Светлана Шахова
Незнакомец из подсознания. Книга 1
Глава 41
Подруги сидели на траве. Рядом валялись опустошённые кружки. Неподалёку хохотали остальные работницы. Василий с шутками да прибаутками раздавал воду.
– Не представляю, как люди в деревне живут, – устало проговорила Лола. – Скукотища несусветная. Считай, неделю отработали, а кажется, что целая вечность прошла.
– Это точно, – подхватила Алла. – Мне картошка уже по ночам снится.
– Ни почитать, ни телек посмотреть.
– Лол, тебя хоть Юрка вечерами развлекает, а мне совсем тошно. Письма отправила, ответов не дождусь.
– Парни на стройке больше нашего упахиваются. Юрка, разумеется, храбрится, но я же вижу, что еле ноги волочит. Так что, не особо развлекает.
– Одна отрада – завтра воскресенье. Передохнём. Я, наверное, до обеда спать буду.
– А я – весь день.
Их звонкий смех утонул в трескотне УАЗика, появившегося на просёлочной дороге.
– Кто-то уже отдыхать поехал, – завистливо предположила Лола.
– Да нет, смотри-ка, сюда сворачивает.
Машина остановилась рядом с трактором. Водитель выскочил и поспешил на помощь Василию. Тот, забросив на прицеп авоську с кружками, пытался взгромоздить туда и флягу.
– Это же Витя! – воскликнула Алла. – Ну тот, что к Гале привязался с первого вечера.
– А-а-а! То-то мы с Юркой постоянно видим эту парочку. Хоть издалека, но Галку-то я сразу узнаю́, а что за парень – вопрос. Теперь понятно, с кем она гуляет.
Немного погодя из машины вылезла грузная женщина с сумкой наперевес. Подавшись вперёд, будто та перетягивала, резво засеменила к студенткам.
– Это ещё кто?
– На почтальоншу похожа. Смотри, пачкой писем размахивает.
Подруги вскочили, бросились к остальным, уже окружившим доставщицу вестей с «большой земли». Та звучно выкрикивала фамилии. Счастливчики выхватывали адресованные им письма, но не отходили в надежде получить ещё.
– Вихрева!
– Я! – радостно воскликнула Лола и захлопала в ладоши.
– Последние два, – пробормотала почтальонша, уставившись на конверты. – Одно для Покровской, а другое… Почерк неразборчивый… А-а-а, тоже для неё!
– Уф! – выдохнула Алла, вытирая со лба пот, выступивший то ли от жары, то ли от напряжения.
Она принялась было распечатывать конверт, но почтальонша распорядилась:
– У меня короткая смена. Сюда почту привезла, чтобы до понедельника не держать. Но председатель строго-настрого запретил читать вместо работы. Так что, девоньки, давайте-ка сперва на полюшко, да за картошечкой!
«Ещё и лучше, – подумала Алла, рассовывая конверты по карманам. – Папа всегда говорил, что за важные дела надо приниматься в спокойной обстановке, без суеты».
***
К концу смены все заметно оживились. Предчувствие выходного бодрило. Несмотря на усталость, девушки шутили, хохотали, играючи перебрасывались картошкой, стараясь издалека попасть в чужую плетёнку.
Наконец появилась Римма. Её напускная важность и замечания больше никого не трогали. Тем более, сейчас, когда каждый занимался планами на воскресенье.
Когда же девушки беззаботно впорхнули в автобус, Римма неожиданно объявила:
– О выходном можно забыть. Валентин Евгеньевич распорядился убирать картошку, пока стоит сухая погода. Пойдут дожди – всё сгниёт.
– У-у-у!
– Вот ещё-о-о!
– Так не положено!
– Пусть сами по выходным работают!
Римма подняла руку. Народ притих.
– Местные-то как раз и вкалывают. В колхозе свой график – погодный. Главное – не погубить урожай!
Веселье сменилось всеобщим унынием. Кто-то недовольно бурчал, другие читали письма. Аллу известие не смутило. Она даже не предполагала, что будут какие-то выходные, так же как и зарплата, а потому пребывала в радостно-волнительном ожидании вестей от близких.
Однако многие не могли успокоиться. Ужин прошёл молчаливо-мрачно. Потом Лола, по обыкновению, ушла с Юрой. Галя тоже незаметно исчезла.
Оставшиеся в комнате какое-то время пыхтели, собравшись в кружок. Вдруг повскакивали и засобирались.
– Алк, пошли с нами, – бросила Таня, проходя мимо.
– Я хотела письма почитать. А вы куда?
– Пошли, увидишь. Почта твоя никуда не денется. Мы ненадолго.
Поразмыслив, Алла сунула конверты под подушку, накинула кофту и вышла следом.
Компания побрела на задворки за уличный туалет.
– Таньк, ну же, давай по-бырому! – «прошелестела» Настя в тон шуршащей под ногами соломе.
Стемнело, но та, остерегаясь лишних глаз, озиралась.
– Девочки, вы что надумали? – забеспокоилась Алла.
– Не боись. Сейчас мы тебя курить научим, – прошептала Таня, доставая из кармана синюю пачку с взлетающей ракетой.
– О-ой! Не-не-не! – запротестовала Алла. – Я не буду! Просто с вами постою!
– Да брось ты! Это же «Космос»! Они с фильтром, дамские.
К открытой пачке метнулись руки. В одно мгновение у каждой из заговорщиц оказалось по сигарете. Прикурили. Некоторое время молча затягивались и пускали дымок. Алла с любопытством наблюдала, как девчоночьи пальцы изящно манипулируют тонкими трубочками с огоньками на концах. Впервые она была в непосредственной близости от курящих.
– Девочки, вы прям как в кино!
– Да уж, мы такие, – усмехнулась Юля. – Ну как? Может, всё-таки присоединишься?
– Кончай фасонничать. Закуривай, пока угощаю, – подначивала Таня.
– У меня, девчонки, дома никто не дымит. Не обижайтесь, но запах отвратный.
– Так вкус-то совсем другой, дурында! Не попробуешь – не узнаешь.
«Может, и в самом деле? – подумалось Алле. – Разочек затянусь, ничего не случится. Хоть буду знать что почём».
– А давай!
– Ты чё, правда? Рухнула неприступная наша крепость?! – вытаращив глаза, тихо воскликнула Таня.
Убедившись, что Алла не шутит, протянула сигарету.
– Бери фильтром в рот, – сказала, чиркая спичкой.
Огонь вспыхнул, поднесла ближе. Язык пламени лизнул кончик сигареты.
– Ну же, вдыхай! Да не носом!
Спичка потухла. Таня запалила другую.
– Надо прикурить, чтобы сигарета не гасла, тогда и дым пойдёт. Поняла?
Алла кивнула. Сосредоточилась. Снова вдохнула. В рот проник горьковатый вкус, вместе с ним в нос ударил запах прошлогодней жжёной травы. Резко выдохнула, закашлялась, распространяя голубой в свете луны дымок.
Девчонки захихикали.
– Ничего, ничего, все так начинают! – подбодрила Юля.
Алла застыла в нерешительности.
– Делай ещё затяжку, пока всё не прогорело, – посоветовала Таня.
Она осторожно вдохнула и в ту же секунду с шумом выдохнула.
– Надо поглубже затягиваться, а не в рот дыма набирать. Только тогда кайф словишь.
Алла уже точно знала, что ничего такого не почувствует. И всё же решила довести начатое до конца. Затянулась поглубже. Выпустила наружу голубоватую струйку, которая, слившись с другими, растворилась в воздухе.
– Вот! Получается же! – удовлетворённо проговорила Таня. – Теперь расслабься и дыми в удовольствие.
Снова затянувшись, Алла почувствовала дурноту. Ноги становились ватными. Повело.
– Алк, ты чего? – услышала совсем рядом встревоженный голос Оли.
Почувствовала, как та подхватила под локоть.
– Пойдём, провожу до общаги. Можешь идти?
Алла не ответила. Опираясь на подругу, еле переступая, пошла, не понимая, куда. Небо, земля, деревья, трава – всё кружилось перед глазами колесом. За спиной раздались крики:
– Девки! Атас! Солома горит!
– Да не ори ты! Топчи! Топчи!
– Смотри, куда окурок непотушенный бросаешь!
– Да там уже Алкин был и ничего!
– Значит – добавила! Снимай куртки! Бей по огню!
– Ал, кажется, что-то горит, – взволнованно проговорила Оля и, опустив несчастную на траву, опрометью бросилась обратно.
Тянуло гарью. Алла увидела быстро приближающиеся со стороны дома силуэты. В темноте поблёскивали оцинкованные вёдра. Вскоре компания, громко матерясь, пронеслась в нескольких шагах от неё.
Алла не понимала происходящего. К горлу подступила невыносимая тошнота. В следующее мгновение не успевший перевариться ужин разом оказался на траве…
Стало легче. Немного отодвинувшись, Алла села, обхватила колени. Голова безвольно упала, уперевшись в них лбом.
Крики стихли. Теперь издалека доносились лишь возня да еле слышный говор:
– Ну вы и чучелы. Устроили тут курильню.
– Хорошо, что мы с Юриком как раз в это время домой возвращались. Парней позвали, бегом сюда.
– Главное, вдали от общаги загорелось. И повезло, что вечерняя роса выпала – трава влажная.
– А где вы песка-то надыбали?
– Около сортира. Там ещё и вёдра с водой стоят на всякий пожарный.
– Народ, хорэ разглагольствовать! Порезче таскайте ветки и траву, а то до завтра место преступления не засыпем. Если председатель прочухает – всем хана…
Алла с трудом поднялась, качаясь, побрела к дому. На её счастье, в общежитии не оказалось ни единого человека. Остановившись около умывальника, она долго плескала воду на лицо, набирала в рот, гоняла между щёк, бурлила горлом. Потом прошаркала к плите. Присосалась к носику чайника, стала жадно глотать воду.
Добравшись до комнаты, упала ничком на кровать. Голова по-прежнему кружилась. К горечи во рту примешивался вкус гнилья. «Ну и попробовала. Какие же люди – мазохисты, если тащат в рот такую гадость», – подумалось на пути в сон.
Разбудила внезапная вспышка – подруги, вернувшись, включили свет. Алла лежала с закрытыми глазами, отяжелевшие веки не хотели подниматься. Молча она благодарила девчонок за сознательность. Те, хоть и суетились, приводя себя в порядок, но делали всё на полутонах.
– Эх, бедолага! – прошептала Таня, покосившись на Аллу. – Какая ей завтра картошка? Пусть отлёживается.
– Да-а уж, а то ещё скажет, мы виноваты, что заставили её курить.
– Юлька, не болтай. Никто её не заставлял. Предложили – согласилась. Кто ж знал, что она такая хиляка.
– Перестань! Никакая Алка не хилая, – вступилась Оля. – Со мной в первый раз также было. Я вообще не понимаю, почему тогда не отказалась от этой дебильной затеи. Вот уедем отсюда, начну бросать…
Последние слова доносились до Аллы уже откуда-то издалека. Она отключилась.
Глава 42
Утром затрещали будильники, вырвав из мерзких лап кошмарного сна. Всё ещё находясь в полудрёме, Алла ощутила облегчение, тошноты как не бывало. «Во рту, конечно, гадко, голова чумная, но жить можно, – удовлетворённо подумала она. – Хорошо, что разрешили на работу не ходить».
В комнате закипели сборы: беготня, болтовня, хихиканье, а по всему телу Аллы растекалось удовольствие. Она представила себя в уютной одиночной капсуле, болтающейся в невесомости. Суета бурлила вокруг, но не касалась пострадавшей— не могла пробиться сквозь непроницаемые стенки.
Вскоре дом опустел. Прошло ещё немного времени, в коридоре послышались шаги.
– Ты в порядке? – хрипло спросила Римма заглянув.
– Сойдёт.
– Покурить не хочешь? – ухмыльнулась бригадир.
Алла скривилась. К горлу снова подкатила тошнота.
– Видела бы ты сейчас своё лицо! А-ха-ха! Ладно, спи дальше. Я тоже досыпать.
Римма хлопнула дверью, протопала в соседнюю комнату.
Поворачиваясь набок, Алла безотчётно сунула руку под подушку и наткнулась на конверт.
«Письма! Я же их до сих пор не прочитала!»
Достала, повертела в руках. «Сначала от мамы. Димино – на сладкое».
Внутри приятно защемило, когда на развёрнутом листе в клеточку перед глазами возник дорого́й сердцу почерк.
«Здравствуй, милая доченька! Наконец-то получила твой адрес. Письмо-то давно готово. Не успела ты уехать, а я сразу села писать. Представляю, как это тебя насмешит – мы же только расстались! Но вот такое нетерпение души. Не могу не высказать, как люблю тебя и скучаю. Аллочка, про стройотряды знаю не понаслышке – бывала в студенческие годы. Искушения затягивают. Хоть ничуть не сомневаюсь в твоей порядочности и стойкости, всё же материнское сердце беспокоится. Помни: ты – единственное, что у меня осталось дорогого и светлого! Ради меня береги себя, девочка моя!
P.S. Когда я вскрыла письмо, оно оказалось для Димы. Похоже, ты по ошибке написала на конверте мой адрес. Не волнуйся, я не любопытствовала. Сама знаешь, у нас не принято читать чужих писем.
Обнимаю тебя, целую и жду возвращения. Мама».
«Какой ужас», – почти беззвучно пролепетала Алла. Она осознала, что в переполохе перепутала конверты. И всё же – это всего лишь казус. Намного страшнее виделось другое: мама так верит в неё, а она смалодушничала, поддавшись то ли минутной слабости, то ли нездоровому любопытству.
«У меня самая лучшая в мире мамочка! Больше никогда её не подведу!» – охваченная стыдом, в отчаянии думала Алла, смахивая слезинки.
Немного успокоившись, принялась за другое послание.
«Ал, салют! Странно, что ты прислала письмо, адресованное твоей маме, но всё равно было интересно читать. Складно пишешь, в отличие от меня…»
Она прикрыла глаза, задумалась. Стало немного не по себе. «В письме к маме не было ничего секретного. Но почему Дима стал читать, зная, кому оно предназначено? Возможно, в его семье подобному не придают значения, – рассуждала, пытаясь найти оправдание. – Или, вскрыв конверт, он не обратил внимание на приветствие, пробежался, а потом только понял, что тут какая-то ошибка?»
Заглушив неприятное ощущение, Алла вернулась к чтению. Дима скупо описывал квартиру, снятую на время учёбы, делился мыслями о поисках подходящей для студента работы и прочей бытовухе. Послание казалось бесцветно-сухим. Но вот она перевернула лист, и сердце затрепетало от последней размашистой строчки: «Целую тебя горячо! Очень жду встречи! Твой Дима».
Подхваченная чувственной волной, Алла схватила блокнот и давай строчить, сваливая в одну кучу и любовь, и работу, и всё остальное.
«Дим, привет! Твой поцелуй поймала! Я тоже очень, очень жду встречи! Постоянно вспоминаю о наших свиданиях. Пожалуй, это единственное, что помогает выдерживать безумный колхозный график: с утра до пяти, с перерывом на попить (ха-ха – с грустинкой). Часами тупо перекладываю картошку с земли в плетёнки. Руки двигаются автоматом сами по себе, а голова свободна для размышлений. Так всю смену и представляю наши с тобой бывшие и будущие свидания.
Иногда, правда, за делами ещё о деревенских бедолагах думаю. Им всю жизнь приходится такой тупой, непосильной работой заниматься, чтобы мы у себя в городе пришли в магазин и просто купили эту несчастную картошку, ну и всё такое. Да, представляешь, у них даже выходных летом не бывает! Вот как раз сегодня воскресенье. Мне плоховато, разрешили дома отлежаться, а наши-то все на работе.
Только Риммка – бригадирша – целыми днями дрыхнет. К концу смены очухается, припрётся на поле, плетёнки посчитает – вот и вся её работа. Потом они с подругами нарядятся, намалюются да идут с пьяными местными на тракторе кататься.
Ой, Дим, а знал бы ты, что у них по ночам творится! Только уляжемся, в полной тишине за стеной начинают кровати скрипеть. Звуки, сам понимаешь, какие, хоть уши ватой затыка́й. Троица с Риммкой во главе оргии с деревенскими устраивает. То, что они Этим занимаются, уже не удивляет. Но как не стесняются все в одной комнате?! Мне кажется, в этом что-то от животных.
Парни вроде ухаживают, но как-то пошло – то за руки хватают, то шмарами называют. Девчонки же, как ни странно, только хохочут да глазки строят. На вид все из себя, а позволяют так с собой обращаться.
Правда, из деревенских есть один нормальный. Боевой, но не наглый, как остальные. На будущий год собирается в институт поступать. Нашу скромницу Галю облюбовал. На них приятно посмотреть – за километр романтикой веет.
Вот вспомнила и само́й романтики захотелось. Как допишу, снова буду о нас с тобой мечтать в тишине. Целую в ответ! Твоя Алла».
Глава 43
С каждым днём становилось всё тоскливее. Ни однообразная картинка природы, ни осеннее благоухание больше не вызывали восторженного отклика в душе́ Аллы.
Всё чаще вокруг становилось темно от туч, накатывающих чёрными валунами. Редкостная удача, если ветер откатывал их вдаль, но чаще те сопротивлялись и, тужась от напряжения, сочились мелкой, ледяной изморозью.
Работа на полях между тем не прекращалась. Местные и студенты спасали урожай.
Ещё в день приезда Алла от руки набросала на листке сентябрьский календарь и прицепила на гвоздь над кроватью. С тех пор по вечерам перечёркивала каждое уходящее число, радуясь, как быстро растёт змейка из крестиков. И вот остался самый кончик хвостика.
«Завтра домой! Наконец-то!» – ликовала Алла, завалившись в постель.
Соседки по комнате, тихо переговариваясь, готовились ко сну. За стеной раньше обычного заскрежетали панцирные сетки.
Слух улавливал, но сознание приятно блуждало где-то далеко. Алла лежала на спине вытянувшись, ощущая, как сладко расслабляется тело после завершающей ударной вылазки в поле. На удивление, кровать казалась сегодня удобнее обычно, одеяло воздушнее. Внезапно Аллу, погружённую в такие мысли, охватило щемящее чувство близкого расставания с местом, куда она больше никогда не вернётся.
Однако это ощущение оказалось столь мимолётным, что через мгновение испарилось без следа. Сознанием целиком завладел Дима. Плавно переместившись в её сон, он удалился лишь утром под треск будильника.
– Девчонки! После завтрака бегом сюда! Чем раньше зарплату выдам, тем быстрее отсюда свалим, – протараторила бригадир, заглядывая в комнату.
– Можно и не завтракать ради такого дела! – потирая руки, весело заявила Таня.
– Ну уж нет! Я на голодный желудок работать не собираюсь, – раздражённо ответила Римма и хлопнула дверью.
– Совсем бригадирша одичала, шутки перестала понимать, – рассмеялась Настя. – Кто готов, айда на завтрак!
На входе в обеденный зал раздавались возгласы:
– Ого!
– Ничего себе!
– Решили нас побаловать напоследок!
Уплетая макароны по-флотски, Алла поглядывала по сторонам. Её забавляла необычайно весёлая обстановка. Круго́м балагурили, благодушно улыбались, не прекращая однако энергично жевать.
– Смотри, Лол, как все оживились. Обычно сидели, из-за стола не выгонишь, а тут наворачивают только так. Домой-то как хочется.
– Ха-ха! Наивная! Отъезд отъездом, а народ денежки почуял. Вот и взбодрился!
Не прошло и получаса, как коридор забили студенты, готовые получить кровно заработанные. Принимали по одному.
– Лол, заметила, в комнату все заходят довольными, а возвращаются молчаливыми, мрачными? – шепнула Алла.
– Ага. Даже на вопросы не отвечают… Иди, я за тобой.
Она вошла, шагнула к столу. Бригадир повернула разлинованный от руки листок.
– Распишись в ведомости. Тут и ещё вот здесь, – ткнула длинным, острым ногтем, покрытым алым глянцем.
«Кто интересно поверит, что Римма месяц в колхозе отпахала?» – иронично заметила Алла, выводя длинную подпись, которую мама в шутку называла министерской.
Бригадир проворно отсчитала несколько рублёвых и пятирублёвых бумажек, протянула со словами:
– Получила, зови следующего.
Алла выхватила пачку, радостная выскочила в коридор.
– Сколько? – бросила Лола.
– Тридцать!
– Всего?! – воскликнула подруга, удивлённо вскинув брови, но, не дождавшись ответа, скрылась за дверью.
К Алле тут же подскочила Оля.
– Тебе правда тридцать рублей заплатили? – в недоумении шепнула она.
Алле показалось, что голос подруги звучал ниже обычного, в нём даже проскальзывали трагические нотки.
– Можешь сама посчитать, – Алла с готовностью протянула пачку.
– Нет, нет, не надо! Просто странно, что всем по-разному платят. Нам с Юлькой – по двадцать пять.
– А мне вообще только двадцать. Похоже, они от фонаря зарплату начисляли, – пролепетала Настя.
Из комнаты, щёлкнув кошельком, вышла Лола. Не останавливаясь, она подхватила Аллу под руку и повлекла к выходу.
– Сколько заплатили? – прозвенела вслед Юля.
– Сколько дали – все мои! – с порога бросила та.
Подруги остановились, отойдя от крыльца.
– Вот так заработали, – удручённо произнесла Лола.
– Ой, а я так рада! Это моя первая зарплата!
– Ну-ну. Ты, кажется, вступительные с тройкой сдала? Значит, мимо стипендии пролетела. Так вот, тебе даже за месяц не компенсировали, на десятку меньше вышло! Ещё с маминой зарплатой сравни. Она рублей семьдесят в месяц получает. Ведь так?
Алла кивнула.
– А при социализме кому должны больше платить? Пра-а-авильно – рабочим и крестьянам. Теперь-то понимаешь, как мы тут за бесценок на общее благо потрудились.
– Точно-о-о…
– Представляю, какие зарплаты Римма подругам нарисовала, если мне сорок заплатила. Только не говори никому. Уверена, Юрка посодействовал.
– Разумеется, не скажу… А я всё равно довольна. И мама будет рада… Не верится, что скоро в городе будем! Лол, приходи вечером ко мне!
– Не-е. Я сразу домой. Денька на три. Хоть помоюсь по-человечески. Надоело в тазу валандаться. А в общаге, скорее всего, горячую воду пока не включили.
– Так можешь у меня. У нас с кипятком проблем нет – газовая колонка.
– Спасибо, Ал, как-нибудь воспользуюсь, а пока домой. По маме соскучилась. И на учебный год надо настроиться.
К избе, сигналя, подъехал автобус. Из открывшихся со скрипом дверей бодро выскочили сияющие однокурсники.
– Откуда это наши парни? – удивилась Алла.
– Юрик говорил, их в сельсовете рассчитывать должны. Без посторонних глаз и лишних вопросов. За стройку-то точно как следует заплатили. Юрка бы не стал за копейки напрягаться. Знаю его!
– Смотри, народ к автобусу потянулся! – подавшись в сторону дома, воскликнула Алла. – Некоторые уже внутри.
– Пошли, пошли. Только не паникуй. Видишь, они вещи кладут и снова выходят?
На крыльце столкнулись с Юрой.
– Ты и мои сумки взял?! Вот молодец! – обрадовалась Лола. – Располагайся там пока, а я Алле помогу. Да, и ей тоже место займи, пли-и-из.
– Разумеется! Мы же без нашей верной спутницы никак не доберёмся, – бросил Юра с усмешкой.
Когда девушки возвратились, большинство однокурсников сидело по местам. У сложившейся гармошкой двери стояли Галя с Витей. Тот держал её за руку и что-то шептал. Она, потупившись, молча кивала. С другой стороны автобуса девицы из троицы без стеснения взасос целовались с деревенскими, переходя из рук в руки. Остальные девчонки, прилипнув глазами к заляпанным окнам, не могли оторвать взглядов – кто осуждающих, кто завистливых.
Алла поднялась по ступенькам вслед за подругой.
– Кажется, мне здесь место заняли, – сказала она, увидев на первом сидении кепку.
Лола обвела глазами салон. Юра призывно помахал с галёрки.
– Мы что, не вместе будем сидеть? – удивилась она.
– Жаль, я тоже думала, поболтаем.
– Ну уж извините! Здесь всё было занято, – ехидно отозвался Юра.
– Лол, всё нормально! – заверила Алла, глядя на растерянное выражение лица подруги. – Мне и одной неплохо. Даже лучше, чем с этим…
Она хотела сказать: «мерзким, несносным типом», но не стала продолжать, а лишь подумала: «Как только Лола до сих пор его не бросила?»
В кабину вскочил водитель. Звонко брякнула дверца. Взревел мотор. Надрывный сигнал клаксона спугнул влюблённых. Витя чмокнул Галю в щёку, галантно поддержав за локоть, помог забраться в автобус. Следом вбежали «взрослые».
«Неужели они правда всерьёз переживают? – удивлялась Алла, глядя на размазанную по щекам тушь и красные от слёз глаза сокурсниц. – Сто процентов – только въедем в город, тут же забудут своих неотёсанных кавалеров».
Автобус пропылил по просёлочной дороге. На полном ходу вывернул на трассу. Помчался, прихрамывая на бесчисленных выбоинах, испещряющих дорожную ленту.
Алла безотрывно смотрела на мелькающие островки леса, сменяющиеся унылыми чёрными пашнями. Однако сегодня тоскливая картина пробуждала несказанную радость, потому что оставалась позади.
Воспоминания о трудностях улетучивались, сменяясь приятными ощущениями.
«Забавно, – думала Алла, – две недели подряд я работала в мокрых перчатках, мёрзла в чистом поле на ветру, но при этом ни разу не чихнула. Дома с одного подобного эксперимента уже валялась бы с температурой и ныла бы, себя жалеючи. Правильно папа говорил, лучше всего закаляют спартанские условия».
Вдали замаячили пятиэтажки. Вдоль дороги выстроились фонари-жирафы с чуть склонёнными головами на грациозных, гордо вытянутых шеях.
С возрастающим гулом обогнал троллейбус.
«Ура! Цивилизация! – восторженно отозвалось внутри. – Город! Город – это моё! Несчастные деревенские. Как им, должно быть, тоже хочется сюда… Но тогда бы нам нечего было есть… Да, жаль… Что ж, пусть все живут, где живут».
