Стас Колокольников
2067
– Считай что так.
– Так я сам вроде бестелесный, оцифрованный. Как я могу доверять своим ощущениям?
– Попробуй.
Я прошелся по саду. Очень милое местечко. Много знакомых деревьев и кустарников. Вот миндаль, вон крушина, там можжевельник. Приглядываясь, я увидел яблоню с наливными крупными яблоками.
– Что за сорт? «Мичуринец-2067»?
– «Футуроза Алтая».
– Гм, неплохое название. Однако несовпадение. Там весенняя сирень, здесь яблоки поспели. Явно тоже программное приложение.
– Попробуй.
– А у меня цифровые рога не вырастут?
– Точного ответа нет.
– Не смешно.
Я сорвал яблоко. Осторожно надкусил.
– Надо же! Вкуснотища!
– Угадай, кто его посадил?
– Кто?.. Да ладно! Мартин Лютер Кинг… Блин, ну вы даете!
– Всё для людей.
– Так значит, я угадал, яблоки программное приложение. Дерево настоящее.
– Да.
– Но вкус-то есть.
– Даже ощущение того, что ты ешь и насыщаешься. Программа есть, а яблока нет.
– Невероятно. Но как?! И зачем?
– Симбиоз растений с искусственным интеллектом дал потрясающий результат. Это реальный путь к чудесной жизни, обещанной человеку космистами прошлого.
– А что поэтому поводу сказал Лютер Кинг?
– Ничего не сказал. Яблоню посадил и всё.
– И то хорошо.
Мне стало как-то не по себе в саду будущего. Я больше не хотел ничего пробовать и осматривать.
– Ну как тебе идея? – спросил голос.
– Для две тысячи шестьдесят седьмого, может, и хорошо, а так не очень.
– Думаешь, что человек лишается свободы выбора и радости ощущать естественное?
– Можно и так сказать.
– Ошибаешься. Пройди дальше.
Нехотя я шел по солнечной лужайке, воздух и солнце ощущались как настоящие. Чувствуя теплое дуновение ветерка, я дошел до цветников с пионами, флоксами и георгинами, рядом росли еще какие-то малознакомые высокие и очень красивые цветы.
– Рододендроны? Мискантусы? Лабрадоксы?
– Зантедексия эфиопская.
– Такую роскошь я видел только на Альфа Центавре в «Кин-дза-дзе».
И тут я увидел маму. Она стояла у грядки с цветами и поливала.
– Это удар ниже пояса, – тихо сказал я. – Это перебор.
– Ты же сам этого хотел.
– Но разве это моя мама? Ведь она умерла, и её не успели оцифровать.
– Сомневаешься?
– Откуда она здесь?
– Память всего живого. Ты не знал? А ведь все живое запоминает все живое, особенно то, которое относилось к нему с любовью и заботой. Живое может сохранять, передавать и даже воссоздавать то, что запомнило. Люди, отдавшие очень много себя и своей любви живым существам, легко воссоздаются. Мы эту память храним.
Тут мама заметила меня и пристально посмотрела, знакомым движением подняв руку и придерживая ладонь как козырек от солнца.
– Она не узнает меня?
– Пока нет. Чтобы запустить процесс воспоминания, тебе достаточно сделать какое-нибудь привычное знакомое ей действие. Помочь полить цветы, например. Наверное, пока не стоит этого делать.
– Не стоит, – я отошел назад.
Я встал у знакомой яблони.
– Кажется, я понял, почему Мартин Лютер Кинг согласился у вас тут посадить одно деревце.
– Одобряешь?
– Надо подумать. – Меня бросало то в жар, то в холод. Я думал о маме.
– Подумай. У тебя еще лет сорок есть.
– Слушай, дядя, жми на время.
Мгновение. И я снова сижу с башмаком в коридоре. Как будто и не было ничего, только легкое головокружение.
«Любовь – единственная сила», хотел я сказать ботинкам. Почистил их, собрался и пошел на дачу.
Пригибая к земле кусты малины на зиму, я нашел несколько спелых ягод. Что редко, но случается в октябре. Попробовал на вкус – как настоящие.
