Тата Златова
Верни моего сына
Глава 10
Провожала взглядом отъезжающий автомобиль Матвея, стоя у окна в спальне, и невольно улыбалась. Свидание закончилось на мажорной ноте. Они все-таки поужинали: нежные кусочки рыбы таяли на языке, а овощи придавали им приятный сливочный вкус. Замечательное дополнение к чудесному вечеру. Только по телу все равно бежала дрожь, а руки не слушались.
Машина исчезла из поля зрения. Лера прикоснулась пальцами к губам и вспомнила поцелуй, при мысли о котором дрожали колени, а сердце делало невообразимый скачок. Господи, как же тянет к Матвею, словно канатами, привязали ее к нему и не отпускают… Будто кандалами приковали, а ключи выбросили. А этот поцелуй… Он опалил губы, оставил невидимый след, поставил тело в режим ожидания чего-то большего. А ловкие и умелые пальцы этого мужчины сулили целую палитру удовольствий. И вдруг захотелось, просто нестерпимо, познать каждый оттенок этого наслаждения…
Стук в дверь заставил оторваться от мыслей и задвинуть занавеску. Отошла от окна и, набросив халат поверх вечернего платья, сказала:
– Войдите.
Галина Ивановна переступила порог – бледная, хмурая, похудевшая. Осмотрела дочь с ног до головы, и уголки губ дернулись в улыбке.
– Как прошло свидание?
– Не свидание, а просто встреча, – буркнула Лера, не собираясь посвящать мать в свои личные дела. Обрадовалась, что вовремя скрыла свой наряд, иначе бы он ее выдал. – Деловая встреча.
– С мужем сестры?
– С бывшем мужем. Так уж и быть, сестры. Они развелись вообще-то. А ты пришла читать мне нотации? Говорить «ай-яй-яй, нельзя уводить мужей, даже бывших, у святой Амелии»? Хочу и буду! И это только самая малость из того, что я могу сделать! – сама не заметила, как вскипела. И уже не могла остановиться: – За то, что она вытворила, я должна ее убить! Не ждать правосудия, которое может никогда не наступить, а устроить свою вендетту. И, поверь, я бы задушила ее собственными руками, но не сделаю этого. Не потому, что мне не хватит духа, а потому, что никто в здравом уме не отдаст сына убийце. Поэтому ради Лешки мне придется терпеть ее существование на этой земле!
Как ни странно, но такой эмоциональный диалог не произвел на Галину Ивановну никакого впечатления. Она спокойно опустилась в кресло и бросила взгляд на охапку цветов, которые с трудом поместились в вазе.
– А розы он подарил тебе как деловому партнеру?
– Нет, как девушке, которую он полюбил с самого начала, – с таким же ехидством ответила Лера. – Только не сразу понял, что роль этой девушки играет Лия. Она сказала, что беременна, заставила его жениться. А на самом деле нагло соврала и разрушила его жизнь. Кстати, ты знала, что Амелия не может иметь детей?
Мать сразу помрачнела и нервно пригладила волосы.
– Нет. Не знала.
– Как? Любимая доченька не посвятила тебя в свои тайны? Ты узнаешь об этом только сейчас, не от нее, а от меня? А чего еще ты не знаешь о святой Амелии? Может, рассказать тебе, как она Матвею всю душу искрутила? Как деньги из него выбила?
– Хватит!
– Или как прикинулась инвалидом, чтобы получить свое, только из нее такой инвалид, что любой здоровый позавидует…
– Перестань! – крикнула мать, и Лера замолчала. Слепая ярость бежала по венам, мгновенно убивая все внутри, взрывая душу. Все-таки потеряла над собой контроль и наговорила лишнего. Сердце стучало как бешеное, было трудно дышать. Лера словно бежала марафон, но упала без сил на полпути. Выдохлась, потратила всю энергию на подпитку своей ненависти… И теперь чувствовала одно опустошение.
Села на кровать и потерла виски. Мигрень обручем сдавила голову. Нужно успокоиться, взять себя в руки, а то эмоции зашкаливают и выжигают внутренности. Прокрутила в памяти разговор с Матвеем и вдруг возник один вопрос. Подняла голову и стрельнула в мать взглядом, полным подозрения.
– Есть небольшая нестыковка в этой истории, – сказала, прищурившись, а та не шелохнулась. – Вроде бы по закону жена может потребовать алименты с мужа, если стала инвалидом, находясь в браке. Но ведь Матвей мог легко доказать, что был не в состоянии контролировать ее жизнь, потому что Лия числилась как без вести пропавшая… Или нет?
Выгнула бровь дугой, ожидая ответа. А мать заерзала в кресле и отвела взгляд.
– Та-ак… Чего я не знаю?
– Не важно, что было, Лера, главное, что происходит сейчас.
– Не увиливай! Сейчас каждая деталь имеет значение, понимаешь? Для меня важно все, что касается Амелии. Говори!
Галина Ивановна встала и заходила по комнате, опустив плечи. А Лера следила за ней воспаленными глазами, видела, как она остановилась у шкафа и покрутила в руках фотографию в рамке; как вытерла слезу рукавом белого свитера, цвет которого придавал ее лицу еще больше бледности.
– Лия позвонила спустя полгода после своего исчезновения, – наконец призналась она и зачем-то перевернула фотографию обратной стороной. – Ничего толком не объяснила. Попросила только… Вернее, потребовала, чтобы мы забрали заявление и сказали, что разыскали ее. Мы пытались расспросить, где она, что с ней, но Лия не хотела ни слушать, ни объяснять. Сказала, если мы не хотим портить ей жизнь, то заберем заявление. Вот мы и забрали.
– А мне говорили, что дело ушло в архив, – мрачно прокомментировала Лера, запустив пальцы в волосы. – Кругом сплошное вранье.
– Прости. Мы сами ничего не поняли. Надеялись, что она свяжется с нами, как-то объяснит, что все это значит, но… Видно, не настолько мы ей дороги, чтобы тратить время на объяснения.
– И что, вы пустили дело на самотек? Просто смирились с тем, что она вычеркнула вас из своей жизни?
Галина Ивановна сложила ладони на фотографии и закрыла глаза. Вид у нее был подавленный: брови сдвинулись на переносице, голова поникла, русые волосы, в которых виднелись седые нити, спутались и лежали кое-как. Лера смотрела на нее и совсем не чувствовала жалости. Мать столько нервов и сил потратила на Лию, а в итоге получила то, что заслужила. Наверное, это жестоко, зато справедливо. И внутри ничего не шелохнулось, словно в груди было пусто. Только тоска, отступившая ненадолго, вернулась. Бьет в диафрагму, колотится в легких и тянет вниз, за собой, в пугающую черную бездну. Закрываешь в глаза и понимаешь – до боли в грудной клетке – что, если рядом не будет Лешки, то уже не оттолкнешься от дна, не выплывешь, захлебнешься в этой черноте. А там, на дне, нет ничего, кроме одиночества. Острого, едкого и смертоносного одиночества…
– А что нам надо было делать, Лера? – вопрос матери прозвучал слишком резко в затянувшейся тишине. – Искать ее? Так мы искали. Но она сменила номер и среди знакомых не появлялась. Мы обзвонили и объездили всех, кого только можно. Кто-то говорил, что она в городе, кто-то видел ее в маникюрном салоне. В больницах нам ничего не сказали. Мы знали, что она жива, чем-то занимается, куда-то ходит, и от понимания этого нам становилось легче…
Ее речь оборвал неожиданный звонок в дверь. Судя по округлившимся глазам матери, она никого не ждала. Снова раздалась длинная бесконечная трель. Стало ясно: тот, кто стоит на лестничной площадке не желает отпускать кнопку звонка. Нажимает и нажимает, требуя открыть.
– Кого это принесло в такое время? – растерянно пробормотала Галина Ивановна и бросилась к двери.
Лера кинула взгляд на часы: и правда – почти двенадцать ночи. В такое время нормальный человек не придет без предупреждения.
Послышался щелчок замка и испуганный выкрик:
– Лия?!
От неожиданности ноги подкосились, рухнула в кресло, как мешок с тряпьем. Слишком много неприятных событий после такого насыщенного вечера. Хорошее настроение исчезло без следа. Почему-то не удивилась приходу сестрицы. Она, можно сказать, даже задержалась. Сколько времени уже прошло? Почти месяц назад сняла деньги, сразу обратилась к риэлтору, а от Амелии не было никакой реакции. Еще удивлялась тогда, почему. Судя по всему, она узнала об этом только сегодня, вот и примчалась сломя голову.
Лера сделала глубокий вдох, собираясь с силами, мысленно пожелала себе удачи и встала. В эту секунду в спальню влетела Лия. Сейчас она больше напоминала взбешенную кошку, чем сестру: вся взъерошенная, напряженная, в глазах – сумасшедший блеск. Руки вперед выставила, пальцы согнула, будто вот-вот ей в горло вцепится. А ведь может. Запросто. Вон как искры летят, еще чуть-чуть, и стены задымятся!
– Ты… ты!.. – выкрикнула Амелия и так дернула головой, что серьги с бриллиантами покачнулись. – Как у тебя наглости хватило! Гадина такая!
– Я – гадина? – спокойно, даже с каким-то ехидством переспросила Лера, глядя ей прямо в глаза. А там целая стихия бушует, расплавленное серебро, готовое обжечь любого, кто попадется на пути. – Ты первая начала эту войну. Думала, я не смогу ответить?
– Немедленно возвращай мои деньги! Где они? Куда ты их спрятала?! – вопила она как ненормальная, переворачивая все, что попадало в холеные пальчики. – Идиотка! – Любимая ваза матери полетела на пол и треснула. – Жалкая копия, а не сестра! – Амелия стащила со стены зеркало, в ярости бросила его под ноги и наступила на хрупкое стекло острым каблуком. – Я заявлю на тебя в полицию!
– Ну-ну, – скрестив руки на груди, осадила ее. – Вперед, Валерия Фролова! Полиция очень ждет.
Сестрица зарычала, наклонилась и собрала голыми руками осколки. Лера в немом ужасе смотрела, как на ее пальцах появляется кровь и паутинками растекается по острым стеклышкам.
– Лия! – взвизгнула застывшая на пороге мать, но та не реагировала. Крепко сжимала зубы и продолжала собирать осколки. Когда последний оказался в окровавленных ладонях, она медленно поднялась и швырнула их прямо Лере в лицо.
– Ты мне за это ответишь!
К счастью, успела увернуться, и осколки со свистом пролетели мимо, приземлившись в углу спальни. За ними последовали и массивные бусы Амелии, ее дорогие серьги и туфли. Даже брошь сняла, осталась в одном костюме, который невероятно ей шел. Белые волосы, серый костюм, черная душа – отличное сочетание для той, которая умеет превращать чужие жизни в настоящий ад.
– Про квартиры свои тоже знаешь? – спросила Лера, воспользовавшись минутной передышкой. Сестра сжимала в зубах шпильку и поправляла спутанные волосы. Приятно было наблюдать за метаморфозами, происходящими с ее лицом после этих слов: жгучий румянец мгновенно исчез, глаза забегали, тоненькие брови изумленно поползли вверх. Она будто и дышать перестала: застыла как изваяние, даже не моргала.
– Я все продала, Лия.
Она снова зубы сжала и чуть не прокусила шпильку. Взвизгнула и со злостью бросила ее на пол. Подскочила и замахнулась, но Лера успела поймать ее руку в воздухе.
– Сына моего верни!
Смотрели друг на друга неотрывно, а воздух искрил. Пахло смолой и ладаном, – духами Амелии. Если бы взглядом можно было сжечь – от Леры не осталось бы и горстки пепла. Стиснула запястье Лии и почувствовала, как капли ее горячей крови закапали на ладонь. Нет, это не кровь, а настоящая лава, которая бешено обжигала и оставляла на коже уродливые волдыри. Такие же, что и на сердце. И если бы не надежда вернуть ребенка, от ее сердца остался бы жалкий уголек.
– Верни моего сына, – каждое слово произнесла по слогам, а Лия дернулась и вырвала руку. Все происходящее напоминало замедленную съемку: все ее эмоции отражались на лице отчетливо и ярко, и казалось, кто-то поставил время на паузу, а потом снова нажал на “play”.
Амелия резко развернулась и босиком направилась к выходу. Даже издалека было видно, как напряжена ее спина, точно каменная, как сжались в кулаки окровавленные ладони. Лера смотрела ей вслед и потихоньку возвращалась к реальности, но кожа на руке все еще жгла, напоминая о столкновении с беснующимся вулканом.
– Лия, детка, постой! – крик матери вспорол тишину и окончательно вернул ее на землю. – Почему ты за столько лет ни разу не вышла на связь? Неужели тебе наплевать на нас с отцом?
Сестра судорожно вцепилась в ручку и потянула дверь на себя. На мгновение обернулась и посмотрела на мать взглядом, в котором плескалась неприкрытая злоба. Ничего не ответила. Молча ушла, оставив после себя лишь дымный аромат. Галина Ивановна обреченно прислонилась к стене и закрыла лицо руками. Лера вышла в коридор и щелкнула дверным замком.
– Так значит, в тех чемоданах, которые ты спрятала в нашем гараже, лежат деньги Лии?
– Да, – ответила ей с вызовом.
– Где она столько взяла?
– Я задаю себе тот же вопрос.
– И ты действительно продала всю ее недвижимость?
– Действительно.
Мать в замешательстве села на пуфик. Ноги ее не держали.
– Откуда у нее столько… Ты все сделала от ее имени. Значит, Лия и вправду выдала себя за тебя и отобрала Лешку?
Лера усмехнулась:
– До тебя только сейчас дошло?
– Господи, это не моя дочь, – принялась причитать Галина Ивановна, – это фурия какая-то… А что здесь устроила!
– Мам, она всегда была фурией, – даже не думала спорить. Замахала рукой в воздухе, разгоняя адский шлейф духов. Словно в преисподней побывали! – Всегда. Ты просто этого не замечала.
Глава 11
– Ты готова? – Матвей сначала задал вопрос, только потом восхищенно присвистнул. Лера увидела свое отражение в тонированном окне его «тойоты»: розовый юбочный костюм, маленькая сумочка в руке, яркие туфли. На губах – помада цвета фуксии, в уголках глаз – небольшие «стрелки», придающие взгляду чуточку лукавства. Впервые за долгое время чувствовала в себе небывалый прилив сил. Еще когда увидела под окнами машину Матвея – настроение сразу улучшилось. Сегодня она познакомится с адвокатом, дело сдвинется и, возможно, уже очень скоро она обнимет свое чудо, своего малыша. Подняла голову и зажмурилась от яркого солнца. Матвей галантно открыл дверь и, прежде чем нырнуть в салон, Лера вручила ему черную папку.
– Что это?
– Все, что может понадобиться Еве для моей защиты.
Он кивнул и сел за руль. Машина тронулась с места и помчалась по шумному проспекту, а Лера уставилась в окно и начала рисовать в голове образ сестры Матвея. Наверное, она, как и брат, темноволосая и черноглазая. Эдакая дамочка в строгом костюме, обязательно в очках и с собранными в гульку волосами. Почему-то именно так она себе ее представила. Хмуря брови, Ева вдумчиво и скрупулезно переберет все бумаги, сто раз подумает, прежде чем что-то сказать, просканирует взглядом, добираясь до самого дна души, попытается разобраться, где клиент лжет, а где говорит правду… Старые раны разбередит, атакуя вопросами об Амелии, о муже, о больнице. Бр-р… Прямо передернуло от воображаемой картины. Постаралась не ломать себе голову, а просто расслабиться и слушать джаз. Хрипловатый бас Луи Армстронга прогонял мрачные мысли и настраивал на позитив.
Минут через пятнадцать припарковались у элитного бизнес-центра, поднялись на четырнадцатый этаж и остановились у двери офиса, на которой красовалась табличка с нужным именем. Проглотив колючий ком, Лера переступила порог.
Кабинет был оформлен в сдержанные и лаконичные тона. Бежевые стены гармонировали с деревянными шкафами и кожаной мебелью. Освещение не раздражало: в потолок были встроены светильники. В ушах отдавался стук каблуков, – на полу лежала плитка с имитацией дерева. На стенах в красивых рамах висели различные грамоты и дипломы адвоката.
– Добрый день!
А вот и сама хозяйка кабинета. Сидит в строгом кресле, сложив руки на столе. Даже отдаленно не напоминает ту, которую Лера рисовала в своем воображении. Хотя нет, некое сходство с братом все же угадывается: чуть раскосые темные глаза и четко очерченные скулы. Волосы до плеч цвета баклажана удачно сочетаются с костюмом вишневого оттенка. Яркая помада, массивные серьги и аккуратный маникюр подчеркивают такую же яркую внешность. Взгляд живой и изучающий, подмечает каждую деталь.
– Привет, дорогая сестренка, – подмигнул ей Матвей и опустился на стул. Лера удивилась, заметив на столе стопку фотографий, на которых были запечатлены они с Ильей. Медленно села и покрутила в руках одну из них.
– Вижу, вы уже изучили мое досье? – робко поинтересовалась, рассматривая фото. На нем она с мужем: сжимает тот самый несчастный букет, а Илья довольный и радостный, по-хозяйски обнимает ее за талию. Свекровь сфотографировала их в тот самый момент, когда Лера сообщила ему о беременности. Тяжело вздохнув, отложила снимок. Мерзко вспоминать.
– Изучила, – кивнула Ева. – Очень необычное и запутанное у вас дело. Столько интересных деталей! Особенно любопытен тот факт, что мой горячо любимый братец был женат на главной злодейке этой истории.
Матвей поморщился, а Ева лукаво изогнула бровь. Да-а, похоже, разговор будет жарким…
– Ну, оставим в покое мое темное прошлое, – прокашлялся он в кулак, – и вернемся к самому главному.
– Как скажешь. – Ева внимательно просмотрела бумаги из папки, которую он ей передал, и уточнила: – Значит, вы – Валерия Фролова…
– Да, – кивнула.
– …супруга Ильи Фролова, владельца крупного ювелирного холдинга…
– Все верно.
– Вы родили сына в одной из московских частных клиник, но ребенка забрали…
– Да, забрали, Илья и моя сестра Амелия, которая присвоила мое имя, – поспешно добавила, чувствуя, что такие прямые вопросы начинают действовать на нервы. Хоть и понимала, что они неизбежны, что так нужно, а все равно эмоции зашкаливали. – Послушайте, Ева, я могу сама вам все рассказать. Не возражаете? А то эти вопросы как ножом по сердцу.
– Конечно, я все понимаю.
В горле пересохло, пальцы задрожали и пульс участился. Медленно выдохнула, собираясь с силами. Поймала подбадривающий взгляд Матвея и распрямила плечи. Нужно рассказать, несмотря на боль. От этого зависит их с Лешкой будущее.
Начала тихо-тихо, потому что, как ей казалось, приглушенный голос не так сильно выдавал волнение. В ладонях откуда-то взялась салфетка, и все время, пока рассказывала, мяла и теребила ее. Ева слушала молча, только задумчиво постукивала зажигалкой по столешнице и периодически делала пометки в блокноте. К концу рассказа она немного вспотела, Лера заметила, как нервно она вытерла испарину со лба. Вероятно, история задела ее за живое. Девушка хмурилась всякий раз, когда слышала имя Амелии и время от времени смотрела на Матвея, качая головой.
– Вот же бессердечное создание! И этот Илья – удод бесхвостый! – выругалась она и спохватилась: – Извиняюсь, меня просто захлестывают эмоции. Редко так задевают чужие истории, но ваша прямо за сердце взяла. Матвей, ну а ты! – напустилась на брата. – Как ты мог жениться на такой змее? Она тебя небось ободрала как липку!
Матвей начал теребить карандаш, который выхватил из подставки.
– Так и есть. Это мое наказание за дурость.
– М-да, весь в отца, я не удивляюсь, – не удержавшись, поддела Ева. Положив руки поверх блокнота, переплела пальцы. Посмотрела на Леру и сказала: – Я постараюсь найти как можно больше информации о вашей сестре, нужно понять, чем она занималась все эти годы, пока строила из себя без вести пропавшую. Ну, конечно, не считая того, что грабила моего братца.
– Эй, – насупил он брови.
– А что, неправда? Сколько она у тебя отсудила?
Матвей прищурился и сломал карандаш.
– Ты что творишь?! Вообще-то он казенный! – отобрала у него половинку. – Можешь не отвечать, я все равно узнаю. Если понадобится вызволять тебя из лап этой фурии, так и быть, я согласна помочь. И даже сделаю скидку, – она подмигнула ему и пригладила волосы. – Правда, только пять процентов.
– Спасибо, дорогая, но я как-нибудь сам.
– Ну-ну, – откинулась она на спинку кресла и прикусила кончик карандаша. Вернее, его половинку. – Твое «как-нибудь» звучит не очень убедительно. Впрочем, думаю, госпоже Никольской сейчас будет не до тебя. Ее ждут крупные неприятности, гарантирую. Или я не Ева Ершова!
Уходить с плохим настроением от этой дамы было просто невозможно. Их с братом диалог в конце концов перерос в жаркую полемику и все закончилось тем, что Матвей получил массивной папкой по голове, а Ева отделалась вторым сломанным карандашом. Параллельно она успела задать парочку вопросов и прояснить те детали, о которых Лера ей не рассказала. В общем и целом, у нее осталось хорошее впечатление от встречи. Несмотря на неформальную беседу, Ева вела себя довольно уверенно и профессионально, было видно, что знает свое дело, так что на сердце стало чуть легче.
Удивительно, как эти двое могли так долго друг друга игнорировать. Они же созданы друг для друга, идеальные брат и сестра! Ева направляет Матвея «на путь истинный», а он, в свою очередь, остужает ее пыл. Радовало, что под конец разговора они все-таки обменялись номерами телефонов. Есть надежда, что помирятся и начнут общаться.
Ехала в салоне и невольно улыбалась. Как было созвучно сейчас ее настроение с природой. Лера потихоньку оживала, как деревья после зимней спячки, еще вчера такие безжизненные и понурые. Как же остро ощущались радость и волшебство, разлитые в воздухе. И синее небо, и аромат сирени, и солнечные пятна на листьях. А этот запах… Запах весны, запах мая, головокружение, и кровь по венам бежит быстрее. Хочется верить, надеяться, любить! Дышать полной грудью и предвкушать самую ценную встречу в жизни. Встречу со своим ребенком.
Когда подъехали к подъезду и Матвей заглушил мотор, спросила:
– А почему вы с Евой столько лет не общались? Даже не верится, что вы способны друг друга ненавидеть!
– Так сложилось. Она осталась с матерью, я – с отцом. Он с ними не общался, только периодически отправлял Еве фотографии, где он со мной на катке, на море, на футбольном поле… А она очень злилась и избавлялась от них. И как-то он написал ей, мол, раз уж я не смог стать для тебя хорошим отцом, то отдам всю свою любовь Матвею, а ты, дескать, извини. Ну а Ева, ей тогда лет двенадцать было, ответила: «Дядя, ты кто?» Вот так мы все друг друга и возненавидели.
– Да, грустная история, – протянула Лера. – Может, теперь наконец-то помиритесь? Все-таки столько времени прошло, вы повзрослели, многое пересмотрели… Надо дать друг другу шанс.
– Я не против. Надеюсь, она тоже, – с надеждой проговорил он.
Лера с грустью посмотрела на дверь подъезда. Так не хотелось возвращаться домой и слушать беспрестанные причитания матери. Но деваться некуда. Пока не разберется со всей этой ситуацией, никуда переезжать не будет.
Повернулась к Матвею и поспешила его поблагодарить:
– Спасибо тебе большое! Когда-то я пыталась бороться в одиночку с этой бедой, а теперь у меня есть ты и отличный адвокат. Спасибо, что подарил мне надежду.
– Ты так говоришь, будто прощаешься, – прошептал он и неожиданно взял ее руки в свои. – Все будет хорошо, Лера. Мы обязательно выиграем.
Она осознала, что расстояние между ними опасно сократилось. Внезапно Матвей оказался так близко, что закружилась голова, а сердце застучало как сумасшедшее. В его расширенных зрачках отразилось ее лицо, он обнял ее сильнее, будто не желал отпускать. От прикосновений плавилась кожа. Взгляд был таким горячим, что хотелось утонуть в этой огненной лаве, нырнуть в нее с головой и не сгореть.
– Давай попробуем начать все сначала? – прошептал он. Но Лера нашла в себе силы отстраниться и одернуть руки. Перед глазами пронеслись кадры из прошлого, где он сжимает ладонь Лии и тоже шепчет какие-то слова. Каждое воспоминание – как лезвие, режет глубоко и так ощутимо, что невозможно забыть.
Нет, нельзя поддаваться. Слишком больно. Слишком рано. И просто – слишком…
– Матвей, мне сейчас не до отношений. Я не могу быть счастливой, пока у Лешки другая мама.
Снова перед глазами возникла картина: Илья держит сына на руках, а Лия отталкивает ее и с торжествующей улыбкой спешит к кроватке. А в ушах звенит детский плач. Еще одно острое лезвие, вонзающееся в самое сердце…
Эти слова вылетают сами собой, только Лера не в силах оторвать взгляд. Все равно смотрит в глаза его черные, в эти обсидиановые зрачки, в которых столько всего непостижимого, глубокого, мощного, и чувствует, как снова теряет самообладание. Да, она сказала правду. Да, она не может быть счастливой, пока сын находится с Лией. Но где-то там, в глубине души, хочется любить и быть любимой, и чтобы рядом было сильное плечо, хочется знать, что она не одинока.
– Я подожду, сколько скажешь, – ответил Матвей, а в темных омутах – тоска невообразимая, такая глубокая, что внутри все перевернулось. Но ей хватило сил открыть дверь и выйти на свежий воздух. Дождливый июнь дыхнул прохладой, охладил горячую кожу, вернул застывший мир в привычное русло. Сунула руку в карман, нащупала ключи и молча направилась к подъезду. Пока шла, казалось, что спина сейчас загорится, так ее прожигал взгляд этих беспокойных глаз.
Лифт не работал, пришлось идти пешком. Постаралась не думать о грустном. Представила, как Ева выступает в суде, потрясая в воздухе массивной кипой бумаг; как Илья нервно теребит галстук дорогого костюма и проводит рукой по вспотевшим волосам; Лия пылает от злости и стискивает кулаки.
Не успела сбросить туфли, как в кармане завибрировал мобильный. Посмотрела на экран и помедлила с ответом: высветился незнакомый номер. Потом все-таки решилась и нажала на кнопку. Голос, раздавшийся в трубке, заставил похолодеть.
– Как поживаешь, сестричка? – тон Амелии источал яд, который перенесся по радиоволнам прямиком в вены и обжег кровь. – Уже тратишь мои миллионы?
– Пока нет. Все зависит от решения, которое ты примешь.
– Вряд ли оно тебе понравится. Но все равно предлагаю встретиться и переговорить. Жду тебя завтра в двенадцать в ресторане на улице Большая Дмитровка, дом двадцать, строение один. Называется «Nobu».
– О, любимый ресторан Ильи! Опять какой-то подвох?
– Вообще-то, мой любимый. И никакого подвоха нет. Просто обсудим варианты возвращения моих миллионов, а также денег, которые ты получила за мою недвижимость…
– Поправочка: мою недвижимость и мои миллионы. Это же я теперь Амелия. Разве нет?
Повисло молчание. Уже представила ее пунцовое от злости лицо и дрожащий подбородок. Все, дорогая, игры закончились. Теперь все будет всерьез, до победного!
– Нет! Ты помнишь мое предложение? Оно еще в силе. Тебе нужно только подписать бумагу. Насчет денег договоримся. До завтра.
Послышались отрывистые гудки. Лера опустилась прямо на пол, пытаясь понять, действительно ли звонила Лия или ей это просто приснилось?
– Нет, нет и еще раз нет!
Ну вот, опять двадцать пять! Уже битый час уговаривает Матвея составить компанию, потому что видеться с Амелией наедине нет никакого желания. Неизвестно, что еще она может устроить. От такой можно ожидать все, что угодно, поэтому лучше перестраховаться. Но этот упрямец ни в какую не хочет ехать туда. Конечно, его можно понять: только ненормальный согласится встретиться с такой фурией после всего того, что она сделала. И то, за миллион. Впрочем, она могла бы предложить Матвею и больше, но нервы ему дороже. Про деньги, конечно, шутка, а вот про все остальное… Догадывалась, как хочется ему свернуть Лие шею, как ненависть испепеляет болью все его существо, но выбора не было. Амелия должна увидеть их вдвоем. Должна узнать, что Лера борется не в одиночку. Ей как минимум будет неприятно осознавать, что они вместе. Сестрица нагло и бесцеремонно украла чужое счастье, только удержать его не смогла. И понимание того, что все усилия оказались напрасными, выбьет ее из колеи. Лере это только на руку.
– Не понимаю, почему ты упрямишься? Ты разыскивал ее много лет, чтобы отдать на подпись бумаги. Вот этот момент и наступил. В чем проблема? Приедешь, потребуешь поставить закорючку – и дело с концом.
– Во-первых, встречаться с ней небезопасно, – пояснил он свою позицию, – во-вторых, с дачей я потом разберусь, сейчас главное твою проблему решить. И лучше это сделать через адвоката. Так надежней, разве нет?
Лера устало прикрыла глаза. Вдруг вспомнилось, как сестра собирает оставшиеся вещи, чтобы окончательно переехать к Матвею, а она смотрит на нее и выпаливает, что не будут они счастливы. И так ей было плохо тогда, что вложила в эти слова всю свою боль и ненависть. Лия ничего не ответила. Только испуганным взглядом сверкнула и сразу ушла… Странно. Почему-то именно этот момент очень ярко отпечатался в памяти. Словно и не прошло десяти лет. Будто Лия прямо сейчас, в это мгновение, стоит рядом, пакует вещи, а она с горечью выкрикивает эти слова…
С трудом отогнав воспоминания, сжала телефон сильнее.
– Я все понимаю. Но и ты пойми: я должна увидеться с ней наедине, возможно, она скажет мне что-то важное… – Лера отчаянно искала аргументы. – Только с тобой мне будет намного спокойней. Я не знаю, что у нее в голове. Может, она убить меня хочет.
– Вот! Именно поэтому и не надо с ней встречаться. Только зря время и нервы тратить. Я уверен, если ты позвонишь Еве, она…
– Я не буду звонить, – прервала его.
– Почему?
– Она начнет нудить, отговаривать… Весь город перевернет, если я не отвечу на звонок или не приду со встречи в оговоренное время. Нет уж. Тем более у меня есть план. Я хочу проверить Амелию. Вот если приедешь – все тебе расскажу. Приедешь же, да?
Услышала тяжелый вздох и улыбнулась.
По-своему он, конечно, прав. Но интуиция подсказывала: поехать надо. Лера видела два развития событий. Первый вариант: сестра по-прежнему надеется, что она откажется от своих родительских прав и будет настаивать подписать заявление. Но есть еще второй, и он более вероятен… В любом случае, она уже все продумала.
Матвей, хоть и согласился, все равно остался недоволен и как-то быстро свернул разговор. Еще бы! Нужно привести эмоции в порядок и морально подготовиться к такому событию. Ей тоже не помешало бы это сделать, но проще было сдвинуть гору. Еще мать пристала с расспросами, почему звонила Амелия. Оказывается, она подслушала разговор, и теперь никак не могла успокоиться.
– Мам, в пятый раз повторяю: я сама ничего не поняла. – Отвернулась к зеркалу и начала возиться с волосами, явно давая понять, что разговор окончен.
– Если бы не поняла, не стала бы ехать!
– Ну что ты колотишься? Съезжу и узнаю, потом будешь расспрашивать. Кстати, ты к ней так и не сходила? Внука не увидела?
Вспомнила о сыне и сердце словно клещами сдавило. Руки бессильно опустились, пальцы разжались, и заколка со звоном упала на пол. Спокойно. Выдыхаем. Медленно закрываем глаза и говорим, что все будет хорошо. Все будет хорошо.
– Куда мне ехать с моим давлением… – буркнула Галина Ивановна, подняла с пола заколку и передала ее дочери. – Путь неблизкий. Как полегчает, так сразу и поеду.
– Может, к этому времени и некуда будет ездить, – не удержавшись, съехидничала Лера.
Мать посмотрела на ее отражение, в глазах сверкнуло подозрение.
– А что ты думала? Я буду сидеть сложа руки и молча мириться с тем, что у Лии мой сын? Ну уж нет. Вряд ли ей удастся спокойно жить у Фроловых после того, как вся правда откроется. То, что она носит чужое имя и не отдает ребенка законной матери, – преступление, и ты не можешь этого не понимать.
