Светлана Подклетнова
Тайны Великой Эрдинии: Последний шанс семи миров
Воспоминания
Проходят годы, дни, часы,
Летит безудержное время,
И в нужный миг приходишь ты
К той мысли, что уж непременно
Однажды до тебя дойдёт.
Когда-то бывший незнакомым,
Тот, кто твой путь пересечёт
В твоей судьбе лучом бездомным,
Вдруг станет другом дорогим,
Родным, и очень долгожданным.
Но… был когда-то он другим,
Совсем чужим, и нежеланным.
И понимаешь в тот момент,
Что все на свете драгоценно…
Философские размышления неизвестного автора, написанные на полях манускрипта «О вечности бытия», найденного в библиотеке северного храма.
Чтобы отметить окончание сессии, мы выбрали любимое местечко Степана, находящееся рядом с его домом. Степан проживает в трёхкомнатной квартире вместе с родителями в пяти остановках от университета. Семья его переехала в город, когда Степану исполнилось три года. Его отец – Владимир Иванович – в родном селе после окончания школы занимавшийся тем, что чинил постоянно ломающиеся тракторы, в городе переквалифицировался в механика и теперь работал в авторемонтной мастерской. Мать – Алёна Тимофеевна – с самого переезда в город работает кассиршей в расположенном поблизости супермаркете. Семьи Стёпиных родителей из разных, но довольно близко расположенных деревень, и мы с ребятами частенько вместе со Степаном навещаем его гостеприимных родственников за городом. Нам нравится спокойная, дружелюбная обстановка у него дома, и мы порой заходим к нему, радуясь наваристым домашним щам или обжаренной на сливочном масле картошке, которыми нас потчует его мама.
Проводив Степана до подъезда, мы отправились на трамвайную остановку, где сели в практически пустой вагон, кондуктор которого сообщила, что едут они в депо. Но для нас это не имеет значения, поскольку депо находится уже после нашей остановки.
История Степана и его семьи проносится мимо меня, оставаясь на заднем плане сознания. Вполуха слушая, как друзья перебрасываются шутками, я пытаюсь освоить новые ощущения, хотя что-то внутри зудит о том, что это всё ненормально, и более похоже на сумасшествие, чем на приобретение каких-то новых для меня навыков. На улице – глубокая ночь, почти весь мир тихо отдыхает после напряжённого дня. Но даже сейчас я могу улавливать его отголоски, порою как нечёткие видения чьих-то снов, а иногда как ясное обращение, впрочем, не ожидающее, что кто-то его услышит. Я пока не решаюсь отвечать на воспринимаемую мною речь, но очень внимательно слушаю, стараясь запомнить всё – от малейшего ощущения до чётко выраженных эмоций и образов.
Расположившаяся возле Маша опускает голову на моё плечо. Девушка сидит тихо. И в этот момент я ощущаю её, как самого себя. Сейчас она, видя мою задумчивость, старается не тревожить, но всё равно тянется ко мне, словно к магниту. Решив копнуть поглубже, с удивлением обнаруживаю в ней странную привязанность, такую чистую и глубокую… Становится не по себе оттого, что не могу ответить ни на её чувства, ни на её доверие. Я – одиночка, но рассказать ей об этом сейчас означало разрушить весь её мир. Когда-нибудь наступит момент, и ей будет больно, но сейчас, ощущая её тихую радость от моей близости, мне захотелось оттянуть этот момент настолько далеко, насколько это вообще возможно.
Маша… Я не знаю о ней ничего. Она никогда не рассказывала, ни откуда она приехала, ни в какой семье выросла. Просто однажды, около полугода назад совершенно случайно встреченная нами в супермаркете девушка прибилась к нашей компании и так и прижилась. Кстати, случилось это в том самом магазине, в котором работает мама Степана. А так как Маша учится если и не в нашей группе, то на одном с нами потоке, то мы её сразу узнали. Разговорились, потом пошли вместе в расположенную рядом пиццерию, договорились встретиться на следующий день. Так Мария и оказалась в нашей тесной компании.
И несмотря на то, что мы уже полгода знакомы, всё, что мне известно, – так это то, что Маша живёт в общежитии по соседству с Викой и Полиной. Даже имя соседки Маши для меня до сих пор остаётся тайной. Вика отдаёт предпочтение Сергею, отвечающему ей полной взаимностью, Полина – девушка Степана. Раньше я думал, что именно из-за того, что Сергей со Степаном заняты, Маша старается держаться ближе ко мне, но сегодня это моё предположение рухнуло вместе со многими убеждениями, да и вместе со всем миром целиком, который одномоментно перевернулся с ног на голову. Немного опустил голову, желая рассмотреть девушку, но та просто закрыла глаза и, испытывая полный покой и лёгкую, почти невесомую нежность, наслаждалась, уютно устроившись на моём плече.
– Что-то ты тихий сегодня какой-то, – заметив мой сместившийся на Машу взгляд, Сергей переключил внимание с Вики, с которой они играли в «камень-ножницы-бумага» на мою скромную персону.
– Не обращай внимания! – посоветовал я другу. – Просто мысли в голове разные крутятся, разгрести нужно.
– Помочь? – лучезарно улыбнулся друг, и я в который раз подумал, что есть люди, которых улыбка просто преображает, Сергей как раз из таких.
Вика, следящая за нашим разговором, просияла в ответ.
Я оглянулся на Полинку, занявшую сидение за Машей. Девушка прислонилась головой к стеклу и, ни на кого не обращая внимания, закрыв глаза, то ли о чём-то напряжённо размышляла, то ли просто спала. Попробовал услышать её дух, как только что уловил вибрации души Марии. Не получилось… Может, я всё себе надумываю?
– Так что тебя сегодня заботит, что ты сам на себя не похож? – Сергей поймал около своей щеки руку Виктории, положил себе на колени и крепко прижал.
– Сон странный приснился, – признался я, наблюдая за безуспешными попытками Виктории вырвать взятую в плен ладонь.
Маша открыла глаза, заинтересовавшись разговором. Полина отлипла от стекла, тоже внимательно наблюдая за нами. В голове пронеслась мысль, что действия сидящей за моей спиной подруги я чётко ощутил, даже не оборачиваясь. Как это может быть? А! Какая разница? Может, я попросту не прав, и Полинка всё так же сидит с закрытыми глазами, опершись щекой о стекло.
– А что приснилось-то? – не выдержала Маша.
– Белка, – ответил. – Забавная такая белочка…
– И ты о ней весь день думаешь? – прозвучало со стороны Полины. – Что же это должна быть за белка, что она у тебя из головы не идёт?
Подумалось, что всё же я был прав, и девушку, сидящую сзади, заинтересовал наш разговор.
– Уж очень реалистичным сон был, – поделился я с друзьями. – Лес сосновый, белочка на ветке…
– Да забудь! – посоветовал Серёжа, вставая, и сообщил очевидное. – Приехали!
Трамвай отправился в депо, а мы, проводив девчонок до входа в их общежитие, разместились на скамеечке перед своим. Честно говоря, подниматься на этаж не хотелось. Ночная свежесть овевала влажной прохладой. Лёгкий ветерок ворошил волосы, от чего по коже головы время от времени пробегали мурашки.
Некоторое время сидели молча, просто наслаждаясь тишиной. Последние дни из-за экзаменов не получалось ложиться вовремя, поэтому режим сильно сместился. И хотя усталость никуда не делась, спать пока не хотелось.
– Что завтра делать планируешь? – закинув руки на спинку скамейки и запрокинув голову, Сергей смотрел на проглядывающие сквозь тучи редкие звёзды.
– Выспаться хочу! – буркнул в ответ, затем тоже глянул на небо и, получив внезапное озарение, сообщил. – Дождь сейчас начнётся!
– С чего ты взял? – Сергей сполз по сидению и уложил голову на изогнутую спинку скамейки, раскинув руки и полностью расслабившись.
Кинул взгляд на друга. С чего взял? Да не знаю, с чего взял. Просто откуда-то пришло понимания, что вот сейчас… Первая капля обожгла холодом предплечье. Сергей резко поднял голову.
– Ну… Прямо ж на нос! – вскочил на ноги. – Пошли! Высыпаться…
Мы с Сергеем жили в одной комнате общежития с самого поступления в университет, то есть вот уже два года. Жили вместе, учились вместе. В общем, стали как братья. Мне обучение давалось легко. Сергею было сложнее. Хотя сложности его можно было связать с тем, что занимался он «спустя рукава». Все задания Сергей, конечно же, выполнял, иначе не доучился бы до третьего курса, да к тому же без «хвостов». Но выполнял он их, обычно, в самый последний момент, и не особо задумываясь, почему и что происходит. Просто применял показанный преподом алгоритм, и, вроде как, всё получалось.
Поступать в областной университет Сергей приехал из маленького городка сразу после окончания школы, прошёл на бюджет довольно легко, но вот учиться начал не сразу. Сначала он сильно тосковал по родным. Но так как учились мы в одной группе, да и сосед мне с самого начала понравился, я, в конце концов, смог его растормошить. К тому же на почве любви к лыжным прогулкам мы сдружились практически сразу. Чуть позже к нам присоединился и Степан. Степан, кстати, на лыжи впервые с нами встал, до этого такое времяпровождение он не уважал. Нужно отметить, что мы никогда не были профессиональными лыжниками, просто любили гулять в своё удовольствие. И почему бы не погулять на лыжах? Весело же!
Во время одной из таких наших совместных лыжных прогулок в находящемся возле университета парке уже после первой сессии мы встретили Викторию, разговорились. После этой встречи Вика вместе со своей подругой Полинкой стали частенько проводить время с нами. Вместе ходили в парки, ездили на природу, на пляж. В общем, довольно хорошо отдыхали в свободное от занятий и подработок время.
Все эти воспоминания чередой проносились в моей голове, пока мы ехали в лифте вместе с Сергеем, пытающимся стряхнуть с себя как можно больше воды, промочившей нас за считанные секунды буквально насквозь. Почему-то именно сегодня мои мысли занимают исключительно события прошлого, словно мозг пытается систематизировать всё, что относится к тем, кто мне наиболее дорог, так сказать, разложить по полочкам события их и моей жизней.
Поднявшись на восьмой этаж и войдя в комнату, щёлкнул выключателем на входе в комнату. Уловил направленные на меня отголоски недовольства от внезапного яркого, режущего глаза света. Повернув голову, взглянул на притаившегося в углу потолка паучка, сплётшего огромную паутину. Вчера над своей кроватью я этого произведения паучьего искусства не замечал. Подумал, что трудолюбивое насекомое сделало огромную работу практически за один день. Да что же я творю? Никогда не любил пауков, а сейчас? Хвалю его за работу? Просто замечательно! Я – молодец! А всё эта белка! Потряс головой, желая стряхнуть с себя отголоски странного дневного сна. Что же всё же происходит со мною? Не мог же я на самом деле выучить древний язык, позволяющий мне понимать всё и всех кругом! Конечно, это было бы замечательно, но такого в принципе не бывает. Быстро сполоснулся, залез в постель, пожелал другу доброй ночи и попытался отгородиться от преследующих меня странных ощущений, понимая, что если не сделаю это, то окончательно слечу с катушек.
Мне снились родители: мама, радующаяся моим успехам в школе; покачивающийся в кресле-качалке папа с газетой в руках. На самом деле родители снятся мне очень часто. И сны эти рассказывают о запечатлевшихся в памяти моментах счастья, которые я не воспринимал таковыми в то время, когда они происходили. Родители пропали под новый год, тогда мне было четырнадцать. Ушли с утра на работу, и больше не вернулись. Я продолжал ходить в школу, ожидая, что вот-вот дверь откроется и они придут, раскрасневшиеся с мороза, весёлые, с кучей подарков для меня. Но прошёл день, другой, третий… Через неделю я понял, что если ничего не делать, то я попросту умру с голоду. К родственникам обращаться не хотелось. Они не жаловали нас и раньше, а сейчас… Я понимал, что попроси я у них помощи, и вполне смогу оказаться в детдоме. А туда мне совсем не хотелось. И я пошёл мыть автомобили в автомойку около дома.
Я ждал, ждал долго – четыре года, пока мне не стукнуло восемнадцать. Это случилось летом, сразу после того, как получил аттестат о среднем образовании. Не знаю, каким образом папина сестра с мужем узнали о пропаже моих родителей. Я не говорил об этом никому, всё время веря, что они просто задерживаются, попросту не могут прийти. И хотя вера эта с каждым прошедшим днём угасала, я продолжал убеждать себя, что ещё чуть-чуть, совсем немножко, и они войдут в уже облупившуюся входную дверь… Через несколько дней после того, как мне исполнилось восемнадцать лет, ко мне в гости нагрянули родственники. В этот день я узнал, что тётка как-то смогла переписать на себя квартиру, в которой мы жили с родителями, и оформить опеку на меня. В квартире я оказался не прописан, хотя в паспорте штамп стоял. И поскольку совершеннолетия я достиг, то мне пора было отправляться в свободное плавание, так как больше она мне ничего не была должна. И я отправился… в университет. Уехал в другой город и подал документы, а потом начал готовиться к экзаменам, понимая, что у меня остаётся единственная возможность. Сейчас-то я уже знаю, что это не так. Возможностей было много. Можно было, например, просто обратиться в полицию. Но тогда я этого не знал. Да и сейчас я бы не стал судиться с роднёй родителей, хотя бы в память о них…
До того момента, как смог получить комнату в общежитии, жил в аэропорту, подрабатывая официантом в местном кафе. Потом стало легче. Я никому и никогда не рассказывал о пропаже родителей, ни тогда, ни сейчас. Поступив, учился, как сумасшедший, желая не только ни в коем случае не попасть под отчисление, но и заработать как можно более высокую стипендию, и, если возможно, другие доплаты.
С родителями же я встречался лишь по ночам в своих снах-воспоминаниях. Мама всегда улыбалась, хвалила, радовалась вместе со мной всему, что бы я ни совершал, а папа рассказывал мне, как образовывались галактики, из чего состоят звёзды, как возникла жизнь на нашей планете. Мне было хорошо в моих снах и часто не хотелось возвращаться в реальность, особенно так было в первое время после их пропажи, когда я всё ещё верил в чудо.
И снова белочка…
Что называют в мире злом?
Война, предательство, измена…
Об этом, как и об ином,
Упоминают неизменно.
Но лишь когда душа чиста,
Ты не задумаешься боле
Что просто доля не проста
Того, кого лишили воли.
Опасность за себя презрев,
Ты выпрямляешься, и смелость
Твоя – это не просто блеф,
Твоей души святая целость.
Себя забыв, ты о другом,
Совсем чужом и незнакомом,
Заботишься. И лишь потом
Подумаешь о том, что домом
Тебе, возможно, станет мир,
Принявший в жертву дух твой вечный…
Отрывок из песни странника.
Проснулся я оттого, что кто-то нагло тянул меня за рукав. Приоткрыл один глаз, желая высказать Сергею, что я о нём думаю, но в тот момент, как открыл рот, чтобы разразиться ругательствами, кто-то внутри меня уже нашёптывал, что разбудить меня старается вовсе не живущий со мной в одной комнате однокурсник. Сквозь ресницы увидел что-то странно-коричневое… меховое… Распахнув оба глаза уставился на в упор смотрящего на меня бурого медведя. На долю секунды замер, опешив, а затем выдернув рукав из зубастой пасти, одним прыжком оказался на расстоянии нескольких метров от него. В грозном рёве животного послышалась… обида? Да ладно! Он ещё на меня и обижаться будет!
– Ты мне рукав порвал! – я поднял руку и показал медведю тряпку, в которую обратился левый рукав моей пижамы.
Что-о-о-о? Я – в пижаме? В лесу… и в пижаме… Аут! Задрал голову к небу, чтобы высказать теперь уже тем, кого называют богами, высшими существами или кто там ещё есть, всё, что я думаю о том положении, в которое они меня поставили и… наткнулся взглядом на давешнюю белку, взирающую на меня с ветки древнего дуба. Выдохнул, поняв, что от удивления надолго задержал дыхание. Потряс головой. Наваждение не спало. Мишка подошёл ближе и сел за моей спиной у осинки. Белочка взирала на меня из-за резных листьев. И я готов был поклясться, она просто потешалась надо мной!
– Я опять здесь! – зачем-то сообщил я белке.
– И я, – белка быстро спустилась с дерева и подбежала ко мне, смотря мне в глаза своими глазами-бусинками. – Я тоже здесь! – встав на задние лапки, зверёк стукнул себя в грудь.
Красивая…
– Голодная? – поинтересовался у неё зачем-то, тут же подумав о том, что если сейчас этот грызун заявит мне, что хочет есть, то предложить мне ему будет нечего. То есть не имело смысла и спрашивать. Сам не понял, зачем задал этот вопрос. Просто вырвалось… от удивления, наверное.
– Не-а, тут желудей полно. Но если ты мне в следующий раз орешков отсыплешь, не откажусь, – белка вскочила мне на плечо, уселась поудобнее и заявила. – Пошли!
Оглянулся. Мы с медведем и белкой сидим на небольшой полянке, через которую проходит узкая, почти полностью заросшая колючей травой, тропинка. На краю полянки кусты ежевики и шиповника, за которыми непроходимая чаща леса. Скосил взгляд на свои ноги.
– Я без обуви! – указал белочке на торчащие из длинных пижамных штанов голые ступни.
– Ну сиди! – разрешила белка. – Ещё чуток, и будешь не только без обуви, но и ещё без головы.
Последняя фраза заставила вскочить.
– Это почему? – настороженно озираясь по сторонам, спросил рыжую проказницу. Поблизости никого не ощущалось, но кто его знает… Конечно, способность чувствовать эмоции окружающих – это просто… ух! Но, возможно, я не совсем ещё делать это умею. Только ведь начал…
– Люди сюда идут! – сообщила белочка, забравшись мне на голову, а затем сжала кулачок и, нагнувшись так, что её глаза оказались прямо напротив моих, начала настукивать по моему лбу, приговаривая. – А люди – зло! Зло! Зло! – я словно своими глазами видел, как белочка, встав на задние лапки, вытянулась на моей макушке и выставила вверх указательный палец маленькой лапки. Бррр… То ещё зрелище!
Стащил белку за шкирку со своей головы, и уставился в глаза изо всех сил выворачивающемуся из моей хватки зверьку.
– А белки – не зло? – я немного встряхнул животное, мысленно пожелав, чтобы это существо перестало пытаться тянуться к моим уцепившим его пальцам своими острыми коготками.
Рыжая бестия вырвалась, одним прыжком запрыгнула мне на плечо и снова оказалась на моей голове, теперь уже очень крепко вцепившись мне в волосы.
– У нас нет белок! – сообщила мне …белка. И в тоне её было столько злорадного восторга от её маленькой победы над большим мной, что мне захотелось снова схватить её за шкирятник. Только, боюсь, в этом случае в моих руках окажется не только эта «не белка», но ещё и мой скальп.
– А ты тогда кто? – я всё же протянул руку, схватил упирающегося грызуна за шкирку и снова стащил со своей головы, но теперь уже с трофеем в виде клока моих волос. Решив, что пора мириться с этой маленькой бестией, посадил белку на плечо, мысленно приказав ей сидеть смирно, одновременно костеря про себя на все лады.
– Я – Лиск! – сообщила мне «не белка» гордо, а затем уже с некоторой обидой. – И, между прочим, всё слышу, что ты обо мне в своей голове думаешь! – и вновь сменив тон уже на повелительный. – Да ты не стой столбом! Хоть за кустик спрячься! Вот за тот, например, – указал Лиски лапкой на разросшийся куст с зелёными ягодами ежевики. – И, кстати, друзья меня Лиски зовут!
– А мы друзья? – не смог сдержать удивления ни в своём голосе, ни в своей душе.
– А то! – гордо выпрямился Лиск на моём плече. – Самые что ни на есть! Закадычные!
– Да-а? – скептически посмотрел на «не белку». – И когда же мы ими стали?
– Не важно! Стали и всё! – буркнул Лиск себе под нос. – Да скроешься ты, наконец!
Теперь уже и я почувствовал приближение двоих… Нет! Троих людей… И настрой их был совсем не дружелюбным. Но, судя по всему, были они ещё достаточно далеко, а лезть в колючие кусты, тем более босым, ой как не хотелось!
Желая отодвинуть неизбежный момент моего падения до того, что я уже начинаю прятаться от людей вместе с грызунами – точнее, вместе с одним, зачем-то приставшим именно ко мне, грызуном – я оглянулся в поисках существа, которое, как мне думалось, меня сюда и вытащило.
– А мишка? Где он? – я внимательно просматривал пространство вокруг, при этом стараясь настроиться на бурого хозяина этого леса. А, может, не хозяина? И может, он – и не медведь вовсе! Кто знает? Ведь белка-то, как оказалось, – не белка совсем… Я скосил взгляд на «не белку», сидящую на моём плече. Почему-то подумалось, что хозяин в этом лесу действительно не мишка.
– Ушёл! – Лиски покачал головой из стороны в сторону, напомнив мне бабушку Стёпы с отцовской стороны. Она всегда так же делала, когда хотела указать на нашу глупость. Интуиция меня не подвела, Лиск решил «по полной» потоптаться по моему самолюбию. – Медведь-то посообразительнее тебя будет, – распекал меня мелкий грызун пока я, обдирая кожу на руках, пробирался сквозь заросли ежевики. – Он людям на глаза показываться не станет. Они со страху-то его и укокошить могут!
– Слушай, заканчивай! – не выдержал я. – Я ведь тоже человек! И уже дошёл до того, чтобы кого-то укокошить, только вот не со страху, а со злости!
– Ой-ой-ой! Человек он! Вот умора! – белочка кубарем скатилась с моего плеча, и практически на лету перенаправила движение, оттолкнувшись от ветки и взлетев на растущий рядом с кустом клён. – Всё! – зашипела она на меня. – Тихо сиди!
Я притаился. Люди были близко, я чувствовал их приближение нутром, и почему-то испытывал непонятный страх. Наверное, белочка поспособствовала.
«Не белочка я! Лиск! А для друзей просто Лиски!» – пронеслась мысль голосом белки.
«Ты ещё и в мою голову забираться будешь!» – подумал я в ответ, изо всех сил желая донести мысль до Лиски.
«А то!» – звучащую в голосе зверька гордость трудно было не уловить. И эта его гордость вызвала в моей душе такой взрыв негодования, который мог сравниться разве что… А ни с чем он бы не мог сравниться! Я был зол! Очень-очень зол! Лёгкие всколыхнулись, набирая максимальное возможное количество воздуха, сердцебиение усилилось до предела. Внутри разгоралось пламя, готовое затопить меня целиком, разжечь в каждой частичке моего тела неугасаемый огонёк. И эти огоньки уже готовы были слиться в ОДИН… БОЛЬШОЙ… – «Но ты же тоже в моей голове копаешься», – уловил у внезапно начавшего торопливо оправдываться зверька отголоски испуга нахлынувшим на меня гневом.
«Ладно!» – примирительно подумал я, изо всех сил постаравшись освободиться от негативных эмоций. И уже спокойнее добавил: «Копайся на здоровье! Нет у меня там ничего запретного!»
И в этот самый момент на поляне, с которой меня буквально минуту назад заставила уйти говорящая белка, появились трое мужчин, причём двое из них тащили волоком третьего, одежда на котором была изорвана настолько, что напоминала лохмотья. Впрочем, проглядывающее через рваные тряпки, когда-то служившие для прикрытия бренной плоти, тело выглядело не лучше.
Бросив свою не подающую признаков жизни ношу на землю, пришлые мужички вытащили из-за спин каким-то образом привязанные там лопаты и ловко начали перекапывать нашу с Лиском и мишкой полянку, точнее копать сбоку, под осинкой, где я вот только что сидел вместе с медведем, яму.
«Я думал, таким образом мечи носят», – поделился я мыслью с Лиски.
«Носят», – согласился зверёк в моей голове, и ехидно добавил. – «А эти чего-то мечи на лопаты поменяли».
Прислушался к лежащему на земле трупу и чуть не задохнулся от захлестнувшего меня ужаса.
– нелюди какие-то. Вот только медведь, по-моему, настоящим был. Хотя… это с какой стороны посмотреть…«Он жив!» Человек лежал шеей на сухом бревне, неестественно запрокинув голову, руки, за которые его волокли на поляну двое других людей, были раскинуты в разные стороны. Подумалось, что этих двоих я бы людьми назвал с очень большой натяжкой. Как-то тут всё неправильно: белка – не белка, да и люди
Я уже собрался вскочить и ринуться на помощь умирающему, которого двое его то ли друзей, но, скорее, врагов, решили закопать практически живьём. Причём, судя по тому, что я ощущал, они даже не собирались проверять, живого они приволокли или мёртвого. Им это было совершенно неинтересно. Просто присутствовало желание поскорее закончить необходимое действие. И… либо они так отделали несчастного не сами, либо для них это было в порядке вещей, но ни один из копальщиков не чувствовал ни угрызений совести, ни даже страха от совершённого. Мысли их я, как ни пытался, прочесть не мог. Возможно, позже у меня и получится. Подумал, что, может быть мне доступны только мысли Лиска. Да, в принципе, какая разница? Тут человек умирает!
Итак, я уже собрался вскочить, как услышал беззвучное злое шипение «не белки» в своей голове. Насторожился. «Что?» – спросил, замерев. «Не лезь!» – услышал ответ. «Как это не лезть? Они ж его живьём закапывать собрались!» Лиск неслышно подкрался и вцепился когтём мне в рукав. «Покажешься им, и они тебя живьём закопают! А может, и не живьём! Глянь, какие здоровые. Думаешь, ты с ними справишься?» Я аккуратно отцепил коготок от рукава пижамы. «Не помрёт! Потом откопаем. А сейчас тебе туда нельзя, они и тебя… того… Не лезь сейчас, а?» – голосок Лиски в голове стал таким жалобным, да и говорил он мне правильные вещи. «Ну уж нет!» – не согласился я с ним. – «Если подождём, можем не успеть».
