Стелла Так
Поцелуй меня сейчас
Ведущая широко улыбнулась мне. На нас было направлено штук десять камер и в два раза больше софитов. Она достала свои заготовленные карточки с вопросами. Зачем – ума не приложу, ведь ее текст шел один к одному на телесуфлере, его только зачитать оставалось. Может, хотела выглядеть посерьезнее, пытаясь вытащить из меня пару-тройку скандалов. Что ж, пусть попробует.
Эмили – наша пресс-секретарь – заранее согласовала список вопросов и заставила меня заучить ответы наизусть. Боковым зрением я видела ее белокурые, собранные вверх волосы. Она стояла прямо на кромке декораций и наблюдала своим орлиным взором за ходом интеврью. Рядом с ней стоял мой телохранитель Закари, мой кузен Прескот и его подруга Сильвер. Эти двое будут давать интервью сразу после меня. Причем Сильвер выглядела так, будто с куда большим удовольствем пустилась бы в беседу с Закари, чем стала бы в прямом эфире отвечать на вопросы о своей личной жизни с принцем Новой Шотландии.
– Отлично, Ева, – вырвала меня из мыслей ведущая. – Ее длинные искусственные ногти стучали по спинке стула. – Давайте начнем с того, что введем наших телезрительниц в курсе дела: прошло ровно полгода с тех пор, как ее величество Роуз Блумсбери взошла на престол. Королевская семья пережила захватывающее и, безусловно, насыщенное событиями время. Как вы себя чувствуете?
Я откинула назад волнистые волосы и изобразила широкую улыбку.
– У меня все отлично. Весь прошлый год, кроме Рождества, я пробыла в Великобритании, так что я особенно наслаждаюсь началом летних каникул. Я очень скучала по своей семье.
В яблочко! Что это, если не образцовый ответ? Я торжествующе покосилась на Эмили, которая почему-то все еще выглядела, как закипающий чайник. Хотя бы Скотти с энтузиазмом поднял вверх большой палец. Сильвер зевнула.
– В Великобритании вы учитесь в элитной школе-интернате, «Бертон Агнес Холл», верно?
Я кивнула, и она продолжила:
– «Бертон Агнес Холл» – это престижная школа, двери которой открыты только для тех, кто обладает дворянским титулом. Там же учились ваши бабушки и дедушки, ваш отец, ваша мать и двоюродный брат. Как выглядит ваш обычный день в «Бертоне»? И вообще каково это – быть так далеко от дома?
– Думаю, вы представляете жизнь в британской школе-интернате гораздо более захватывающей, чем она есть на самом деле. В реальности там такие же точно занятия, как и здесь, в Канаде. Единственное отличие заключается в том, что вы спите на территории школы, а ближайшая цивилизация с работающим интернетом находится в тридцати километрах. Хочешь не хочешь, затоскуешь по дому. Так что я счастлива снова быть в Канаде. Здесь жизнь бьет ключом! – пошутила я, и ведущая – исключительно из вежливости – неискренне рассмеялась.
Я тоже засмеялась, и так мы несколько секунд позаливались фальшивым смехом. Вдруг в ее глазах промелькнуло хищное выражение, и стук ее ногтей ускорился.
– Ну и, конечно, нас всех очень интересует, – начала она, – остался ли у вас в Англии друг, который с нетерпением ждет вашего возвращения? Вся Канада только и мечтает узнать: влюблена ли принцесса Ева?
Мой смех немного стих, и я покосилась на Эмили. Она строго глянула в ответ. Хорошо, далее по тексту.
– Нет, у меня нет друга. Ни в Англии, ни здесь, в Канаде. Я еще не встретила своего принца.
Вот тебе и ответ. Уголки ее рта едва заметно опустились. Дальше она копать не будет.
– Возможно, этот принц поцелует вас на балу по случаю вашего дня рождения? На празднике, о котором говорит весь мир. Там будут все, кто имеет титул и имя. По шкале от одного до десяти – насколько вам уже не терпится, чтобы этот день настал?
– На все сто! – выкрикнула я ответ, который все от меня ждали.
Эмили как будто слегка расслабилась. Прескот набирал что-то в своем телефоне. Сильвер снова зевнула.
Ведущая восторженно кивнула.
– Можете рассказать нам подробности? – спросила она. – Ходит много слухов о возможной помолвке…
Впервые с начала интервью ее взгляд на миллисекунду метнулся на моего кузена. Тот резко перестал печатать. Сильвер подавила зевок. Эмили нахмурилась. Этот вопрос следовало задать Прескоту и Сильвер, но уж никак не мне. После недолгих колебаний я изобразила лучезарную улыбку и снова привлекла внимание ведущей к себе.
– Платье для меня смоделировал Джозеф Рибкофф. Оно получилось потрясающее, темно-синее, цвета полуночного неба. Его назовут в мою честь. Потом модель поступит в продажу, но в ограниченном количестве. И поскольку это мой день, я, конечно, надеюсь получить еще много подарков. Однако с семейными сюрпризами мы пока предпочитаем повременить. По крайней мере, до тех пор, пока Новая Шотландия не оправится от прошлогодних волнений, – ответила я, спасши тем самым своего кузена от дальнейших расспросов.
Вот уже полгода, как в прессе не иссякали две темы: споры о законности восшествия моей бабушки на престол и жажда увидеть королевскую свадьбу. Но Сильвер уже объявила, что, если Прескот сделает ей предложение, она столкнет его с горы Логан и обставит все как несчастный случай, и что принцессой она станет только через его труп. Мы вполне верили в серьезность ее угроз, так что прессе долгонько бы пришлось ждать их королевской свадьбы. Значит, остаюсь только я. Прекрасно. Никакого повода для паники.
– Да, прошлогодние волнения, – повторила ведущая сказанные мною слова, и что-то в ее взгляде мне не понравилось. Как будто она прикидывала что-то в уме. Она подалась вперед, и я невольно напряглась. Приглушенным голосом она продолжила давить на меня: – Вся страна, мы все, затаив дыхание, ждали ответа на главный вопрос: кто же унаследует трон? Ваш отец, Оскар Блумсбери, или ваш дядя, Филипп Блумсбери? Ваша бабушка положила конец этому спору и взошла на трон сама, но мнение жителей Новой Шотландии разделилось. Ее Высочество Роуз уже не так молода, и ходят слухи, что она хочет превратить королевство в чисто представительскую монархию. Людей это беспокоит, многие требуют, чтобы на трон вернулся ваш отец, Оскар. Как вы полагаете, могут эти настроения привести к беспорядкам на празднике?
Мы все застыли. Вообще-то по плану следовал невинный вопрос о родословной моего мопса, Сэра Генри. Эмили вмешалась мгновенно:
– Она не будет отвечать на этот вопрос… – начала она, но я остановила ее, скрестив лодыжки, выгнув спину и холодно посмотрев на ведущую.
– Разногласия в народе абсолютно понятны. Дом Блумсбери сделает все возможное, чтобы вернуть доверие людей. Этой цели в равной степени преданы и мой отец, и мой дядя, принц Филипп, и сама королева. Безопасность гостей на вечеринке по случаю моего дня рождения гарантирована, но я верю в Новую Шотландию и в ее жителей. Я уверена, что это празднование станет для нас новым началом, а также возможностью для нашей семьи продемонстрировать свою сплоченность.
Повисла пауза. Ведущая уставилась на меня, а я мысленно показала ей средний палец. Получай, милочка. Я знала, что вся страна считает меня глупой куклой, и почти наверняка в эфир попадут только те моменты, где я несу всякую легковесную чушь, но это – пусть и недолго державшееся – совершенно растерянное выражение на ее лице стоило мучительных уроков риторики у Эмили.
Ведущая откашлялась и внимательно посмотрела на меня. Вид у нее был такой, словно за ее следующий вопрос ей либо свернут шею, либо дадут повышение. Она улыбнулась. Эмили закачала головой. Ведущая выпрямила спину, будто готовясь к хищному броску.
– Принцесса Ева. Позвольте задать вам вопрос о фракции «Ешь богатых».
На экране позади нее появилось изображение – фотография граффити. Черная корона с тремя зубцами, заключенная в круг и перечеркнутая ярко-красной краской. Краску, должно быть, наносили впопыхах – виднелись потеки, как от размазанной туши. Ниже заглавными буквами было написано: «ЕШЬ БОГАТЫХ». Особым изяществом картинка не отличалась, но все же у меня по коже побежали мурашки. Я напряглась и продолжила молчать. Эмили все более яростно мотала головой, но ведущая, напрочь позабыв о своих карточках, принялась с такой скоростью сыпать вопросами, что я с трудом успевала за ней.
– Ведь вы наверняка уже слышали об этой организации, которая последнее время буквально не сходит с заголовков газет. Это группа протестующих, которые называют себя – в первую очередь – радикальными борцами за права человека. Коррупция в политике, корпорации, которые держат мир мертвой хваткой – и никто ничего не пытается изменить. Борьба членов вашей семьи за трон – лишь частный пример того, как конфликт между современностью и традицией может разделить людей. И эта группа радикалов считает, что обязана вмешаться. Если придется, даже насильственным путем. Мы до сих пор не знаем, сколько членов насчитывает эта организация, не знаем, кто является их лидером. О них особенно много говорят в Америке: там их взгляды становятся все более радикальными, акции – все более заметными, а число последователей неуклонно растет. Последняя нашумевшая акция – это штурм Уолл-стрит, на три дня парализовавший работу биржи. Большой удар по финансовому миру. Группировка открыто выступает против монархии и ее сторонников и обещала устроить переворот, если монархи не откажутся от старых традиций. Готов ли канадский королевский дом сделать заявление по этому поводу? Вы беспокоитесь о том, что может произойти, если «Ешь богатых»…
– Кажется, наше время истекло. Мне было очень приятно, – сказала я мягко, но решительно и, резко оборвав ее, поднялась на ноги.
Ведущая вздрогнула. Ее взгляд метнулся к часам. Никакое время у нас не истекло – оставалось чуть меньше двадцати минут, но все-таки она подыграла. Иногда быть принцессой чертовски удобно.
– Конечно, – сказала она и снова улыбнулась мне неискренней, профессиональной улыбкой. – Как летит время! Спасибо, что заглянули к нам, принцесса. Желаем вам всего наилучшего в ваш день!
Я коротко кивнула, развернулась и пошла к кузену и Сильвер. Победоносно откинув назад волосы, я широко улыбнулась.
– Ну, что скажете? Вот что я называю королевской победой! Я была хороша или лучше всех?
Эмили почему-то до сих пор выглядела напуганной и расстроенной. Я же пошутила! Прескот откашлялся.
– Ты отлично справилась, Ева. Я почти впечатлен.
– Спасибо. Почему только почти?
– Потому что ты все еще подключена, и камера работает.
Упс.
Я застыла и обернулась: ведущая действительно, поджав губы, наблюдала за нами. Кто-то объявил, что после короткого перерыва они продолжат. Эмили сразу же направилась к ведущей – наверное, вставит ей под первое число за то, что та отклонилась от заготовленного сценария. Уж точно разговор о радикальных протестных группировках не входил в мой план. Я стала доставать провод, снимать микрофон. Прескот поправил галстук; почему-то именно галстук выдавал в нем баловня, рожденного с серебряной ложкой во рту. Сильвер выплюнула изо рта жвачку с таким видом, будто собиралась броситься в драку. В каком-то смысле она именно к этому и готовилась.
– Удачи! – прощебетала я, когда на Прескота и Сильвер стали цеплять микрофоны, и насладилась заключительной частью шоу.
Спустя полчаса – за которые мы окончательно довели ведущую – мы выехали с территории телестудии. Эмили уже подала два иска против шоу, Сильвер чихала во время интервью, а Прескот говорил только о своей новой марке мужских трусов Scottypants. Так что день, можно сказать, удался. Уж точно наша семья знавала деньки похуже. И все равно я чувствовала себя подавленно – может, виновата мини-пицца, которую я взяла в буфете. Из-за глютена наверняка снова появятся прыщи, и мне придется часами сидеть в кабинете у косметолога, чтобы не давать желтой прессе повода смеяться над состоянием моей кожи. Я устало закрыла глаза и прислонилась лбом к прохладному оконному стеклу. Мимо нас тянулись пологие зеленые холмы Новой Шотландии.
Этот визит был неофициальным, и все равно нас сопровождала полиция. В последние месяцы их стало больше. В моей голове проносились вопросы ведущей. Комок в желудке становится все больше и больше.
«Ешь богатых».
Щекотливая тема. До сих пор я слышала об этом только мимоходом, но в семье об этом шушукались. Видела их нервные взгляды, когда мы оказывались на улице, заметила, что вечером или – с недавнего времени – даже за завтраком новости стали включать погромче. И тот факт, что охрану усилили, от меня тоже не ускользнул. А потом появился этот знак. Перечеркнутая корона, а под ней надпись: «Ешь богатых». Новость крутили по всем новостям. Но все-таки этот лозунг «Ешь богатых», вся эта организация – это что-то американское. Порождение хот-догов и демократии. Ничего, кроме презрения, оно не заслуживало. И тем не менее, все были напряжены.
И я тоже. Гора проблем, казалось, продолжала расти. Политическими перипетиями я не очень интересовалась, да меня и пытались в это не втягивать. Проблемой была я сама. Вернее, какая-то часть меня. Что-то во мне. Но в чем именно эта проблема заключалась, я понять не могла. Я увидела свое отражение в тонированном стекле машины и взглянула на свои губы. Всю помаду я благополучно съела, остался только слабый оттенок красного. И тем не менее, они показались мне красивыми. Верхняя и нижняя губа одинакового размера, а посередине небольшая выемка.
«Возможно, этот принц поцелует вас на балу по случаю вашего дня рождения».
Поцелуи.
Я поджала губы, пытаясь представить, каково это, когда вторая пара губ прикасается к моим. Какие они будут? Теплые? Влажные? Я слегка расслабила нижнюю губу. М‑м… Так определенно лучше. И волнующе. Может, склонить голову немного набок? И закрыть глаза? Или пусть остаются открытыми? А куда деть руки? Как я узнаю, куда…
– Что это ты там делаешь?
Рядом с моим отражением в окне появилась белокурая голова моего кузена. Пойманная врасплох, я так резко дернулась назад, что наши головы ударились друг о друга.
– Ай! – застонал Прескот.
– Ой! – вскрикнула я.
– Как в дурацкой комедии, – покачала головой Сильвер.
– Все целы? Есть кровь? – обеспокоенно спросил Закари, мой телохранитель.
– Пожалуйста, только не на костюм, – сказала Эмили, не отрываясь от своего телефона.
Мы со Скотти переглянулись, потирая головы. Твердолобость, наверное, была семейной чертой.
– Что ты там делала? Целовалась сама с собой? – сказал он и рассмеялся, когда я пульнула на него мрачный взгляд.
У меня запылали щеки.
– Пошел ты, Скотти, – ответила я более резко, чем хотела, и смех прекратился.
– Эй, чего ты такая противная?
– Я всегда противная.
– Только по понедельникам, средам и когда во дворце подают мясной рулет, – сказала Сильвер и чихнула.
Я не ответила, но, когда снова повернулась к окну, увидела в отражении, что Прескот смотрит на меня, нахмурив брови. Он осторожно придвинулся ближе и погладил меня по спине, заставив комок в животе подняться к горлу
– Эй, ты в порядке? Чего такой несчастный вид?
– Ничего. Просто устала, – отмахнулась я, чувствуя, как у меня краснеют щеки от стыда.
Ну что за напасть? Мало того, что, чуть мне станет неловко, тело тут же выдает меня, но что еще хуже, я постоянно пропадаю в мечтах. В детстве этому умилялись, мол, ребенок с богатой фантазией. А я могла часами играть с людьми, которые существовали только в моей голове и о которых до сих пор любят шутить сотрудники дворца. В двенадцать у меня даже был воображаемый лучший друг. Я до сих пор иногда беседую с лордом Лаффи-Таффи. За время нашего знакомства он, конечно, неоднократно видоизменялся, и в итоге превратился из летающего радужного единорога в красивого принца с каштаново-рыжими волосами, зелеными глазами и ямочками на щеках. А вот свое дурацкое имя он сохранил. Но его это не смущало. Моего воображаемого лорда Лаффи-Таффи. Когда-то я была обязана вырасти из этих мечтаний – ведь все вырастали, а мне приходилось постоянно делать над собой усилие, чтобы мысли не улетали в облака. Прескот припроднял брови в немом вопросе, и в этот момент комок в моем горле сам собой лопнул, и из меня потоком хлынули слова, которые я не в силах была остановить:
– Скоттискажипожалуйстачестномоигубыужасны?
Скотти удивленно моргнул, а потом обернулся к Сильвер, которая снова сильно чихнула.
– Сильвер, помоги мне: когда женщины спрашивают о чем-то подобном, то это вопрос с подвохом? Следом стоит ожидать: полнят ли меня эти джинсы?
Прежде чем его девушка успела вмешаться, я резко наклонилась вперед и указала на свои губы.
– Я серьезно, Скотти. Мои губы красивые или уродливые? Когда смотришь на них, хочется их поцеловать?
– Хм, – Скотти так быстро откинулся назад, что под ним скрипнуло сиденье. Он подозрительно прищурился. – Ева, ты знаешь, я люблю тебя, но не так. Мы же с тобой родственники, и у меня есть Сильвер, и я думаю…
– О, спасибо, Скотти, что напомнил мне, каким бесполезным балбесом ты иногда бываешь! – пробормотала я и отвернулась, для пущего эффекта сдув при этом с лица прядь волос.
Я не видела этого, но спиной чувствовала, как они с Сильвер переглянулись, схлестнувшись в немом споре. Как будто я не понимала, что они, пусть и без слов, обсуждают меня, что я и так кажусь им странной и теперь они ищут наиболее дипломатичный способ ответить мне, не оставив места для двояких интерпретаций. Наконец тихо скрипнуло кожаное сиденье, Сильвер наклонилась вперед и погладила меня по колену. Видно, их спор разрешился – причем победой Сильвер. Или проигрышем. Тут как посмотреть.
– Милая, в чем дело? Ты прекрасна. Кто-то посмел сказать тебе обратное? Только скажи имя. Кому испортить настроение? Или сломать парочку пальцев?
Она сказала это мило, но ее взгляд был твердым, а сильные, накаченные, покрытые татуировками руки напряглись. Прескот смотрел на нее с обожанием. Это ж надо было так влюбиться. Я выдавила из себя полуулыбку.
– Да нет, просто… – я вздохнула.
– ПМС? – предположил Скотти.
Я стиснула зубы и зарычала.
– На следующей неделе мне исполнится шестнадцать, а я еще ни разу не целовалась! Что со мной не так? Почему никому не хочется со мной целоваться?
В лимузине стало оглушительно тихо, даже Эмили перестала мучить свой телефон. Прескот разинул рот. Сильвер уставилась на меня так, словно я только что заявила, что писаю королеве в утренний кофе.
– Ты… – продолжал Прескот.
– …уверена? – недоверчиво добавила Сильвер.
– Уверена ли я? Как я могу быть не уверена? Уж наверное я знаю, целовали меня или нет? – возмутилась я.
Прескот закашлялся.
– Мы на тебя не нападаем. Я тоже не все свои похождения помню. Большинство из них сопровождались таким количеством алкоголя, что примерно один из трех раз я… – Он осекся, почувствов на себе мрачный взгляд Сильвер. Еще раз покашлял и стал возиться со своим галстуком. – Что-то у нас тут жарко? Зак, а можно открыть окно? А то дышать нечем.
Класс! И кто меня за язык тянул? Ведь могла же я просто промолчать. Почему же я этого не сделала? Ах да, наверное, потому, что настоящих подруг, с которыми я могла бы говорить о подобных вещах, у меня не было. Я выпрямила спину и вздернула подбородок.
– А чему вы удивляетесь? Где и с кем мне целоваться? Во дворце я самая младшая. И персонал у нас одни динозавры.
– Эй! – запротестовал с переднего сидения Зак.
– Прости, Закари, но последний раз мне разрешали выйти без присмотра год назад! Все праздники, кроме коронации, отменили. Мне запрещается покидать дворец, да и по дворцу можно передвигаться только с сопровождением. В школе – одни выскочки, которые хотят со мной встречаться только для того, чтобы их голубая кровь стала еще голубее или чтобы засветиться в прессе. Вот и скажите мне, пожалуйста, при каких условиях и когда именно я должна была нормально потерять девственность?
Я поняла, что почти перешла на крик, когда все дружно отодвинулись от меня. Даже машину слегка занесло. Я вздохнула.
– Ну и дела, – просто сказала Сильвер.
– А что тот парень из Парижа? – нахмурившись, спросил Скотти.
Сильвер снова сильно чихнула. Она явно делала это слишком часто. К тому же нос у нее был подозрительно красным.
Я вопросительно уставилась на своего кузена.
– Ты имеешь в виду Люсьена? Который надеялся урвать мое наследство?
Я сдула прядь волос с лица.
– А парень из «Бертона», с которым ты какое-то время встречалась?
– Конченый идиот, и все время хотел трогать мои стопы.
– Ладно, а как насчет этого… Как же его звали… Такой, с рыжими волосами? Его семье принадлежат земли возле Антигониша.
Я уставилась на Скотти.
– Ты имеешь в виду МакДугина? Мы с ним видимся раз в год на этом идиотском благотворительном вечере в защиту сурков на острове Ванкувер, и все это время он не затыкается о том, как обожает на них охотиться.
– Надо же, – сказала Сильвер и опять чихнула.
Теперь и Прескот бросил на нее озабоченный взгляд.
– Тебе нехорошо?
– Да все получше, чем личная жизнь Евы, – ответила Сильвер и снова чихнула.
Скотти бросил на нее недоверчивый взгляд, а потом снова повернулся ко мне. На его лице мелькнуло одновременно веселое и вместе с тем жалостливое выражение, он чуть подался вперед, схватил мои руки и ласково сжал их.
– Я не знал, что тебе так трудно с кем-то познакомиться, Ева. Извини.
– Всем плевать, что со мной происходит, лишь бы я только семью не позорила, – сказала я натянуто.
– Это неправда, милая, – возразил мой кузен.
Все сомнения последних лет, казалось, слились у меня в груди в одну болезненную точку, не давая мне дышать.
– Конечно, это правда. Если так и дальше пойдет, умру старой девой, – предсказала я.
– Очень драматично.
– Суровая реальность! – возразила я.
Сильвер чихнула.
– Как по мне, так и первый поцелуй, и первый секс – чрезмено переоценены и романтизированы. Ждешь чего-то волшебного, а в итоге просто мокро, гадко и неловко. Так что, поверь, ты ничего не теряешь. Спокойно наслаждайся тем, что не знаешь, каково это – когда к тебе в рот вваливается язык и вливается чужая слюна.
Мы с Прескотом в шоке посмотрели на нее. Я наклонилась к Скотти и шепнула ему на ухо:
– Неуели ты правда так ужасно целуешься?
– Нет!
От возмущения он вскочил, вернее, попытался вскочить, напрочь забыв, что пристегнут, и ремень безопасности его чуть не придушил.
– А‑а!
– Апчхи! – весело чихнула Сильвер.
– Можем продать мой первый поцелуй с аукциона, – задумчиво бросила я.
Все в недоумении уставились на меня.
– Что? – хором спросили все присутствующие.
– Идея не так уж плоха, равзе нет? – продолжила я.
– Нет, – сказал Скотти.
– Апчхи! – чихнула Сильвер.
Эмили нервно стукала телефоном по подбородку.
– Мы могли бы сделать из этого большое событие, – предложила я. – В полночь, в мой день рождения с молотка продаем мой первый поцелуй… Вся прибыль пойдет на благотворительность, а меня, наконец, поцелуют. Двух зайцев одним выстрелом!
Скотти потер лицо.
– Ничего идиотичнее я от тебя не слышал! Учитывая, что ты предлагала продавать воду из нашего бассейна на Ebay.
– Но тут реально можно много выручить.
– Нет! – вмешалась Эмили.
– Почему нет?
– Просто нет, – строго повторила Эмили, глядя на меня.
Но я ее не слушала. Я уже вся разволновалась, сердце забилось быстрее. Я уже видела, как стою на подиуме. Фоном играет струнная музыка, и с два десятка молодых людей соперничают за право меня поцеловать. Все смотрят только на меня. Улыбаются – мне одной. Суммы выкрикиваются баснословные, а победит в итоге молодой лорд с милыми ямочками на ящеках и темными глазами.
И вот он подойдет ко мне – руки изящные, тонкие, но все же немного больше моих – и его поцелуй будет таким нежным, мягким и романтичным, что не только весь мир будет судачить о нем, но даже Дисней снимет фильм. Его губы касаются моих губ, его пальцы скользят, как пушинка, по моей коже, нам аплодируют, а над нашими головами пляшут звезды. Это было бы…
– Божественно, – сказала я вслух.
Прескот недоуменно поднял брови. Сильвер покачала головой, но у нее вообще был такой вид, бдуто она вот-вот грохнется в обморок.
– Идея отличная. Надо скорее сообщить бабушке, – сказала я, и Эмили с удвоенной силой принялась печатать на своем телефоне.
Такой скорости я даже от нее прежде не видела, не удивлюсь, если в этот момент она установила новый мировой рекорд. Сильвер кашлянула, и Прескот потрогал ее лоб.
– Сильвер, дорогая, кажется, у тебя температура.
– Глупость твоей кузины заразна, – съязвила она.
– Бациллами на меня не дышать! – крикнула я и быстро открыла окно.
– Ты спятила? Закрой окно, ее же продует! – закричал Прескот и нажал на кнопку со своей стороны, чтобы окно снова поднялось вверх.
– Я не больна! – угрюмо возразила Сильвер, хотя безусловно выглядела больной.
Со вздохом я откинулась на спинку сидения. Пока голубки препирались, я стала наблюдать за тем, как ловко Закари маневрирует по канадским улицам.
– Какие планы сегодня, Зак? – спросила я.
В зеркале заднего вида я увидела, что в его глазах появился веселый блеск. Неужели свидание? Мне доподлинно было известно, что как минимум пять наших горничных были по уши в него влюблены. Понять мне это было сложно – в смысле, он был ровесником отца, а мне даже Скотти в свои двадцать три года казался почти стариком. Судя по внешнему виду Зака, у него в роду точно были инуиты с севера Канады – может, родители, может, бабушка с дедушкой. Вокруг его веселых миндалевидных глаз виднелись морщинки, а черные, собранные в хвост волосы начали седеть на висках, но для старика Зак, наверное, и в самом деле был еще вполне ничего.
– Вечером у меня отгул. Ко мне приезжает один гость, которого я очень жду, – ответил он.
Сильвер и Прескот все продолжали пререкаться. А может, флиртовали друг с другом. По ним никогда не поймешь – но обычно у них одно плавно перетекает в другое.
– Класс! Ваша подруга? – спросила я, и от улыбки морщинки вокруг глаз Зака стали еще глубже.
– Нет. Сын приезжает в гости, – сказал он, и я тут же навострила уши.
– У вас есть сын?
Он улыбнулся.
– Да. Он живет со своей матерью в Нью-Йорке. Приезжает ко мне на летние каникулы. Будет помогать во дворце, в саду, на кухне
Я только собралась спросить, сколько его сыну лет, как мы остановились перед семейным замком Блумсбери.
– Дом, милый дом, – весело пропел Прескот.
Сильвер чихнула.
Кингсли
Я не мог поверить, что в самом деле нахожусь в Канаде. Почему-то я был уверен, что полет в эту тьмутаракань займет больше четырех часов. Закинув сумку на плечо, я вошел в зал прилетов небольшого аэропорта и окинул взглядом толпу. Хотя я уже очень давно не видел Закари, не заметить его, двухметрового здоровяка, было невозможно. Ростом я явно пошел в него. Мама как раз была крошечной, но боялся я ее больше. Только вот ростом под два метра во всем помещении был всего один человек – продавец за стойкой фастфуда. А так вокруг мельтешили одни бизнесмены да семьи с визжащими детьми.
Я отошел в сторонку и стал ждать. Может, опаздывает. Не знаю, как в Канаде дела обстоят с пробками, но, живя в Нью-Йорке, я привык к тому, что никто и нигде не оказывается вовремя. Подождать пару минут вообще не вопрос. Я не нервничал, не злился. Вообще ничего такого. Я был настолько спокоен, что даже вытащил из кармана телефон и написал маме, что я хорошо добрался. Больше делать было нечего. Я купил попить и стал – с нарастающим беспокойством – наблюдать за людьми.
Может быть, Закари решил подождать снаружи? Я сомневался, стоит ли мне выходить из зала прилетов, но в итоге рассудил, что в таком небольшом аэропорте мы с ним вряд ли разминемся. Я взял свои вещи, вышел на улицу, встал к шершавой оштукатуренной стене у входа в аэропорт и стал ждать, ждать, ждать… Черт подери, неужели он про меня забыл? Со злости я пнул стоящее рядом мусорное ведро. Оно повалилось, и на асфальт вылетело несколько пустых пакетов из-под фастфуда и журнал, с обложки которого мне улыбнулось лицо канадской принцессы. Заголовок под ним гласил:
«Принцесса Ева: 10 шагов, чтобы стать принцем ее мечты. Полезные советы для каждого, кто хочет встречаться с принцессой».
Какая гадость, меня аж затошнило. Я с отвращением отвернулся и застыл. Позади меня перед входом стоял высокий мужчина с коричневым плюшевым медведем в руке и изучал план аэропорта. Темные волосы были заплетены в длинную тугую косу, но мое внимание почему-то привлекли морщинки вокруг его глаз.
Это был Закари. Сердце у меня екнуло. Я только и мог что смотреть на него, стараясь контролировать выражение своего лица. Я не знал, что испытаю, когда увижу его, но в данный момент во мне поднималась смесь волнения и обиды. Часть меня – большая часть – вообще не хотела тут находиться. Меня вынудили, заставили. Ведь в противном случае я бы и словом не обмолвился с этим человеком, так, обменялись бы дежурными открытками на день рождения, Рождество и Пасху. Но сейчас мне надо было подойти к нему, а я понятия не имел, что сказать. О чем говорить с человеком, которого практически не знаешь и который все-таки является частью твоей жизни? Ну или по крайней мере частью твоей ДНК и нескольких смутных воспоминаний. Не знаю, сколько б я так простоял истуканом, но тут Закари вдруг поднял голову и, взяв себя в руки, я шагнул к нему. Наши взгляды встретились, и я с удовольствием заметил на его лице нерешительность. Он осмотрел меня с головы до ног.
– Кингсли? – спросил он низким, теплым голосом.
Этот голос был одновеменно и очень знакомый, и какой-то чужой. Как смутное, ускользающее воспоминание.
– Привет, Зак, – сказал я.
Решил, что не буду звать его отцом, так как он перестал им быть, когда исчез из нашей нью-йоркской квартиры.
– Кинг, – повторил Зак, приближаясь ко мне широкими шагами.
На нем был черный костюм. Интересно, он сразу после работы приехал или одевается так в свободное время?
– Привет, – сказал я сдержанно и, надеюсь, сохранив непроницаемый вид.
Мой отец – то есть Зак – остановился передо мной, теребя медведя в руке, как будто и сам не знал, что ему в этой ситуации делать. Подать мне руку? Обнять меня? Пока неловкость не зашкалила, я принял решение за него и просто слегка кивнул. Закари улыбнулся, и морщинки вокруг его глаз углубились. Он казался одновременно напряженным и довольным, а когда подошел еще ближе, положил мне руку на плечо и слегка сжал. От этого прикосновения я замер.
– Вот это да! – удивленно сказал Зак. – Ты так вырос. Когда я тебя видел последний раз, ты мне едва до груди доставал.
– Да. Вот так живешь себе, живешь, ешь, воду пьешь, солнышко на тебя светит… а потом бах, и вырос на две головы.
Черт, что это за бред? Откуда это вылезло? Правда, Закари, похоже, не так легко было смутить или же он умело притворялся, потому что его улыбка стала только шире. Он откашлялся и протянул мне медведя.
– Вот, это тебе. Я думал… Просто я тебя так давно… Я не знал, что тебе принести. Извини.
