Тана Френч
Фейтфул-Плейс
Зато чем дольше я смотрел на мистера Дейли, тем ярче в нем проглядывал свойственный ему свободный дух. Пара перешитых пуговиц на несуразной вязаной безрукавке, аккуратно выстриженные волосы в ушах, свежевыбритый подбородок – должно быть, накануне он брал бритву с собой к Норе и побрился, перед тем как она повезла родителей домой. Миссис Дейли вздрагивала, поскуливала и кусала ладонь, пока я перебирал содержимое чемодана, а Нора пару раз глубоко вздыхала и откидывала голову назад, часто моргая. Мистер Дейли не менялся в лице, разве что становился все бледнее да щека дернулась, когда я показал свидетельство о рождении, – и все.
Кевин закончил и вопросительно взглянул на меня, пытаясь понять, все ли рассказал правильно. Я снова убрал огурцовую блузку Рози в чемодан и закрыл крышку. На секунду воцарилась полная тишина.
Наконец миссис Дейли чуть слышно спросила:
– Но как чемодан оказался в шестнадцатом доме? Рози с ним в Англию уехала.
От убежденности в ее голосе у меня упало сердце.
– Откуда вы знаете? – спросил я.
Она недоуменно посмотрела на меня:
– Чемодан пропал вместе с Рози.
– Почему вы так уверены, что она уехала в Англию?
– Так она записку оставила. Прощальную. Ее мальчики Шонесси и один из ребят Салли Хирн на следующий день принесли. Сказали, в шестнадцатом нашли. Там прямо было написано, что Рози уезжает в Англию. Мы сначала подумали, что вы оба… – Когда мистер Дейли пошевелился, вернее, слегка дернулся от гнева, миссис Дейли быстро заморгала и замолчала.
Я притворился, что не заметил, и согласился:
– Да, пожалуй, все так подумали. А когда вы узнали, что мы не вместе?
Никто не ответил, и тут подала голос Нора:
– Давным-давно. Лет пятнадцать назад, еще до моего замужества. Я как-то встретила Джеки в магазине, и она сказала, что вы снова общаетесь и что ты здесь, в Дублине. Сказала, что Рози уехала без тебя. – Нора переводила взгляд с меня на чемодан и обратно, глаза ее все больше округлялись. – Думаешь, она… Где она, как ты думаешь?
– Я пока ничего не думаю, – сказал я самым официальным своим голосом, будто речь шла о пропавшей незнакомке. – Нам пока известно слишком мало. Она хоть как-то с вами связывалась с тех пор, как уехала? Звонила, писала, передавала весточку через кого-то, кто случайно с ней столкнулся?
Миссис Дейли будто прорвало:
– Да у нас же телефона тогда не было, как бы она позвонила? А как телефон установили, я записала номер и пошла к твоей маме, пошла к Джеки и Кармеле и говорю, мол, если ваш Фрэнсис объявится, дайте ему этот номер, пусть передаст Рози, чтобы позвонила нам хоть на минутку, на Рождество или… Но конечно, когда я услышала, что она не с тобой, я поняла, что она не позвонит, номера-то у нее так и нет. Написать она, понятно, могла, да ведь Рози всегда поступала по собственному разумению. Но в феврале мне стукнет шестьдесят пять, и уж на юбилей-то она открытку отправит…
Она говорила все быстрее и пронзительней, в голосе появился трескучий надлом. Мистер Дейли протянул руку и на миг стиснул руку жены. Миссис Дейли закусила губу. Кевин сидел с таким видом, словно пытался стечь в щель между диванными подушками и исчезнуть.
– Нет. Ни словечка. Сначала мы просто думали… – тихо сказала Нора и быстро взглянула на отца: по ее мнению, Рози была уверена, что после побега со мной семья от нее отреклась. – Даже когда мы услышали, что ты не с ней, все равно думали, что она в Англии.
Миссис Дейли запрокинула голову и смахнула слезу.
Ну вот и все, не выйдет покончить с этой историей на раз-два, сделать семье ручкой, стереть из памяти вчерашний вечер и вернуться к относительно нормальной жизни; не выйдет напоить Нору и выпросить у нее номер телефона Рози.
– Надо позвонить в полицию, – ни на кого не глядя, с трудом выговорил мистер Дейли.
Мне почти удалось не выдать сомнений:
– Ну да. Вы можете позвонить. У моих это тоже было первым побуждением, но я подумал, вы должны сами решить, стоит ли.
Он с подозрением уставился на меня:
– А почему нет?
Я вздохнул и провел рукой по волосам.
– Видите ли, я бы и рад пообещать вам, что копы уделят этому должное внимание, но не могу. В идеале чемодан должны для начала проверить на отпечатки пальцев и кровь (миссис Дейли жалобно пискнула, закрыв лицо ладонями), но для этого делу должны присвоить номер и передать детективу, а детектив должен затребовать анализы. Могу сразу сказать, ничего этого не будет. Никто не станет транжирить ресурсы на то, что может оказаться вовсе не преступлением. Общий отдел, отдел по розыску пропавших и отдел висяков несколько месяцев поперебрасывают друг другу это дело, а потом устанут, сдадутся и упрячут папку в подвал. Будьте к этому готовы.
– Ну а ты? – спросила Нора. – Ты-то можешь анализы затребовать?
Я с сожалением покачал головой:
– Нет. Официально – нет. К моей группе такое за уши не притянешь. Как только дело попадет в систему, я уже ничего не смогу.
– Ну а если… – Нора выпрямилась, собралась и пристально смотрела на меня. – Положим, им займется не система… положим, только ты. Ты мог бы… Есть ли какой-то способ…
– Без огласки попросить криминалистов об услуге? – Я приподнял брови, взвесил такую возможность. – Можно, наверное… Но вы должны точно решить, что вы этого хотите.
– Я хочу, – без колебаний сказала Нора. Она принимала решения быстро, как Рози. – Ты уж постарайся для нас, Фрэнсис, если получится. Пожалуйста!
Миссис Дейли кивнула, выудила из рукава бумажный носовой платок и высморкалась.
– А может, она все-таки в Англии? – умоляющим тоном спросила она, и у меня кольнуло в сердце.
Кевин отвел взгляд.
– Вполне возможно, – мягко сказал я. – Если вы мне доверяете, попробую это проверить.
– Господи… – пробормотала миссис Дейли. – Господи…
– Мистер Дейли?
Долгое молчание. Мистер Дейли сидел, зажав ладони между колен, неотрывно смотрел на чемодан и словно меня не слышал.
– Не нравишься ты мне, – наконец сказал он. – И семья твоя тоже. Ни к чему притворяться.
– Да, я успел заметить, – сказал я. – Но тут я не как один из Мэкки, а как полицейский, который попытается помочь вам найти дочь.
– Без огласки, из-под полы, через черный ход. Люди не меняются.
– Видимо, нет, – вежливо улыбнулся я. – Но меняются обстоятельства. На этот раз мы заодно.
– Неужели?
– Вам остается на это надеяться, – сказал я, – потому что, кроме меня, у вас никого нет. Либо так, либо никак.
Он долго оценивающе смотрел мне в глаза. Я сидел прямо, стараясь сохранять авторитетный вид, который выработал для родительских собраний. В конце концов он резко кивнул и без намека на любезность сказал:
– Сделай. Все, что сможешь. Пожалуйста.
– Ладно. – Я достал блокнот: – Расскажите мне, как уехала Рози. Начните со дня накануне. И как можно подробнее, пожалуйста.
Они хранили в памяти все, как любая семья, потерявшая ребенка, – как-то раз одна мать показывала мне, из какого стакана пил ее сын утром того дня, когда умер от передозировки. Было воскресное утро, рождественский пост, мороз, серо-белое небо, пар от дыхания туманом повисал в воздухе. Накануне вечером Рози вернулась домой пораньше, поэтому утром отправилась на девятичасовую мессу с семьей, вместо того чтобы отоспаться и пойти на полуденную, как поступала, если в субботу задерживалась допоздна. Вернувшись домой, они позавтракали яичницей – в те времена поевшим перед причастием приходилось отмаливать грех. Рози гладила, ее мать стирала, и они сообща решали, когда купить окорок к рождественскому столу; у меня на секунду перехватило дыхание при мысли о том, что Рози преспокойно обсуждала угощение, которое не собиралась есть, мечтая провести Рождество со мной вдвоем. Незадолго до полудня девочки прогулялись до Нью-стрит, чтобы привести бабушку Дейли на воскресный обед, а потом все вместе смотрели телевизор, и это тоже ставило Дейли на ступеньку выше нас, простонародья, – у них был собственный телевизор. Обратный снобизм – забавная штука; я заново открывал для себя тонкие нюансы, о которых почти позабыл.
Остаток дня тоже был небогат на события. Девочки проводили бабушку домой, Нора ушла гулять с двумя подругами, Рози удалилась в спальню почитать, а может, собрать вещи, написать ту самую записку или посидеть на краю кровати и глубоко подышать. Ужин, снова домашние хлопоты, снова телевизор, помощь Норе с математикой – за весь день ни намека, что Рози что-то затевает.
– Ангел, – мрачно сказал мистер Дейли. – Всю неделю она вела себя как ангел. Как только я не догадался…
Нора пошла спать около половины одиннадцатого, остальные – чуть позже одиннадцати: назавтра Рози с папой рано вставать на работу. Девочки спали в одной спальне, родители – в другой; никаких раскладных диванов для Дейли, избавьте. Нора помнила, как Рози шуршала, переодеваясь в пижаму, как шепнула “спокойной ночи”, забираясь в постель, а больше ничего. Она не слышала ни как Рози снова встала, ни как она оделась, ни как выскользнула из комнаты и из квартиры.
– Я тогда спала как убитая, – сказала она в свою защиту, будто отбиваясь от града упреков. – Сам знаешь, все подростки одинаковые…
Утром, когда миссис Дейли пришла будить девочек, Рози не было.
Сначала они волновались не больше, чем моя семья в доме напротив, – насколько я понял, мистер Дейли немного проехался насчет обнаглевшей современной молодежи, но этим все и ограничилось. В Дублине восьмидесятых было спокойно, как дома, и все решили, что Рози улизнула с утра пораньше, чтобы встретиться с подругами или еще по каким загадочным девичьим делам. А потом, когда Рози не явилась и к завтраку, ребята Шонесси и Барри Хирн принесли записку.
Неизвестно, что забыла эта троица в доме шестнадцать спозаранку в понедельник, но, сдается мне, без травки или порнухи не обошлось, в то время по рукам ходила парочка заветных журналов, которые годом раньше привез из Англии чей-то кузен. Как бы то ни было, тут-то и поднялась свистопляска. Дейли расписывали дальнейшие события не в таких ярких красках, как Кевин, – пока они рассказывали, брат пару раз украдкой покосился на меня, – но в общих чертах картина совпадала.
Я кивнул на чемодан:
– Где он лежал?
– У девочек в спальне, – сказала миссис Дейли в кулак. – Рози хранила в нем одежду, старые игрушки и прочее, у нас тогда встроенных шкафов не было, да их ни у кого не было…
– Кто-нибудь из вас помнит, когда видел его последний раз?
Никто не помнил.
– Может, что и за несколько месяцев, – сказала Нора. – Она его под кроватью держала, я его видела, только когда она оттуда что-нибудь вытаскивала.
– А когда она последний раз пользовалась чем-то из того, что там хранила? Кассеты слушала, надевала что-нибудь из одежды?
Молчание.
Вдруг Нора резко выпрямилась и, чуть повысив голос, сказала:
– Плеер. Я его видела в четверг, за три дня до того, как она убежала. Я обычно доставала его из ее прикроватной тумбочки, когда возвращалась из школы, и слушала ее кассеты, пока она с работы не придет. Если бы Рози меня поймала, мне бы досталось по первое число, но оно того стоило, у нее всегда были лучшие записи…
– Почему ты так уверена, что видела плеер именно в четверг?
– Я его по четвергам брала. Рози с Имельдой Тирни – помнишь Имельду? – на швейной фабрике работали и по четвергам и пятницам вместе туда ходили, так что Рози плеер дома оставляла. А в остальные дни Имельда работала в другую смену, Рози шла одна, а по дороге слушала плеер.
– Значит, ты могла видеть его и в пятницу.
Нора покачала головой:
– По пятницам мы с девчонками после школы в кино ходили. И в ту пятницу пошли, я помню, потому что… – Она вспыхнула, осеклась и покосилась на отца.
– Нора помнит, потому что после побега Рози я еще не скоро пустил ее шляться где ни попадя, – без обиняков сказал мистер Дейли. – Одну дочь мы потеряли, потому что распустили, второй я рисковать не собирался.
– Справедливо, – кивнул я, будто ничего разумнее в жизни не слышал. – То есть после вечера четверга этих вещей никто из вас не видел?
Все покачали головами. Если Рози не собрала вещи до четверга, ей было непросто выкроить минутку и спрятать чемодан самой, учитывая звериное чутье папаши Дейли. Становилось все более вероятным, что чемодан спрятал кто-то другой.
– Не замечали, может, кто вокруг нее крутился, приставал к ней? Кто-то подозрительный? – спросил я.
В глазах мистера Дейли читалось: “Кто-то, кроме тебя?” – но он сдержался и спокойно сказал:
– Заметь я, что к ней кто-то пристает, я бы с ним быстро разобрался.
– А могла она с кем-то поссориться?
– Если и так, нам она ничего не говорила. Ты наверняка лучше нас знаешь. Много ли девчонки в таком возрасте родителям рассказывают?
– И последнее. – Я порылся в куртке, достал пачку конвертов, в каждом по фотографии, и раздал всем троим Дейли: – Кто-то из вас узнаёт эту женщину?
Как они ни напрягали память, никого не осенило, и ничего странного, потому что Дактилоскопическая Фифи – учительница алгебры из Небраски, чьи снимки я скачал из интернета. Фифи везде со мной. Вокруг ее фоток превосходная широкая белая рамка, так что их не приходится бережно держать за край, а поскольку Фифи – возможно, самое непримечательное существо на планете, приходится хорошенько приглядеться, держа снимок большими и указательными пальцами, прежде чем с уверенностью сказать, что ее не знаешь. Я обязан моей Фифи многими негласными опознаниями. Сегодня она должна была помочь мне выяснить, не осталось ли на чемодане отпечатков кого-то из Дейли.
Что заставило мои антенны завибрировать и потянуться в сторону их семейки, так это сводящий с ума, хоть и мизерный шанс, что Рози все-таки собиралась со мной встретиться. Если бы она придерживалась нашего плана и не хотела меня бросить, то пошла бы тем же путем, что и я: за дверь, вниз по лестнице, прямо на Фейтфул-Плейс. Но каждый дюйм улицы находился у меня перед глазами всю ночь напролет, и дверь Дейли ни разу не открывалась.
Они в ту пору жили в среднем этаже дома три. Верхний этаж занимали сестры Харрисон – три экзальтированные старые девы, угощавшие нас хлебом с сахаром, когда мы помогали им по мелочам, а в цоколе обреталась жалкая больная Вероника Кротти, утверждавшая, что муж у нее коммивояжер, с жалким больным малышом. Другими словами, если кто-то и помешал Рози явиться на наше рандеву, этот кто-то сейчас сидел за журнальным столиком напротив меня и Кевина.
Все трое Дейли выглядели искренне потрясенными и огорченными, но это могло значить что угодно. Нора тогда была крупной девчонкой в трудном возрасте, миссис Дейли балансировала на грани помешательства, мистер Дейли обладал мускулами и перворазрядной вспыльчивостью – и видел во мне перворазрядную проблему. Рози была далеко не худышкой, а папа ее, может, и не железный Арни, но больше ни у кого в доме недостало бы сил избавиться от ее тела.
– А кто это? – спросила миссис Дейли, тревожно вглядываясь в фотографию. – Никогда ее тут не видела. Думаешь, она могла напасть на нашу Рози? Уж больно щуплая с виду… Рози была сильной девочкой, она бы никогда…
– Скорее всего, эта женщина здесь ни при чем, – честно сказал я, забирая у них конверты со снимками и аккуратно пряча их назад в карман. – Я просто прорабатываю все возможности.
– Но, по-твоему, на Рози кто-то напал, – утвердительно сказала Нора.
– Не станем спешить с выводами, – сказал я. – Сделаю несколько запросов и буду держать вас в курсе. Пожалуй, для начала информации хватит. Спасибо, что уделили время.
Кевин вскочил с кресла, будто пружиной подброшенный.
Я снял перчатки и пожал всем троим руки на прощанье, но номера телефонов просить не стал – не стоило злоупотреблять гостеприимством – и не спросил, сохранили ли они записку. У меня челюсти сводило при одной мысли о том, что могу увидеть ее снова.
Мистер Дейли проводил нас до двери, а на пороге вдруг сказал:
– Она ни разу так и не написала, и мы думали, это ты ей запрещаешь.
Возможно, это было своего рода извинение, а может, он просто съязвил напоследок.
– Рози никто был не указ, – сказал я. – Я свяжусь с вами, как только получу хоть какую-то информацию.
Послышался женский плач, и мистер Дейли закрыл за нами дверь.
4
Дождь перешел в легкую влажную дымку, но облака сделались плотнее и темнее – ожидалось продолжение. Ма вжимала лицо в окно гостиной, испуская лучи любопытства, чуть не спалившие мне брови. Поймав мой взгляд, она схватила тряпку и принялась ожесточенно тереть стекло.
– Отличная работа, – сказал я Кевину. – Ценю.
Тот быстро покосился на меня:
– Странно все было.
Еще бы – собственный старший брат, когда-то тыривший для него чипсы в магазине, теперь в режиме копа.
– Да ладно, – подбодрил я, – ты сработал как профи. У тебя явный талант.
Он пожал плечами:
– А теперь что?
– Положу это в машину, пока Мэтт Дейли не передумал, – держа в одной руке чемодан, я помахал маме и широко улыбнулся, – потом перекинусь парой слов со старыми знакомыми. А ты пока с родителями вместо меня попрепирайся.
У Кевина глаза от ужаса расширились.
– Господи, нет! Ни за что. Она еще после завтрака не угомонилась.
– Да ладно, Кев. Надень ракушку и сдюжь ради команды.[11]
– Команда, срань! Сам ее взбесил, а меня на убой посылаешь? – Волосы у него встали дыбом от возмущения.
– Бинго, – сказал я. – Нельзя, чтобы она донимала Дейли и разносила сплетни по всей округе, по крайней мере пока. Мне нужен всего час, прежде чем она пойдет вразнос. Сможешь его мне обеспечить?
– И что мне делать, если она не захочет сидеть дома? Силовой захват?
– Какой у тебя номер? – Я нашел мобильник – тот, на который звонят мои агенты и осведомители, и отправил Кевину эсэмэску с текстом: “Привет”. – Вот. Если ма сбежит, просто ответь на сообщение. Я приду и сам ее подсеку. По рукам?
– Вот же сраные небеса, – буркнул Кев, не отрывая взгляда от окна.
– Молоток, – я похлопал его по спине, – настоящий боец. Встретимся здесь через час, а вечером поставлю тебе пару кружек, идет?
– Парой не отвертишься, – угрюмо сказал Кев, расправил плечи и направился навстречу расстрельной команде.
Я бережно уложил чемодан в багажник, чтобы отвезти милой даме из техотдела, чей домашний адрес мне по чистой случайности известен. У стены отирались безбровые, лысые десятилетки с проволочными вешалками наготове – примерялись к машинам. Не хватало мне только вернуться и обнаружить, что чемодан умыкнули. Я уперся задом в багажник, надписал конверты с Дактилоскопической Фифи, покурил, буравя взглядом будущее нашей страны, пока оно не уяснило ситуацию и не отправилось вскрывать машины менее воинственных автовладельцев.
Квартира Дейли была зеркальным отражением нашей – надолго там тело было не спрятать. Если Рози погибла дома, у Дейли было два варианта. Если у мистера Дейли хватило духу, чего я отнюдь не исключал, он мог закатать ее во что-нибудь, вынести через переднюю дверь и сбросить в реку, закопать на пустыре или скормить свиньям в соответствии с милым предположением Шая. Однако в Либертис слишком велика вероятность, что это кто-нибудь увидит, запомнит и разболтает. Любви к риску я за мистером Дейли не заметил.
Человек, не склонный к авантюрам, наверняка выбрал бы задний дворик. Это сейчас половина таких двориков засажена нарядными кустами и утыкана всевозможными коваными оградками, а в те времена они прозябали захудалые и заброшенные: чахлая трава, грязь, доски, сломанная мебель да изредка покореженный велик. Ходили туда разве что по нужде и летом – стирку развестить, вся жизнь протекала перед домом, на улице. Было холодно, но не настолько, чтобы земля промерзла, вполне можно было одной ночью начать копать могилу, на следующую ночь закончить, а на третью – засыпать. Никто бы не увидел: задние дворы не освещались, и в темные ночи без фонарика и до сортира было не дойти. Никто бы не услышал: сестры Харрисон были глухи как чушки, задние окна в подвале Вероники Кротти заколочены, чтобы не выпускать тепло, окна других соседей накрепко закрыты от декабрьских холодов. Днем, закончив, кинуть поверх могилы лист гофрированного железа, старый стол или что под руку попадется – никто второй раз не взглянет.
Без ордера дорога в этот дворик мне была заказана, а ордер на ровном месте не получишь. Я отбросил окурок и пошел обратно на Фейтфул-Плейс, поговорить с Мэнди Брофи.
* * *
Мэнди оказалась первой, кто был явно и безоговорочно рад меня видеть. От ее визга чуть стены не рухнули – я не сомневался, что ма уже снова спешит к окну.
– Фрэнсис Мэкки! Иисус, Мария и святой Иосиф! – Мэнди обрушилась на меня и обняла так, что синяки наверняка остались. – У меня чуть сердце не остановилось! Вот уж не думала, что снова увижу тебя в наших краях. Какими судьбами?
Формы и прическа позволяли безошибочно узнать в ней степенную мать семейства, но ямочки на щеках остались прежними.
– Да так, – улыбнулся я. – Решил вот, что пора вас проведать.
– Да уж еще как пора, скажу я тебе! Чего стоишь, заходи.
На полу гостиной растянулись две глазастые темноволосые девчонки.
– Ну-ка, брысь наверх, поиграйте в своей комнате. Дайте спокойно с приятелем поговорить. Вперед! – Мэнди замахала на девочек руками.
– Копии твои, – сказал я, кивнув им вслед.
– Бесята мелкие, вот они кто. Всю кровь выпили, серьезно. Ма говорит, это мне наказание за все те случаи, когда я ее малявкой доводила. – Она смахнула с дивана полураздетых кукол, конфетные фантики и сломанные мелки. – Садись сюда. Слышала, ты теперь в полиции, важная птица. Уважаю!
Мэнди улыбалась мне, держа охапку игрушек в руках, но черные глаза смотрели остро и внимательно, испытующе.
– Ну вот еще, – сказал я, одарив ее хулиганской ухмылкой. – Я просто вырос. Как и ты.
Она пожала плечами:
– Я-то не изменилась. Вокруг посмотри.
– Да и со мной та же история. Можно покинуть Фейтфул-Плейс…
– Но Фейтфул-Плейс тебя не покинет. – Еще секунду глаза ее выдавали настороженность, потом она коротко кивнула и указала ногой куклы на диван: – Садись уже. Чаю выпьешь?
И оборона пала. Нет пароля надежнее, чем твое прошлое.
– Нет, спасибо, я только что позавтракал.
Мэнди бросила игрушки в розовую пластиковую коробку и захлопнула крышку.
– Точно? Ты не против, если я белье буду складывать, пока мы разговариваем? А то эти две мелкие мадамы вернутся и опять бедлам устроят. – Она плюхнулась на диван рядом со мной и подтянула поближе бельевую корзину. – Ты слышал, что я за Джера Брофи вышла? Он теперь шеф-повар. Ну, поесть-то он всегда был не дурак.
– Второй Гордон Рамзи, да? – Я ехидно улыбнулся. – Наверняка с поварешкой не расстается на случай, если ты берега попутаешь?
Мэнди взвизгнула и шлепнула меня по запястью:
– Ах ты поганец, все такой же! Никакой он не Гордон Рамзи, в одной из новых гостиниц у аэропорта кулинарит. Говорит, там в основном семьи, опоздавшие на самолет, и бизнесмены, которые боятся, что их с любовницей застукают, а еда там всем до лампочки. Ей-богу, как-то утром он от скуки яичницу с бананами пожарил – хотел на реакцию их посмотреть. Так никто и слова не сказал.
– Наверное, решили, что это французская “новая кухня”. Джер молодец.
– Не знаю, что они там решили, но слопали все за милую душу – и яйца, и сосиски, и бананы.
– Джер отличный парень, – сказал я. – Вы оба молодцы.
Она с хлопком встряхнула розовую кофточку.
– Конечно, Джер молодец. С ним не соскучишься. К этому давно шло. Когда мы признались маме, что обручились, она сказала, что предвидела это еще с наших пеленок. Прямо как… – Мэнди быстро взглянула на меня, – как и большинство местных свадеб.
В былые времена Мэнди к этому моменту уже услышала бы все о чемодане плюс подробные мрачные домыслы, но сарафанное радио теперь работало с помехами, а Кевин так блестяще обработал маму, что Мэнди не напрягалась и не осторожничала – только тактично щадила мои чувства. Я расслабленно откинулся на спинку дивана и наслаждался, пока можно. Люблю беспорядок в доме, весь этот женско-детский бытовой хаос: липкие отпечатки пальцев, безделушки и горы пастельных резинок для волос на каминной полке, запах цветов и глажки.
Мы немного поболтали о том о сем: ее родители, мои родители, кто из соседей женился, кто завел детей, переехал за город или занемог какой-нибудь любопытной хворью. Имельда по-прежнему живет неподалеку, в двух минутах ходьбы, на Хэллоус-лейн, но по опущенным уголкам рта Мэнди я понял, что они уже не так часто видятся, и расспрашивать не стал. Вместо этого принялся ее смешить – заставь женщину смеяться, и ты ее почти разговорил. Смеялась Мэнди по-прежнему бархатно, весело и заразительно.
Минут через десять она как бы невзначай спросила:
– Ну а про Рози ты что-нибудь слышал?
– Ни черта, – так же непринужденно ответил я. – А ты?
– Ничего. Я думала… – снова тот же мимолетный взгляд, – думала, может, вы общаетесь.
– Ты знала? – спросил я.
Мэнди, не поднимая глаз, сворачивала носки, но ее ресницы дрогнули.
– Ты о чем?
– Вы с Рози были накоротке. Вдруг она тебе рассказала…
– Что вы с ней лыжи навострили? Или что она…
– И то и другое.
Она пожала плечами.
– Господи, Мэнди! – сказал я, пытаясь обратить все в шутку. – Двадцать с лишним лет прошло. Обещаю не биться в истерике из-за ваших девичьих откровений. Мне просто интересно.
– Я понятия не имела, что она собирается тебя бросить. Господь свидетель, ни сном ни духом. Честное слово, Фрэнсис, я как узнала, что вы не вместе, ушам не поверила. Я-то была уверена, что вы поженились и полдюжины детей вас усмирили.
– Значит, ты знала, что мы собирались уехать вместе?
– Так вы в одну ночь сбежали, нетрудно было догадаться.
Я усмехнулся и покачал головой:
– Ты сказала “бросить”. Ты знала, что мы продолжаем встречаться, хотя мы почти два года от всех скрывали. По крайней мере, я скрывал.
Мэнди скорчила гримаску и бросила носки в корзину для белья:
– Умник. Наизнанку она перед нами не выворачивалась, слова не сказала до тех пор, пока… Помнишь, примерно за неделю до того, как сбежать, вы с Рози в пабе встречались? В городе где-то.
Мы встретились в “О’Нилс” на Пирс-стрит, и все студенты головы посворачивали, когда Рози возвращалась к нашему столику, неся по кружке в каждой руке. Рози единственная из моих знакомых девчонок пила разливное и всегда платила в свой черед.
– Ага, – сказал я. – Было дело.
– Ну она и сказала отцу, что пойдет гулять со мной и Имельдой, а нас не предупредила, чтобы мы ее прикрыли, понял? Так вот, про тебя она помалкивала, мы и понятия не имели. Но в тот вечер мы с Имельдой вернулись домой рано, и мистер Дейли увидел в окно, что мы без Рози. Она допоздна пропадала… – На щеках Мэнди снова заиграли ямочки. – Вам, наверное, было о чем поговорить?
– Ага, – сказал я. Поцелуй на ночь, обжимания у стены Тринити-колледжа, мои руки на ее бедрах, я притягиваю ее к себе…
– В общем, мистер Дейли поджидал ее, не ложился. На следующий день, в субботу, Рози ко мне заскочила, сказала, он от злости чуть не лопнул.
Итак, мы снова вернулись к злому и страшному мистеру Дейли.
– Представляю, – сказал я.
– Мы с Имельдой ей целый допрос учинили, но она так и не призналась, где была, сказала только, что отец в ярости. Мы и решили, что она, скорее всего, с тобой встречалась.
– Хотел бы я знать, с какой радости Мэтт Дейли на меня ополчился.
Мэнди моргнула.
– Господи, мне-то откуда знать? Они с твоим папой не в ладах, может, из-за этого. Да какая разница? Ты здесь больше не бываешь, его не видишь…
– Мэнди, Рози меня бросила, отшвырнула, как мусор, за здорово живешь, а я так и не знаю почему. Если есть объяснение, какое угодно, хотелось бы его услышать. Просто хочу знать, мог ли я это как-то предотвратить.
Я предстал в образе мужественного страдальца, и лицо Мэнди сочувственно вытянулось.
– Ах, Фрэнсис… Рози всегда было до лампочки, что ее отец о тебе думает, ты же знаешь.
– Может, и так. Но если ее что-то беспокоило, если она что-то от меня скрывала, боялась кого-то… Как далеко заходила его ярость?
Мэнди то ли растерялась, то ли насторожилась – я не понял.
– В каком смысле?
– У мистера Дейли горячий нрав, – сказал я. – Когда он впервые узнал, что Рози со мной встречается, ор поднял на всю улицу. Всегда было интересно, закончилось на этом или… ну, или он ее бил?
Мэнди прикрыла рот ладонью:
– Господи, Фрэнсис! Она что-нибудь говорила?
– Мне – нет, она и не сказала бы, а то я бы ее папаше все ребра пересчитал. Может, она вам с Имельдой что рассказывала?
– Ой, господи, нет. Никогда она ничего такого не говорила. Наверное, сказала бы, но… Наверняка-то никогда не знаешь, да? – Мэнди задумалась, разглаживая на коленях синюю школьную блузку. – По-моему, он ни разу ее пальцем не тронул, – наконец сказала она. – Понимаешь, до мистера Дейли никак не доходило, что Рози выросла, вот и вся беда. В ту субботу, когда она ко мне зашла после того, как он ее подловил, мы втроем собирались вечером в “Апартаменты”, и Рози не могла пойти, потому что – вот без шуток! – отец у нее ключи отобрал. Как будто она ребенок, а не взрослая женщина, которая каждую неделю зарплату приносит. Сказал, дверь запрет ровно в одиннадцать, и если ее не будет дома, то пусть на улице ночует, а ты сам знаешь, в одиннадцать в “Апартаментах” все только начиналось. Видишь теперь, о чем я? Он, когда злился, не шлепал Рози, а в угол ставил, я так своих наказываю за баловство.
Мистер Дейли разом лишился моего безраздельного внимания, ордер на обыск в его саду отошел на второй план, а счастливое семейное гнездышко Мэнди утратило немалую часть своего очарования. То, что Рози не вышла из парадной двери дома, не означало, что она пыталась ускользнуть от меня или что папаша поймал ее на горячем и разыграл мелодраму с использованием тупого предмета. Возможно, он просто не оставил ей выбора. Парадная дверь на ночь запиралась, на задней стояла изнутри щеколда, чтобы ходить в нужник без ключа, не рискуя остаться снаружи за захлопнувшейся дверью. Неважно, бежала Рози от меня или ко мне в объятия, без ключей ей оставалось только выбраться через заднюю дверь и удирать дворами, перелезая через ограды.
Версии расползались прочь от дома три, шансы получить отпечатки с чемодана падали. Если Рози знала, что придется карабкаться через стены, то припрятала его заранее, чтобы захватить по дороге из города. А тот, кто на нее напал, возможно, и не подозревал о существовании чемодана.
Мэнди с некоторым беспокойством вглядывалась в мое лицо, пытаясь понять, достаточно ли ясно выразилась.
– Звучит убедительно, – сказал я. – Правда, Рози так просто в угол не поставишь. Она ничего не затевала? Может, стащить у папаши ключи?
– Совсем ничего. Потому-то мы и почуяли неладное. Мы с Имельдой ей сказали: “Да наплюй ты, пошли с нами! Запрет дверь, тут переночуешь”, но она отказалась, хотела его умаслить. Мы говорим: “С какого перепугу тебе выслуживаться?” – как ты подметил, это не в ее стиле. А Рози такая: “Ничего, это ненадолго”. Ну, тут мы вскинулись, все бросили и вдвоем на нее насели, мол, ну-ка, колись, но она молчок. Якобы просто надеялась, что папаша скоро вернет ключи, но мы-то видели, что она недоговаривает. В чем дело, мы не знали, но что-то у нее явно было на уме.
