Тана Френч
Фейтфул-Плейс
Челюсти сжались так крепко, что, казалось, вот-вот раскрошатся зубы. Мне было все равно, даже хотелось услышать их хруст. Нечто в яме свернулось клубком, как спящий малыш, спрятав лицо, заслонив руками. Наверное, это спасло меня от безумия. Я услышал, как голос Рози произносит мне на ухо “Фрэнсис”, отчетливо и потрясенно, как в наш первый раз.
Кто-то буркнул что-то насчет порчи улик, чья-то рука сунула мне в лицо маску. Я попятился и с силой провел запястьем по губам. Трещины в потолке скользили, искривлялись, как на экране сломанного телевизора. Кажется, я услышал свой приглушенный голос:
– А, черт.
– Вы в порядке? – спросил один из экспертов.
Он стоял рядом, слишком близко ко мне, и, похоже, спрашивал уже не первый раз.
– Да, – сказал я.
– Пробирает поперву, да? – самодовольно спросил кто-то из его команды. – Мы куда хуже видали.
– Это вы сообщили о трупе? – спросил меня эксперт.
– Я. Детектив Фрэнк Мэкки.
– Убойный?
Я не сразу сообразил, о чем он. Мозг застопорился до полной остановки.
– Нет, – сказал я.
Малахольный недомерок-эксперт – должно быть, тот самый никчемный придурок – вдвое уступал мне в возрасте и габаритах.
– Мы вызывали убойный, – странно посмотрев на меня, сказал он. – И судмедэксперта.
– Верняк, – радостно сказал его приятель. В руке у него был пакетик для улик. – Сама бы она сюда не полезла.
Если бы кто-то из криминалистов при мне дотронулся до Рози, я избил бы его до полусмерти.
– Молодцы, – сказал я. – Не сомневаюсь, что тяжелая кавалерия появится с минуты на минуту. Пойду помогу патрульным.
Поднимаясь по лестнице, я услышал, как придурок сболтнул что-то насчет дерганых туземцев и его команда дружно заржала, будто кучка подростков. На долю секунду мне показалось, что это Шай с приятелями курят в подвале косяк и смеются над черными шуточками, что за дверью прихожей ждет та жизнь, для которой я появился на свет, и ничего этого не происходило.
* * *
Толпа на улице стала больше и плотнее, теперь зеваки вытягивали шеи всего в нескольких шагах от моего приятеля – сторожевого пса. Его напарник спустился с крыльца и встал рядом с ним у перил. Тучи нависли над самыми крышами, изменившийся свет отливал угрожающей синюшной белизной.
По толпе прошла рябь: мистер Дейли пробирался к крыльцу, отодвигая любопытных соседей с дороги и не сводя с меня взгляда.
– Мэкки… – Он попытался меня окрикнуть, но голос сорвался на глухой хрип. – Что там?
– Я отвечаю за место происшествия, – отрезал болотный монстр. – Отойдите.
Больше всего на свете мне хотелось, чтобы кто-то из них попробовал меня ударить, – неважно кто.
– Да ты за свои кишечные отправления не отвечаешь, – сказал я полицейскому, приблизившись почти впритык к его большому рыхлому лицу. Когда он отвел глаза, я отпихнул его в сторону и пошел навстречу мистеру Дейли.
Как только я вышел за ограждение, он схватил меня за грудки и резко притянул к себе – подбородок к подбородку. Меня облило жаром чего-то похожего на радость: то ли у мистера Дейли яйца были покрепче, чем у копа, то ли он не желал пасовать перед Мэкки, меня устраивало и то и другое.
– Что там? Что вы нашли?
Какая-то старуха восторженно взвизгнула, шпана заухала по-обезьяньи. Я сказал громко, чтобы достаточно свидетелей услышали, что я его предупреждал:
– Убери руки, приятель.
– Не смей, мелкий говнюк, не смей мне указывать… Там моя Рози? Да?
– Моя Рози, приятель. Моя девушка. Моя. Еще раз повторяю: руки убери.
– Это ты виноват, гопник паскудный. Если она там, то из-за тебя.
Он таранил меня лбом с такой силой, что воротник врезался мне в шею. Вокруг начали скандировать:
– Махач! Махач! Махач!
Я крепко сжал его запястье, намереваясь сломать, но вдруг ощутил его запах, пот, дыхание – хорошо знакомый мне горячий, острый запах животного страха. Дейли почти потерял рассудок от ужаса. В этот миг я увидел Холли.
Вся краснота мигом схлынула, словно что-то сломалось под ребрами.
– Мистер Дейли, – как мог мягко сказал я, – как только что-то прояснится, к вам придут и расскажут. А пока что лучше идите домой.
Полицейские пытались нас разнять, болотное отродье подняло шум, но нам обоим было плевать. Вокруг глаз мистера Дейли проступили бледные круги.
– Это моя Рози?
Я положил большой палец ему на запястье и нажал. Он охнул и выпустил мой воротник, но за секунду до того, как второй полицейский его оттащил, мистер Дейли тесно, как любовник, прижался челюстью к моей щеке и прошипел мне в ухо:
– Ты виноват.
Откуда-то появилась миссис Дейли и, некрасиво подвывая, напустилась на мужа и второго копа. Мистер Дейли обмяк, и его повели прочь сквозь бурлящую толпу.
Болотный придурок зачем-то вцепился мне в куртку со спины. Я хорошенько приложил его локтем, откинулся на перила, оправил рубашку и помассировал себе шею. Дыхание быстро восстанавливалось.
– Это тебе, сынок, так просто не сойдет, – угрожающе сообщил мне болотный, налившийся нездоровым багрянцем. – Рапорт-то я подам, так и знай.
– Фрэнк Мэкки, – сказал я. – С двумя “к”. Скажи, пусть сверху стопки положат.
Полицейский негодующе фыркнул, будто старая дева, гневно отошел, чтобы отыграться на толпе, и принялся криками отгонять зевак, размахивая руками. Я мельком заметил Мэнди. Одну дочку она посадила на бедро, а вторую держала за руку – три пары круглых, потрясенных глаз. Супруги Дейли, держась друг за друга, на неверных ногах поднялись на крыльцо дома три и исчезли за дверью. Нора прислонилась к стене, прижав ладонь ко рту.
Я вернулся к дому одиннадцать – место не хуже других. Шай закуривал очередную сигарету. На Кевине лица не было.
– Они что-то нашли, – сказал он. – Нашли ведь?
Судмедэксперт и труповозка ожидались с минуты на минуту.
– Да, – сказал я. – Нашли.
– Это?.. – Кевин надолго замолчал. – Что там?
Я достал сигареты. Шай, возможно выражая таким образом сочувствие, протянул свою зажигалку.
– Ты в порядке? – после паузы спросил Кевин.
– Лучше некуда, – сказал я.
Мы долго молчали. Кевин взял у меня сигарету; зеваки постепенно угомонились и принялись обмениваться историями о произволе полицейских и обсуждать, подаст ли мистер Дейли заявление. Некоторые говорили вполголоса и косились на меня через плечо. Каждый такой взгляд я встречал не мигая, пока их не стало слишком много.
– Ну, держись, – негромко сказал Шай хмурому небу. – Старина Мэкки снова в городе.
6
Судмедэксперт Купер, желчный гаденыш с комплексом бога, приехал первым. Прикатив на большом черном “мерседесе”, он сурово взирал поверх толпы, пока воды не расступились перед ним, после чего величественно прошагал в дом, натягивая перчатки и оставляя за спиной нарастающий ропот. Пара безусых гопников в капюшонах подобрались к машине, но болотный придурок что-то неразборчиво им рявкнул, и они, не меняясь в лице, скользнули прочь. Кипучая, наэлектризованная Фейтфул-Плейс возбужденно гудела, словно перед взрывом.
Следующими приехали ребята из морга. Они вылезли из грязного белого фургона и, небрежно подхватив синие брезентовые носилки, направились в дом. Настрой толпы изменился как по щелчку. Коллективное озарение подсказало зевакам, что перед ними представление получше любого постановочного реалити-шоу: все происходило всерьез, и рано или поздно на этих носилках кого-то вынесут. Ноги перестали шаркать, негромкий шепоток пронесся по улице легким бризом и затих. В этот момент – как всегда, своевременно – появились парни из Убийств.
Одно из множества различий между отделом убийств и отделом спецопераций – в нашем отношении к неприметности. Мы, спецагенты, придаем этому немалое значение и, когда нам охота поржать, обожаем смотреть, с каким шиком появляются ребята из убойного. Эти двое вылетели из-за угла на серебристом “БМВ” без опознавательных знаков (которых и не требовалось), резко затормозили, бросили машину под эффектным углом, синхронно хлопнули дверцами – наверняка репетировали – и пижонской походкой направились к дому шестнадцать под музыку из “Гавайев 5.0”, грохочущую в их воображении.
Тот, что помладше, юный блондин с мордочкой хорька, все еще отрабатывал походку и старался изо всех сил. Второй, мой ровесник, помахивал блестящим кожаным портфелем и вышагивал с самодовольным видом под стать модному костюму. Кавалерия прибыла – Снайпер Кеннеди собственной персоной.
Я знаю Снайпера еще по полицейскому колледжу. Во время учебы он был моим самым близким приятелем, что отнюдь не означает, что мы прониклись друг к другу особой симпатией. Большинство наших однокурсников были родом из таких мест, о которых я не слышал и слышать не хотел, в плане карьеры их амбиции не простирались дальше полицейской формы без сапог и возможности встречаться с девушками – помимо своих кузин. Мы со Снайпером были коренными дублинцами, и форма в наши долгосрочные планы не входила вообще. Мы заприметили друг друга в первый же день и следующие три года пытались утереть друг другу нос во всем – от зачетов по физподготовке до снукера.
Настоящее имя Снайпера – Мик. Прозвищем его наградил я, и, как по мне, он еще легко отделался. Он обожал побеждать, наш Мик; я и сам обожаю, но умею быть деликатным. У Кеннеди была гнусная привычка: одержав любую победу, он вскидывал кулак и восклицал “Гол!” – как бы себе под нос, но вполне отчетливо. Несколько недель я терпел, а потом начал издеваться: “Ты постель заправил, Микки? ”Гол”? Очко засчитано? Снайперский удар, мяч в воротах? Ты вырвался вперед в дополнительное время?” Я ладил с парнями из глубинки лучше, чем он, вскоре уже все звали его Снайпер, и не всегда по-доброму. Он злился, однако держался невозмутимо. Как я говорил, я мог и что похуже изобрести, и он это знал. Сначала я подумывал назвать его “Мишель”.
Мы не слишком старались поддерживать отношения, вернувшись в большой и страшный мир, но, столкнувшись случайно, шли куда-нибудь выпить – главным образом, чтобы помериться достижениями. Он стал детективом на пять месяцев раньше меня, я обогнал его в переходе из резерва в отдел на полтора года; он первым женился, но и развелся тоже первым. В целом счет был примерно равный. А юный блондин меня не удивил. Большинство детективов убойного отдела работают с напарниками, но Снайпер, ясное дело, предпочел подпевалу.
Снайпер ростом почти шесть футов, примерно на дюйм выше меня, но держится как недомерок: грудь вперед, плечи расправлены, подбородок вздернут. Худощавый брюнет с впечатляюще квадратной челюстью, он магнитом привлекает женщин, которые мечтают стать трофеем, но из-за того, что ноги у них растут не от ушей, звезды регби им не светят. Без слов понятно, что его родители называют друг друга “супругами” и скорее останутся без еды, чем без тюлевых занавесок. Выговор у Снайпера – тщательная подделка под верхушку среднего класса, вот только манера носить костюм выдает его с потрохами.
На крыльце дома шестнадцать он повернулся и оглядел улицу, оценивая накал того, с чем предстоит иметь дело. Меня он, конечно, заметил, но взгляд скользнул мимо, будто Снайпер никогда прежде меня не видел. Одна из многих радостей службы в отделе спецопераций – сотрудники других отделов никогда не знают, при исполнении ты или, скажем, погулять с приятелями вышел, а потому на всякий случай оставляют тебя в покое. Бедняге, ненароком засветившему агента под прикрытием, вздрючка от начальства покажется сахаром в сравнении с издевками, которыми встретят его в пабе дружки по службе.
Когда Снайпер и его миленок исчезли в темном дверном проеме, я сказал:
– Сидите тут.
– Я похож на твою сучку? – возмутился Шай.
– Только губками. Я скоро.
– Брось, – сказал Кевин Шаю, не поднимая глаз. – Он работает.
– Строит из себя сраного копа…
– Да неужели! – Терпение Кевина, целый день исполнявшего братский долг, наконец лопнуло. – Тонко подмечено. Ну нахер все! – Он вскочил и, протиснувшись сквозь кучку Хирнов, быстрым шагом направился вверх по улице и скрылся из виду.
Шай пожал плечами. Я предоставил его самому себе и отправился за чемоданом.
Кевин куда-то запропастился, моя машина осталась невредимой, а когда я вернулся, Шай тоже смылся одному ему ведомо куда. Ма стояла на цыпочках у нас на крыльце и махала мне рукой, крича что-то явно срочное, – впрочем, ма всегда так делает. Я притворился, что ее не замечаю.
Снайпер стоял на крыльце шестнадцатого и – судя по всему, без всякого удовольствия – беседовал с моим любимым болотным придурком. Я зажал чемодан под мышкой и вклинился между ними.
– Снайпер! – Я хлопнул его по спине. – Рад тебя видеть.
– Фрэнк! – Он затряс мою ладонь обеими руками, в стиле мачо. – Так-так-так. Сколько лет, сколько зим. Говорят, ты здесь раньше меня успел побывать?
– Виноват, – сказал я, широко улыбнувшись полицейскому. – Я только краешком глаза взглянуть. Возможно, мне кое-что известно насчет этого дела.
– Господи, не дразни. Это же допотопный висяк. Если можешь дать нам хоть какую-то зацепку, я твой должник.
– Вот это мне по душе, – сказал я, оттесняя его подальше от болотного, который с раскрытым ртом ловил каждое слово. – Кажется, у меня есть для тебя наводка. По моим сведениям, это девушка по имени Роуз Дейли из дома три, пропавшая некоторое время назад.
Снайпер присвистнул, подняв брови:
– Класс. Описание есть?
– Девятнадцать лет, пять футов семь дюймов, фигуристая – стоунов десять, – длинные кудрявые рыжие волосы, зеленые глаза. Точно не скажу, но, когда она исчезла, на ней, скорее всего, была джинсовая куртка и высокие бордовые ботинки “док мартенс”. Совпадает с тем, что вы нашли?
– Не исключено, – уклончиво сказал Снайпер.
– Да ладно тебе, не темни.
Снайпер вздохнул, провел рукой по волосам и снова их пригладил:
– По мнению Купера, труп принадлежит молодой женщине и пролежал здесь от пяти до пятидесяти лет. До экспертизы больше ничего сказать нельзя. Криминалисты нашли горы неидентифицируемого мусора, пуговицу от джинсов и горсть металлических колец – возможно, от ботинок. Волосы могли быть и рыжими, трудно сказать.
Темная масса, пропитанная бог знает чем.
– Есть версии о причине смерти? – спросил я.
– Куда там. Купер, зараза… Знаешь его?.. Та еще сволочь, если ты ему не нравишься, а меня он почему-то всегда недолюбливал. Пока он отказывается утверждать что-либо, кроме того, что – браво, Шерлок! – она мертва. По-моему, похоже, что ее несколько раз огрели по затылку кирпичом – череп проломлен, – но откуда мне знать, я всего лишь детектив. Купер гундел насчет посмертных повреждений и переломов сдавливания… – Внезапно Снайпер перестал разглядывать улицу и пристально уставился на меня: – А откуда такой интерес? Эта девица – информатор, которая вляпалась из-за тебя в дерьмо?
Меня всегда поражало, что Снайпера так редко бьют.
– Мои информаторы не получают по голове кирпичом, Снайпер, – сказал я. – Никогда. Они живут долго и счастливо и умирают от старости.
– Эй, полегче, – Снайпер примирительно поднял руки. – Прости, что под ногами путаюсь. Если она не из твоих, какая тебе разница, что с ней случилось? И хоть дареному коню в зубы не смотрят, но как ты вообще в это впутался?
Я рассказал ему все, что он так и так выяснил бы из других источников: первая любовь, полночное рандеву, брошенный герой стремглав уносится в холодный жестокий мир, чемодан, цепочка блестящих умозаключений. Когда я закончил, он смотрел на меня во все глаза с ужасом, к которому примешивалось нечто похожее на жалость, что мне совсем не понравилось.
– Охренеть, – сказал он, исчерпывающе описав ситуацию.
– Выдохни, Снайпер. Двадцать два года прошло. Факел давным-давно прогорел. Я здесь только потому, что моя любимая сестрица чуть до инфаркта себя не накрутила, что обломало бы мне все выходные.
– Да уж. Врагу не пожелаешь.
– Я позвоню, если захочется поплакаться в жилетку.
Он пожал плечами:
– Да я так, к слову. Не знаю, какие у вас порядки, но не хотел бы я объяснять такое своему начальнику.
– Мой начальник отзывчивый парень. Будь со мной поласковей, Снайпер. Я приготовил тебе рождественские подарочки.
Я передал ему чемодан и конверты с Дактилоскопической Фифи – Снайпер сработает быстрее, чем я, и без лишней мороки, тем более что мистер Дейли больше не представлял для меня задачу номер один. Снайпер осмотрел их брезгливо, будто боялся заразиться.
– И что ты собирался с этим делать? – поинтересовался он. – Если, конечно, не секрет.
– Показать кое-каким полезным друзьям. Просто чтобы понять, с чем мы имеем дело.
Снайпер поднял бровь, но промолчал. Повертел в руках конверты, прочитал надписи: Мэтью Дейли, Тереза Дейли, Нора Дейли.
– Думаешь, семья?
Я пожал плечами:
– Дражайшие родственнички. Надо же с кого-то начинать.
Снайпер поднял взгляд к по-вечернему темному небу. Решительно застучали первые крупные капли дождя. Толпа начала рассасываться, люди один за другим возвращались к своим делам, и только самые стойкие зеваки – подростки да старухи в платочках – еще держались.
– Я тут кое-что закончу, перекинусь парой слов с семьей девушки, а потом сходим пропустить по пивку, а? – предложил Снайпер. – Поболтаем, новостями обменяемся. Малыш пока тут сам за всем присмотрит, ему полезно попрактиковаться.
За спиной Снайпера, глубоко в недрах дома, раздался долгий гнетущий скрежет, какое-то уханье, по половицам гулко застучали ботинки. В путанице теней заметались смутные белые силуэты, из подвала поднимались всполохи адского огня.
Ребята из морга выносили свою добычу.
Старушки ахнули и перекрестились, упиваясь каждой секундой. Парни с носилками проследовали мимо нас со Снайпером, опустив головы под усиливающимся дождем, один уже брюзжал через плечо насчет дорожных пробок. Они прошли так близко, что я мог бы дотянуться до патологоанатомического мешка, бесформенной складкой лежащего на носилках. Мешок был почти плоский, будто пустой, и такой легкий, что они не чувствовали его веса.
Наконец санитары задвинули носилки в задние двери фургона.
– Я на пару минут, – сказал Снайпер, проводив их взглядом. – Подожди меня.
* * *
Мы прошли несколько кварталов до паба “Черная птаха” – достаточно далеко, публика сплошь мужики, так что туда новости еще не дошли. В этом кабаке меня когда-то впервые обслужили – мне было пятнадцать, и я отработал свой первый день, таская кирпичи на стройке. По мнению бармена Джо, раз ты делаешь мужскую работу, то и на добрую пинту право заслужил. Сейчас за стойкой стоял какой-то тип с накладкой на лысине, а муть сигаретного дыма сменилась настолько спертым духом перегара и пота, что хоть топор вешай. В остальном почти все осталось по-прежнему – те же потрескавшиеся черно-белые фотографии неизвестных спортивных команд на стенах, те же засиженные мухами зеркала за стойкой, те же стулья из кожзама с торчащими клоками набивки, горстка пожилых завсегдатаев на персональных барных табуретах и толпа парней в рабочих башмаках, добрая половина – поляки, а некоторые явно несовершеннолетние.
Род занятий написан у Снайпера на лбу, поэтому я посадил его за неприметный угловой столик, а сам отправился к стойке. Когда я вернулся с кружками, Снайпер уже достал записную книжку и строчил что-то крутой дизайнерской ручкой – очевидно, ребята из Убийств не опускались до дешевых шариковых.
– Так, – сказал он, одной рукой захлопывая блокнот, а другой принимая кружку. – Вот, значит, какова твоя малая родина. Кто бы мог подумать?
Я слегка предостерегающе ухмыльнулся:
– А ты думал, я в особняке в Фоксроке вырос?[16]
Снайпер рассмеялся:
– Скорее наоборот. Ты же всегда давал понять, что ты, хм, соль земли, так сказать. Но ты так жилился на подробности, что я думал, ты родом из какой-нибудь паршивой многоэтажки. Я и не представлял ничего настолько… как бы это сказать… колоритного.
– Иначе не скажешь.
– По словам Мэтью и Терезы Дейли, тебя не видели в районе с тех пор, как вы с Роуз упорхнули.
Я пожал плечами:
– Наскучил местный колорит.
Снайпер нарисовал на пивной пене улыбающуюся рожицу.
– Ну так что, приятно вернуться домой? Хоть ты и не так себе это представлял?
– Если у случившегося и есть положительная сторона, в чем я сильно сомневаюсь, то не в этом.
Он страдальчески глянул на меня, будто я пукнул в церкви.
– Тебе нужно научиться, – объяснил он, – видеть во всем позитив.
Я уставился на него.
– Серьезно. Возьми негатив и переверни в позитив. – Он поднял подставку под кружку и перевернул ее, иллюстрируя концепцию переворачивания.
В обычных обстоятельствах я бы живо довел до его сведения, что думаю по поводу его идиотских советов, но мне было от него кое-что нужно, так что я держал себя в узде.
– Просвети меня, – попросил я.
Снайпер разделался с улыбающейся рожицей одним большим глотком и погрозил мне пальцем.
– Восприятие, – сказал он, переведя дыхание, – это все. Если веришь, что ситуация может сыграть тебе на руку, так и будет. Улавливаешь?
– Не совсем, – сказал я.
От избытка адреналина Снайпер становится глубокомысленным, как некоторых от джина пробивает на слезу. Я пожалел, что упустил случай хлопнуть рюмашку.
– Это вопрос веры. Весь успех нашей страны строится на вере. По-твоему, недвижимость в Дублине и вправду стоит косарь за квадратный фут? Ни хрена! Но за столько она продается, потому что люди в это верят. Мы с тобой, Фрэнк, были на голову выше других. В восьмидесятые вся страна сидела в жопе, тьма стояла беспросветная, но мы верили в себя – мы с тобой. Вот почему мы сейчас там, где мы есть.
– Я оказался там, где есть, – сказал я, – потому что хорошо делаю свою работу. И от всего сердца надеюсь, что ты тоже, дружище. Потому что мне очень хочется, чтобы это дело было раскрыто.
Снайпер пробуравил меня взглядом, от которого было недалеко до рукопашной.
– Я охренительно хорошо делаю свою работу, – сказал он. – Просто зашибись как хорошо. Ты знаешь средний процент раскрываемости в отделе убийств? Семьдесят два. А мой личный процент знаешь?
Он дал мне время отрицательно покачать головой.
– Восемьдесят шесть процентов, сынок. Восемьдесят – читай и рыдай – шесть. Тебе повезло, что я сегодня здесь.
Я одарил его полной невольного восхищения улыбкой и кивнул, уступая ему победу:
– Да, пожалуй, так и есть.
– Вот именно, ядрена мать. – Выиграв поединок, Снайпер расслабленно откинулся на спинку диванчика, поморщился и с раздражением оглянулся на торчащую пружину.
– Возможно, – сказал я, подняв кружку и задумчиво рассматривая ее на свет, – возможно, нам обоим сегодня повезло.
– Это как? – с подозрением спросил Снайпер. Он знал меня достаточно, чтобы подозревать подвох в каждом моем слове.
– Сам подумай, – сказал я. – Когда берешься за расследование, чего хочется больше всего?
– Чистосердечного признания, подкрепленного показаниями свидетелей и заключением криминалистов.
– Нет-нет-нет. Соберись, Снайпер. Ты мыслишь узко. Мне нужно, чтобы ты мыслил шире. Одним словом – что полезнее всего тебе как детективу? Что ты обожаешь больше всего на белом свете?
– Тупость. Дай мне пять минут с тупицей…
– Информацию. В любом виде, в любом качестве, в любом количестве – всякая сойдет. Информация – это оружие, Снайпер. Информация – топливо. Без тупости мы еще можем как-то извернуться, без информации нам никуда.
Снайпер пораскинул мозгами.
– Ну? – с опаской спросил он.
Я развел руками и ухмыльнулся:
– Ответ на твои молитвы, парень.
– Кайли в стрингах?
– На твои профессиональные молитвы. Любая информация, какую захочешь, какую сам никогда не добудешь, поскольку никто из местных ни в жизнь с тобой говорить не станет, и все задарма благодаря твоему самому любимому дрессированному наблюдателю – мне.
– Фрэнк, сделай одолжение и опустись на секундочку до моего уровня, – сказал Снайпер. – Давай конкретно. Чего ты хочешь?
Я покачал головой:
– Дело не во мне. Ситуация беспроигрышная. Перевернуть ее в позитив нам проще всего будет вместе.
– Хочешь участвовать в расследовании.
– Забудь, чего хочу я. Подумай о том, что хорошо для нас обоих, не говоря уже о деле. Мы оба хотим раскрыть дело, так? Разве не это самое главное?
С минуту Снайпер изображал раздумья, после чего медленно и удрученно покачал головой:
– Не выйдет. Прости, братан.
“Братан”? Черт, кто вообще так выражается? Я с вызовом улыбнулся:
– Боишься? Ты останешься главным детективом. В отчетах будет стоять твое имя. Мы в Спецоперациях раскрываемость не подсчитываем.
– Рад за вас, – спокойно сказал Снайпер, не заглотив наживку. С годами он научился лучше держать свое эго в узде. – Понимаешь, Фрэнк, я бы с удовольствием тебя подключил, но мой начальник ни за что на это не пойдет.
Начальник убойного отдела и правда не самый горячий мой поклонник, но я сомневался, что Снайперу это известно. Я вскинул бровь, изображая веселое удивление:
– Начальник не доверяет тебе самостоятельно подбирать команду?
– Нет, если я не могу обосновать свой выбор. Фрэнк, дай мне что-то стоящее, чтобы предъявить ему. Поделись своей хваленой информацией. У Роуз Дейли были враги?
Я уже дал ему больше чем достаточно, но мы оба знали, что в моем положении не до споров.
– Насколько я знаю, нет. В том числе из-за этого мне никогда и в голову не приходило, что она умерла.
На лице у него отразилось сомнение:
– Она что, дурой была?
– Куда умнее тебя, – шутливым тоном сказал я, предоставив ему самому решать, насколько я серьезен.
– Занудой?
– Отнюдь.
– Страхолюдиной?
– Первой красоткой в округе. По-твоему, у меня нет вкуса?
– Тогда готов поспорить, что у нее были враги. Зануда или уродина еще может никому не досаждать, но если у девушки есть мозги, внешность и характер, кто-то против нее обязательно ополчится. – Снайпер с любопытством взглянул на меня поверх кружки. – Розовые очки не в твоем стиле, Фрэнк. Ты, видать, здорово сходил по ней с ума?
Скользкая тема.
– Первая любовь, – сказал я, пожав плечами. – Давным-давно. Скорее всего, я ее идеализировал, но она действительно была отличной девушкой. Не представляю, кому она могла насолить.
– Никаких озлобленных бывших? И с подружками не ссорилась?
– Снайпер, мы ведь с Рози встречались несколько лет. С тех пор как нам шестнадцать стукнуло. Кажется, у нее была пара ухажеров до меня, но это же все детские игрушки – подержаться за руки в кино, написать имена на партах, а через три недели расстаться, потому что отношения стали слишком серьезными.
– Фамилии? – Снайпер вскинул свою блестящую детективную ручку. Кое-каких бедняг ждал неприятный визит.
– Мартин Хирн, тогда его звали Живчиком, хотя сейчас он вряд ли на такое откликнется. Жил в доме семь, очень недолго величал себя парнем Рози, когда нам было по пятнадцать. До этого был какой-то пацан по имени Колм, который учился в нашей школе, пока его родители не переехали назад в свои болота, а когда нам было лет по восемь, она поцеловала Ларри Суини со Смитс-роуд – на слабо. Сильно сомневаюсь, что кто-то из них до сих пор по ней сохнет.
– Как насчет ревнивых соперниц?
– А к чему ревновать? Рози не изображала фам фаталь, не заигрывала с чужими парнями. Может, я и завидный жених, но даже если кто-то и знал, что мы встречаемся, – а этого никто не знал – вряд ли какая-нибудь девица прикончила бы Рози, лишь бы заполучить мое горячее тело.
Снайпер фыркнул:
– Тут я с тобой согласен. Но, ради бога, Фрэнк, поднапрягись. Все, что ты мне сообщил, я узнал бы от первой попавшейся старой сплетницы. Если хочешь, чтоб я протащил твою кандидатуру через начальника, мне нужно что-то покруче. Дай мне пару мотивов, или грязные тайны жертвы, или… А, кстати! – Он щелкнул пальцами и ткнул в меня: – Расскажи про ту ночь, когда ты должен был с ней встретиться. Свидетельские показания. Тогда посмотрим, что можно сделать.
Другими словами, где ты находился вечером пятнадцатого, сынок. Было неясно, неужели он искренне считал, что я по своей глупости этого не уловлю.
– Справедливо, – сказал я. – В ночь с воскресенья на понедельник, с пятнадцатого на шестнадцатое декабря тысяча девятьсот восемьдесят пятого года, я покинул свой дом по адресу Фейтфул-Плейс, номер восемь, приблизительно в пол-одиннадцатого и проследовал в верхний конец улицы, где у меня была назначена встреча с Роуз Дейли – примерно в полночь, если наши родные лягут спать и мы найдем возможность уйти незамеченными. Я оставался там где-то до пяти, до шести утра – под присягой за точное время не поручусь. Отошел только однажды, минут на пять, в третьем часу, когда зашел в дом шестнадцать проверить – вдруг мы недопоняли друг друга насчет места встречи и Роуз ждет меня там.
– Почему дом шестнадцать мог быть альтернативным местом встречи? – Снайпер делал заметки какой-то скорописью собственного изобретения.
– Мы думали насчет него, прежде чем решили встретиться в конце улицы. Это было обычное место сборищ, ребята вечно там встречались. Если хотелось выпить, или покурить, или пообжиматься, или что еще родители запрещали, а никуда больше по малолетству ходу не было, ты шел в дом шестнадцать.
Снайпер кивнул:
– Значит, поэтому ты искал Роуз там. В какие комнаты заходил?
– Я обошел все комнаты на первом этаже – поднимать шум было нельзя, так что позвать ее я не мог. Там никого не было, чемодан я не видел, да и вообще не видел и не слышал ничего необычного. Потом поднялся на верхний этаж и нашел на полу в самой правой комнате записку, подписанную Роуз Дейли. Из записки следовало, что она решила отправиться в Англию одна. Я оставил записку там.
– Да, я видел. Она никому не адресована. Почему ты решил, что она для тебя?
Я представил, как он пускает слюни над запиской и бережно кладет ее в пакетик для улик, и мне снова захотелось начистить ему рожу, а ведь мы еще не добрались до куда более толстого намека на то, что Рози сомневалась на мой счет. Мне стало интересно, что ему нарассказали обо мне Дейли.
– Мне это показалось логичным, – сказал я. – Ведь она со мной собиралась встретиться. Раз она оставила записку, то вроде как мне.
– Она никогда не намекала, что передумала?
– Ни разу. – Я широко улыбнулся ему. – И у нас нет оснований для таких предположений, правда?
– Может, и нет, – сказал Снайпер, нацарапал что-то в блокноте и прищурился на написанное. – Значит, в подвал ты не спускался?
– Нет. Туда никто не ходил: темнота, все там держится на честном слове, крысы, вонища несусветная – мы туда не совались. У меня не было причин искать там Рози.
Снайпер постучал ручкой по зубам и перечитал записи. Я залпом выдул треть кружки и представил, стараясь не задерживаться на этой мысли, что Рози и правда была в подвале, пока я предавался любовным мукам наверху, в нескольких ярдах от нее.
– Итак, – сказал Снайпер, – несмотря на то, что ты принял записку Роуз за прощальное письмо, ты вернулся в конец улицы и продолжал ждать. Почему?
