Тамара Михеева
Семь прях. Книга 5. Лита
– Здравствуй.
Верования альтийцев довольно примитивны и связаны с силами природы. Они верят, что у Всеобщей Матери Природы четверо детей (поэтому цифра четыре имеет тут сакральный смысл): Огонь, Вода, Воздух, Земля, что соответствует четырем божествам – Рал, Айрус, Тимирер и Гета.
Рал – хранитель и покровитель Альтиды, бог солнца, огня, тепла, страсти, борьбы, живущий в каждом доме (в огне очага и на фитильке свечи) и в каждом сердце, пока оно живо (любовь, страсть, гнев – все это Рал). Вместе с зарею проносится он на своей колеснице по миру, карает пожарами людей за грехи. Страшен в гневе, но без него невозможна жизнь. Цвета Рала – золотой, рыжий, алый, желтый, багряный. Ему посвящено множество храмов, а также грандиозный праздник, который проходит в самый длинный день в году и который так и называется – праздник Солнца. Иногда Рал является избранным благочестивым людям в образе огненной птицы с пышным хвостом.
Вместе с женой своей Айрус они составляют первое Неразделимое Единство. Жителям других земель трудно понять и осмыслить, что это значит, однако я понял это так: одно не бывает без другого, одно без другого не существует, и там, где есть полыхающий, страстный, обжигающий Рал, есть и утешающая, нежная, мягкая Айрус. И где существует неистовая, всепроникающая, клокочущая Айрус, там есть и согревающий, дарящий надежду и тепло Рал. Эти два бога считаются покровителями царской семьи.
Прекрасна богиня Айрус – дочь Океана (Солке; он воплощается в чудовищном существе, что живет на дне морском и поднимает бурю), мать всех озер и рек, родников и болот, морей и дождя, всего движущегося и меняющегося. Она призвана утолять жажду, успокаивать гнев Рала, нести людям исцеление от недугов. Часто является верующим в виде прозрачной лошади в пене прибоя или оборачивается огромной серебряной рыбой с золотыми глазами, которую невозможно поймать. По крайней мере, так уверяли меня жрицы ее храма. В дар Айрус приносят камни синих оттенков, жемчуг, венки из голубых цветов. Выходя замуж, девушки бросают в море, озера и реки свои гребни, прося, чтобы замужество было долгим и счастливым.
Праздник Айрус проходит в самую длинную ночь от зари до зари на берегу водоема.
Из «Дневника путешествий» Шарлаха Ал-Лари
Щенок с аметистовыми глазами
Лита вошла в дом так тихо, как только смогла. Беда в том, что она мало что умела делать тихо. И даже если шаги ее были легки, она обязательно так неловко повернется, что что-нибудь да уронит. Вот и сейчас она задела маленькую скамеечку Диланты, и та с грохотом упала. Лита замерла: щенок завозился в ее ладонях.
«Я притащила домой бога Тимирера», – сказала она себе.
Поверить в это было невозможно, но как не поверить, если вот он – рыжий щенок с белыми отметинами, сопит и делает вид, что только что родился.
– Ли… – простонала спросонья мама. – Опять ты ни свет ни заря… Можешь хотя бы не шуметь?
Маленькая Кассиона плохо спала ночью, и мама не высыпалась.
– Прости, мам, – прошептала Лита, но та уже уронила голову на подушку, пытаясь снова уснуть. Тут завозилась Кассиона, захныкала, и маме пришлось вставать.
Лита закусила губу. Какая она дура! Зачем было заходить в дом? Но ей надо спрятать где-нибудь щенка Рами, чтобы Харза не увидел. А где его спрячешь? Живого… Лита чуть не охнула: вот же дуреха! Живого – к живым! Она бросилась обратно на улицу, скамеечка снова упала, мама лишь вздохнула.
Диланта уже подоила коз и теперь возилась в курятнике. Лита прокралась к собакам, погладила Бушу и прошла в закуток, где лежала Сванти со своими щенками, рожденными две недели назад. Лита подложила щенка Рами под теплый бок Сванти, сунула ему в рот ее сосок. Он жадно зачмокал. Сванти посмотрела на Литу и по-человечески вздохнула. Остальные щенки не обратили на новенького никакого внимания.
– Пожалуйста, подожди здесь, о великий Тимирер. Я не знаю, как сказать о тебе взрослым, и боюсь, что Харза отнимет тебя. Я скоро вернусь. Спасибо, Сванти.
Лита погладила собаку по голове и вышла из псарни. После завтрака ей идти с козами на пастбище – сегодня ее очередь. Взять щенка с собой или оставить под боком у Сванти? Но почему Тимирер пришел к ней? Что хочет сказать? А может быть, о чем-то предупредить? Надо бы рассказать маме, но она такая уставшая все время! Вот бы пришел отец… Уж он-то знает, что делать.
Лита вернулась в дом, села у стола. Вся семья уже была в сборе, и Лита вдруг подумала, что не знает, кем ей приходятся Диланта и Вальтанас. Они не были ее бабушкой и дедушкой, мама сама сказала ей об этом, уже давно, но почему тогда они с мамой и Кассионой живут здесь? А что, если мама – одна из «тех, кто приходит по ночам»? Только ей некуда было идти, вот она и осталась с детьми тут.
Надо обязательно выяснить это.
Лита оглядела всех, кто сидел за столом и был ее семьей. Добрая Диланта, ворчливый Вальтанас, красавица Ойра, ее сын Харза. Мама держала на руках маленькую Кассиону.
Травник не приходил уже давно.
– Я нашла Рами, – сказала Лита. – Ее надо похоронить. Она у четырех ралут.
Все заохали. Поспешно доев завтрак, пошли в лес. Вальтанас и Харза несли лопаты, Ойра – последнее угощение, а Диланта – кусок крапивного полотна, в котором хоронят животных. Кассиона капризничала, и мама отстала на полпути, пытаясь укачать ее. Их ждать не стали. Лита шла впереди и мысленно просила ралуты не прятаться, дать попрощаться с Рами.
Они не спрятались. Будто ждали и сами хотели принять погибших собак в землю у своих корней. Вальтанас выкопал яму, уложил туда Рами со щенками и прошептал молитву Гете, чтобы она забрала в свое тело умерших животных, сделала их землей и травой, а души отпустила на Верхние луга. Потом вытер лопату травой и велел Диланте сварить вечером погребальную похлебку. Всем было очень грустно, никто не хотел разговаривать. Но Лите не терпелось рассказать самое главное, и, едва дождавшись, когда они вернутся домой, она выпалила:
– А один щенок выжил. Я сейчас вам покажу!
Щенок спал под боком у Сванти и запыхтел недовольно, когда Лита взяла его на руки. Он был такой нежный, такой теплый и будто бы нежнее и теплее всех щенков, которых она держала до сих пор. Белоснежный завиток на лбу – Тимирерова отметина – сияла звездой и притягивала взгляд. Надо скорее показать его взрослым. Пусть помогут ей разобраться, как умирающая Рами смогла родить бога ветров!
Но взрослые повели себя странно. Лита держала на ладонях воплощение бога ветров Тимирера, а они сделали вид, что это самый обычный щенок! Только Ойра охнула и зашептала молитву, строго-настрого наказав сыну не приближаться к щенку, за что Лита была ей особенно благодарна. Диланта протянула руку, чтобы погладить малыша, но в последнюю минуту почему-то передумала, сказала Лите:
– Поосторожнее с ним, милая.
Вальтанас же нахмурился:
– Странный щенок. Не знаю, что с ним делать. Оставить мы его не можем, Лита.
– Почему?!
– Ну, похоже, наша Рами подружилась со снежным волком, пока гуляла по лесу, и щенок этот – их детеныш. Поэтому у него такие мощные лапы и белые пятна. И если кто-то узнает об этом, наше хозяйство закроют…
– Что узнают?
– Что у нашей собаки родился бракованный щенок.
У Литы перехватило дыхание. Что он такое говорит? При чем тут вообще снежный волк и Рами? Вальтанас продолжал хмуриться и вздыхать: «Рами, Рами…» Лита не знала, что Вальтанас делает со щенками, которых он назвал «бракованными». Такие появлялись иногда: недостаточно рыжие, со светлыми подпалинами или слишком слабые, а однажды родился одноглазый щенок. Вальтанас забирал и уносил их куда-то, а возвращался всегда без них, и Диланта ставила перед ним стакан крепкого вина, которое он пил долго и будто нехотя, через силу. Ни Лита, ни Харза никогда не спрашивали взрослых об этих щенках. Но сейчас Лита хотела знать.
– Он не бракованный! Он щенок нашей Рами и… вы что, не видите эти пятна, будто маленькие вихри? Это же бог Тимирер! Вот откроются глазки, они будут сиреневыми, поймете тогда! Куда ты понесешь его? Ему помощь нужна!
– Богу? – усмехнулся Вальтанас и зашел в дом.
Вернулась мама с Кассионой. Лита бросилась к ней, показала щенка. Мама прочитала столько книг, она поймет, кто перед ней.
– Какой хорошенький! – сказала мама, взяла щенка на руки и тихонько встряхнула, чтобы он проснулся. – Надо же, ужасно милый! Ничего, что у него пятнышки?
Значит, мама тоже не узнала его… А сама все время заставляет Литу читать книги и учить песни о богах!
– Прости их, – шепнула она Тимиреру. – Им просто трудно поверить, что ты пришел к обычной девочке.
Сванти кормила щенка Рами как своего, и с каждым днем он набирал вес, становился все сильнее и все любопытнее. Скоро у него раскрылись глаза.
– Так и есть – снежный волк, – рассердился Вальтанас. – Про меня скажут, что я плохо делаю свою работу!
Глаза у щенка были темно-синие, с аметистовым отливом, как вода глубоких горных озер. У ралинов, да и вообще у собак, таких глаз не бывает.
– Ты видел снежных волков? – тут же спросил Харза.
– Видел, – нехотя признался Вальтанас. – И если этот малыш пошел нравом в отца, нам всем несдобровать.
Лита прикрыла щенка ладонями: она не даст его в обиду, даже сло́ва плохого не позволит про него сказать.
– Придумай ему имя, – сказал Вальтанас и добавил, будто в свое оправдание: – Твой отец разрешил его оставить.
«Разве папа приходил?» – хотела спросить Лита, но не стала. Может, он был совсем недолго, пока она пасла коз или бродила по лесу. Ничего страшного, он придет еще, обязательно придет, и уже скоро. Главное, что он разрешил оставить щенка, потом они вместе разберутся, почему бог ветров пришел именно к ней.
– Это бог ветров Тимирер! – сказала Лита, но Вальтанас только покачал головой:
– Ты не можешь его так звать, Лита. Придумай ему обычное имя.
Вальтанас не стал больше ничего слушать. Ладно. Может, так надо? Может, никто не должен знать про бога-покровителя, который почему-то решил быть ее собакой? Но ведь стоит посмотреть в его глаза – и сразу все станет понятно!
– Тебе нужно имя, – пробормотала Лита, поглаживая щенка по голове. – Может, ты мне подскажешь? Я не могу звать тебя твоим божественным именем, взрослые мне не разрешают…
Щенок дурашливо помотал головой, ухватил ее палец. Лита ощутила проклюнувшиеся острые зубки, но не отдернула руку. Пусть кусает, десны у него сейчас страшно чешутся. Она с благодарностью подумала об отце, который разрешил ей оставить щенка. Хотя что значит «разрешил»? Отец не мама, не Вальтанас, он сразу понял, что это необычный щенок, он разбирается в таких вещах лучше всех.
Щенок глянул на нее аметистовыми глазами, тявкнул.
– Солке. Я назову тебя Солке. Он не главный бог, Вальтанас не будет ругаться, что я тебя так назвала. Знаешь, почему Солке? Потому что твои глаза цвета глубины, в которой водится древний бог морей Солке – отец Айрус. Он огромен, у него круглая голова с рогами, длинный хвост, и, когда он бьет им, на море поднимаются волны до неба, и брызги их долетают до щек бога Рала. Говорят, древний бог Солке умер, но я в это не верю. Может быть, он просто уснул.
Она помолчала.
– Хотела бы я его увидеть. И море, в котором он живет от начала времен. Но у нас тут только лес да холмы, ничего не поделаешь.
И они пошли гулять в лес. Солке смешно гонялся за ее ногами, путался в лапах, но упорно хотел идти первым. Он нюхал цветы и чихал от пыльцы, жевал траву. В тени ралут его шерсть светилась огнем.
Еще менее понятно второе неразделимое единство Тимирера и Геты, где Гета – это земля, прародительница всего сущего, сама жизнь, а ее вечный спутник Тимирер – воздух, владыка бескрайнего неба, ветер.
Гета – вечно юная прекрасная богиня земли, плодородия, покровительница брака, семейного очага, хранительница путешественников и земледельцев. Часто посылает Гета свою коричневую с изумрудной полосой на спине ящерку в помощь роженицам. Жрицы Геты носят зеленые и коричневые одежды, ибо это цвета земли и всего растущего на ней. Праздник Геты празднуют на Альтиде дважды – в день весеннего и осеннего равноденствия: на рассвете посыпают только что вспаханную землю крупой, поливают вином, пекут пряные лепешки и варят гетвус – особый медовый напиток с душистыми травами (невероятно вкусный, но секрет его приготовления мне не удалось узнать у строгих жриц Геты).
И самый дерзкий, самый своенравный бог Альтиды – бог Небесной долины, Верхних лугов (так альтийцы называют горизонт), легкокрылый бог ветров Тимирер. Послушны Тимиреру все облака, все птицы, все песни, что поют на земле и на небе. Тимирер – покровитель влюбленных, хранитель поэтов, музыкантов, артистов. Он же приносит людям добрые легкие сны. Этот юный бог кажется беспечным, но каждый альтиец знает, как страшен он в гневе. Сокрушительна сила ветра, и умилостивить его трудно. Часто Тимирер воплощается в пса с огненной шерстью и сиреневыми глазами, который может водить дружбу с человеком, помогая философам открывать тайны мироздания, ученым – совершать открытия, поэтам – сочинять сказки, полководцам – побеждать в битвах. Цвета Геты – зеленый и коричневый, а Тимирера – серебряный, голубой и белый.
Трое сыновей есть у этой пары богов: Кариб – бог лесов, Лурас – бог полей и лугов и Дот – бог гор, скал и утесов. Никто никогда не видел Дота, только эхом дразнит он путников и напоминает о себе на пустынных опасных горных дорогах. Лурас тоже прячется от людей, оборачивается неприметной травинкой. И только бог лесов Кариб является иногда в образе старого оленя с глазами цвета переспелой вишни. Многие боятся хитроумного Кариба, он завлекает путников в непроходимые леса, оборачивается буреломом. Но не тронет того, кто почтителен к лесу и Гете. Брачному союзу Геты и Тимирера посвящен праздник последнего летнего дня.
Из «Дневника путешествий» Шарлаха Ал-Лари
Лес и холмы
Козы очень умные. Они делают вид, что им все равно, кто их выводит на пастбище, кто дает им воду, кто их доит, они вообще притворяются равнодушными и глупыми, но тот, кто общается с ними каждый день, знает: это не так. На самом деле они многое помнят и у них есть любимчики. Например, Лита. И они отлично знают, в какой день их будет пасти она, а в какой – этот желтоглазый мальчишка, от которого пахнет опасностью. К Лите они всегда бегут, радостно блея, и тычутся мягкими губами в ладони. Она гладит их и ведет на пастбище.
В древнем лесу было не так уж много полян, где козы могли бы вдоволь наесться, но недалеко от дома деревья расступались перед пологими холмами. На них росла только трава и низкие колючие кусты, на которых в начале лета распускались розовые и белые цветы, а осенью Лита с мамой и Ойрой собирали с них продолговатые темно-красные ягоды, чтобы заваривать вкусный напиток. Отец называл эти ягоды росалис и уверял, что они очень полезны.
Холмы тянулись неспешной грядой, будто складки на мягкой ткани земли. Огибая речной берег, они открывали небо, и здесь всегда бродил ветер. С южной стороны за холмами снова тянулся лес, и что за этим лесом, Лита не знала: ей никогда не разрешали уходить дальше четвертого холма. Однажды она спросила у отца про это место, и он сказал, что когда-то давно на холмах тоже рос ралутовый лес, но потом случилась война, и люди срубили деревья, чтобы продать их в другие страны и купить на вырученные деньги оружие. И с тех пор никакие деревья здесь не растут.
– Гета сильно рассердилась на людей за свои ралуты, – понимающе кивнула Лита.
– Да, это точно.
Если с холмов посмотреть на север, то в ясные дни можно увидеть заснеженные горные вершины. Они были очень далеко, их контуры сливались с облаками, и Лита никогда не ходила в ту сторону. Взрослые запрещали им с Харзой, да и горы казались чужими, холодными, они не тянули ее к себе, не то что холмы с их мягкими, плавными линиями, заросшие самыми разными травами, ягодами и цветами. Здесь в ней просыпалось какое-то особенное чувство, какое-то томление, похожее на зов, на тягу к дальним дорогам или подвигам. Лежа на теплой земле, она часто воображала, как на Альтиду нападут демоны или просто враги, вот хотя бы лумнийцы, про которых она читала в книжках, что у них дети с рождения ездят верхом и едят только мясо. Начнется война, и каждый должен будет стоять насмерть за свой клочок земли, и тогда она, Лита, возьмет меч (где-нибудь да отыщется меч, когда надо будет) и выйдет сражаться с врагом один на один, защищая вот эти холмы, и ралуты, и реку, и их дом, и всех ралинов, и маму с Кассионой.
Здесь Лита и Харза по очереди пасли коз, и здесь ее отец, Травник, собирал свои травы. Он говорил, что в лесу травам не хватает солнца и простора, они нежны и медлительны, и нужны для успокоения, для хорошего сна, их дают при лихорадке и нервных болезнях. А здесь, на холмах, растут особенные травы, они полны силы, и эта сила готова разбудить в человеке стремление к подвигам и открытиям, они лечат простуду и останавливают кровь из ран, в них надо купаться, если истощен долгой лихорадкой, и прикладывать к бессильным ногам.
Лита долго верила, что именно здесь, в холмах, и живет бог ветров Тимирер. Верила, пока не поделилась этим с Харзой, а он не поднял ее на смех.
– Дурочка! Боги не могут жить под боком у людей! Они живут далеко-далеко: Рал – в небе, Айрус – в глубине моря, а твой Тимирер – в самых высоких горах.
– А Гета? Гета живет рядом!
– О, ну да, конечно, и песенки на ночь тебе поет, будто ей больше заняться нечем! Гета живет в самых темных дремучих лесах, далеко отсюда.
– У нас тоже дремучий лес! – не сдавалась Лита.
– Ну уж! – усмехался Харза. – Да ты о настоящих лесах и не знаешь ничего, неженка!
– Сам неженка!
Они подрались тогда, и их, конечно, наказали. Лита не поверила Харзе, тем более что он, как и она сама, не был нигде, кроме холмов, ближайшего леса и берега реки. Границы их владений были строго очерчены, и ни Лите, ни Харзе не разрешалось за них выходить. Она не поверила, но все же крохотное сомнение закралось ей в душу. Так ли близки боги, как она чувствует?
Козы не задавались этими вопросами, они были благодарны Гете за вкусную траву на холмах и простор. Они радовались, что можно греть бока на солнце и пить воду из родников, которые прятались в неглубоких оврагах и не пересыхали даже в ларильский зной.
Из козьего молока Диланта с мамой делали сыр, а из шерсти пряли нитки, из ниток ткали теплые плащи на зиму, вязали носки. Ойра ходила продавать все это в город. Лита давно просила, чтобы Ойра взяла ее с собой, ей хотелось посмотреть, что такое базар и как живут городские люди, но ни мама, ни Вальтанас не разрешали. Это было обидно, потому что, хоть она и любила свой лес и холмы больше всего на свете, ведь так интересно посмотреть на весь остальной мир!
Лита выгнала коз из хлева, повела их на дальние поляны. Плохо, что не успела заглянуть на псарню, проверить, как там ее найденыш. Может, уже улетел, убежал по своим божественным делам. «Не обиделся бы, что я поселила его на псарне», – подумала Лита и провела левой рукой по лицу – от лба к подбородку. Этот жест прогонял проклятия, если вдруг на тебя посмотрит кривобокая старуха, или девушка с разными глазами, или перебежит дорогу черный заяц. Но можно ли защититься от обиды самого Тимирера? Лита вздохнула. На душе было тревожно.
В холмах она успокоилась. С ней всегда так: стоит подняться на их теплые бока, как сразу становится легче на душе. Ничего странного, что ее покровителями стали Гета и Тимирер, ведь ей так хорошо в их объятьях, хотя папу это почему-то расстроило, она слышала, как Диланта с мамой обсуждали, что вот Рал не стал ее покровителем, как же Травнику не расстроиться. Интересно почему?
Лита услышала, как зашумел ветер в кронах деревьев, оставшихся внизу, и улыбнулась. Бог Тимирер любит ее. Он воплотился в сиреневоглазого щенка, чтобы быть с ней рядом. Может, он хочет помочь ей стать великой жрицей? Ой, нет. Наверное, это скучно – жить всегда в одном и том же храме и молиться. Она спохватилась и подставила лицо ветру:
– Прости! Если ты захочешь, я, конечно, стану твоей жрицей! Но лучше бы… знаешь, больше всего мне бы хотелось отправиться в путешествие на большом корабле, посмотреть другие земли… Папа рассказывал, что Альтида торгует со многими странами, где люди говорят на других языках и молятся другим богам, у них непохожая на нашу еда и одежда другая. Вот бы увидеть все это! Хочу путешествовать, как Шарлах Ал-Лари, и записывать все, что увижу!
В доме у Вальтанаса и Диланты было много книг, и папа всегда дарил ей новые на день рождения и день преодоления. Были у них книги и про дальние страны, и про невиданных животных, и про героев, живущих в древние времена, и про растения, что встречаются в их лесу. Лите больше всего нравилось читать про отважных мореплавателей и путешественников, а еще – волшебные сказки, в которых герой идет за тридевять земель.
Козы разбрелись по холму, щипали траву, а Лита улеглась под черетой – деревом с черными вкусными ягодами. Она не спала, просто лежала и разглядывала переплетение травинок. Мысли текли медленно, тихо. Из леса вышел Харза.
– Что тебе здесь надо? – рассердилась Лита. Вечно он мешает!
– Вот так прием! Я бросил все свои дела, разыскал тебя в лесу, и где же благодарность?
– А зачем ты меня искал? – тут же встревожилась Лита. – Что случилось?
– Почему обязательно что-то случилось? Может, я просто соскучился?
Лита толкнула его кулаком в плечо.
– Говори сейчас же!
– Да ничего не случилось, просто пришел!
– Ладно.
Они помолчали.
– Давай играть, – сказала Лита.
Пока не появился Харза, ей не было скучно, она могла бы весь день просидеть здесь, просто глядя на коз, на ход облаков в небе, на букашек в траве. Но вот он пришел, и сразу стало казаться, что сидеть просто так – совсем неинтересно. Харза поморщился.
– Давай! – снова попросила Лита. – Ты будешь царем, а я ведьмой, которая тебя заколдовала!
– Фу! – надулся Харза. – Очень надо быть царем! Скукотища! Давай ты будешь царевной, а я буду рыцарем, у меня будет меч, и я буду тебя спасать!
– От кого?
– От полчища кровожадных рогатых чудовищ!
Он схватил палку и бросился на коз, они шарахнулись в сторону.
– Прекрати! Перестань, Харза, ты их распугаешь! Хватит!
Но Харза делал вид, что не слышит, и носился за козами, а они разбега́лись с обиженным блеяньем. Наконец он запыхался, низко поклонился Лите и сказал:
– О, теперь царевне придется собирать своих подданных по всему лесу! Пойду искупаюсь.
– Харза! – закричала Лита в бешенстве.
Но он только захохотал в ответ, юркнул в сафритовые заросли и крикнул уже оттуда:
– А, да, кстати! Совсем забыл: твой отец пришел!
Лита со слезами бросилась созывать коз. Противный, гадкий, подлый Харза! Ведь наверняка его отправили сюда, чтобы он заменил ее! Отец приходит так редко и всегда внезапно, невозможно угадать, когда он появится вновь на пороге их дома: высокий, красивый, в легком светлом хитоне, с сумкой, полной трав, на плече. Он поцелует маму, обнимет по очереди Вальтанаса, Диланту, Ойру и, наконец, их с Кассионой. Лита вдохнет его запах, особенный, ни на что не похожий – наверное, это запах трав, которые он собирает в неведомых лугах, далеко отсюда. Его борода будет чуть-чуть колоть ее щеки, но она только крепче прижмется к нему. Она всегда так сильно скучает!
Подлый, подлый Харза! Ну, теперь-то ему точно несдобровать, все взрослые накажут его, даже жаловаться не придется! Отец так на него посмотрит, что Харза сам загонит коз в хлев, напоит, подоит, да еще и прощенья будет у нее, Литы, просить!
Она наконец сбила коз в стадо и погнала к дому. Они недовольно мекали и косились на нее желтыми глазами с узкими длинными зрачками. Она бежала вниз по холму, потом по лесу, понукая и ругая коз, и ей казалось, что она слышит хихиканье Харзы где-то рядом, за деревьями. Он спрыгнул с ралуты, когда Лита уже заходила во двор, и начал пересчитывать коз с таким видом, будто он тут самый главный – в их доме и во всем лесу.
– Надо же, все!
Лита со всей силы дала ему кулаком в живот и рванула в дом.
Отец сидел за столом с Вальтанасом, они склонили головы над каким-то свитком. Ни мамы, ни Ойры, ни Диланты дома не было.
– Лита! – воскликнул отец, но она не услышала сильной радости в его голосе, скорее удивление, будто ее не должно быть здесь.
Но она все равно кинулась ему на шею, потерлась щекой о его щеку, вдохнула запах, резкий, непонятный, но его, родной. Поверх ее головы отец сказал Вальтанасу:
– Ладно, пойду погуляю с дочерью, а ты убери это подальше.
Она потащила отца на псарню.
– Куда ты меня тащишь, Лита? Погоди, я…
– Вот, смотри!
– У вас новые щенки? Да, прекрасные, такие сильные, сразу видно. Вальтанас уже знает, куда их отдаст: во дворец или в храм? Говорят, в городе завершили строительство нового храма Рала. Вот, может, как раз туда?
Отец поглаживал по спинкам всех щенков, кроме того, что Лита нашла в лесу. Будто не видел его, хотя тот был самый яркий и самый маленький, но отцовская рука обходила его, тихо посапывающего под боком у Сванти, будто его там и не было.
– Пойдем лучше в лес, – выдавила Лита и спросила: – А где мама с Кассионой?
– Они ушли на реку.
– Без тебя?
– Они не знают, что я здесь. Я пришел на одну минутку, Лита. И мне уже пора. Передашь маме и Кассионе мой поцелуй?
Лита кивнула. Если бы не Харза, она бы смогла побыть с отцом подольше. Как все-таки странно, что он пришел будто бы только к Вальтанасу, а не к ним с мамой. До реки не так уж и далеко, мог бы дойти, чтобы повидаться. Но, похоже, разговоры с Вальтанасом были для него важнее. И что за свиток они разглядывали? Старый, пожелтевший. Лита смотрела вслед отцу, на его ровную спину, твердый шаг, а потом побрела к реке. Она касалась пальцами стволов и думала о том, куда уходит все время ее отец. И есть ли отец у Харзы? Жив ли? И если да, то почему не приходит к сыну? А если нет, то что с ним случилось и почему о нем не говорят? Лита не могла объяснить, но чувствовала, что, если бы Харза знал своего отца, он бы не злился так на нее. Лес всегда помогал ей думать, поэтому дорогу к реке она выбрала самую длинную.
Сколько помнит себя Лита, столько есть в ее памяти этот лес. Бесконечно тянулся он по всей земле, и не было ему ни конца ни края. В холмах он будто делал передышку, а потом начинался вновь. Множество еле заметных глазу тропинок, что разбегались от их дома, могли привести к земляничным полянам, ореховой роще, роднику, маленькому и почти круглому озеру, к скале над тихой медленной рекой, у которой росла черета. Все это тоже был лес, и ничего, кроме него, на земле не было.
От «тех, кто приходит по ночам» она знала, что есть города, степи, есть моря, горы. Но она не могла представить, что это такое, и ей казалось, что это тоже лес, только по-другому называется. Это потом, когда мама научила ее читать, а отец привез откуда-то красивые книжки с картинками, она узнала, что такое море, что такое город, что такое пустыня. И поняла, что они совсем друг на друга не похожи.
Она любила и понимала свой лес. Были законы, которым учили ее взрослые, и она не нарушала их, потому что они были логичными и шли от самой жизни, а не из головы. Нельзя было ходить по одной и той же тропинке, чтобы она не стала очень заметной; нельзя разорять птичьи гнезда и муравейники; нельзя ломать ветки и нарушать покой деревьев…
– Лес кормит и одевает нас, – говорила мама. – Мы должны уважать его и помогать ему.
Самым строгим был закон о четвертой стороне. Лита и Харза могли сколько угодно бродить по лесу у реки, вдоль холмов и даже за рекой. Но им строго-настрого запрещалось ходить в ту сторону, где с холмов были видны остроконечные горы.
– Там живет сердитый бог Дот, сын Геты и Тимирера, он ловит непослушных детей и утаскивает в свои подземелья. Попадешься Доту – и будешь всю жизнь сидеть в темной норе, добывать для него драгоценные камни, – пугала их в детстве Диланта.
Повзрослев, Харза не раз хвастался, что пойдет туда и посмотрит на Дота и его горы, но Лита всерьез опасалась северной стороны, ведь недаром даже деревья прикрываются от нее ажурным голубым мхом, будто боятся. Деревьям Лита доверяла больше, чем людям. Да и что ей делать на севере, когда столько дел и дома, и в лесу, и на холмах?
Были законы, которые Лита открыла сама. Утро – лучшее время в лесу, ночью лес не любит гостей. Река – своенравна и капризна, но есть два тихих места, где можно купаться. В сумерках можно увидеть Кариба, одного из сыновей Геты, который любит превращаться в оленя. Маме лучше не говорить, как далеко в холмы ты уходишь. А еще мама (и никто в лесном доме) не знает, что не было случая, чтобы от Литы спрятались четыре ралуты. Она всегда их находила, хотя даже Вальтанас мог заплутать и сбиться с пути.
