Стас Колокольников
Остап
Шатен удовлетворенно кивнул и закрыл глаза, слушая, как со стороны неприятеля опять зазвучали беспорядочные выстрелы.
Волки
На картине были нарисованы волки, похожие на крупных серых собак. Они бежали по заснеженному полю, догоняя просторные барские сани, в которых ползали двое людей в распахнутых тулупах и белых рубахах. С глупыми перекошенными от страха лицами они напряженно смотрели на догонявшую их стаю.
В сани были запряжены две пегие лошади, такие же перепуганные и напряженные. Они скалили крупные зубы, и от них валил пар, как от только что сваренного картофеля, и казалось, они в любой момент готовы переметнуться на сторону волков и загрызть своих трусливых пассажиров.
С бешеной скоростью вся разношерстная компания перемещалась по белой пустыне с редкими кустиками в ту сторону, где на черном небосклоне из редкой серой пелены выглядывала полная луна.
В общем, художник хорошо постарался и в полной мере передал серьезность сложившейся ситуации. Становилось жутко, стоило лишь представить, какая выйдет неприятность, если двое мужиков не смоются. Судя по замыслу автора, они принадлежали к сословию разорившихся помещиков и возвращались из соседнего имения с затянувшейся вечеринки, проигравшись в преферанс. По крайней мере, в гости к воображению приходило именно это.
Но лучше всего художнику удалась полная луна. Она безучастно и спокойно созерцала разворачивавшуюся трагедию. И становилось ясно, что луна – это тертая сука, и ее такой суетой на слезу не прошибешь. Мир она видела и жизнь знает. И чихать она хотела на творившееся рядом безобразие.
А волки уже выдыхались и зло материли свою судьбу.
− Ни хрена себе! − хрипел на ходу вожак, бежавший, как и полагается, впереди всех. – Надо же, какая пакость получается! Ведь так и не догоним же! Во как они от страха припустили-то! Вот сволочи!
Остальные волки сердито молчали и разговор не поддерживали.
− Ну блин! Беда прямо! − продолжал ругаться вожак стаи. − Бегаешь! Насаешься всю жизнь! Нервничаешь! И ради чего? Ради какого-то куска трусливого дерма. А с ним еще вот такие фокусы выходят. Хоть бы выпал кто, что ли! А то ведь так не догоним, а?
Волки продолжали сердито молчать и быстро-быстро перебирали лапами, ни на миг не забывая, что они их и кормят, а не разговоры. Время от времени кто-нибудь лязгал зубами, и банда пыталась прибавить темп.
Люди в санях, теряя последнее сено и остатки разума, беспокойно гнали лошадей и громко икали от страха. Они уже плохо соображали, переизбыток адреналина портил их веселые бесшабашные характеры. И вместо того, чтобы отпускать в адрес зубастых животных дерзкие шутки и плеваться, двое трусишек униженно ползали, желая лишь одного – поскорей избавиться от навязчивого кошмара.
Лошади, в свою очередь, тоже были не прочь выбраться из неприятной ситуации и выжимали на полную катушку, понимая, что они единственные, от кого зависит бескровное окончание погони.
− Ох, мама родная! − чуть не плакал вожак. − Во они гонят то! Прямо как черти сумасшедшие! Прости господи! Ну куда, спрашивается, так гнать? Не на ипподроме ведь! Где это видано, чтобы нормальные люди гнали так! Это что же, блин, получается мы не догоним этих скороходов! Каково?
Стая выдыхалась, но темпа не сбавляла. Волки были злые и, как всегда, голодные. А расстояние между ними и беглецами не сокращалось. От чего обе стороны переживали за свое неясное будущее.
− Вот дерьмо! − неожиданно резко, ни к кому не обращаясь, выругался вслух крупный волк, бежавший по правую сторону от вожака.
− Ага, ага, − словоохотливо поддержал вожак. − Я и говорю, дерьмо оно и есть дерьмо. Такая наша жизнь. Бегаешь. Насаешься, как угорелый. Ни тебе покоя. Ни тебе радости. Не жизнь, а компот какой-то! А?! Винегрет, блин! Такую жизнь хрен всучишь кому. Волчья жизнь. Как думаешь-то, братишка, догоним? Нет?
Волк с правой стороны промолчал, лишь недовольно сверкнул озверевшими зрачками и полетел дальше по скрипучему насту.
Вскоре впереди замаячили неровные силуэты припорошенной снежком деревушки. И лошади, почуяв близкое спасение, рванули так, что и молодым чертям не догнать.
Из дворов залаяли собаки.
Пробежав еще немного, вожак остановился и, вывалив язык, тяжело задышал. Стая подтянулась и окружила его.
− Такие пироги, братцы-товарищи, − еле переводя, дух объявил вожак. − Не догнали мы их, значится. Бежали, бежали и не догнали. Впустую все. Смешно даже, а? Кому расскажи, не поверят, ха!
Волки смеяться не собирались. Они молча неровным кольцом обступили усталого вожака, пропустив вперед того, который когда-то бежал от него справа. Это был угрюмый большеголовый детина, больше похожий на немецкий танк второй мировой войны. Он подошел почти вплотную к вожаку и, сплюнув, угрожающе заворчал.
− Ну что, − уже прямо к нему обратился вожак, делая вид, что ничего не понимает, − других путников подождем или как? Вообще не очень устали? Отдохнем? А я вот, что думаю по этому поводу…
Что он думал, так никто и не узнал. Тот волк, бежавший справа, лязгнул зубищами и бросился на вожака. А за ним, увидев, как беспомощно оседает старый вожак, потянулись и остальные.
Бербия
Поэт Бусин был не в духе. Он стремительно ходил по пустой комнате, швырял из стороны в сторону два имевшихся стулья и рвал газеты.
− Канальи! – швыряя стул, каждый раз кричал Бусин.
Потом он хватал газету из огромной стопы на столе и с диким воплем разрывал в клочья.
Клочья порхали большими бабочками и вежливо ложились под ноги. Пол был укрыт уже порядочным слоем бумаги.
− Канальевые канальи! – с чувством изрыгал поэт Бусин и делал страшные глазища в пустоту, при этом его уши шевелились, словно маленькие слепые суслики.
