Стелла Так
Ритм наших сердец
3
Аккуратно разместив отполированную до блеска вилку на накрытом столе, я критически осмотрела ее и отодвинула еще на миллиметр вправо. На заднем плане играла классическая музыка. «Грезы любви» Ференца Листа – один из любимых ноктюрнов моей мамы. После возвращения с концертов она слушает это произведение на постоянном повторе часами напролет. Через пять минут мама должна была подъехать на такси, поэтому я заранее включила стереосистему. Накрыла стол для завтрака. Тост только что выскочил из тостера, а кофеварка пискнула, сигнализируя о готовности кофе. Все было идеально. Удовлетворенная, я поправила цветы в центре стола, которые предусмотрительно купила еще вчера, после чего сняла фартук и разгладила платье. Маме очень нравилось, как оно на мне сидит. Она улыбалась каждый раз, когда я его надевала. Ей казалось, что я выгляжу в нем величественно, словно леди из другого века. Итан же говорит, что я похожа на Алису в Стране чудес. В восемьдесят лет. Иногда он бывает таким идиотом!
Я как раз раздумывала над тем, чтобы еще немного прибраться, тем самым избавляя родительницу от лишнего беспокойства, когда послышался хруст гравия на подъездной дорожке. Я выглянула в кухонное окно и закатила глаза, наблюдая, как Итан вылезает из своей старой машины. Его волосы торчали во все стороны, а рубашку он, судя по всему, застегивал в полусне. Значит, вчера он дома не ночевал.
– Эй, алкоголик, – с насмешливой ухмылкой поприветствовала я, прислонившись к дверному косяку.
Друг в ответ лишь застонал и, щурясь от яркого света, надвинул на глаза темные очки.
– В следующий раз, когда я соберусь забрать Тайсона, пожалуйста, останови меня, – устало произнес он и поплелся в дом, чтобы поскорее добраться до дивана.
С моего места виднелись только его торчащие вверх ноги, когда Итан издал еще один мучительный стон. Я весело фыркнула и отправилась на кухню. Там я достала из ящика аспирин, из холодильника томатный сок и принесла все это страдальцу.
– Вот, выпей это до маминого приезда. Когда ты появляешься перед ней таким, она все еще считает, что тебе нужен экзорцист.
– Твоя мама не в курсе, что такое похмелье? – пробормотал Итан, открывая сок и бросая таблетки в рот.
– Конечно, нет, – засмеялась я и погладила его по небритой щеке. – Но даже если и в курсе, то она скорее оттащит тебя к ближайшему священнику, чтобы изгнать дьявола пьянства.
– О боже, Саммер, твоя мама и правда не в своем уме. Я никогда не упоминал об этом?
– В этом нет нужды, все ее знакомые и так абсолютно уверены в этом, – проговорила я, поглаживая друга по волосам. – Вот поэтому ты, мой герой в сияющих доспехах, и приходишь на завтрак даже с похмелья, чтобы мне не приходилось оставаться с ней наедине.
– Да, я отличный парень, – великодушно согласился со мной Итан и со стоном сел. – А где, собственно, твой папа?
– Похоже, он находился не с мамой в Мэне, а в Бостоне. Прислал сообщение, что останется там подольше.
– В самом деле? – Итан с сомнением приподнял бровь. – Кажется, его нынешняя интрижка как раз в Бостоне?
– Все так, но мы не говорим об этом. Особенно в присутствии мамы, – строго напомнила я.
Мой отец – один из самых именитых виолончелистов в Америке, своего рода звезда в мире классической музыки. И, конечно, подробности его личной жизни тот еще секрет Полишинеля. Отец меняет женщин как перчатки и делает это так давно, что я и не помню уже время, когда были только он и мама. Мои родители все еще женаты, но исключительно из практических соображений. Мир классической музыки удивительно старомоден, когда дело касается нерушимости института брака, репутации и идеальной посадки галстука-бабочки. Поэтому музыканта, который счастливо женат и живет по шаблону «ребенок, дом и собака», приглашают выступать чаще, чем разведенного мужчину лет пятидесяти, который останавливается в отеле, а не дома. Кроме того, моя мама скорее выпила бы полироль для крышки рояля, чем допустила, чтобы разрушилась видимость семейной идилии.
Итан кивнул и опустился обратно на диван.
– Еще раз… твоя семья сумасшедшая, Саммер. Мне следует очень тебя любить, чтобы пережить подобное.
И пусть я прекрасно понимала, что он произнес эту фразу в шутку, все же на мгновение задержала дыхание. Любить. От этой мысли в желудке снова родилось покалывание.
– Ну и на том спасибо.
Наигранно охладев, я ущипнула его за ногу и быстро поднялась, когда другая машина зашуршала гравием на подъездной дорожке.
Нервничая, я пригладила волосы и открыла дверь. Голос моей матери послышался еще до того, как она вышла из такси.
– Вам стоит подумать об этом, молодой человек. В машине не должно так пахнуть. Пинаколада – это напиток, а не аромат, который вы вешаете на зеркало заднего вида в виде душистой «елочки». Если хотите, чтобы клиенты вас воспринимали серьезно, то купите себе несколько новых рубашек, научитесь вежливо отказываться от чаевых и выбросьте это обонятельное оскорбление в окно.
О, бедный таксист. Он с такой скоростью выскочил из машины, будто мама собиралась поджечь сиденья. Подошел к багажнику и вытащил – а вернее, выбросил – багаж моей родительницы. Тем временем Люсинда Прайс была занята тем, чтобы как можно элегантнее покинуть такси. Сначала показались ступни в синих лодочках на высоком каблуке, а потом икры, такие же подтянутые и гладкие, как у меня. Моя мама выглядела на двадцать лет моложе, чем есть на самом деле. Сегодня она надела обтягивающее платье с запахом, а светлые волосы стянула в высокий узел. Казалось, она только что спустилась с концертной сцены, а не перенесла восьмичасовой перелет.
– Последние несколько недель было так мило и тихо, – вздохнул Итан, стоя позади меня и зачарованно наблюдая за представлением.
Мама бросила на таксиста неодобрительный взгляд и щелкнула пальцами.
– Вы можете отнести мой чемодан в дом.
– Мы должны избавить беднягу от его участи, – пробормотала я.
– Погоди. Я просто хочу посмотреть, заставит ли она его плакать.
Я закатила глаза и повысила голос, чтобы привлечь к нам внимание матери.
– Мама, как хорошо, что ты вернулась. Тебе нужна помощь с чемоданом? Итан предлагает донести его.
– Ах, это я предлагаю? – прошептал он.
– Да, ты, – прошипела я в ответ.
Печально вздохнув, друг изобразил свою лучшую непохмельную улыбку и подошел к моей матери.
– Итан, ты тоже здесь? Как мило. – Поцелуй в воздухе слева от него, поцелуй в воздухе справа.
– Рад, что вы вернулись, миссис Прайс, – вежливо произнес он, забирая поклажу у таксиста, который явно вздохнул с облегчением. Итан, наверное, не ожидал, что эта штука весит целую тонну. Просто моя родительница брала с собой в путешествия все, от простыней до утюга.
– Саммер, ты выглядишь восхитительно, – прощебетала мама, настроение которой явно улучшилось, и я удостоилась настоящего поцелуя в щеку.
– Благодарю. – Первое препятствие пройдено, теперь оставалось только избежать сотни других не менее взрывоопасных ловушек. – Полет был очень утомительным? – с улыбкой поинтересовалась я, ощущая, как носа коснулись ее Chanel № 5.
– Ах, как всегда. Я на самом деле не представляю, почему авиакомпании не стыдно продавать на два сантиметра больше пространства для ног и затхлый арахис как первый класс.
Веселясь про себя, я наблюдала, как таксист со свистом шин исчезает с нашей подъездной дорожки, в то время как Итан с раскрасневшимся лицом тащит чемодан к входной двери.
– О, мне очень жаль.
Я повернулась к маме и провела ее на кухню. Она, как обычно, не сняла туфли, так что ее высокие каблуки короткими выстрелами стучали по мраморной плитке.
– Не страшно, – отмахнулась она и заняла место во главе стола. – Я пожаловалась и хотя бы получу свои деньги обратно. Ох, Итан, дорогой, будь так добр и отнеси чемодан на второй этаж. Рози позаботится о нем позже.
– Конечно, миссис Прайс, – проворчал он, поднимаясь по лестнице. Когда Итан заметил, что я тихо смеюсь над ним, ему все же удалось показать мне средний палец, быстро исчезая наверху.
– Расскажи мне о последних нескольких неделях, дорогая. Я была так рада услышать, что ты выиграла премию Джины Бахауэр, – сказала мама, а затем встряхнула тканевую салфетку и коротко сморщила нос. – Красные салфетки на завтрак?
Волосы у меня на затылке встали дыбом.
– Рози отдала белые в химчистку, – произнесла я настолько спокойно, насколько могла, наливая кофе. Потом достала из холодильника тарелку с колбасной нарезкой, сняла фольгу и поставила ее в центр стола. Мама дотошно проверила столовые приборы, прежде чем, нахмурившись, взяться за вилку.
Я села рядом с ней и, коротко вздохнув, взяла себе тост.
– Все прошло отлично. Папа, видимо, остался в Бостоне, но в любом случае…
Я замолчала, понимая, что больше рассказывать нечего. Абсолютно. Мать отсутствовала почти три недели, а я за это время не занималась ничем другим, кроме как играла на пианино и пряталась от внешнего мира. В желудке образовался ком, и я быстро откусила от тоста, чтобы нарушить внезапно наступившую тишину. Я попыталась натянуто улыбнуться, но меня спас друг, который с явным облегчением спустился по ступенькам. Совершенно измотанный, он опустился на стул напротив меня.
Мать взглянула на него и приподняла бровь.
– Не обижайся, Итан, но ты ужасно выглядишь.
– Спасибо, миссис Прайс. Это просто опухоль мозга, – пробормотал он.
– Что, прости?
Под столом я пнула его по голени, и Итан быстро выпрямился.
– Прошу прощения, ничего такого. Я просто не выспался. Мне нужно было… хм… учиться.
– Тверк? – На этот раз не смогла удержаться я.
– Что это? – озадаченно осведомилась мама.
Итан хитро рассмеялся.
– Это новый… вид спорта, который мы сейчас изучаем. Ничего особенного, миссис Прайс, – ухмыльнулся он и начал накладывать еду в тарелку.
– Как прошел твой концерт, мама? – вернула я тему в более безопасное русло.
Она вздохнула, смахнув салфеткой несуществующую каплю кофе с губ.
– Как обычно, просто катастрофическая организация. Не уверена, что мне стоит снова принимать это предложение в следующем году.
Конечно же, она примет. Я делала вид, что внимательно слушаю, пока мама жаловалась на все и вся, начиная с дирижера, чью работу даже она могла бы сделать лучше, и заканчивая дурно пахнущим воском для натирания пола.
На заднем плане тихо играли «Грезы любви».
Я настолько глубоко погрузилась в свои мысли, что удивленно подняла глаза, когда мама протянула мне какой-то предмет.
– Что это? – растерянно поинтересовалась я.
Родительница приподняла одну бровь.
– Твой билет на самолет, конечно. – Она уронила конверт на мою тарелку.
– Мой билет на самолет? Куда?
– В Нью-Йорк.
– Что? – переспросила я, совершенно сбитая с толку.
Итан с любопытством посмотрел на белый конверт, уголок которого уже пропитался яичным желтком.
– Вы летите в отпуск с Саммер, миссис Прайс?
– Отпуск? О чем ты говоришь? – покачала головой мама и бросила салфетку на тарелку.
– О чем говоришь ты? – потребовала я в ответ.
– Об оркестре, конечно. Поздравляю, моя дорогая. Я, конечно, сразу согласилась от твоего имени. Можно выбрать любую дату полета. Ты достаточно взрослая, чтобы планировать поездку самостоятельно: когда захочешь лететь, сколько времени тебе понадобится, чтобы подготовиться и произвести хорошее впечатление. Я бы предложила нам встретиться еще раз не позднее конца октября. Если тебе нужно переехать…
– Секунду! Таймаут. – Я отчаянно замахала руками перед ее лицом, но мама тут же окинула меня ледяным взглядом. Предупреждающее выражение ее лица тут же заставило мои руки замереть в воздухе. Тем не менее я хотела знать.
– О чем ты говоришь, мама? Нью-Йорк? Оркестр? Я еще не получила приглашения на прослушивание.
Мама нахмурилась, достала из клатча свой смартфон и начала печатать.
– Что за ерунду ты говоришь, Саммер? Конечно, ты получила приглашение.
– Что?.. Нет, не получила, – сказала я, внезапно смутившись.
– Получила. Еще две недели назад. Я попросила, чтобы приглашение прислали непосредственно моей помощнице. Думала, ты знаешь. Рейчел должна была написать тебе SMS. – Мама произнесла это так гордо, как будто мне следовало похвалить ее за само знание того, что такое SMS.
– Рейчел ничего не писала мне, – обессиленно проговорила я.
– Даже так? Как неприятно. С тех пор, как Рейчел забеременела, она, судя по всему, постоянно забывает обо всем. Я уже подумываю о том, чтобы нанять себе новую помощницу. Или помощника, который, по крайней мере, не выйдет из строя из-за чего-то столь же хлопотного.
Итан поочередно смотрел то на меня, то на маму круглыми глазами.
– Но Саммер получила приглашение – это здорово… – начал он.
– Мама, как ты можешь делать нечто подобное? – неожиданно вырвалось у меня. Я не смогла удержаться. Быстро повернулась к ней. Мои руки дрожали, а сердце билось в груди слишком быстро. – Тебе уже две недели известно, что меня пригласили на прослушивание в Нью-Йоркский оркестр, и ты ничего мне об этом не говоришь?
Она бросила рассеянный взгляд на свой смартфон.
– Неужели это нужно обсуждать?
У меня от изумления открылся рот.
– Эм… да, конечно!
Мама вздохнула.
– Саммер, у меня действительно много дел, и, боже, от Рейчел никакой помощи. Не устраивай драму. Ты получила приглашение. Все остальное не важно.
– Нет, это не так. Важно, что ты сообщаешь мне это таким образом, – процедила я сквозь стиснутые зубы.
Мама резко посмотрела на меня.
– Саммер, я понятия не имею, что с тобой сейчас происходит. Но мне нужно идти. Рейчел написала, что через час у меня встреча с прессой в центре города. Спасибо за завтрак. И не жди меня на ужин. Буду поздно.
Она встала, поцеловала меня в щеку, зажала клатч под мышкой и с телефоном у уха отправилась прочь из комнаты.
Ошеломленная, я уставилась на ее узкую спину.
– Мама!
Ответом мне послужил стук захлопнувшейся входной двери.
– Оу, это было жестоко, – пробормотал Итан, когда смолкло эхо.
У меня создалось впечатление, что мне на голову вылили ушат холодной воды. Я так беспокоилась о подаче заявления! Сколько раз я заглядывала в мобильный только для того, чтобы снова разочароваться? В мыслях я уже прокручивала, как мои мечты лопаются, словно мыльные пузыри. А мать все это время знала, что Нью-Йоркский оркестр заинтересовался мной и предоставил мне возможность выступить. Очевидно же, что она просто оказалась недостаточно заинтересована во мне, чтобы хотя бы набрать мой номер и сообщить новость. Она вообще мне не звонила. Ни разу за все три недели.
– Эй, Саммер… – Сильные руки обняли меня сзади. Итан прижал меня к своей крепкой груди, окутывая своим с детства знакомым запахом. – Поздравляю, – пробормотал мой лучший друг, положив подбородок мне на плечо.
– Поздравляю? – проворчала я, глядя на него снизу вверх. – Разве ты не заметил? Она перенаправила мои электронные письма. Она знала! Она все время это знала и не сказала ни слова. Какой нормальный человек так делает?
Итан вздохнул, скользнув теплым дыханием по моей шее.
– Ты же знаешь свою маму, это вполне в стиле Люсинды Прайс.
– Нет! – рявкнула я, отрываясь от Итана. Его прикосновение сейчас казалось слишком сильным для моей перевозбужденной кожи. Выругавшись, я вскочила и пнула ближайший стул. – Становится все хуже и хуже. Становится хуже! Не то чтобы ожидала от нее хоть какого-то интереса, но я заслуживаю минимум уважения. Она… она такая…
Глаза наполнились слезами. Я быстро зажмурилась и приложила пальцы к переносице, глубоко при этом вдохнув.
– Эй, Саммер, не плачь. У тебя прослушивание в Нью-Йорке, это ведь Самое главное, не так ли?
– Да, но… она мне не сказала.
Слегка колеблясь, я позволила Итану снова притянуть меня ближе и окутать своим ароматом.
Некоторое время в доме было тихо. Только «Грезы любви» продолжали играть на заднем плане, вызывая у меня легкую пульсацию в висках.
– Болит голова? – прошептал Итан. Его голос звучал немного мрачнее, чем раньше.
Я кивнула и зашагала, когда он мягко вывел меня из столовой.
– Иди сюда, садись. – Он легонько подтолкнул меня к слишком большому дивану в гостиной. Устало сбросив туфли на высоких каблуках, я размяла пальцы ног, пока Итан нес мне из кухни аспирин.
Затем бросила таблетки в рот и проглотила их.
При этом я с раздражением наблюдала, как друг устраивается на другом конце дивана и накидывает на себя плюшевое одеяло.
– Что ты там делаешь?
– А на что это похоже? Я строю себе пещеру. Можешь зайти ко мне, если хочешь.
Против воли я улыбнулась. Эту игру мы придумали в шестилетнем возрасте. Просто обнимались под одним одеялом и делали вид, что находимся в пещере. Чаще всего это происходило, когда мир в очередной раз становился слишком громким.
– Итан, это глупо. Возвращайся сюда.
– Ах, к сожалению, я тебя не слышу. Стены моей пещеры слишком толстые.
– Итан, тебе двадцать один, – напомнила я, подползая к нему и заглядывая под одеяло. Свернувшись калачиком, он сидел в полутьме и ухмылялся мне.
– Привет, прекрасная дева. Ты, случайно, не хочешь разделить со мной место в этой уютной берлоге? TripAdvisor[3] назвал это место самой комфортной пещерой обнимашек во всей Аризоне.
– Там почти не осталось места, даже ни малейшего местечка.
– Пффф… сноб.
– Ребенок.
Смеясь, я пригнулась и заползла под одеяло. Яркий дневной свет просвечивал сквозь лиловую ткань, а в его лучиках кружилось несколько пылинок.
– Иди сюда.
Итан раскрыл объятия, и я прижалась к нему. Его руки обвились вокруг моего тела, удерживая меня рядом.
– Здесь мило, – прошептала я, положив голову ему на грудь. Под рубашкой, которая все еще немного пахла сигаретами и алкоголем, ощущалось сильное и равномерное сердцебиение Итана.
– Да, я тоже так думаю. Немного душно, но приятно, – пробормотал он, кончиками пальцев поглаживая меня по волосам.
Я выдохнула, чувствуя, как напряжение постепенно покидает меня. Итан держал меня за руку. На самом деле обычно только он и прикасался ко мне. Несмотря на довольно частую жажду физической близости, я построила свою жизнь так, что она вряд ли когда-либо происходила. Меня словно окружал стеклянный дом, и я понятия не имела, смогу ли выбраться из него когда-нибудь.
– Что бы я делала без тебя, Итан? – тихо поинтересовалась я в нашей пещере.
Парень перестал меня поглаживать.
– Играла бы на пианино, – не задумываясь, ответил он.
– Я не это имела в виду, – вздохнула я и посмотрела на друга.
Итан встретился со мной взглядом, выглядя при этом непривычно серьезным.
– Я знаю, что ты имела в виду, Саммер. Но это правда. Твоя жизнь состоит из музыки. Не будь меня рядом, не так много бы изменилось. Ты сидела бы на фортепианном стуле и терялась в музыке. Я никогда не был и не буду более чем благоговейным слушателем.
– Но это же совсем не так! – Я в ужасе выпрямилась. – Как ты можешь говорить такое, Итан? Ты мой… мой…
Друг наклонил голову и снова посмотрел с тем странным выражением лица, от которого у меня сжимался желудок. Казалось, мне не хватает воздуха.
– Да, Саммер, и кто же я? – тихо поинтересовался он.
– Мой лучший друг, – прошептала я, облизнув губы.
И хотя это была правда, у меня создалось ощущение, что я солгала.
Уголки губ Итана приподнялись в едва заметной улыбке, когда он медленно наклонился ко мне. Теперь он оказался так близко, что я видела в его глазах собственное отражение.
– Ты знаешь, что Тайсон и все остальные в университете считают, что мы пара?
Воздух! Куда делся воздух?
– Да, знаю, – так же тихо произнесла я, ощущая, как по всему телу бегут мурашки.
– Ты знаешь, что все мои девушки думали, что я влюблен в тебя?
– Я… нет, я этого не знала.
– Ммм, а как бы ты отреагировала, если бы я сказал тебе, что они были правы?
– К-кто именно?
Разве это мой голос секунду назад прозвучал так высоко? Что вообще сейчас произошло? «Он признается тебе в любви, а ты заикаешься», – рявкнул на меня внутренний голос. Другая часть меня тут же потеряла сознание.
– Все, – заявил Итан и уставился на меня.
Я оглянулась. Должно быть, то же самое испытывала Красная Шапочка, когда заглядывала в пасть злому волку. Или нет, там было нечто плохое, а тут произошло что-то хорошее… так ведь?
– С каких это пор? – выдохнула я, чувствуя себя сделанной из стекла. Если бы Итан прикоснулся ко мне сейчас, я бы сломалась, и понятия не имею, что бы от меня осталось после этого.
Мой лучший друг вздохнул и взглянул на меня едва ли не со страданием.
– Ты даже не представляешь, насколько давно.
– Почему, – я сглотнула, – почему ты говоришь мне об этом только сейчас?
– Я не знаю. – В его расширенных зрачках плескалось столько эмоций, что у меня совсем закружилась голова. А еще под ними скрывалось холодное жало страха. Страха быть раненым. Страха чувствовать. Страха надеяться. Страха быть отвергнутым.
– Почему ты никогда ничего не говорил? – услышала я свой голос.
Пальцы Итана дрожали.
– Для тебя всегда существовала только музыка. Я думал… я думал, что для меня нет места рядом с тобой.
– Это самая настоящая чушь, – прошептала я.
Он улыбнулся.
– Да, сейчас я это тоже понимаю. Что мы теперь будем делать?
А ведь и правда, что? Вопрос повис между нами, сгущая напряжение. Я старалась дышать ровно, в то время как все внутри меня кричало об отступлении. Я медленно оторвалась от него, в то время как Итан поступил наоборот, наклонившись вперед. Он оказался быстрее. Обхватил мое лицо руками и притянул к себе. В следующее мгновение его губы коснулись моих. Наши дыхания смешались, и он поцеловал меня. Итан поцеловал меня! Скользнув языком по моим губам, он пальцами зарылся в мои волосы. Мое дыхание участилось, отчего у меня закружилась голова. Я открыла рот, чтобы… чтобы что? Попросить его о большем? Или чтобы он остановился?
Итан, очевидно, воспринял это как приглашение, потому что его язык скользнул мне в рот и начал нежно ласкать меня. На вкус он напоминал апельсиновый сок после завтрака. Между тем дыхание парня все учащалось. Он притянул меня ближе, углубляя поцелуй. Его язык обвился вокруг моего, и Итан испустил глубокий счастливый вздох. Я вспомнила, что должна закрыть глаза, и мои веки задрожали. Я действительно пыталась получить от этого удовольствие. Полностью погрузиться в ощущения, которые вызывал во мне Итан. Я хотела насладиться легким покалыванием в животе. Влечением в моем сердце. Но… почему-то не могла. Это казалось странным. Как будто целовать брата. Брата, чья рука лежала прямо под моей задницей и обнимала меня так крепко, что я чувствовала нечто твердое между нами.
– Стоп! – задыхаясь, я вырвалась из объятий. Прижала руки к его груди и оттолкнула Итана.
Он тоже задыхался. Его глаза блестели, а волосы дико торчали во все стороны.
– Саммер… – с тоской прошептал он.
– Мне… мне нужен воздух, – воскликнула я и сорвала одеяло с головы.
Тут же на нас снова обрушился внешний мир. Солнечный свет, который казался слишком ярким для этой комнаты. Мелодия «Грез любви» Листа. Тиканье часов. Тяжело дыша, я попыталась освободиться от одеяла, запуталась в нем и, выругавшись, упала с дивана.
– Саммер? – Голова Итана выглянула из-за края дивана. Его глаза олененка Бэмби встревоженно смотрели на меня. – В чем дело?
– Не могу, – буркнула я и буквально поползла назад. Мое сердце билось слишком быстро. От паники. От желания. От всего этого. – Прости, я не могу этого сделать, Итан. Это… это неправильно.
Наконец мне удалось высвободить ноги из одеяла и подняться. Словно ужаленный тарантулом, Итан тоже вскочил и схватил меня за запястье. Его пальцы так крепко вцепились в мою кожу, что я съежилась от боли. Тут же парень ослабил хватку, но решительное выражение не исчезло с его лица.
– Не убегай, Саммер. Как ты можешь говорить, что это неправильно? Разве ты не испытываешь то же самое?
Он положил мою руку на свою широкую грудь, чтобы я могла почувствовать его сердцебиение. Быстрое и сильное.
– Вот что ты делаешь со мной. С тех пор, как я научился думать. Не было ничего лучше этого момента, и ты это знаешь.
Кровь отхлынула от моего лица.
– Итан, мне очень жаль. Думаю, нужно немного времени, чтобы я могла осмыслить происходящее.
– У тебя было двадцать лет, – фыркнул Итан. Его рука, все еще держащая мою, дрожала. – Я безумно долго ждал. Ждал, когда буду готов признаться. Ждал, пока ты будешь готова понять, что происходит между нами. Но знаешь что? Может быть, нет идеального времени. Возможно, есть только я, ты и то, что мы чувствуем.
– И что ты чувствуешь? – спросила я, давным-давно зная ответ.
– Я люблю тебя, – выпалил Итан. Его грудь резко поднималась и опускалась. Он взглянул на меня, и в его глазах снова появился страх. Страх быть раненым, страх чувствовать, страх надеяться, страх быть отвергнутым. Не совсем неоправданно. Как будто в глубине души он уже догадывался о моем ответе. Находясь в смятении, я открыла рот, но не издала ни звука.
– Скажи, – потребовал Итан, притягивая меня ближе, – скажи, что ты тоже любишь меня, Саммер.
– Итан… – вот и все, что мне удалось произнести. Мое сердце оказалось в полной растерянности, а мозг уже давно не работал. – Ты… ты знаешь, что я тоже, – наконец выдавила я. И, хотя мои слова звучали как ответ, который он хотел услышать, мы оба понимали, что это не так.
Его лицо мгновенно потемнело.
– Да, но я хочу, чтобы ты меня любила, – прерывисто проговорил он, словно с трудом выталкивая изо рта каждый звук.
– Я… мне так жаль.
Итан резко отпустил меня, словно обжегся. В его обычно веселых глазах стояла такая боль, что мне самой стало больно.
– Чего тебе жаль? – тихо спросил он. – Что ты не можешь дать мне ответ? Что не хочешь быть со мной? Или что ты разбиваешь мне сердце?
– Я никогда этого не говорила, – выпалила я.
Что вообще происходит? «Ты теряешь своего лучшего друга», – прошипел хриплый голос внутри меня. Другая часть меня заметалась в панике. Нет, нет, нет, я не должна потерять Итана. Он все, что у меня есть. Он… моя семья. Моя семья, а не мой друг. Наверное, в этом весь смысл.
– Нет, – отрезал Итан и отступил на шаг, – ты сделала это.
– Итан, мне жаль. Мне просто нужно немного времени, чтобы… чтобы…
Действительно, чтобы что? Выпрыгнуть из окна?
– Все в порядке, – прошептал Итан и грустно улыбнулся мне. Его глаза потемнели еще больше, пока не стали почти черными. – Ты ничего никому не должна. Мне жаль, что я вообще начал это.
Потом повернулся и едва ли не бегом покинул гостиную.
– Итан, – крикнула я ему вслед и, как и прежде с мамой, ответом мне стала только хлопнувшая дверь.
