисовича протянутые конфеты.
– Я внаю! – Михеева-младшая, не отрываясь, следила глазами за руками моего воспитателя.
– И я! – Кузьмин-младший занимался тем же самым.
– Уважаемый Волк, мы же уступим очередь Лисичке?
– Уступим, – важно кивнул Серый.
Честно заработанную конфету Лисичка получала уже без помощи матери, вполне освоившись среди незнакомых взрослых, Волк брал сладости с большим достоинством, не торопясь, а когда возвращался к родителям, не преминул продемонстрировать всю свою «звериную сущность», показав старшему брату язык.
Я же, пользуясь моментом, во время декламации стишат аккуратно глянул младших Кузьминых – оба едва светились, а их доспехи, насколько я мог судить, вполне соответствовали возрасту и уже имели особенности, отличающие колдунов от обычных людей. Глубоко лезть не стал – успею еще, да и делать это надо по согласованию с Ваней. Этические соображения, приличия, все дела…
Выйдя из легкого транса, в очередной раз понаблюдал за ожидаемой реакцией родителей на выступление их детей – умиление на их лицах зашкаливало! Даже Ванюша-отморозок сбросил на какое-то время маску конченого циника и шлепал губами слова стишка вместе с младшим сынишкой! Особенно приятно было чувствовать эмоции умиления и восторга от стоящей рядом со мной Алексии. Я даже не удержался и повернулся к ней, чтобы заметить, каким взглядом девушка «пожирает» младших братьев, и с облегчением подумал: «Слава тебе, Господи, будет теперь нашей эстрадной звезде чем отвлечься от грустных мыслей».
А дальше у нас шло «официальное» представление. Окончательно оробевшую в моем присутствии жену Ивана, миниатюрную симпатичную брюнетку, звали Наталья Вячеславовна, а сыновей – какое совпадение! – Прохор и Виталий. Титулование меня его императорским высочеством не произвело на младших Кузьминых ровным счетом никакого впечатления. Самое же обидное заключалось в том, что Колдун постеснялся и представил мальчишкам дочь просто как Алексию Ивановну! И она расстроилась, это я чувствовал вполне отчетливо! Мысленно выругавшись, я многозначительно посмотрел на Михеева и показал глазами на продолжавшую натянуто улыбаться Алексию. Ротмистр понял мою просьбу обождать с представлением, кивнул и тут же начал что-то шептать на ушко супруге. Повернувшись к воспитателю, уже рукой указал на мою девушку.
– Иван Олегович! – многозначительно откашлялся тот. – Не желаете ли познакомить Алексию Ивановну со своей семьей надлежащим образом?
Кузьмин вздохнул, с «побитым» видом посмотрел на дочь и погладил сыновей по головам:
– Прохор, Виталий, сынки… Алексия – ваша старшая сестра. – и слегка подтолкнул их к девушке.
Знакомство «по новой» прошло ожидаемо скомкано – мальчишки отчаянно стеснялись, а аккуратно обнявшая их Алексия события ожидаемо не «форсировала» и с «нежностями» не лезла.
Когда у всего семейства Кузьминых улеглись первые эмоции, настала очередь семейства Михеевых. Тут я столкнулся с элитарным воспитанием – Маргарита Викторовна, супруга Владимира Ивановича, шатенка чуть за сорок, любезно нам улыбалась, умудряясь при этом строго поглядывать на своих троих детей: Ивана, который был всего-то на пару лет меня младше, Роберта двенадцати годочков от роду и лисичку-Машеньку. Причем Ивана и Роберта я вспомнил – они точно были среди приглашенной молодежи на последнем балу в Кремле. Дети родительницу не подвели – дружно поклонились, потом Иван с Робертом протянули нам руки для приветствия, а малышка вполне ловко изобразила книксен. Тут от комментария не удержался Прохор:
– Иваныч, у вас с Маргаритой Викторовной достойные отпрыски подрастают, настоящие царедворцы!
– А то! – довольно заулыбался тот. – Лучше угадай, Петрович, в честь кого мы с Марго младшенькую назвали?
– Неужели?.. – воспитатель прикинулся удивленным, сразу заработав пару лишних очков у довольной супруги ротмистра.
– Вот-вот! – и он подмигнул Прохору.
Вот красавец, изящно самолюбие жены за ушком почесал! Уж Михеев точно знал, что мой воспитатель его дело и дело всех его родичей изучил досконально, а Маргарита Викторовна могла в таких мелочах и не разбираться. Хотя… кто его знает, что собой представляет эта дамочка? С родом Романовых вообще ни в чем нельзя было быть уверенным.
Вздохнув с облегчением, я заулыбался еще шире и решил до конца выполнить обязанности гостеприимного хозяина:
– Уважаемые гости… и постоянные жители, мы очень рады вашему приезду! Прошу вас, проходите, чувствуйте себя как дома!
Следующие полчаса мы наблюдали, как дети осваиваются на первом этаже нашего дома под чутким руководством Алексии, которая не отходила от младших братьев. В конце концов, я не удержался и решил спросить Кузьмина:
– Иван Олегович, не будет ли с моей стороны наглостью предположить, что своих сыновей ты назвал в честь друзей?
– Все так и есть, – хмыкнул он, неотрывно при этом наблюдая за всеми тремя своими детьми. – И мы, царевич, с Наташенькой не собираемся на этом останавливаться – Бог даст, следующего или следующую назовем в честь твоего отца, с Сашей вопрос согласован.
Я заметил, как супруга Михеева, Маргарита Викторовна, чуть кривилась: сначала после «царевича», а потом и после «Саши», и искренне ей позавидовал – у супруги начальника моей охраны, при таком-то воспитании, явно было полное взаимопонимание с императрицей. Это к гадалке не ходи! Но поговорить решил все-таки о младших Кузьминых, особенно в свете недавней Ваниной просьбы:
– Прохор Петрович, Виталий Борисович, вы же понимаете, что это значит?
Воспитатель только кивнул с улыбкой, а вот Пафнутьев не удержался от «шпильки»:
– Алексию воспитали и Виталия общими стараниями в люди выведем.
Чета Кузьминых переглянулись, но от комментариев воздержались.
Вскоре Алексия с приемной матерью, оставившей «дежурить» на кухне двух дворцовых, убежали переодеваться, прихватив с собой Решетову, а маленькими детьми занялись Михеева с Кузьминой. Оставшиеся мужчины грели в руках бокалы с коньяком и разговаривали разговоры, сыновья Владимира Ивановича, Иван с Робертом, крутились рядом, пока в кармане их отца не сработала рация.
– Его высокопревосходительство генерал Михеев изволит нагрянуть с неожиданной проверкой, – сообщил он нам и усмехнулся. – Отец, пользуясь служебным положением, решил поздравить внуков с наступающим праздником.
– Может, он останется? – спросил я.
– Не выйдет, – ротмистр помотал головой. – Он обязан быть в Кремле.
– Ясно.
Иван Владимирович долго не задержался, «потискал» внуков и особенно внучку, поздравил нас всех с Наступающим, передал сыну подарки для него и невестки, а когда отдавал пакет с подарками для внуков, попросил обязательно сказать, что они от любящего дедушки. Нам же всем достался от генерала ящик армянского коньяка, а мы в ответ одарили его несколькими бутылками вина, за которыми в погребок сбегал Михеев-младший. Не удержался глава Дворцовой полиции и от комментария по поводу своих подчиненных, опасливо «шнырявших» в районе кухни:
– Проша, если мои бойцы набезобразничают после всех этих неуставных взаимоотношений, которые у вас в особняке цветут пышным цветом, спрос будет лично с тебя.
– Есть, ваше высокопревосходительство! – «вытянулся» воспитатель, преданно глядя на генерала.
– Что «есть»? А где заверения, что ничего недозволительного не случится, чтобы я успокоился?
– Не могу знать, ваше высокопревосходительство!
Михеев вздохнул и посмотрел на меня:
– Теперь я понимаю, молодой человек, кто конкретно виноват в пробелах в вашем воспитании. – И перевел взгляд на Пафнутьева. – Виталий, обрати внимание на повышение общего культурного уровня во вверенной тебе структуре.
– Культурный уровень в Тайной канцелярии, как никогда, высок, ваше высокопревосходительство! – теперь Пафнутьев сделал вид, что тянется. – Однако работа с контингентом, спецоперации, творческий подход к исполнению служебных обязанностей и отсутствие свободного доступа в очаг культуры, коим, безо всяких сомнений, является Кремль, ведут к профессиональной деформации сотрудников. – И при виде хмурого взгляда Михеева добавил: – Виноват, ваше высокопревосходительство, исправимся!
– Вот и чудесно! – удовлетворенно кивнул генерал. – С наступающим, дамы и господа!
Когда за Михеевым-старшим закрылась дверь, Прохор, сделавший вид, что его «отпустило», обратился к внукам генерала, которые за всем происходящим наблюдали с плохо скрываемой гордостью за грозного родича:
– Ну и дед у вас, молодые люди! У такого не забалуешь!
Вскоре уже при полном параде к нам спустились Алексия вместе со своей приемной мамой и «сопровождающая» их Екатерина. Только мы успели закончить с выражением восторгов по поводу платьев, туфель и причесок, как у Михеева опять сработала рация.
– Виталий Борисович, ваши дети приехали, – доложился он.
Вот тут я и начал мысленно морщиться – сын и дочери главы Тайной канцелярии «заскочили» к нам с девушкой и двумя молодыми людьми, имен которых я не запомнил, отметил лишь, что в моем присутствии они чуть ли не вставали по стойке «смирно», в том числе и пассия Пафнутьева-младшего. Мои подозрения насчет их служебной принадлежности после отъезда детей подтвердил и Виталий Борисович:
– Не обращай внимания, Алексей, – обозначил он улыбку, – молодежь своя, проверенная, имеющая все соответствующие допуски. А в тебе они в первую очередь видят не великого князя, а пример для подражания. – И, видя мой немой вопрос, Пафнутьев продолжил: – Молодые еще, тоже подвиги хотят совершать.
– Я подвиги совершать не хотел, Виталий Борисович, так получилось, и вы это знаете не хуже меня.
– Ты это только не вздумай еще кому-нибудь рассказать, – он стал серьезен. – Мы, значит, тебя своей талантливой молодежи в пример ставим, образ рыцаря без страха и упрека в тесных рядах формируем, а ты…
– Виталий Борисович, вы продолжайте, продолжайте! – я ухмыльнулся. – Так, глядишь, и сам поверю. – И решил сменить тему. – Когда свадьбы?
– Вопрос не по адресу, – отмахнулся он. – Если старший уже что-то такое думает, то вот девочки… Если интересно, лучше у Леськи поинтересуйся.
– Женские тайны?
– Они…
Основные же гости «случились» после одиннадцати:
– Через пять минут будут их императорские высочества Николай с Александром Романовы, – с широкой улыбкой докладывал Михеев, – ее высочество Стефания Бурбон, его высочество Джузеппе Медичи, ее высочество Кристина Гримальди и просто семья Петровых.
Я заметил, как округлились глаза у Кузьминой, Михеева же даже бровью не повела, просто с озабоченным видом стала разглаживать несуществующие складки на платье. Посмотрев на Прохора и Виталия Борисовича, я вздохнул:
– Могли бы и предупредить, а с Колей и Сашей будет отдельный разговор. Подозреваю, все организовал мой отец?
– По согласованию с государыней, – воспитатель и не думал улыбаться. – Ну и мы руку приложили. Все переживают, не только ты один, так что… – он развел руками. – Но, кроме твоих братьев и Петровых, остальные гости чистый экспромт, импортных высочеств мы не ждали.
– Ясно. А сейчас на повестке дня возникает законный вопрос, дорогие мои, если импортные высочества захотят остаться на сам Новый год, а это, судя по всему, так и будет, куда мы денем охрану Бурбонов? Не на улице же лягушатников держать в новогоднюю ночь?
Прохор переглянулся с Владимиром Ивановичем, и оба нахмурились.
– Приплыли, – выразил общее мнение Иван. – Как бы потом лягушатники не сказали, что русское гостеприимство – миф! Да и наша уютная гостиная уже не смотрится такой просторной…
А Пафнутьев обратился к супруге:
– Лизонька, закусок-то на всех хватит?
