Татьяна Герцик
Полезный обман
Глава четвертая
Дядя Петя на сам автовокзал не заехал из-за пропускной системы, высадил пассажирку на параллельной улице и умчался. Галина была довольна, с доставкой ей повезло, но жутко растерялась. Шум, гам, орущая музыка с проезжающих мимо машин – все ввергало ее в ступор. Отойдя поближе к стене серой высотки, она набрала номер дочери.
Та прошептала:
– Мама, я на занятиях! Что случилось? Ты не едешь? Тебя не встречать?
Узнав, что мать уже в городе и не знает, как быть, беспокойно предупредила:
– Мама, я освобожусь только через пару часов. Но сейчас закажу тебе Яндекс-такси и сразу оплачу. Скажи только, где ты сейчас. Адрес должен быть на торце дома, рядом с которым ты стоишь. И запомни – уже за все заплачено! Если вдруг вздумаешь дать водителю на чай, много не давай!
Галина вскинула голову. Табличка с названием улицы и номером дома оказалась прямо над ней. Минут через десять подошло такси. Молодой чернявый парень, дружелюбно улыбаясь, закинул ее пожитки в багажник, усадил, как королеву, на переднее сиденье, подождал, пока она справится с ремнем безопасности, и повез пассажирку по шумным городским улицам.
Город оказался огромным. Она была здесь пару раз до замужества, но за прошедшее время он изменился до неузнаваемости. Стал симпатичнее и ухоженнее, но еще более шумным и безалаберным. Она старалась с интересом смотреть на пробегающие мимо улицы, высокие здания, торопившихся по своим делам пестро одетых людей, но сердце просилось домой, в тишину и ненавязчивый шум деревьев вкупе с перекличкой домашней живности.
Да и дышать здесь оказалось тяжело. То ли от волнения, то ли от неприятных городских запахов горло то и дело сжималось, мешая делать вдох. А она еще не верила, когда возвращающаяся от детей соседка говорила, что дышать не может в бетоне и асфальте, а теперь и сама в этом убедилась. В самом деле – как люди живут в таком шуме и гаме? И чем дышат? Или она просто не привыкла? Пройдет время и все устаканится? Не жалуется же дочь на все это.
Возле нужного подъезда таксист затормозил, помог ей отстегнуться, достал из багажника ее баул, пожелал удачи и быстро уехал. Только тут Галина вспомнила, что желательно было бы дать ему чаевые. Ну да ладно, не сильно они ему были и нужны, раз так быстро умчался.
Подняв поклажу, подошла к металлической двери. Потрясла ее за ручку, та, естественно, не открылась. Женщина пригорюнилась. И что, теперь дочь ждать? Но это почти два часа. На ее удачу, дверь распахнулась и во двор вырвалась группа подростков с пестрыми досками под мышками. Она еле успела посторониться, а то бы ее точно снесли. В голове мелькнула мысль – «а не опасно ли кататься на таких неустойчивых штуках?», а ноги уже сами занесли ее внутрь подъезда.
Вызвать лифт она не решилась и пешком поднялась на восьмой этаж. Порадовавшись, что не нужно тащиться выше, и без того с непривычки колени дрожали, нерешительно нажала на черную кнопку звонка. По квартире разнеслась звонкая трель. Через пару минут послышался опасливый голос «кто там?»
Объяснив, кто она такая и откуда, Галина была удостоена приглашения. Внутри оказалось очень чисто и уютно. Вот только места было маловато. Все такое мелкое, узкое, малогабаритное, ужасно непривычное. Не развернуться, одним словом.
Хозяйка в темном платье с тоненькой золотой цепочкой на груди показалась Галине ужасно строгой и даже чопорной. Как с такой жить? И почему она так одета? Собралась куда-то, а незваная гостья ей мешает?
Попыталась извиниться и сказать, что дождется дочери в ее комнате, но дама, представившаяся Клавдией Петровной, заверила, что никуда не собирается.
– Меня Влада предупредила, что вы приедете. Вот я и принарядилась слегка. Не встречать же незнакомых людей в домашней одежде? Некомильфо как-то.
Галина никогда подобных слов не слыхивала и стыдливо поникла. Похоже, она здесь вовсе не к месту. Вряд ли эта суровая особа оставит ее в своей квартире, уж слишком они с ней разные.
Предложив освежиться с дороги, Клавдия Петровна пригласила ее испить чаю. Причем именно такими словами. С трудом разобравшись в незнакомой сантехнике, Галина вымыла руки и лицо и осторожно, чуть ли не на цыпочках, прошла внутрь квартиры.
Извинившись, что принимает ее по простому на кухне, а не как подобает за накрытым столом в комнате, хозяйка налила темно-коричневый напиток в тонюсенькие фарфоровые чашечки, выставила из подвесного шкафчика коробку конфет и глазированное печенье. Гостья осторожно двумя пальчиками взяла свою чашку и залюбовалась изящным золотистым рисунком.
– Нравится? – одобрительно спросила Клавдия Петровна.
– Очень! – выдохнула Галина. – Красота невероятная!
– Это остатки моего свадебного сервиза, – хозяйка с мягкой печалью покачала свою чашечку, – жаль его, но что поделаешь? Жизнь посуду не щадит. Впрочем, это происходит со всеми вещами. Как не береги, а конец все равно один.
Галине хотелось сказать, что такое случается и с людьми, а не только с вещами, но только с сочувствием взглянула на хозяйку. Та грустно улыбалась своим невеселым мыслям, и Галине вдруг стало ясно, что она, по сути, очень добрый и отзывчивый человек. А таких людей судьба всегда испытывает на прочность больше других.
Они разговорились. Клавдия Петровна рассказала немного о себе, Галина – чуть-чуть о себе. Только что устала и решила немного передохнуть.
– А как муж, дети, хозяйство? – хозяйка склонила голову, вглядываясь в открытое лицо гостьи.
– Дети большие уже, вместе со своим отцом справятся и с делами, и с хозяйством, – Галина постаралась, чтоб голос звучал ровно.
Проницательно отметив, что прозвучало не «муж», а безразличное «отец», Клавдия Петровна сделала вывод, что у новой постоялицы нелады с мужем. Что ж, это далеко не редкость.
Допив чай и съев пару конфет, Галина принялась обреченно ждать известия, что ей здесь не место.
– Если вы хотите остаться с дочкой здесь, я буду только рада, – хозяйка принялась убирать со стола. – Вы человек добрый и ответственный, это видно сразу. Я уеду сегодня же, если смогу купить билеты на поезд. А вы можете занять среднюю комнату. Большая – моя, я в нее никого не пускаю. И запру ее, уж не обессудьте.
Они прошли в среднюю комнату, размером с Васькину. Здесь стоял симпатичный диванчик, журнальный столик, широкий шкаф для одежды и пара стульев.
– Небогато, но все, что нужно для жизни, есть, – повела рукой хозяйка, знакомя Галину с обстановкой, – располагайтесь. Влада придет и покажет вам все остальное. Она хорошая девочка, мне повезло. Оплата с вас такая же, как и у нее. А я попробую заказать билет и начну собираться.
Для Галины такая скорость была немыслимой. Подумать только – собраться в такую даль невесть на сколько времени всего-то за пару часов! Сама-то она уехала от дома за какую-то сотню километров, в любой момент может вернуться и взять позабытое, и то вся истикалась и испереживалась. А хозяйка отправляется за тридевять земель, на зиму, и рассчитывает собраться так быстро? Нет, она бы так не сумела.
Влада прибежала через час. Обняла мать и выпалила:
– Как я рада тебя видеть! Как Клавдия Петровна – разрешила тебе здесь пожить?
– Да, выделила мне среднюю комнату. Платить столько же, сколько и тебе.
– Ух, и заживем! – дочь была искренне рада. – Ты отдохнешь как следует, мы с тобой походим по злачным местам, оторвемся на славу!
– Подожди-ка! – Галина осторожно вытащила из внутреннего кармана пачку денег. – Куда бы это спрятать?
– Однако! – Влада некрасиво выпучила глаза. – Это откуда?
– А это наша Мурка, – с грустной иронией ответила мать. – Пришлось ее продать. Она чистопородная, за ней особый уход нужен. А кто за ней из наших мужиков следить будет? Продала хуторянам. Вроде хорошие люди.
Влада расстроено пошмыгала носом.
– Бабуля недовольна будет. Она эту телку для нас от сердца оторвала. – Заметив, что мать виновато потупилась, бравурно воскликнула: – Ну да все нормально! Но деньги прятать не надо. Их надо в банк отнести и счет открыть. И банковскую карту выпустить, чтоб жить было удобнее.
Галина испугалась.
– Не умею я с картами обращаться. Да и страшно мне – постоянно же говорят про кражи с карт, вдруг украдут?
– Мама, раньше, в докарточные времена, налички из сумок и карманов крали куда больше. И не волнуйся, я тебе все расскажу и покажу. Сейчас наличку дома держат только отсталые ничего не соображающие пенсионеры.
Галина хотела признаться, что она и есть самая отсталая, хоть и не пенсионерка, но в комнату деликатно постучала хозяйка и позвала Владу для приватного разговора. Что за приватный такой разговор, Галина не знала и напряглась. О чем таком они говорят? Узнать хотелось, но не подслушивать же?
Минут через десять Влада вернулась. На вопрос матери, о чем она беседовала с хозяйкой, та ответила:
– О тебе, мама. Клавдия Петровна сказала: ты милая и душевная, сейчас таких светлых людей очень мало и что с тобой тепло. Я, кстати, тоже так считаю.
Галина озадаченно заморгала. Это она-то милая? Она самая обыкновенная. Хотя ее одноклассницу Катьку постоянно называли милой, просто чтоб не говорить «некрасивая». Если только в таком смысле «милая». И какое от нее тепло, она же не батарея и не печка? Непонятно. Ну да ничего плохого сказано не было, уже хорошо.
– Клавдия Петровна очень умная и опытная, – восторженно продолжила дочь, – она людей насквозь видит! – на это явное преувеличение мать только недоверчиво покачала головой. – Просто она старается думать обо всех только самое лучшее, до тех пор, пока не убедится в обратном.
– Это ты к тому, чтоб я думала, будто я тепленькая такая грелка? – натужно засмеялась Галина.
– Ты не грелка, ты солнышко! – серьезно возразила Влада. – Но нам стоит прямо сейчас пойти и открыть счет. Тут рядом отделение Сбера есть, давай туда сходим.
Они вышли на улицу. Перед домом росли яблони, почти потерявшие листву. В палисаднике забитые мощными сорняками чахлые цветочки уже замерзли, побитые ночными заморозками, но еще упорно стояли, олицетворяя жажду жизни. Галина осуждающе поморщилась. Неужто во всем огромном доме не нашлось никого, кто бы прополол бедный цветник? Нет, все-таки горожане очень странные люди.
Сбербанк оказался на углу соседнего дома. Внутри зелень была повсюду – и оформление зала, и костюмы операторов, и даже косыночки на их шеях – все было выдержано в зеленых тонах.
– Изумрудный город в миниатюре, – тихонько фыркнула Влада.
Галина вспомнила, как в детстве читала всем детям по очереди «Волшебника Изумрудного города». Дальше этой книжки дело не шло, времени не хватало, но зато содержание запомнилось крепко.
Стало весело, и мандраж прошел. Открыли они счет легко и быстро – клиентов здесь почти не было. Может потому, что до конца рабочего дня оставалось еще несколько часов.
Получения банковской карты надо было ждать почти неделю, и Галина решила оставить себе пару тысяч, но Влада воспротивилась.
– Мама, клади всю сотню на полугодовой накопительный счет, проценты будут выше, деньги на жизнь у меня есть! – приказала она, и Галина решила послушать опытного человека.
Выйдя из банка, Влада пояснила:
– Будем жить на те, что в августе дала мне ты. Я поначалу их истратила, но теперь все вернула и даже с лихвой. Так что нищета нам с тобой не грозит. Давай в магазин заскочим, возьмем чего-нибудь вкусненького?
Покупать вкусненькое без весомой причины Галина смысла не видела, но с дочкой согласилась. Она здесь, в городе, практически на свободе, – это ли не повод для праздника?
Но эта мысль сразу вызвала другую, очень неприятную – как там дети? Хотя парни уже почти взрослые, побеспокоиться могут о себе сами. А вот как ее коровки? Подоили их или нет? Хотя Васька парень и добросовестный, но ведь он учится, и не всегда успевает вовремя. Да, придется звонить Михаилу, ничего не поделаешь. Но попозже. Ни к чему портить себе настроение, он ведь все равно ничего доброго ей не скажет.
Они зашли в кондитерскую, и Галина завистливо ахнула про себя. Вот это жизнь! Как же здесь хорошо и уютно! Полупрозрачные шторы ненавязчивого желтоватого оттенка на окнах и обои с бледно-золотистым рисунком создавали приятную домашнюю атмосферу. Маленькие круглые столики со стоящими посредине темно-зелеными вазочками с белыми цветочками, удобные мягкие стулья так и тянули присесть и передохнуть за чашечкой чая с кусочком торта.
Влада привычно подошла к стойке с огромным выбором выпечки и сластей, поздоровалась с улыбчивой продавщицей.
– Мама, ты чего хочешь? Выбрала уже? – повернувшись к Галине, дочь чуть заметно приподняла брови – уж больно та казалась растерянной.
– Бери мне то же, что и себе, – Галина даже и рассматривать витрину не стала. Какой смысл, если она все равно ничего из этой вкуснятины не пробовала?
Влада повернулась к продавщице, спокойно дожидающейся заказа.
– Два трайфла с черникой, пару пирожных грильяж и большой пирог с капустой. Все на вынос.
Кивнув, продавщица мигом сложила все в контейнеры и уложила в объемный пакет. Увидев счет, Галина мысленно ахнула – почти тысяча рублей! Да Михаил ее за такое просто прибил бы на месте! Такие траты, и на что? Да она бы на эти деньги всю семью неделю кормила!
Вздохнув, попеняла себе – надо избавляться от старых привычек. И скопидомничать не надо. Если есть возможность работать и нормально зарабатывать, то и тратить заработанные деньги надо спокойно, иначе для чего жить?
Дома они удобно устроились за столиком на кухне. Влада разогрела пирог в микроволновке, нарезала его на узкие кусочки и положила в общую большую тарелку. Галина взяла один кусок и оглянулась.
– Клавдию Петровну звать не будем? – спросила, понизив голос.
– Она не признает мучное и сладкое, – с сожалением ответила дочь. – Мы когда с ней чай пьем, у нее всегда все низкокалорийное и жутко полезное. Не ест она пироги и пирожное, вредно это.
Галина знала, что есть люди, отказывающие себе в удовольствиях ради каких-то высоких целей, но никогда к таким не относилась. Поэтому она без сомнения откусила капустный пирог и восторженно зажмурилась.
– Ох и вкусно же! У меня такой никогда не получится.
Влада только укоризненно качнула головой.
– Ты, мама, комплименты выпрашиваешь, что ли? По мне, у тебя гораздо вкуснее.
Но Галина с ней не согласилась:
– Нет, такого нежного теста у меня никогда не бывало. Да и не умею я такое делать. Посмотреть бы одним глазком, может, и попробовала бы.
– В интернете полно блогеров, и мужчин и женщин, демонстрирующих, как готовится то или другое блюдо. Вот поедим, и я тебе покажу. Но по мне, твои пироги все равно вкуснее. Может, потому, что все свое и выращено без химии?
На это у Галины ответа не было. Они съели все, что было куплено в кондитерской и перешли в комнату. Мать посмотрела на свой старенький телефончик. Как же не хочется звонить Михаилу! Но нужно, ничего не поделаешь, уже десять, позже будет поздно, он будет спать. Включив телефон, поразилась – там было больше десятка пропущенных звонков от Михаила и старших детей.
Вздохнув, набрала номер мужа. Он ответил сразу, хрипло заорав, будто спросонья:
– Где ты шляешься, паршивка! Из дому выгоню, узнаешь тогда!
У Галины немедля задрожали руки, и в животе холодной змеюкой свился страх. В самом деле, что же она наделала! Но почти сразу опомнилась. Не будет она больше его бояться. И угрозы эти глупые ей не страшны!
– Ты меня уже выгнал, я и ушла, так что можешь больше не пугать.
– Что за дурь? – он поразился. – Васька тут молол какую-то чушь, что ты мол ушла, потому что тебя никто не любил и не берег. Так ты в самом деле сбрендила?
– Я просто ушла, по твоему приказу, между прочим.
– А ну-ка давай живо возвращайся! – не терпящим возражения тоном скомандовал он. – Или смотри, поменять тебя не проблема!
– Меняй, кто против-то? – устало согласилась она.
– Да на твое место очередь из баб стоит! – сердито хохотнул он. – А ты вот ответь-ка, какое ты право имела мою лучшую корову продавать?
– Корова моя, а не твоя, – спокойно возразила она. – Мне ее моя мать пару лет назад телкой отдала и сказала, что это только мне. Она это сделала при свидетелях, так что присвоить ты Мурку не сможешь, и не надейся.
Михаил опешил.
– Вот ты как заговорила, женушка? Ну так считай, что ты мне больше не жена!
Галина иронично хмыкнула.
– А я ей и не была никогда, ты мне об этом постоянно толмил. Ты же на мне не женился, в ЗАГС не водил, свадьбу не играл. Я, по сути, только мать твоих детей, этакая кобыла-производительница. Спасибо, что хоть на себя их записал, не надо отцовство через суд устанавливать, как делала Милка Воронцова. – И решительно приказала: – А вообще не звони мне больше! Как коров обихаживать, тебе Васька расскажет. Если, конечно, продавать их не вздумаешь. Тяжкое это дело – скотину держать. Вряд ли вы там всем кагалом справитесь. Лучше все распродай да деньги на свой счет положи, как всегда.
Как она и думала, в мужике тут же взыграл дух противоречия.
– Из-за того, что какая-то тупая баба решила дурной свой нрав показать, ничего я продавать не буду, не надейся.
– Дело твое. Но больше мне не звони, я все равно отвечать не буду. Надоело мне твое оплевывание терпеть. Все! – и она решительно отключилась.
Тут же снова раздался звонок от Михаила, но она отвечать не стала. Через некоторое время к ней зашла дочь с широкой улыбкой на довольном лице.
– Молодец, мамуля! – похвалила она ее, как выучившую уроки первоклашку. – Наконец отшила папашу как следует. Надеюсь, после этого он тебя хоть немного уважать начнет. Давно бы так!
– Что, он и тебе звонил? – вздохнула Галина, покосившись на смартфон в руках дочери.
– А как же! Велел тебе трубку передать, но я сказала, что если ты не хочешь с ним говорить, значит, на то есть причины. Причем очень даже уважительные.
– Спасибо, доча, – Галина облегченно выдохнула. – У меня больше сил нет с ним бодаться. А сюда он не приедет?
– Я уже девчонок предупредила, чтоб не говорили, где я живу. А если он меня про тебя будет спрашивать, скажу, что ты у своих знакомых остановилась, я их не знаю.
Галина нервно вытерла о платье вспотевшие ладони. Сопротивление властному мужу далось ей нелегко. И что проку, что Михаил ей вовсе и не муж? Нервничает она от этого ничуть не меньше.
Да, тяжело возражать, когда всю жизнь подчинялась, опыта вовсе нет. Да и характер мягкий, податливый, с таким нравом жить трудно. Ей об этом еще бабушка говорила. Хотя почему говорила? Она и сейчас ее размазней называет.
В ушах как наяву зазвучал бабкин хрипловатый голос:
– Хорошая ты девка, Галка, да вот только бесхребетная. На тебе ведь все, кто побойчее, как на кобыле ездят. Ты отпор учись давать, а то ведь заездят напрочь.
Галина резко оглянулась, будто кто-то мог стоять у нее за спиной, никого не обнаружила, и невесело рассмеялась. Да, бабушка всегда права, пусть даже понимаешь это далеко не сразу.
Пользуясь приоткрытой дверью, в комнату заглянула Клавдия Петровна.
– Не помешаю? Я собралась и уезжаю. Сестре уже сообщила, она ждет меня с нетерпением, – говоря о сестре, хозяйка тепло улыбнулась. – Такси сейчас подойдет, заглянула попрощаться.
– Счастливой дороги! – и мать и дочь повернулись к немолодой женщине. – И чтоб ваша сестра обязательно поправилась!
– И вам всего доброго, – не осталась в долгу Клавдия Петровна. – Надеюсь, все у вас будет хорошо! – и она лукаво подмигнула Галине.
Жилички проводили хозяйку до остановившего возле подъезда такси, помахали вслед и отправились обратно.
– Представляешь, мама, теперь мы здесь одни, никто нам не указ! – Влада радостно покружилась посредине комнаты.
Но тут же что-то вспомнила и печально поникла. Заметившая это мать осторожно спросила:
– Что у тебя не ладится, доча?
Влада растянула губы в фальшивой улыбке и бравурно заверила:
– Все хорошо и даже замечательно. С учебой все в порядке, крови и трупов я не боюсь, недостатка популярности у парней не замечала. В общем, все здорово.
Галина сочувственно покачала головой.
– Не хочешь говорить, не надо. Просто поверь – любовь проходит. Даже очень-очень сильная. Просто надо понять, что тебе нужнее.
Влада решила, что мать говорила о себе. Конечно, любая любовь скончается от водопада злопыхательства, которую на твою голову выливает любимый человек. Но у нее-то совершенно другое – ее-то никто не оскорблял! Яр и не говорил ей никогда, что она – единственная и неповторимая, других не будет, следовательно, никакого повода обижаться у нее вроде как и нет. Раз Ярослав предпочел другую, значит, не судьба.
Сели за стол попить на ночь чаю с молоком, Галина с восхищением взяла в руки тоненькую фарфоровую чашечку.
– Красота-то какая! Я в своей жизни и не видала такой. И не жалко ее Клавдии Петровне, ведь разбиться ненароком может? Лучше уж от греха подальше чего попроще купить, а этими только любоваться.
Влада посмотрела на свою чайную пару.
– Это остатки старого сервиза, мама. Я тоже поначалу так говорила, но хозяйка заверила, что их осталось только добивать, а сервиз не такой уж и ценный, да и составной. Кстати, если приглядишься, то увидишь, что блюдце с чашкой разные.
Галина всмотрелась, но ничего подобного не заметила.
– Чем они разные-то? Оба беленькие, почти прозрачные, с тонкой золотистой каемочкой. Никакого отличия не вижу.
Дочь перевернула свои блюдце с чашкой и показала матери.
– У них на донце видны логотипы разных фирм. А так внешне похожи, да. Прямо один в один.
Удивившись, Галина торопливо допила чай и тоже перевернула свою пару. Там действительно стояли полустертые фирменные знаки разных фарфоровых заводов.
Влада пояснила:
– Блюдце майсенский фарфор, это Германия, а чашка – дулевский, недалеко от Москвы. Похоже, они в свое время майсен копировали.
– Это ничего не значит! – решительно заявила Галина. – Красота – она красота и есть, кто б ни делал. – И мечтательно протянула: – А как мне хочется такой же сервиз! Или уж хотя бы чайную пару, но чтоб своя, а не чужая.
Хмыкнув, дочь открыла на ноуте сайт майсенского фарфора и молча показала ей каталог. Увидев цены, Галина обреченно вздохнула и поняла, что ничего подобного ей век не видать.
Они разошлись по своим комнатам, у обоих день оказался сложным и насыщенным, причем было и хорошее, и плохое. Уже ранним утром, убегая на учебу, Влада посоветовала матери передохнуть хотя бы пару дней и добавила:
– Я тебе свою сумочку оставила, возьми с собой. Платки да документы в руках не носят, а карманы у тебя только в куртке. Да и странно будет, если ты примешься доставать тот же паспорт из кармана. А без него не ходи, мало ли для чего он тебе понадобится.
Проводив ее, Галина призадумалась. Ее деятельная натура требовала движения, работы, безделье ее угнетало. Сложив в оставленную дочкой небольшую симпатичную сумочку все, что могло понадобиться, решила пройтись по магазинам – Влада еще вчера оставила ей свою карту и научила, как пользоваться, – Галина оделась и вышла на улицу.
Ей не очень нравился шумный город. Да и дышалось здесь тяжело – ее глаза, не привыкшие к выхлопным газам проходящих мимо машин, слезились. Пару раз чихнув, она с горечью подумала, что сживаться ей со здешними неприятными условиями придется долго.
Но делать нечего, пошла вдоль дома, нервно поглядывая вокруг. Дойдя до вчерашней кондитерской, решила заглянуть в нее, купить шанежку и чай, уж очень ей хотелось посидеть за уютным столиком в очаровавшей ее обстановке.
Купив все, что хотела, устроилась у окна и принялась за еду, бездумно уставясь в окно на проезжавшие мимо машины. В голове вертелись мысли только о доме – как там без нее дети? Не сидят ли голодные? Как коровы? Хорошо ли их выдоили, а то ведь и мастит подхватить недолго. Да и остальная живность беспокоила.
Наверное, зря она все-таки поспешно уехала, все бросив. Стоило поговорить с Михаилом по-хорошему, объяснить ему, что ей обидно, и если он не перестанет ее унижать, то она от него уйдет.
Хотя он ее и не слушал никогда. Да и не поверил бы, решил, что она форсу нагоняет, только и всего, еще бы и наорал. Заголосил ее старенький телефон, и она опасливо взглянула на дисплей. Звонил младший сын. Что у них стряслось? В это время он должен быть в школе. Быстро ответила.
– Мама, привет! – послышался взволнованный голос Васьки. – Как ты?
– Я-то хорошо, а вот как у вас дела? – Шум и чьи-то крики не позволили ей расслышать ответ сына, и она справилась: – Ты в школе? Я тебя не слышу!
– Ну да, перемена у нас, – стало потише, видимо, сын отошел подальше от галдящей толпы детей. – Отец рвет и мечет. Заявил, что я предатель и что он меня видеть не желает.
Галина ахнула. Что делать? Ехать обратно? Но она подведет дочь, пообещала же Клавдии Петровны пожить до ее возвращения. Получится, что обманула. Нехорошо-то как!
Но сын радостно продолжил:
– Я ушел к бабушке Любе, она мне рада. А отец с братовьями пусть сами справляются с хозяйством. Там же ничего сложного нет, это тебе не поле пахать на тяжелом тракторе, как отец постоянно нам твердил.
Галина тяжко вздохнула.
– Говорить-то можно всякое, но сомневаюсь я, чтоб они справились. Будут живность распродавать, только и всего.
– Да пусть продают, я только рад буду. Ведь все хозяйство заведено по папашиному настоянию, ты же ничего этого не просила. Все его, пусть он и обихаживает.
– Может, мне вернуться? – неуверенно проговорила мать. – А то неудобно мне как-то. Нехорошо получилось.
– Не вздумай! – чуть было не заорал сын. – Для чего было огород городить, чтоб так бесславно сдаться?
Галина аж заморгала от удивления. Это он такие слова от старших услышал или по литературе они чего проходят? А сын между тем продолжил не менее пафосно:
– Батю проучить надо, чтоб ценил побольше, а то все ему задарма в клювик падает. Пусть хоть немного прочухается. И не вздумай с ним разговаривать! Он тебя моментом своим ором задавит! Ты же отвечать не умеешь, тут же хвост подожмешь, – повторил он слова прабабки. – И да, чуть не забыл – баба Настя всех коров к себе забрала, так что за них не волнуйся.
Послышался заливистый школьный звонок, и Васька быстро распрощался:
– Мне пора. В общем, договорились. Пока!
Тоненько запищали гудки отбоя, и Галина бережно положила телефон на стол. Значит, коров свекровка забрала? Стало немного обидно, хотя надо было радоваться, что о них беспокоиться больше не нужно, будут и ухожены и сыты. Да и выдоены на совесть – свекровка не допустит, чтоб удои падали, ведь наверняка все молоко себе забирать будет. Да и приплод, что весной должен появиться, себе оставит за труды. Ну да ладно, одна забота с плеч долой.
Спасибо, хоть один из сыновей ее понимает и сочувствует. Васька прав – возвращаться, как побитая собачонка, ей нельзя. Но вот делать-то что? Надо же на работу устроиться, а как? Трудовой книжки у нее нет, она же всю жизнь дома просидела, трудового стажа никакого не заработала. Позорище вообще-то.
И хмуро подумала, что получит социальную пенсию лет так в семьдесят, или во сколько теперь ее дают. Хотя до семидесяти-то еще дожить надо.
Обвела взглядом уютный небольшой зал кондитерской. Эх, как же ей здесь нравится! Вот бы тут поработать! Но кто ж ее возьмет, безрукую, у нее за душой ничего нет – ни специальности, ни опыта.
Она хотела уже уходить, когда услышала разговор продавщицы и хорошо одетой дамы в модной блестящей курточке:
– Не знаю, как быть, – дама озабоченно похлопывала рука об руку, – Мария Васильевна уволилась, решила-таки к дочери уехать. А вот как нам-то быть? Помощник на десертах нужен обязательно, спрос высокий, а людей нет, никто к нам работать не рвется, не слишком-то престижная работа, да и деньги небольшие. Если выбора кондитерки не будет, прогорим, как есть прогорим. Конкурентов на каждом углу немерено.
Галина насторожилась. А что, если спросить, не примут ли они ее? Решив, что спрос не ударит в нос, поднялась и подошла к витрине. Собеседницы вопросительно уставились на нее, ожидая нового заказа.
– Я как раз ищу работу, – неуверенно сказала Галина. – Может быть, я вам подойду? Но опыта работы у меня никакого нет. И трудовой книжки тоже, я дома была на своем хозяйстве.
Дама с прищуром оглядела ее и снова повернулась к не менее придирчиво разглядывающей просительницу продавщице.
– А что, можно попробовать. Все равно желающих устроиться к нам на данный момент никого нет. – И обратилась к Галине: – Я Пропова Октябрина Марковна, хозяйка этого заведения. А вы?
Покраснев, Галина быстро доложила:
– Галина Глебовна Становая, тридцать семь лет, – и стремительно вытащила паспорт из сумочки, подумав, как же вовремя дочь снабдила ее такой полезной вещью.
– Какая красивая фамилия! – восхищенно заметила Октябрина, беря паспорт.
– Дворянская наверняка, – добавила продавщица.
– Похоже, – владелица кафешки бросила мимолетный взгляд на Галину и констатировала: – черты лица тонкие, и порода чувствуется.
Галину несколько покоробило сравнение с какой-то там породой, которая, как всем известно, бывает только у животных, но возражать не стала. Кто она такая, чтоб высказывать свое мнение? Тем более перед теми, от кого зависишь?
– Вообще-то мой дед из крестьян, – опровергла она ничем не обоснованные выводы о своем дворянстве. – Не думаю, чтоб кто-то благородный к нам затесался.
– Все может быть, все может быть, – Октябрина отдала ей паспорт и сказала: – Работа у меня в две смены. Первая с шести до двух дня, вторая – с двух до десяти. Об оплате поговорим позже, но предупреждаю сразу: ученикам плачу половину и официально не оформляю. Если условия подходят, то продолжим?
Галина подтвердила, что ее все устраивает, и хозяйка удовлетворенно проговорила:
– Вам нужна санитарная книжка. У нас договор с коммерческой поликлиникой, поезжайте туда, вам все сделают. Анализы сдать еще не поздно. Если все будет нормально, то завтра встречаемся здесь ровно в шесть утра.
Она написала на листочке адрес поликлиники, имя-отчество дамы, к которой следовало обратиться, и объяснила, как удобнее проехать. Несколько оглушенная быстротой решения проблемы Галина отправилась туда и уже через несколько часов, сдав анализы и пройдя всех положенных врачей, оказалась владелицей санитарной книжки с записью о допуске к работе.
Чувствуя себя полностью измотанной столь интенсивной жизнью, отправилась передохнуть на съемную квартиру. Хотелось полежать, молча глядя в потолок, душевная усталость была запредельной, но такой роскоши она себе не позволила, нечего лениться. Придет Влада, чем ее кормить?
Открыла холодильник на кухне, убедилась, что для супа есть капуста, морковь, картошка и замороженные куриные крылышки. Быстро сварила щи на плите, хотя вчера Влада учила ее, как пользоваться мультиваркой, убеждая, что это и быстрее и проще.
