Тана Френч
Тень за спиной
– Ну это же лучше, чем гангстерские разборки, – в тон ей ответила я.
Стив удивленно посмотрел на меня, и я ответила ему спокойным и холодным взглядом. Он, конечно, знает, что мы с Софи дружим, но ему следует также знать, что я не собираюсь плакать на плече у подруги, сетуя на несправедливость, царящую у нас в отделе.
– По крайней мере, в бытовых преступлениях можно найти свидетелей, которые будут готовы с тобой разгoваривать. Пойдем глянем.
Домик был очень маленький. Мы сразу прошли в гостиную, она же столовая. Три двери вели из нее, и я даже могла угадать, какая куда. Левая – в спальню. Центральная – на кухню. Правая – в ванную. Планировка в точности как у меня. Декор, правда, сильно отличается. Пурпурный ковер на ламинате, тяжелые пурпурные шторы на окнах, пытающиеся выглядеть дороже, чем они есть, пурпурные подушки, художественно разбросанные на белом кожаном диване, репродукции с пурпурными цветами – комната выглядела так, будто ее купили через телефонное приложение «Декорируй свой дом», в которое ты вводишь свой бюджет и любимые цвета, а на следующий день получаешь все комплектом.
Здесь вчерашний вечер еще не закончился. Шторы задернуты. Верхний свет погашен, зато включены лампы криминалистов, расставленные по углам. Подчиненные Софи заняты делом. Один клейкой лентой собирает волокна с дивана, другой посыпает стол порошком для снятия отпечатков пальцев, третий фиксирует все на видео. В комнате душно, пахнет жареным мясом и ароматическими свечами. Парень, собирающий волокна с дивана, оттянул комбинезон на шее, чтобы хоть немного дать доступ воздуху.
Газовый камин работает на полную мощность, фальшивые угли фальшиво мерцают в и без того раскаленной комнате. Аляповатая каминная полка из камня прекрасно дополняет всю эту безвкусицу. Женщина уткнулась головой в каминный приступок.
Лежит на спине. Ноги чуть согнуты, коленями внутрь. Как будто кто-то просто бросил ее сюда. Одна рука вытянута вдоль тела, другая неловко закинута за голову. Рост примерно метр семьдесят, худощавая, искусственный загар, туфли на высоком каблуке, одета в узкое небесно-голубое платье, на шее массивная цепочка из фальшивого золота, светлые волосы выпрямлены и так щедро залакированы, что даже убийство не смогло испортить прическу. Брошенная Барби.
– Ее идентифицировали?
Софи подбородком указала на столик возле двери. На нем лежало несколько писем и аккуратная стопка счетов.
– Мы полагаем, это Ашлин Гвендолин Мюррей. Квартира принадлежит ей. Среди бумаг – квитанция об уплате налога на недвижимость.
Стив быстро проглядел счета.
– Никаких других имен. Похоже, она жила одна.
Я оглядела комнату, и мне стало ясно, почему всем кажется, что это история про мальчика, который побил девочку. Маленький круглый стол покрыт пурпурной скатертью. На столе две тарелки, две замысловато сложенные крахмальные салфетки, искорки играют на начищенных серебряных приборах, откупоренная бутылка красного вина, бокалы – чистые, высокий подсвечник. Свечи выгорели полностью, воск застыл сталактитами на подсвечнике и каплями на скатерти.
Из-под головы жертвы расплывается огромное пурпурное пятно, темное и липкое. Больше, насколько я вижу, крови нигде нет. Никто не попытался поднять ее, поддержать или встряхнуть, чтобы привести в чувство.
Звонивший сказал, что при падении она ударилась головой. Может, и так. Может, наш герой-любовник запаниковал. Такое случается. Наши добропорядочные граждане настолько боятся нажить себе неприятностей, что иногда действуют так, как не всякий серийный убийца додумается. А может, он помог ей упасть?
– Купер еще здесь? – спросила я.
Купер – наш патологоанатом. Он относится ко мне лучше, чем к большинству моих коллег, но он не станет меня дожидаться. Если вы не успели к месту преступления до завершения предварительного осмотра тела, это ваша проблема, а не его.
– Только что ушел, – ответила Софи. Она внимательно оглядела своих подчиненных. – Сказал, что эта женщина мертва, – на тот случай, если мы не обратили внимания. Поскольку она лежит рядом с обогревателем, то температура тела мало что нам даст. Время смерти установлено крайне приблизительно. Что-то между шестью и одиннадцатью часами вечера.
Стив кивнул на нетронутый стол.
– Я думаю, это произошло до девяти – половины девятого. Если бы это случилось позже, они бы уже начали есть.
– А если один из них работал допоздна? – возразила я.
Стив занес это в свой блокнот. Пусть выясняют прикомандированные умники, после того как мы узнаем, кого здесь ждали.
– Причиной звонка указана травма при падении. Купер проверил, соответствуют ли раны случайному происшествию?
Софи фыркнула:
– Ага, как же. Это такое специальное случайное падение. Ей затылок разнесло вдребезги, а рана точно соответствует углу каминной ступеньки. Вообще-то Купер уверен, что это ее и убило. Но точно он скажет только после экспертизы. А то вдруг она умерла от отравленных стрел перуанских индейцев? Вдобавок у нее обширная гематома на левой скуле, пара выбитых зубов и, вероятно, сломана челюсть. Но этого нам Купер не сообщит, пока она не окажется у него на столе. Чтобы случайно получить такие травмы, нужно падать на камин лицом и затылком одновременно.
– Значит, кто-то ударил ее по лицу, она упала и ударилась головой о камин.
– Расследованием занимаетесь вы, но по мне, именно так оно все и было.
Ногти женщины выкрашены синим лаком – в тон платью. Маникюр идеален, ни царапинки. Ни один ноготь не сломан. Аккуратный ряд фотоальбомов на кофейном столике. Ваза с аккуратно расставленными пурпурными цветами и какая-то замысловатая статуэтка на каминной полке. Никакой борьбы здесь не происходило. У жертвы не было ни единого шанса дать сдачи.
– У Купера есть какие-то идеи, чем был нанесен удар?
– Судя по синякам – кулаком, – сказала Софи, – и, таким образом, он правша.
Кулак – это значит никакого орудия убийства, с которого можно было бы снять отпечатки пальцев и привязать к подозреваемому.
Подал голос Стив:
– После удара такой силы у него должны остаться ссадины на костяшках. Это не спрячешь. А если нам немного улыбнется удача, то он оставил у нее на лице свою ДНК.
– Это если он ударил ее голой рукой, – сказала я.
– А в такую холодину, как вчера вечером, он вполне мог надеть перчатки. А может, он оставил свою ДНК в ней?
– О чем ты говоришь. – Я кивнула в сторону стола: – Они даже вино не открыли.
– Ну, – бодро воскликнул Стив, – по крайней мере, это убийство! А ты боялась, что нас опять послали расследовать смерть старушки, которая споткнулась о любимого кота.
– Замечательно, но можно мы отложим праздничную вечеринку? Что еще Купер сказал?
– Травмы, характерные при сопротивлении, отсутствуют, – ответила Софи. – Одежда не повреждена. Никаких признаков недавних половых контактов. Следов семени не обнаружено. Короче говоря, о преступлении на сексуальной почве речь не идет.
Стив возразил:
– А может, наш ухажер попытался с места в карьер заняться делом, она ответила отказом, ну он и врезал ей, чтобы не воображала о себе слишком много. Потом понял, что натворил, испугался – и деру.
– Все может быть. Если я скажу, что завершенного акта сексуального насилия не произошло, так будет ясней?
До этого Софи только один раз видела Стива и еще не решила, нравится он ей или нет.
– Да и на попытку изнасилования это не тянет, – добавила я. – Он что, зашел и с порога полез ей под юбку? Так ему приспичило, что даже не выпил с ней по бокалу вина? Может, после этого никакое насилие не понадобилось бы.
Стив пожал плечами:
– Может, я и не прав.
Он говорил искренне. Стив, в отличие от подавляющего большинства детективов, не дуется, если напарник начинает возражать, особенно в присутствии такой женщины, как Софи. Это вовсе не значит, что Стив начисто лишен честолюбия. С детективами такого не бывает. Просто Стив не считает, что все время обязан быть мистером Крутым. Из-за этого с ним хорошо работается, это во-первых, а во-вторых, эта черта располагает к нему людей, что бывает очень полезно и чего я иногда опасаюсь.
– Вы нашли ее телефон? – спросила я.
– Да. Вон там, на столе, – Софи указала карандашом, – мы уже сняли с него отпечатки. Так что если хочешь поиграть с ним – вперед.
Перед тем как продолжить осмотр, я опустилась на корточки рядом с телом и осторожно, одним пальцем, убрала волосы с лица. Стив присел рядом. Детективы из Убийств всегда так делают. Бросают долгий взгляд в лицо жертве. В этом нет никакой логики. Во всяком случае, для штатских.
Если бы нам требовалось, чтобы вид жертвы напоминал, ради чего мы работаем, любая фотография, сделанная смартфоном, справилась бы с этим гораздо лучше. Если бы требовалось, чтобы наши сердца пылали гневом, нам следовало бы смотреть на раны, а не на лицо. Но мы всегда смотрим в лицо погибшим, даже если от лица мало что осталось. Даже если это полуразложившееся на летней жаре тело, даже если это утопленник, который неделю пробыл в воде, всегда одно и то же – взгляд в лицо. Самые отъявленные козлы из нашего отдела, те, что, глядя на остывающий труп убитой женщины, оценивают ее сиськи по десятибалльной шкале, даже они глянут ей в лицо, отдадут ей эту последнюю почесть.
Где-то под тридцать. Она была хорошенькой до того, как кто-то превратил ее челюсть в сплошной синяк. Не писаная красавица, но очень привлекательная. И видно, что приложила для этого немало усилий – на лице целый вагон косметики, но нанесенной очень профессионально. Подбородок и носик милой девочки, но такие милые очертания приобретаются только ценой изнурительной диеты. В полуоткрытом рту белоснежные зубы, губы пухлые и мягкие. Сейчас этот полуоткрытый рот искажен гримасой, но еще вчера вечером наверняка выглядел призывно и соблазнительно. Глаза, искусно подведенные, открыты, взгляд устремлен в потолок.
– Я уже где-то ее видела.
Стив поднял голову:
– Да? Где?
– Не помню.
Память у меня в порядке. Стив зовет ее фотографической, я – нет, потому что это звучит так, будто я робокоп, но если я один раз кого-то увижу, то запомню, – и эту женщину я определенно где-то видела. Правда, тогда она выглядела совсем иначе. Моложе и куда более пухленькой – не толстой, нет, а именно пухленькой, – и макияж был скромнее: немного тонального крема чуть темнее ее кожи, тушь и все. И она тогда была шатенкой с вьющимися волосами, собранными в узел. Юбка цвета морской волны, тесноватая, высокие каблуки, на которых она чуть пошатывалась, – впечатление такое, будто ребенок влез во взрослую одежду. Но лицо – чуть вздернутый нос и мягкие, нежные губы – определенно то же.
Она стояла в солнечном свете, тянулась ко мне, выставив ладони вверх. И говорила дрожащим голосом: Ну пожалуйста, пожалуйста. Мне очень нужно. А я, с непроницаемым лицом, нога на ногу: Что за патетика? Ей что-то было надо от меня. Помощи, денег, поддержки, совета? А я хотела только одного: чтобы она ушла.
– Может, в связи с работой? – спросил Стив.
– Может.
Бесплодная попытка вспомнить выматывала. Если бы это произошло не в рабочее время, я бы ее просто послала к черту.
– Как только вернемся в отдел, прогоним данные через базу. Если она уже обращалась к нам по поводу домашнего насилия…
– Я никогда не работала в отделе бытовых преступлений. Придется отмотать на несколько лет назад, когда я еще в форме ходила. Да и не…
Я помотала головой. Лучи от фонарей криминалистов шныряли по комнате, обращая ее в какое-то безграничное пространство, таящее неясную угрозу, а нас – в мишени, мечущиеся в поисках укрытия.
Вряд ли бы я выставила ее, явись она ко мне со следами побоев. Полуоткрытые глаза придавали мертвому лицу чуть хитроватый вид. Как у ребенка, жульничающего в игре «холодно – горячо».
Стив поднялся и отошел в сторону, давая мне время успокоиться. Кивком указал на пробивающийся из кухни прямоугольник света и обратился к Софи:
– Вы позволите…
– Валяйте. Только ни к чему не притрагивайтесь. Мы там уже все отщелкали, но пальчики еще не сняли.
Стив протиснулся на кухню мимо криминалистов. Притолока была такой низкой, что ему пришлось пригнуться в дверном проеме.
– Как тебе с ним? – спросила Софи.
– Да нормально. Он не самая большая из моих проблем, это уж точно.
Я опустила волосы на лицо жертвы и встала. Мне не хватало движения. Если отправиться на долгую энергичную прогулку, то наверняка поймаю ускользающее воспоминание. Но если начать выписывать восьмерки по комнате, Софи тотчас выгонит меня. За поведение, не подобающее ведущему детективу.
– Звучит вдохновляюще, – сказала Софи. – Теперь, когда высокие особы изучили обстановку, можем мы наконец-то включить свет?
– Вперед, – согласилась я.
Один из криминалистов включил верхний свет. И комната сразу сделалась еще более унылой. Лампы криминалистов придавали ей хоть какую-то индивидуальность. Лавируя между желтыми метками, обозначающими улики, я прошла в спальню. Маленькую и идеально прибранную. Туалетный столик весь из себя белый с золотом. На крючке висит пушистенькая юбочка, объект вожделений для всех восьмилетних девочек. На туалетном столике только ароматическая свеча да пара флаконов духов – исключительно красоты ради.
Никакой смятой одежды на кровати, покрывало без единой морщинки, в продуманном беспорядке уложены четыре декоративные подушечки. Я бы до такого украшательства никогда не додумалась. Видно было, что, закончив наряжаться и краситься, Ашлин все прибрала. Тщательно уничтожила все улики того, что она не сошла пять минут назад с обложки модного каталога. Дабы ее рыцарь на белом коне не дай бог не подумал, будто она родилась не прямо в таком виде. До дела не дошло, но она явно надеялась, что дойдет.
Я заглянула в стенной шкаф. Куча шмоток. В основном костюмы с юбками и нарядные платья. Все сдержанных расцветок, но непременно с броской деталью. Так обычно одеваются ведущие утренних ток-шоу, обсуждающие очередную диету, раздельное питание или правильный уход за кожей лица. Я перевела взгляд на резную бело-золотую книжную полку. Шеренга женских романов, старые детские книги, какое-то слащавое дерьмо, рассказывающее о смысле жизни через историю малыша из трущоб, научившегося летать, неожиданно несколько книг о преступности в Ирландии – исчезнувшие люди, организованная преступность, убийства; какая ирония: городская страшилка обернулась реальностью. Я пролистала книги – в просветляющем шедевре и криминальных опусах кое-где подчеркивания, но предсмертной записки ниоткуда не выпорхнуло. Я принялась за прикроватную тумбочку: в цветастенькой коробке пачка салфеток, ноутбук, зарядное устройство, тут же шесть непочатых презервативов. Взгляд в мусорную корзину: ничего. Взгляд под кровать: ни пылинки.
Осмотр дома жертвы – это твой шанс познакомиться с тем, с кем тебе уже никогда не доведется встретиться. Даже друзьям люди рассказывают о себе далеко не все, а те о них еще меньше: не желают говорить плохо о покойных, или слишком опечалены смертью приятеля, или опасаются, что вы неправильно истолкуете его причуды. Но в жилище спадают все завесы. Тут все, что хозяин пытался утаить, перед вами как на ладони, – все, что не хотели показывать чужакам, все, что хотели прикрыть картинами на стенах и диванными подушками.
Эта квартира не дала мне ничего. Ашлин Мюррей осталась глянцевой картинкой на обложке журнала. Все здесь было устроено так, будто она жила под прицелом камер видеонаблюдения и знала, что в любой момент картинки из ее личной жизни могут оказаться в интернете.
Паранойя? Контрол-фрик? Конченая зануда?
Пожалуйста, прошу вас, как вы не понимаете…
В ту минуту она рассказала о себе больше и была живее, чем весь этот дом с его цветочками и виньеточками. Конечно, я не могла этого знать и на ней не было татуировки «будущая жертва», но факт остается фактом: я смотрела будущей жертве в глаза, а потом отвернулась и забыла.
Когда криминалисты закончат свою работу, мы здесь еще раз всерьез все прочешем, но из общей обстановки личность Ашлин (если таковая имелась) совершенно не прорисовывалась. Если мы разыщем любовника и сможем собрать против него убедительные доказательства, то была у нее личность или нет – совершенно неважно. Высокий девичий голосок, продолжавший звучать у меня в голове, все не давал покоя.
– Есть что-нибудь? – спросил Стив, стоя в дверях кухни.
– Ни хрена. Если бы ее труп не лежал в гостиной, я бы решила, что она не существует. А что на кухне?
– Кое-что. Сама взгляни.
– Слава богу. – Я двинулась за ним.
Я ожидала, что вся кухня будет в хроме и фальшивом мраморе, этакий дешевый Кельтский тигр, но вместо этого – деревянный стол, полосатая розовая клеенка, цыплятки в рамочках и полосатые фартучки, развешанные по стенам. Чем больше я узнавала об этой женщине, тем меньше знала о ней. Кухня выходила на террасу, точь-в-точь как моя. Только у Ашлин там стояла изогнутая деревянная скамья – чтобы сидеть на свежем воздухе и наслаждаться видом кирпичной стены. Я проверила дверь – заперто.
– Во-первых, это. – Стив аккуратно, одним пальцем, потянул на себя дверцу духовки.
Внутри стояли две формы для жарки, заполненные ссохшейся коричневой массой. Не то картофель, не то паста. Затем он вытянул решетку гриля. На ней лежали два черных объекта. Это могло быть что угодно – от грибной запеканки до коровьих лепешек.
– Ну и что?
– А то, что все это, конечно, пропеклось до самого основания, но не сгорело. И знаешь почему? Потому что хоть духовка и осталась включенной, но саму плиту выключили. И вот еще что.
Тарелка, полная овощей, на кухонном столе. Кастрюля с водой на одной из электрических горелок. Регулятор огня вывернут на максимум.
– Софи, – крикнула я, – тут плиту никто не выключал? Твои ребята или патрульные?
– Нет, конечно, – крикнула Софи в ответ, – а патрульным я сразу сказала: «Если вы дотрагивались до чего-то, вы сейчас же мне об этом рассказываете». Уж я нагнала на них страху. Уверена, если бы кто-то приблизился к плите, они бы мне сказали.
Я посмотрела на Стива:
– Что это нам дает? Может, любовник немного задержался и Ашлин сама выключила плиту?
Стив покачал головой:
– Может, и так. Но ты бы выключила плиту, оставив регуляторы конфорок на максимуме? И оставила бы остывать кастрюлю с водой или продолжила греть ее на маленьком огне?
– Я не готовлю. Я разогреваю в микроволновке.
– А я готовлю. Ты ни за что не станешь выключать плиту целиком, особенно если ждешь опаздывающего ухажера. Ты будешь держать кастрюлю на маленьком огне, чтобы бросить туда овощи в тот момент, когда объявится твой гость.
– То есть ты думаешь, что выключил ее наш парень?
– Похоже на то. Он не хотел, чтобы сработала противопожарная сигнализация.
– Софи, ты не могла бы распечатать для меня фотографию настенного выключателя плиты?
– Да. Конечно.
– Вы искали здесь отпечатки обуви?
– Нет. Я хотела, чтобы вы двое там до этого как следует потоптались. Чтобы моя работа стала поувлекательней. Разумеется, мы первым делом попытались отыскать следы обуви. Вчера вечером шел дождь, и любой, кто прошел бы во влажных ботинках, обязательно наследил бы. Но здесь так натоплено, что все следы высохли задолго до нашего приезда, если они даже были. Нашлось только несколько комочков грязи тут и там, да и их вполне могли занести патрульные. В любом случае их недостаточно для четкой идентификации.
Образ героя-любовника начал приобретать новые очертания.
До этого я представляла себе его эдаким сопляком, который немного неудачно решил проучить свою девушку и теперь сидит у себя дома, обделавшись от страха, ждет, что мы явимся с минуты на минуту, и готовится клясться и божиться, что это она во всем виновата. Но такой тип был бы на расстоянии выстрела от дома Ашлин еще до того, как ее тело упало на пол. Ему ни за что не удалось бы сохранить хладнокровие и ясность мысли.
– А наш парень головы не теряет.
– О да! – согласился Стив с воодушевлением, будто умирает с голоду, а перед ним вдруг водрузили аппетитное блюдо. – Парень избил свою девушку. Он не знает, жива она или нет, но достаточно спокоен, чтобы подумать о сигнализации и духовке. Если это его первое преступление, то он просто самородок.
Противопожарная сигнализация была прямо над нами.
– А зачем ему понадобилось с ней возиться? Ну сгорело бы здесь все дотла и прихватило с собой все улики. Могло повезти, и мы не сумели бы понять, что это убийство.
– Может, это как-то связано с его алиби? Если бы сработала сигнализация, то здесь очень быстро оказались бы люди. Может, он хотел, чтобы тело обнаружили как можно позже, ведь так труднее установить точное время смерти. А по какой-то причине для него это важно.
– И зачем тогда было нам звонить? Она могла пролежать целые сутки, а то и больше, прежде чем ее кто-нибудь обнаружил бы. И тогда о точном времени смерти и речи бы не шло. В лучшем случае нам удалось бы его установить с точностью до двенадцати часов.
Стив взъерошил волосы.
– Запаниковал?
Я неопределенно фыркнула. Наш герой-любовник менялся, как картинка в калейдоскопе: вот он слабак и неврастеник, вот полностью владеет собой, а вот снова неврастеник.
– Он абсолютно спокоен на месте преступления, но потом вдруг слетает с катушек настолько, что звонит нам?
– Да большинство людей чокнутые. – Стив осторожно нажал острием карандаша на контрольную кнопку сигнализации, послышался короткий сигнал: работает. – И кто сказал, что звонил именно он?
– Предположим, он бежит к кому-то, – принялась рассуждать я, – к другу, брату, папочке, и все ему выкладывает. А того начинает мучить совесть. Ему не хочется, чтобы Ашлин умерла, если ее еще можно спасти. И оставшись один, этот «кто-то» звонит нам.
– Тогда неплохо бы его отыскать.
– Ага.
Я вытащила из кармана блокнот и записала: «Круг знакомств подозреваемого. Срочно». Как только мы разыщем нашего любовника, понадобится список всех его родных и друзей. Детективы очень нуждаются в совестливых ребятах.
– И вот еще что, – сказал Стив. – Обрати внимание. Овощи так и не поставили на огонь, а бутылка с вином не откупорена. То есть, как мы и сказали, он только успел войти в дверь.
Я засунула блокнот в карман и прошлась по кухне. Буфет с фаянсовым сервизом в цветочек, почти пустой холодильник: обезжиренный йогурт, морковка и фруктовый пирог, явно припасенный на десерт. О характере некоторых людей вполне можно судить по их кухне. К Ашлин это явно не относилось.
– Ты прав. И что?
– А то, что у них даже не было времени на ссору. Это же не супруги, которые уже лет десять собачатся, а потом он забывает купить пакет молока и – бац, голова об каминную полку. У этих разгар ухаживания, когда каждый старается вести себя паинькой. Из-за чего может разгореться бойня прямо на пороге?
– Ты хочешь сказать, что никакой ссоры не было, а он все спланировал заранее? – Я приподняла крышку мусорного контейнера. Пакет из «Маркс и Спенсер» и пустая упаковка из-под йогурта. – Не похоже. Так мог бы вести себя только законченный садист. Из тех, что случайно выбирают жертву и убивают просто для кайфа. Но такой не остановился бы после одного удара.
– А я и не говорю, что он пришел сюда только затем, чтобы убить ее. Совсем не обязательно. Я только хочу сказать… – Стив внимательно разглядывал дурацкого китайского кота-болванчика, машущего нам лапой с подоконника. – Я только хочу сказать, что это странно.
– Ну, может, нам и в самом деле повезло.
На кухонном шкафчике розовел приклеенный листок: «Химчистка, туалетная бумага, салат-латук».
– Возможно, конфликт разгорелся еще до его прихода. А где ее телефон?
Я забрала у криминалистов мобильный Ашлин и вернулась с ним на кухню. Стив встал у меня за плечом, чтобы читать вместе. Когда так делает кто-то еще, я прямо бешусь, но Стиву удавалось не дышать мне в ухо.
К счастью, Ашлин не установила пароль, и смартфон ожил от простого нажатия на кнопку. На экране высветились два непрочитанных сообщения, но сначала я просмотрела список контактов. Среди них не оказалось ни Мамы, ни Папы, но имелся номер для звонка в экстренных случаях. Звонить надо было некоей Люси Риордан. Я записала номер в блокнот. Люси посчастливится произвести формальное опознание. Потом я открыла сообщения и принялась разбираться с несостоявшимся ужином.
Нашего героя-любовника звали Рори Феллон. Он должен был явиться на ужин вчера, в восемь вечера. Возник он в телефоне Ашлин около семи недель назад, в первой половине декабря. Было очень приятно познакомиться. Надеюсь, ты хорошо провела вечер. Ты не занята в пятницу вечером? Может, сходим куда-нибудь выпить?
Ашлин не позволила так легко себя уломать. В пятницу у меня дела. Может, в четверг. А когда он несколько часов не отвечал на ее сообщение, написала: Упс. Четверг уже занят. Она изводила его по всем правилам дрессуры. Заставляла прыгать сквозь горящие обручи и ходить по проволоке. Меняла даты, часы и места свиданий. Но в конце концов пошла с ним выпить. Он позвонил ей на следующий день, однако она ответила только на третий раз. Он умолял позволить ему пригласить ее в дорогущий ресторан. Это тоже далось ему непросто. В первый раз она отменила все утром, за несколько часов до встречи (Прошу прощения. Сегодня вечером я занята!), и заставила перенести свидание на другой день. Где-то в этом доме мы наверняка наткнемся на экземпляр «Правил по укрощению мужчин».
Не понимаю я, где женщины берут время на эти игры и почему мужчины на них ведутся. Вся эта чушь хороша для подростков, а не для взрослых. И если не складывается – значит, не складывается. А когда начинаются игры, то на первых порах это очень увлекательно – приятно, когда парень бегает за тобой, как котенок за бантиком, – но потом игра заходит слишком далеко и, как результат, в твоем доме ошивается толпа детективов из Убийств. Захватывающие игры Ашлин перемежались напоминаниями о предстоящем визите к дантисту, обменом мнениями с Люси Риордан об «Игре престолов», просьбой коллеги с работы восстановить пароль его электронной почты, потому что кто-то хакнул его компьютер. Короче, на этом фоне даже поход в ресторан выглядел грандиозным приключением.
Приглашение на ужин дома, должно быть, она сделала лично или в телефонной беседе, благо звонков от Рори было великое множество. На некоторые Ашлин отвечала, на другие – нет. И никогда не звонила ему сама. Но подтверждение он прислал. Вот смс, вечер вторника: Привет, Ашлин! Просто для проверки. Все в силе у тебя дома в субботу в 8? Какое вино мне принести?
Она промучила его целый день и ответила только на следующий вечер: Да. Суббота в 8. И не надо ничего приносить Просто приходи :-)
– Если он явился без дюжины алых роз, – сказала я, – то у парня могли возникнуть большие проблемы.
– По-моему, он как-то об этом не подумал, – ответил Стив. – Здесь никаких цветов.
У нас обоих были на памяти убийства, которые случались и по менее серьезным поводам.
– Это может объяснить, почему все произошло так быстро. Он приходит. Она видит, что у него в руках ничего нет…
Стив покачал головой:
– И что? Судя по их переписке, она не из тех, кто велит ему проваливать и не возвращаться без букета. Она вела бы себя пассивно-агрессивно. Дала бы ему самому гадать, что же он сделал не так.
Стив всегда высказывает свои возражения так деликатно, что у меня возникают сомнения, достаточно ли я хороша для него.
– Действительно. Стоит ли удивляться, что в конце концов ее убили.
Иногда мне кажется, что если я проработаю со Стивом достаточно долго, то сама превращусь в душечку.
Со своей подругой Люси Ашлин отбрасывала игры в неприступную красотку. Вчера, 18:49:
Господи, я так счастлива, что это даже неприлично!!! Одеваюсь, держу в руках штопор и пою в него, будто в микрофон. Как девчонка. Только девчонки поют в щетки для волос. Скажи, я жалкая?
Люси отвечает сразу:
Это зависит от того что ты поешь :-)
Бейонсе
Могло быть и хуже… Но только не «Надень мне на палец кольцо»!
Нееет!!! Управляй миром!
Тогда ты в порядке. Но не пичкай его салатом и галетами. Ты же не хочешь, чтобы он умер от голода до того, как ты воплотишь все свои коварные замыслы:-)
Ха-ха очень смешно. жарю антрекот
Ооо! гордон рэмзи?
Привет от маркса и спенсера
Сойдет. Развлекись по полной! и будь осторожна, ок?
Хватит волноваться! Завтра я все тебе расскажу! Ххх
Последнее сообщение отправлено в 19:13. Надо было еще наложить шестой слой косметики, сбрызнуть волосы лаком, поставить в духовку ужин из кулинарии «Маркс и Спенсер», сменить Бейонсе на что-то более романтичное и зажечь ароматические свечи до того, как в дверь позвонят.
– Будь осторожна, – проговорил Стив.
Люси наверняка расскажет, что ее тревожило. Вспомнит, что Рори повел себя очень агрессивно в пабе, когда ему показалось, что Ашлин засматривается на других парней. Или как в ресторане ей пришлось просидеть весь вечер в пальто, потому что он считал, что у ее платья слишком глубокий вырез. Или как среди общих приятелей ходил слушок, что он ее поколачивает, но Ашлин утверждала, что все это высосано из пальца, а на самом деле он очень милый, просто с ним нужно уметь поладить.
– Всегда одно и то же, – сказала я. – В следующий раз, когда моя мамочка спросит, почему я все еще одна, расскажу ей об этом деле. Или о предыдущем. Или о предпредыдущем.
У голубков вышла размолвка. Как и предполагали патрульные. Наш мальчик Рори сам подал себя на блюде, даже яблочко умудрился засунуть себе в рот. И все это для нас. Я должна была понять это сразу, еще в отделе, но все равно казалось, будто мне съездили по зубам.
Дела о домашнем насилии, как правило, яснее ясного. Вопрос не в том, сможете ли вы поймать вашего парня, а в том, сможете ли вы выстроить дело так, чтобы оно не развалилось в суде. Многим такие дела даже нравятся, но не мне. Процент раскрываемости, конечно, растет, на груди заводится нечто поблескивающее, но уважения в отделе это не добавляет. Ведь все знают – раскрыть такое преступление нетрудно. И это еще одна причина, по которой я терпеть не могу ими заниматься. Ты прикончил свою жену, или мужа, или того, кто случайно прыгнул с тобой в постель. И что же, по-твоему, произойдет дальше? Думаешь, мы застынем от неожиданности с разинутыми ртами? Будем ломать голову над этим преступлением века? Ребята, это дело рук мафии, не иначе, а? Ошибочка! Мы заявимся прямиком к тебе, отыщем гору улик и запрем тебя на пожизненное. Если тебе приспичило кого-то убить, то прояви, пожалуйста, хоть немного уважения ко мне и сделай это не как самый предсказуемый недоумок на свете.
Впрочем, кое-что в телефоне не подходило под предположение о непроходимой тупости убийцы. После переписки в стиле мур-мур да шур-шур никаких входящих и исходящих сообщений не было примерно час. А в 20:09 от Рори: Привет, Ашлин! Я стою у дома 26 по Викинг-Гарденз, звоню, но дверь не открывают. Я пришел по верному адресу?
