Стелла Так
Академия Черной птицы. Уничтожить тьму
– Лиф…
– Я просто сказала…
– Пре. Кра. Ти, – выдавил он, высвобождая руку из моей хватки.
– Она разобьет тебе сердце, – мягко заключила я. Потянувшись к его руке, я заметила, что он убрал ее, и сжала вилку.
Эм-Джей скрипнул зубами и уставился на остатки сиропа на тарелке с одинокой ягодкой черники.
– Ты закончила? – выдавил он.
– Пока да, – я откинулась на диван и специально задела его носком поношенных конверсов. – Просто не хочу видеть тебя несчастным.
– То есть выглядеть как ты? Из-за Бена, который изменял тебе больше двух лет? – спросил он. В груди кольнуло. Он попал точно в цель, болевую точку. Мне пришлось отвести взгляд и моргнуть.
Не плачь.
Только не снова.
Фаза рыдания при упоминании Бена Олдерсона прошла за три недели после удачной терапии шестью банками арахисовой пасты и просмотра девяноста серий «Доктора Кто».
– Они были помолвлены. Выходит, что это он не с ней, а со мной изменял, – выдавила я, сдерживая жжение в глазах.
– Может, хватит защищать этого оленя? Он тебя обманывал! Годами!
– Я не защищаю, – процедила я, глядя на брата.
– Нет, защищаешь, потому что ты преданная как собака и все еще оправдываешь то, что он с тобой сделал.
– Я не оправдываю! – сердце сжалось в груди, и я рыкнула на брата. Черт, конечно же оправдываю. Я проклинаю свой каждый тоскливый вздох по этому ублюдку.
Он вскинул руки вверх.
– Лиф, у него коллекция платочков-паше [2]. С вышитыми фамильными монограммами. Ты должна была бросить его еще много лет назад только из-за этого!
– Ладно, ладно, платочки – это немного душновато, – признала я, рассмеявшись из-за этого нелепого разговора, и жжение в глазах прошло. – Но это не то, что важно в отношениях.
– О, правда?
– Правда.
– Тогда важно, чтобы его носки подходили к галстукам и были отсортированы по цветовой гамме?
– Нет, важно иметь партнера, с которым тебе будет хорошо. К которому ты придешь в конце трудного рабочего дня и забудешь обо всех заботах. Который раскрывает в тебе лучшие стороны и не треплет нервы.
Эм-Джей посмотрел на меня взглядом взрослого человека, отправляя в рот последнюю ягоду черники.
– Знаешь, тебе стоит почаще прислушиваться к собственным советам.
Ох, опять он пришел.
Господин Пельмень.
– Лиф, после вашего расставания ты только и делаешь, что учишься в универе или работаешь в две смены в закусочной, как робот какой-то. Я волнуюсь за тебя. Мы все волнуемся за тебя.
– Ааа, так вот почему ты здесь сидишь постоянно? Ты волнуешься за меня? Не стоит, правда. Со мной все будет в порядке, просто нужно немного времени.
Эм-Джей стиснул зубы и упрямо отвернулся.
– Не зазнавайся. Я здесь ради Мисси, а не тебя.
Дурачок, да еще и плохой лжец.
Я высунула язык, в ответ получив удар по ноге.
– Ладно, ладно. Продолжай тут тосковать по своей Мисси, а я пойду работать дальше. После смены я иду гулять с девочками.
– В такую погоду?
Я пожала плечами.
– Ты единственный, кого бесят мои сердечные страдания. Тавия и Присцилла пригрозили, что при необходимости затащат меня на танцпол в пижаме. А я в них не сомневаюсь. Ты дай мне знать, если захочешь поехать домой. Может, найдем такси, которое умеет передвигаться по воде.
В эту секунду снаружи раздался грохот, и освещение над головами вновь замерцало.
Эм-Джей открыл рот, но замер и нахмурился. Его взгляд остановился на чем-то за моим плечом. Тонкая улыбка моментально исчезла с его лица.
– Кто этот парень? – спросил он.
– Какой парень? – я озабоченно обернулась и проследила за его взглядом.
Мисси стояла у стойки и улыбалась кому-то, сидящему на последнем табурете возле автомата с фисташками. Лампа там была неисправна, поэтому это был единственный темный укромный уголок в закусочной. Тем не менее я парня узнала, потому что он приходил сюда в одно и то же время каждый день уже неделю подряд. В голове я его называла «парень Мисси». Он всегда сидел на том табурете: стройный, широкоплечий, с темно-русыми волосами, которые от влаги завивались на затылке. Каждое его слово заставляло Мисси наклоняться вперед и хихикать. Он протянул к ней руку и накрутил одну из темных прядей волос на указательный палец.
Я озадаченно посмотрела на парня Мисси.
– Откуда он взялся?
Взгляд Эм-Джея буквально приклеился к счастливому лицу Мисси. Казалось, она вот-вот залезет парню на колени.
– Мисси, сделаешь телевизор погромче? Там срочный выпуск новостей, хочу послушать, – обратился ко мне один из посетителей.
Мне понадобилось секунды две, чтобы понять, что, хоть вопрос и был адресован Мисси, отвечать придется мне.
– Конечно.
Я вздохнула, встала на уставшие ноги и быстро подошла к стойке. Футбольный матч был прерван срочными новостями. Размалеванная репортерша серьезно смотрела в камеру, пока на экране сбоку показывали фотографии Крайслер-билдинг.
«…найден мертвым. Погибший – десятилетний Мерфи Роджерс. Школьник бесследно пропал с детской площадки две недели назад и с тех пор разыскивался полицией и родственниками. Патологоанатомический анализ показал, что его травмы оказались похожими на повреждения у двух других найденных тел…»
Если у старого телевизора и был пульт, то за шесть лет работы в «Коксе» я его ни разу не видела. Поэтому, чтобы нажать на кнопку громкости, мне пришлось встать на носочки и даже немного подпрыгнуть.
– Помочь? – резко поинтересовался голос за моей спиной. Так близко, что я почувствовала теплое дыхание на своем ухе.
Этот кто-то протянул свою руку, слегка задев меня, и прибавил громкость. У меня мурашки пробежали по спине. От испуга я обернулась, махнув рукой у стойки и уронила чашку кофе. Раздался громкий звон, осколки разлетелись в разные стороны, а горячий напиток разлился по кафельному полу.
– Зараза.
Ворча, я нагнулась и принялась собирать осколки, когда на меня упала тень. Искаженная и какая-то слишком темная. Я подняла голову и замерла. Над стойкой склонился парень. Пронзительные голубые глаза смотрели на меня из-под коротких темных ресниц, темно-русые волосы, узкое и угловатое лицо с ямочкой на подбородке. И эти… эти глаза. Теперь понятно, что Мисси нашла в нем. Он словно сошел с рекламного щита. Не боролась бы я со своими душевными терзаниями, наверняка не Мисси, а я крутилась бы вокруг него. Впервые с момента его появления в нашей забегаловке я потеряла дар речи от его вида. Пульс участился.
Словно заметив это, он улыбнулся еще шире и наклонил голову. Непонятно, сколько ему лет – где-то между двадцатью и тридцатью. Старше его делали глаза. На левой щеке красовалось темное родимое пятно. Будто художник специально добавил акцент своему безупречному произведению.
– Все в порядке? – спросил он мягким, бархатным голосом. Волосы у меня на затылке встали дыбом.
Пытаясь прекратить рассматривать это раздражающе идеальное лицо, я взяла себя в руки.
– Конечно, это не первая и не последняя чашка, – демонстративно выбросив осколки в небольшое мусорное ведро под стойкой, я выпрямилась. – Мисси, не могла бы ты… – начала я, но она уже накидывала кожаную куртку.
– Пойду-ка я спать. Увидимся завтра.
Господи! Подростки.
Резко вздохнув, я подняла голову.
– Мисси, наша смена заканчивается только через три часа, – напомнила я, но она лишь пожала плечами.
– Я не очень хорошо себя чувствую.
– Да что ты, – я взглянула на парня у стойки, пока сверху продолжали звучать новости.
«Между тем полиция убеждена, что вышла на след нового серийного убийцы. Не удается установить ни мотив, ни профиль убийцы. Если вы обладаете какой-либо информацией, которая поможет поймать его, обратитесь в полицию. Вернемся к новостям спорта…»
Мой взгляд метнулся к Мисси, которая обогнула стойку и улыбнулась светловолосому Адонису.
– Пойдем.
– А как зовут твоего парня, Мисси? Разве ты не собираешься нас познакомить? – спросила я. Мисси лишь бросила на меня недовольный взгляд.
– Отвали, Лиф.
– Странное у него имя, конечно, – насмешливо заметила я. Мисси закатила глаза и дернула парня за руку.
– Пойдем, уходим отсю…
– Генри? Генри Ланчестер? – послышался пронзительный голос.
За его спиной стояла та самая ворчливая женщина с салфеткой в руке. Она пристально смотрела на красавца.
Он только поднял бровь.
– Прошу прощения? Мы знакомы?
Глаза женщины расширились от удивления.
– Знакомы ли мы? Мы как раз сейчас едем на твою панихиду! Ты вообще в курсе, как волнуются твои родители?
В закусочной воцарилась неловкая тишина. Все взгляды были обращены к Мисси и ее спутнику.
Парень замешкался. По тому, как дернулись его скулы и потемнели глаза, я поняла, что внутри него бушевал гнев или раздражение. Но это продлилось лишь долю секунды, почти сразу на его лице заиграла учтивая улыбка.
– Вы, наверное, меня с кем-то путаете, – ответил он.
– Пойдем, пойдем, – произнесла Мисси. Ее взгляд метнулся с Генри на женщину, и она вновь потянула парня за руку, но блондинка перегородила им путь. Мисси стиснула зубы и, в отличие от своего партнера, с презрением стала рассматривать женщину.
– Генри, ты что, шутишь? Мы учились вместе! Ты был шафером на моей свадьбе! – она подошла ближе и зашипела на него. – Ты знаешь, что люди говорят о тебе? Газеты пестрят обвинениями в коррупции и отмывании денег. Ты объявлен пропавшим без вести!
Что за хрень?
Я, недоумевая, подняла брови, а Мисси бросила на Генри-не совсем-Генри растерянный взгляд.
– О чем это она?
Блондинка осуждающе посмотрела на Мисси и сказала:
– Только не говори мне, что ты скрываешься из-за этой шлюхи.
– Шлюхи? – повторила за женщиной Мисси, но ее одернул Генри.
– Милая, не горячись. Мы не хотим ругаться. Это не более чем недоразумение. Такое происходит со мной постоянно. Просто лицо непримечательное, – спокойно объяснил он.
Простите, но если у кого-нибудь и может быть непримечательное лицо, так точно не у него.
– Я попрошу вас не устраивать разборки в закусочной. Мисси, может, я позвоню твоей маме и…
– Отвали, Лиф. Это тебя не касается, – прошипела она. Если бы ее глаза умели стрелять, я бы уже валялась на полу.
Кокс высунул голову из кухни и раздраженно помахал жирной кухонной лопаткой.
– Что здесь происходит?
– Ничего, – мягко, но четко ответил Генри, стряхивая невидимые пылинки со своего длинного пальто. – Мы уже собирались уходить, – добавил он с улыбкой, и на его щеках появились ямочки.
– Ты никуда не… – произнесла женщина.
– Мисс? – молодой человек галантно, но с твердостью в голосе, пронизывающей до мозга костей, прервал ее. Прядь небрежно упала ему на лоб, когда он склонился к женщине и что-то прошептал. Наверняка никто, кроме меня, не заметил, как изменилось ее выражение лица. Злоба и цинизм сменились тревогой и страхом: она побледнела, глаза расширились. Парень на полшага отошел от нее и криво улыбнулся. Что за чертовщина? Он угрожал ей? Я беспокойно огляделась, но все уже были заняты едой, а Кокс гремел на кухне.
– Мисс, вам нужна помощь? – спросила я, нащупывая телефон на стойке. Я не впервые становлюсь свидетелем такого в закусочной. Это же Манхэттен. Здесь постоянно что-то происходит, но это было чем-то из ряда вон выходящим. У меня волосы встали дыбом, и я не понимала почему.
– Все в порядке. Это ведь просто недоразумение, верно? – спросил Генри достаточно громко, чтобы я расслышала.
Женщина моргнула.
– К… конечно. Я просто перепутала, – заикаясь, она улыбнулась. – Может… может, принесете наш счет?
– Вы уверены? – продолжила я, но женщина уже развернулась и пошла обратно к своему столику.
Я перевела взгляд на вероятно-Генри и Мисси, которая что-то сердито шипела ему в спину.
– Что это было? – спросила она, и напряжение в зале рассеялось, будто мне это все показалось.
– Да, я бы тоже хотела знать, – вмешалась я.
Генри подмигнул мне. По нему нельзя было сказать, что произошедшее хоть как-то подействовало на него.
– Извини за беспокойство. Я сейчас отвезу Мисси домой. Может, мы еще встретимся.
Он улыбнулся. Его взгляд был слишком напряженным, чтобы казаться приятным, но оторваться от него было невозможно. Радужка глаз была такой голубой и чистой. Это и не море – взгляд был слишком спокойным, но и не безоблачное небо – слишком насыщенный. Звон колокольчика у двери сообщил о появлении новых посетителей и вывел меня из транса. Застигнутая врасплох, я моргнула, а Генри лишь насмешливо хмыкнул. Я не смутилась, а лишь бровью указала на дверь.
– Если не собираетесь ничего заказывать, я вынуждена попросить вас покинуть помещение, – сказала я как можно спокойнее.
Он кивнул, и когда они вдвоем вышли из закусочной, налетел сильный порыв ветра, подбросивший слегка вверх мою косичку. Вошедшие посетители уселись за угловой столик, перекрыв мне обзор на Мисси и Генри, скрывшихся во тьме.
Я потерла руки, встала на колени и начала вытирать пролитый кофе. Надо сказать Коксу, чтобы починил отопление. Здесь чертовски холодно.
2
Лиф
– Кокс, звонила Эбигейл. Предупредила, что опаздывает, поскольку из-за погоды никто из нянек не хочет приезжать. Тут вроде все спокойно. Если я тебе больше не нужна, то я пошла.
Я просунула голову через окошко на кухню. Босс без остановки бурчал, копошась под раковиной. Когда я только пришла сюда на работу она уже протекала.
– Квиток оплаты за неделю лежит в твоем ящике, – уныло ответил он.
– Спасибо. Тогда до понедельника. Кстати, насчет Мисси… – Я нерешительно сделала паузу. – Ты знаешь того парня, с которым она ушла? Ухажер ее новый? Знаешь что-нибудь о нем?
С грохотом Кокс вылез из-под раковины и вытер руки грязной тряпкой.
– Какой парень?
Я нахмурилась.
– Как «какой»? Тот высокий блондин, из-за которого случился переполох в закусочной днем. Мисси же с ним и ушла.
Кокс покачал головой.
– Понятия не имею. Она сказала, что плохо себя чувствует, потому уходит, – выражение его лица помрачнело.
Я лишь пожала плечами.
– Завтра у нее стоит смена?
– Да.
– Тогда позвонишь мне, если она… ну, не знаю, опоздает или не выйдет?
Босс поднял брови и перекинул грязнющую тряпку через свое широкое плечо.
– Обязательно. А теперь бери ноги в руки и вали отсюда. Ох, и братца своего не забудь, пока он последний волос с моей головы не сожрал.
Помахав ему рукой, я надела свое плюшевое голубое пальто, купленное за какие-то там двадцать долларов. Каждый раз, когда я надевала его, чувствовала, будто содрала этот мех с Коржика из «Улицы Сезам». Я забрала свой квиток из ящика и подошла к брату, который вновь уткнулся в книгу.
– Математика?
– «Руководство Воло по монстрам», – пробормотал он.
– Лааадно, если папа спросит, то это была математика.
Эм-Джей отложил книгу и взглянул на меня с легким возмущением во взгляде.
– Ты все?
– Что так недружелюбно? Ты же сам сказал, что будешь ждать здесь, – напомнила я ему.
Эм-Джей запихнул книгу в свой рюкзак, обвешанный всякими значками по темам, явно не связанным со школой.
– Тебе правда не лень идти куда-то? Может, к нам присоединишься? Мы с папой устраиваем марафон по Сумеречной зоне. С папы морковные палочки, а с меня втайне принесенная пачка Читос. Не спрашивай, как я ее туда пронесу, но точно пронесу, – довольно сказал он.
– Звучит крайне заманчиво, но, считай, я поклялась Присцилле и Тавии. Они же меня убьют, если я не пойду сегодня. Так сказать, расплачиваюсь с ними за моральный ущерб после месяца арахисовой пасты и слез с соплями. Я тебя выкину по дороге, окей?
Братец сморщил нос.
– Куда собрались?
– Понятия не имею. Надеюсь, я там так напьюсь, что выкину все дерьмо из головы. Хотя благодаря всему этому дерьму в моей жизни я могу напиться, – пробормотала я.
Эм-Джей перекинул рюкзак через узкое плечо и фыркнул:
– Тебя хрен поймешь. Ты кто? Безнадежный мазохист или просто отчаянный оптимист, у которого проблемы с головой?
– И то, и то. А в дополнение идет ненависть к себе, ведь на прошлой неделе я встала на весы.
Радостно схватив брата, я вытащила его на улицу. Тут же в лицо ударили ледяной порывистый ветер и ливень. Я вздрогнула от такой резкой смены температуры и открыла зонт. Оглядевшись по сторонам, заметила приближающуюся к нам черную машину – это явно была машина класса люкс, очень гладкая и такая низкая, что почти сливалась с дорогой. Машина рванула к нам и проехала прямо по луже. Холодная грязная вода долетела мне аж до бедра, а Эм-Джею облила рюкзак.
– Да ну! – простонал он.
Я со злостью сжала зонт и проследила за тем, как машина резко дала по тормозам, пронзительно взвизгнув шинами и остановилась у закусочной. Двери открылись, вышли две высокие фигуры в темных плащах. Их было непросто заметить на фоне черного автомобиля.
– Алло, у вас глаза на жопе, что ли? Какого хера? – заорала я на них. Мужчина повыше остановился и повернулся ко мне. Из-за темноты и ливня я видела лишь темные волосы, туго собранные в хвост длиной до середины спины.
В ярости я кинулась к нему, но Эм-Джей остановил меня.
– Это сокол?
– Нет, это – придурок.
– Да нет же, Лиф, посмотри туда.
Я проследила за взглядом брата на мигающую неоновую вывеску забегаловки. На ней сидела птица с черными как смоль перьями и небольшой головой. В орнитологии я была не то что несильна, а в принципе далека от нее, так что для меня это мог бы быть и просто голубь. По вывеске водопадом стекала вода и стучали капли дождя. Я смотрела на птицу, и мне показалось, что она тоже смотрит на меня.
Как только мужчины вошли в забегаловку, птица улетела. Я взглянула на Эм-Джея, а он в это время взглядом провожал ее.
– Это был сокол. С ума сойти.
– Или голубь. Из-за этой птицы ты меня отвлек! Лучше запиши номер машины. Эти парни припарковались в неположенном месте.
Прищурившись, я проследила за ними. Мужчины скользили по закусочной, словно тень, а лица казались не более чем размытыми пятнами. Из-за стекающей по окнам воды их было невозможно разглядеть.
Эм-Джей слегка сгорбился и пробурчал:
– Или мы берем такси и едем домой. Или ты хочешь устроить заплыв?
– Ну, или такси… – я одобрительно кивнула и помахала первому попавшемуся такси. Снова полетели брызги из луж, но нас они не задели. Борясь с зонтом и ветром, мы влезли на заднее сиденье.
– Куда едем? – спросил таксист.
– Сначала до парка Зуккоти на Либерти-стрит, а потом в Чайнатаун, пожалуйста.
Не успела я договорить, как автомобиль дернулся с места. Дворники работали вовсю, но водитель едва видел дорогу. Скорость при этом он сбавлять не планировал.
Я оторвала взгляд от дороги и облокотилась на спинку сиденья. Взглянув на Эм-Джея, игравшего во что-то в телефоне, вспомнила, что за весь день почти не заглядывала в свой телефон. Достала свой старый «Самсунг» и пролистала сообщения в «Ватсапе».
Два от мамы. В первом она интересовалась, не знаю ли я, где ее ключи, – откуда мне знать? А в другом, что она нашла их в холодильнике.
Одно от Тавии. Она сообщила, что задержится на балетной репетиции и попросила купить что-нибудь поесть и чтоб кто-нибудь наконец купил туалетную бумагу.
Последнее сообщение от Бена. Всего десять минут назад. Мое сердце чуть не остановилось, а пальцы слегка задрожали, пока я открывала его:
Нашел у себя в квартире несколько твоих вещей. Сложил их в коробку у входной двери. Если не заберешь, я их выброшу.
Меня пронзила боль, непохожая на боль в сердце.
Этот дрянной мальчишка… после четырех лет отношений, двух лет измен и пяти недель молчания – об этом его первое сообщение?
Пальцы запечатали быстрее, чем шел поток мыслей:
Несколько вещей? Да там половина моей жизни в твоей поганой квартире! Как я могу избавиться от этого? Если хочется потрахаться со своей коллегой, то можешь этим перед входной дверью заняться…
Нет. Нет. Стоп. Я не должна этого говорить.
Быстро стерла текст и напечатала заново:
Если ты выбросишь мои вещи, то я выброшу тебя из своей жизни!
Нет. Так тоже нельзя. Мне же не двенадцать.
Опять пишешь мне, пока трахаешь свою секретаршу? Как в прошлую годовщину?
Я услышала шорох.
– Лиф, ты в порядке? Выглядишь не очень, – сказал Эм-Джей.
– Я в порядке, – процедила я сквозь зубы и быстро напечатала:
Я заберу их, как только смогу.
Отправить. Отлично.
Я ссутулилась и задумалась. Должна ли я гордиться тем, что отреагировала так по-взрослому?
Убрала телефон, откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Сегодня наша шестая годовщина. Мы познакомились в мой первый день учебы в школе, когда я переехала в Нью-Йорк. Мы сидели рядом… правда не в классе, а в кабинете директора. Он за драку в классе, а я за то, что Бен ударил в нос дебила из старших классов, который схватил меня за задницу. К сожалению, паршивец был сынком директора, так что в качестве наказания я и Бен остались на два часа после всех занятий.
К счастью, обошлось только этим. Сто двадцать минут, и я была безнадежно влюблена в Бенджамина Олдерсона. Наверное, поэтому его родители при каждой встрече приветствовали меня фразой «Нарушительница общественного порядка». За шесть лет переубедить их не удалось.
– Это ее парень? – Мой поток мыслей и всплывший в голове образ зада Бена прервал Эм-Джей.
– А? – моргнула я и заметила его нахмуренное лицо, уткнувшееся в книгу.
– Мисси, – дополнил он и оторвал взгляд от книги. Темная прядь упала на его прыщавый лоб. – Она с тем светловолосым парнем?
– Эм… – Я замешкалась. – Не знаю. Надеюсь, что нет. Он пахнет сплошными неприятностями.
– Неприятности могут пахнуть?
– Конечно. Как картошка фри с сыром и соусом чили. Вкусно, но потом жалеешь о содеянном.
– Неприятности… пахнут, как картошка фри с сыром и соусом чили? – брат повторил мою фразу в замешательстве.
– Да, потому что у тебя потом от этого запор.
– Значит, неприятности пахнут, как пердеж?
Я попыталась не заржать.
– Типа того.
Эм-Джей нахмурился еще больше.
– Мне кажется, я его знаю.
– Кого?
– Ну, парня-картошку с сыром и соусом чили.
– Правда?
– Да, но не помню откуда.
Я прокрутила в голове тот странный диалог в закусочной, но никак не могла собрать все кусочки воедино. Просто сумасшествие какое-то.
Я потерла лоб.
– Лиф? Ты в порядке?
Я моргнула и натянула улыбку.
– Да, конечно. Голова просто болит. Сегодня ужасно долгий день.
Эм-Джей убрал телефон в карман.
– Лиф, ты много работаешь, еще и учишься вдобавок ко всему. Тебе нужен отпуск, Лиф. Ты же знаешь, папа тебя в беде не оставит, может дать денег. Ты только попроси.
– Боб и так сделал для меня слишком много, в том числе помог с колледжем, Эм-Джей. Мне не нужны долги, ты это знаешь.
– Лиф, мы семья. Ты нам ничего не должна.
– Нет, должна. Я не член вашей семьи. Нет, не так. Черри не дает мне забыть, что я не член вашей семьи. Она будет рвать и метать, если Боб даст мне денег. Я этого не хочу, так что закрыли тему.
Мы сверкнули молниями друг на друга. Так всегда заканчивалось, когда мы говорили о Бобе и Черри. Или о том, были ли бисквиты Твинкис на самом деле Зингерс или наоборот.
Такси резко дало по тормозам, и водитель повернулся к нам:
– Приехали.
Эм-Джей и я надули губы.
– Удачи напиться, – раздраженно сказал он.
– Удачи с морковными палочками, – буркнула я в ответ.
Все еще хмурясь, он вышел и хлопнул дверью, и водитель сразу поехал ко второму пункту назначения. Сквозь окно и слой воды я увидела фигуру Эм-Джея, идущего под проливным дождем к красному дому с белыми ставнями. Дом окружали розы, некогда посаженные моей мамой. Насыщенный, сладкий аромат роз продолжал напоминать о маме, будто она все еще живет с нами. Я удивлена, почему Черри до сих пор не вырвала все розы с корнем. Я загляделась на красные бутоны, поблескивающие под дождем, прежде чем они скрылись за поворотом.
Через двадцать минут я уже подходила к прачечной «Happy Ming», над которой жила с того момента, как ушла из дома. Общежитие было построено еще в двадцатые годы прошлого века, когда в Нью-Йорке не было места для такого количества приезжих. Четыре года назад мы вместе с Присциллой и Тавией сняли мансарду над прачечной. Внутри постоянно был слышен гул от стиральных машин, зимой невыносимо холодно, а летом невыносимо жарко, задний двор был полностью пропитан запахом стирального порошка и прочей химии. Зато арендная плата была неплохой для Нью-Йорка, и мы могли бесплатно стирать свои вещи.
Я вставила ключ в ржавый замок и толкнула дверь плечом. Стянула ботинки и поплелась на кухню. До меня донеслись смех соседок, тихая музыка с телефона и запах буррито, готовящегося в микроволновке. С меня стекали дождевые капли, будто я зонтик. Тавия и Присцилла удивленно переглянулись, а я села на единственный свободный стул – синий табурет, который мы когда-то нашли на улице.
– Вот ты где! Мы уж думали, что ты не придешь, – радостно воскликнула Присцилла, ставя на стол рядом со мной банку пива и бутылку соджу [3]. Она влила немного соджу мне в банку и отпила пену, выливавшуюся из банки.
Тавия с тревогой в глазах смотрела на меня, а я запрокинула голову назад и, застонав, пробормотала:
– Простите, пришлось задержаться на работе.
– Опять? – синхронно воскликнули девушки.
– Получается, что так, – я почувствовала их взгляды на себе и посмотрела на них. – Не смейте… – приказала я им.
Присцилла невинным жестом подняла руки.
– Надеюсь, дяденька Коксик наконец поднимет тебе зарплату.
Я цыкнула и перебила немного резко:
– Прис, хватит. Я и сама не в восторге от всего этого, но от твоих слов мне легче не становится.
Присцилла пожала плечами.
– Я просто говорю.
– Так делай это тише, – пробурчала я.
Тавия вмешалась по стандартной схеме, поставив передо мной бутылку пива, размороженный буррито и погладила меня по каштановым волосам.
– Прис лишь хотела сказать, что мы тебя любим и очень ждали, когда ты придешь.
Я слегка остыла и улыбнулась девочкам, откусив буррито.
– Ну что? – промычала я с набитым ртом. – Ты все еще хочешь куда-то пойти в такую прекрасную погоду?
Снаружи послышался гул, и я приподняла бровь. Девочки пожали плечами, а Присцилла открыла банку пива своими длинными ногтями.
– Что ты имеешь в виду?
– Ничего, просто моя пижама в не совсем подходящем виде.
– Ну уж нет! – резко прервала меня она. – Никаких пижам. Мой совет, лучше сожги ее. В «Дьяволе» сегодня ночь шотов. Один шот за два доллара, а дадите мне пофлиртовать с барменом, так и вовсе бесплатно.
– Тебе надо было видеть, как в прошлый раз парни ели из ее рук, – вмешалась Тавия, тихо хихикая.
– Да они бы и из моего пупка ели, – возразила Присцилла. Они похихикали.
Эти две девушки были абсолютными противоположностями, как день и ночь, но в то же время гармонировали, будто были созданы друг для друга. Присцилла Ванг родилась в Бостоне. Ее родители юристы, а она собралась стать визажистом в Нью-Йорке, из-за чего вечно возникали ссоры. Каждый раз по телефону они так громко кричали друг на друга, что соседи стучали швабрами и вениками по потолку и грозились вызвать полицию.
Тавия же была высокой, стройной блондинкой с локонами, струящимися водопадом по спине. Она танцевала в Международной школе балета, а в перерывах между занятиями подрабатывала официанткой в «Маленькой Италии». На первом курсе колледжа мы жили с ней в одной комнате, а когда Присцилла бросила юрфак, мы с Тавией переехали к ней.
– И? – вывела меня из раздумий Присцилла.
– Что «и»?
– Ты готова к сегодняшнему вечеру? Начнешь новую жизнь, выбросишь из головы бывшего и заведешь себе дружка на ночь? Я тебе говорю, нет лучшего способа забыть старый член, чем найти новый.
Я возмущенно фыркнула и опустила взгляд на свой обед.
– Не знаю, я очень устала. Может, я лучше пойду спать? – я потерла красные от усталости глаза, потому что не спала уже целых двадцать шесть часов.
– А вот и нет! Ответ неверный, – проворчала Присцилла.
Тавия бросила на нее строгий взгляд, а затем произнесла с улыбкой:
– Конечно, по поводу члена я не согласна, но тебе действительно стоит развеяться. Мы сто лет никуда не ходили вместе.
Прикусив нижнюю губу, я посмотрела в экран телефона. Лучше… ах, к черту. Я кивнула.
– Хорошо, пойдем.
– А вот и правильный ответ! – возликовала Присцилла.
– Только дайте мне пять минут.
Присцилла махнула рукой.
– Мы тебе даже десять дадим. Приведи себя в порядок: ресницы подкрась, помойся. А то воняешь.
Я закатила глаза.
– Ты тоже не благоухаешь.
