Татьяна Хорунжая
112
Автобус до Нальчика неторопливо выруливал с вокзала. Колеса этого молоденького, но неповоротливого толстяка приятно шумели по застывшей буграми наледи. Этим солнечным и морозным утром пришла такая долгожданная после серой и затяжной январской оттепели «настоящая» зима. Подморозило, дорогу припорошил легкий снежок, и пассажиры то там, то тут воздавали хвалу инею, сливаясь голосами в негромкий унисон. Недоволен был, пожалуй, только водитель, который по российской привычке поругивал работу коммунальщиков.
Инна села у окошка и мысленно любовалась холодной красотой природы. Наконец-то она вырвалась хоть куда-то без мальчишек, и теперь у нее есть на отдых целых полчаса путешествия. Одно только беспокоило её: прошедшей ночью у младшенького, Матвея, поднялась температура. Пришлось просить свекровь посидеть – а это было крайнее средство. Как там дома? Справятся ли без нее? Но к этому врачу, к которому отправилась Инна, муж записал её еще 3 недели назад. И несмотря на недолгие колебания, она все же не смогла отложить поездку – в конце концов, имеет же она право уделить хоть немного времени самой себе.
Позади нее сидел симпатичный молодой мужчина и всё вглядывался в её лицо: ему казалось, что где-то он ее уже видел, и теперь мучился в догадках – где же именно. Хотя…Какая разница – в конце концов он зевнул и отвернулся. Гораздо больше ему досаждали две девицы лет семнадцати, сидящие за ним. Видимо, они считали его, Макса, глухим, если позволяли себе так громко шушукаться, обсуждая его красивую, немного азиатскую форму глаз и новенькую спортивную куртку. Глупые высказывания прерывались на взрывы не менее глупого хихиканья, и Макса всё больше раздражали эти детские заигрывания.
– Мама, меня тошнит! – захныкал какой-то мальчишка в салоне автобуса.
– А ты смотри в лобовое стекло, и тошнить не будет.
Мальчик последовал совету.
Постепенно пассажиры умолкали один за другим, увлекаемые рядом будничных докучных мыслей – каждый думал о своем. До Нальчика на автобусе ехать минут тридцать, время есть…
Обычный рейс. Обычный день. Таких в жизни будут еще тысячи.
Вдруг Инна встревожилась, будто кто-то невидимый шепнул ей на ухо: «Инна, тебе нужно выйти из автобуса».
«Да что я за эгоистка такая, в конце концов! У меня ребенок болеет, а я по своим делам на полдня поехала! Бедный мой мальчик…» – она вдруг вскочила и быстро пошла к водителю.
– Остановите, пожалуйста, я выйду!
– Здесь нет остановки! – недовольно ответил водитель.
– Остановите немедленно! – закричала Инна. – Мне нужно выйти! – и, видя прежнюю неторопливость водителя, выложила старый проверенный «козырь» – Иначе я обтошню вам весь салон!
Автобус остановился у первого же сугроба. Инна выбежала и поспешила домой.
«Странная какая-то, – подумал Макс. – Всё же где-то я её видел… Уж не Майкина ли это подруга?»
Настроение Макса окончательно испортилось.
«Надо было ехать на машине. И чего я на автобус поперся? Откапывать машину мне было лень… Да чего-то и не охота никуда… Но не выходить же среди пути, как эта странная. Что-то у меня совсем нервы расшатались с этой работой. – Максу стало тревожно. – Домой хочу.»
Автобус выехал на междугородное шоссе и набрал скорость. Впереди показался узкий мостик через проселочную речушку. С невысокого холма навстречу ехала фура.
Пять, четыре, три, два…
Всё превратилось в ад мгновенно.
Водитель ругнулся и инстинктивно прикрыл голову локтем. Женщина в салоне закричала. Мальчик в оцепенении смотрел в лобовое стекло… Большинство пассажиров даже не успело понять, что происходит. За доли секунды встречная фура протаранила автобус, и оба исковерканных чудовища навсегда застыли в неестественном и неживом положении, перегородив мост. Пробив локтем боковое стекло, Макс выпал на проезжую часть и упал с мостика. Водитель легковушки, ехавший за автобусом, не успел дать по тормозам, и его машина оказалась замятой под погибшим автобусом. Всё было кончено, и только покорёженное заднее колесо автобуса ещё повизжало какое-то время, приподнявшись в воздухе, но потом и оно застыло в проплывшем облаке жженых тормозов, гари и загубленных человеческих жизней.
Чистый снег окропился кровью, а в свежем морозном воздухе застыли крики ужаса и тонны боли.
Другие участники движения – те, кому посчастливилось оказаться на несколько метров дальше, били по тормозам, бросали машины и выскакивали, кто где попало. Кто-то трясущимися пальцами пытался попасть по кнопкам телефона «112», кто-то поскорее уводил детей и отворачивался. Несколько мужчин бросились на помощь, но не знали, за что хвататься и что именно нужно делать – к носу автобуса даже подступиться жутко, а на заднюю площадку невозможно попасть: и без того высокие окна задрались на недоступную высоту. А там кричали зажатые в железо люди. Они били по уцелевшему стеклу. Они звали на помощь. Это невозможно было выносить, и слёзы ужаса застыли на лицах случайных зрителей этой жуткой трагедии. Это страшно: человек молит тебя о помощи, и ты здесь, ты рядом, но помочь ты ничем не можешь… И взрослые мужики, крича и матерясь, в растерянности и беспомощности метались вдоль груды железа, которая еще несколько секунд назад были живыми.
Эти несколько страшных минут длились вечно.
Наконец, раздался звук быстро приближающейся сирены. Никогда так не радовались этой занудной и оглушительной сирене растерянные люди – теперь можно было переложить ответственность на других. Сирена вдруг захлебнулась, и вместо нее послышался крик водителя:
– Убирайте машины с дороги! Освободите проезд!
Стряхивая оцепенение, водители стали прыгать в свои машины и торопливо разъезжаться в создавшейся у моста пробке кто куда смог втиснуться, а из желтого спецавтомобиля с надписью на борту «Медицина катастроф», не дожидаясь парковки, выскочили и побежали к исковерканному автобусу люди в форме.
Ещё приближаясь к автобусу, Борис – старший в бригаде, большой нехрупкий мужчина – поэтапно знал, что нужно делать, но никто из его бригады не ждал команды. Действия, повторяемые от вызова к вызову, были доведены до автоматизма.
Забравшись по остаткам легковушки к задранной вверх задней двери, Борис попытался открыть её вручную, но дверь плотно заклинило. Его ребята уже принесли моторез, но осмотрев дверь, Борис увидел, что пилить нельзя: на дверь завалился человек без сознания. Аккуратно разбив часть стекла, один из спасателей, постройнее Бориса, подтянулся, забрался внутрь, демонстрируя чудеса акробатики, и передал в руки коллег тело женщины. Через минуту дверь была спилена, и «медицинский спецназ» оперативно начал выносить из автобуса человека за человеком. Подъехали «белые звезды» МЧС. Вместе с медиками они стали укомплектовывать подъезжающие кареты скорой помощи.
Придя в себя после падения с моста, Макс первые несколько секунд никак не мог вспомнить, что с ним произошло, и понять, где он находится. Ошеломленный ударом о землю, он даже не сразу услышал крики. Осмотревшись, он увидел лишь то, что лежит на спине почти под каким-то мостом на берегу реки в том невысоком слое снега, что по счастью не успел растаять во время оттепели. Наконец, он явственно и где-то совсем близко услышал рыдания: «Помогите!». Макс хотел вскочить на ноги, но тело не слушалось. Рукав куртки заливала кровь, ноги будто отнялись. «Ну уж нет… – сжал зубы Максим. – О боли будем думать потом…» – наверно, на всю жизнь он запомнил слова своего самого первого наставника, еще в Университете противопожарной службы. И потихоньку перевернулся на живот. Теперь он увидел всю картину.
Недалеко от него, в пробитой проруби барахтались девчонки – те самые, что еще несколько минут назад перемывали ему кости в автобусе. Рыдая в истерике, одна хваталась за край, но у нее не хватало сил выбраться, а вторая никак не могла зацепиться за вновь и вновь обламывающуюся кромку тонкого льда. Устав от бесконечного числа попыток, она пыталась ухватиться хотя бы за подругу, грозя утащить под лед и её.
«Видимо, они тоже вывалились из окна», – вспомнил всё Макс. Расстегивая на ходу куртку, он выполз на лёд.
– Держись! Возьми руками и крепко держись! – крикнул он первой девчонке, закидывая ей свою некогда новую куртку. Та судорожно схватилась за рукав, ставший той последней соломинкой, связывающей её с жизнью. Макс осторожно потянул куртку и довольно быстро вытащил девчонку на лед.
– Ползи на берег! – крикнул он ей. – Не вставай на ноги! – и отправился за второй. Тут же увидел, как с другой стороны проруби к нему на подмогу бежит пожилой мужчина, держа в охапке кучу веток. Дед очень хотел помочь, но…
– Нет! – закричал Макс. – Уходите! Не надо!
Поздно! Старик провалился под лед, не добежав несколько шагов до проруби.
Макс матюгнулся. Ну почему в желании помочь люди не пользуются собственным мозгом и создают дополнительные проблемы? Расставив приоритеты, он на время забыл про деда и продолжил ползти к девчонке. Лёжа в ледяной воде, он всё пытался добросить до нее свою промокшую куртку, но девчонка, окончательно выбившись из сил и потеряв надежду, уже сдалась. Она больше не кричала, не плакала, не делала энергичных попыток схватиться за что-то или хоть как-то помочь в её спасении, и лишь по трясущимся синим губам, иногда еще рефлекторно шепчущим «Помогите!», Макс понимал, что она еще живая.
Неожиданно боковым зрением он увидел, что из-за его спины опять кто-то быстро пополз к проруби.
– Да вы что, сговорились, что ли! – разозлился Макс. – Эй, мужик, давай вали отсюда! Тебя еще только мне не хватало!
– Спокойно! – ответил невозмутимый голос. Макс обернулся в пол-оборота и заметил оранжево-синий комбинезон. «Слава Богу, – успокоился Макс. – Спасатели приехали.»
Спасатель бросил лебёдку прямо девчонке в руки, но она не хотела держаться, а может, уже не могла просто сжать леденеющие пальцы.
Макс заметил, что спасатель прицепил к себе веревку и, видимо не надеясь на Макса, огляделся, к чему можно было бы привязать второй конец. Но привязывать было не к чему. Он был один, без команды, которая в это время работала на мосту, а Макс знал, что без помощи тех, кто держал бы его, прыгать в воду было бы просто безумием. Несомненно, спасатель тоже знал это, но раздумывать было некогда. Макс понял, что спасатель сейчас сиганет под лед, и, собрав остатки своего охрипшего голоса, заорал девчонке:
– Держи, дура! Или следующие, кто приедут за тобой, будут водолазы!
Может быть, это помогло, или сработали инстинкты самосохранения, но девчонка из последних сил всё же сжала пальцы, и спасатель быстро вытянул веревку. Макс принял девчонку на лед, и вдвоем с мужиком в синем комбинезоне они быстро достали и старика.
На мосту в это время продолжалась работа. Методично и быстро разрезая гидравлическими ножницами куски железа, спасатели извлекали из кучи металла людей – живых или мертвых – иногда руками зажимая их раны, накладывали жгуты, фиксаторы и быстро уносили на оранжевых носилках. Счет шел на минуты, поэтому никто не отвлекался на эмоции.
– Дамир, возьми пацана, – крикнул один из спасателей, протягивая мальчишку. – В рубашке родился: в самом носу автобуса ведь был – и только царапинами отделался!
– Ты как себя чувствуешь? – спросил Дамир, принимая на руки ребенка.
– Хорошо. Больше не тошнит…
Раздав всех, кто уже безнадежен, и тех, кто «полегче» скорым, Борис оставил «тяжелых» себе. Это было его неписанное правило. Последним доставали молодого парня. Его ногу зажало настолько, что извлечь его целиком уже не осталось надежды. Он был в сознании и серел на глазах.
– Как тебя зовут? – разговаривал с ним Борис, пока спасатели пробовали то распилить, то раздвинуть, то поднять с его ноги многотонный завал. Пока с человеком разговариваешь – он крепится. Как только замолкаешь – продолжает сереть…
– Макар…
– Эк тебя, Макар, угораздило с именем, – пошутил Борис и сделал знак анестезиологу: бессмысленно провозившись с этой ногой и потратив кучу бесценного времени, ждать дольше не имело смысла. – Макар, мы тебя сейчас достанем и поедем в больничку.
В глазах у парня затеплилась надежда, а медсестра уже принесла набор для ампутации…
Борис загрузил к себе в машину молодого парня без ноги. Нужно было торопиться. Остальное доделают спасатели. Садясь в машину, он поднял глаза на спасателя, работавшего рядом с ним почти всё это время, и узнал старого друга.
– Ярый, ты, что ли?
– Я, – протянул руку светловолосый мужчина в немного промокшем комбинезоне.
– Лет пять не виделись! Заходи ко мне! – Он захлопнул дверь, и машина, вновь включив сирену, тронулась.
В салоне, рассчитанном на трех пациентов, все заняли свои места.
– Готовить к операции, – Борис отвернулся от медсестры и мужчины без сознания, автоматически осмотрел раненную женщину и присел рядом с Макаром. Парень молча плакал…
– Ты жив остался, Макар. Тебе повезло. Надо жить дальше.
– Зачем мне такая жизнь… – страдал парень. – Меня теперь даже девушка бросит…
– С чего вдруг? – заговаривал его боль Борис. – Не бросит она тебя. А если бросит – зачем тогда тебе такая ненадёжная девчонка сдалась. Другую найдешь.
– Я жениться собирался… – проглатывал слёзы Макар. – Я в Нальчик ехал в кафе договариваться…
У Бориса внутри будто что-то оборвалось. Сердце замерло.
– В Нальчик? Это был автобус в Нальчик?
– Да…
Жена Бориса сегодня собиралась ехать в Нальчик этим рейсом. Машинально достав телефон, он набрал номер. Два прошедших гудка были бесконечны. Пожалуйста, возьми трубку, возьми…
– Да? – послышался в трубке до боли знакомый голос. Борис закрыл глаза. Сердце вновь забилось. Голос, просто слышать голос родного человека – иногда это важнее собственной жизни.
– Ты где? – спросил Борис, просто чтобы хоть что-то спросить.
– Борь, извини, я не поехала в Нальчик, я дома… – начала Инна. Борис перебил её:
– Перезвоню. Операция. – И положил трубку.
Другая бы обиделась: звонит непонятно зачем, а потом сам же бросает трубку. Но это же была его Инна… Борис знал, что она давно привыкла ко всему.
– К операции всё готово? – вернулся Борис к мужчине без сознания. – С Богом…
Инна прибежала домой. Свекровь, уже одетая, стояла в дверях и с не слишком довольным лицом поджидала Инну.
– Я уже бегу! – скидывала на ходу пальто Инна. – Как тут у вас дела? Температура еще выше не поднималась?
– Какая еще температура! – фыркнула свекровь, выходя на лестничную площадку. – Только ты ушла, как он вскочил и хулиганить начал. Не дети, а…не знаю что! – резюмировала она, заходя в лифт.
– Спасибо, что посидели! – только и успела крикнуть закрывающимся дверям лифта Инна и, пройдя в комнату, недоуменно посмотрела на Матвея: он прыгал на кровати, швыряя подушками в Пашку.
– Ну и ради чего я выскочила из автобуса? – обиженно пожала плечами Инна. – Врача отложила, свекровь «выписала»… Обормот! – ей захотелось дать Матвею шлепка за напрасно потраченный день, но она вовремя спохватилась: «Нашла за что ругать ребенка – за то, что он здоров! Да тебе радоваться нужно, мамаша! – пожурила она саму себя. – Всё отлично, я дома, дети не болеют. Как же хорошо у нас дома! Как приятно провести обычный скучный день с семьей». Досада была забыта в привычных будничных хлопотах.
Вечером пришла подруга Инны в расстроенных чувствах. Так уж повелось с институтской скамьи, что Майя частенько забегала, когда хотела поделиться эмоциями – хорошими или плохими. И хотя Инна была старше всего на год, она порой ощущала себя умудренной жизнью старшей сестрой – то ли характеры у них такие разные, то ли роль Инны сильно утяжелял «довесок» в виде мужа и детей, которым Майя похвастаться не могла.
– Ну всё, Инна, у меня траур, – загробным голосом выдала Майя. – Я по такому случаю даже торт черный выбрала, – Майя протянула через порог «Прагу».
– Господи, что случилось? – забеспокоилась Инна, подхватывая торт.
– Жанку из группы помнишь? Кривоногая которая.
– Старосту нашу, что ли? Отличницу?
– Ага. Она уже тогда такой гаденькой была…
– Что с ней?
– Замуж вышла. – Майя выдержала паузу. – Всё. Я последняя старая дева осталась! – опустившимся голосом закончила свою трагедию Майя. – Давай наливай… Чаю покрепче.
Через пять минут мальчишки ели торт большими ложками прямо из середины, а Майя, ничего не замечая вокруг, изливала душу:
– У всех давно мужья есть, дети… У всех! Петрова уже второй раз замужем, у тебя Пашка – страшно подумать! – осенью в школу пойдет! Лебедева вообще в 18 родила, скоро уж бабкой станет… А я? Чем хуже я? Что, я такая страшная, что меня никто не хочет замуж брать? – она испытующе посмотрела на Инну.
– Ну знаешь, подруга! – Инна оценивающе взглянула на совершенное лицо и идеальную фигуру Майи. – Если уж ты страшная, то тогда я кто? Корова с седлом? Я вообще-то килограмм на 15 больше тебя вешу! А тебе грех жаловаться! Даже странно такое от тебя слышать. Столько парней к тебе женихалось! Сама всех разбросала!
– Да это всё не то… Я бы с удовольствием десяток таких «женихов» на одного стОящего променяла… Единственный – но на всю жизнь. Как у вас с Борей.
Инна смягчилась.
– Да что ты себя списываешь? Тебе еще и тридцатника нет!
– Недолго осталось…
– В Европе раньше тридцати о замужестве задумываться – это уже моветон! А детей и в 40 рожают. Это нормально!
– Ну, может, в Европе это и нормально, а я в России живу! А в России я уже с 25 считаюсь старородящей! И через пару-тройку лет из мужиков для меня останется только полная «некондиция»! Впрочем, такая же, как и я сама…
Инна не нашлась, что ответить. Ей было жалко Майю. Но чем тут поможешь?
– Знаешь, – продолжила Майя. – Я иногда думаю: а нафига я вообще жду своего принца на белом коне? А существует ли вообще на планете для меня пара? Может быть, Бог, создавая каждой твари по паре, просто забыл слепить эту самую пару для меня? И мне нужно не артачиться, а просто брать то, что есть? То, что дают?
– Я думаю, тебе не нужно на этом зацикливаться. Отпусти ситуацию и забудь на время. Будь легче. Поверь, всё придет само. Всему свое время… Лучше отвлекись на что-нибудь другое. На саморазвитие. А то, когда детей родишь, столько времени на себя уже не будет. Вон у нас в районе новый ФОК построили. Туда уже очереди выстроились. Сходи хоть в бассейн, поплавай, что ли. Отвлечешься. Сходи-сходи! Бодрит.
– Ладно, – грустно улыбнулась Майя. Она понимала, что Инна хочет ей помочь, но не может. – Спасибо. Если мужа там не найду – так, может, хоть плавать научусь… Люблю я к тебе приходить. Вот вроде ничего принципиально нового не происходит, а выговоришься – и легчает сразу. Энергетика у тебя, наверное, хорошая. – Она помолчала. – Я рада за тебя, что ты не одна! У тебя мальчишки есть. И Борис!
– Я не одна?! – тихая до этого Инна вдруг разгорячилась. Майя поняла, что наступила на и без того больные мозоли. – Да я вечно одна! Вечно одна! Вот сегодня у него выходной. Заметно? Договорились вечером в парке всей семьей погулять раз в пятилетку. А где он, где? Ты его видишь дома?
Майя не видела. Инна швырнула недомытую ложку обратно в раковину и принялась так усердно вытирать руки полотенцем, будто хотела отполировать кости.
– Сначала у них операция… «Я быстро», ага… Потом у них опять крупное ДТП, и опять он на вызове! И когда он теперь дома появится – одному Богу вестимо! Да, вечером всё будет по плану – я буду гулять с детьми в парке. Но опять одна! А завтра опять рабочий день. Моих детей уже знакомые мамаши в песочнице тихонько спрашивают: «А у вас папа есть?» Прикинь? Сама слышала! Да я себя постоянно матерью-одиночкой ощущаю!
Его никогда нет рядом! Мне рожать Матвея – а его нет, Пашку не с кем оставить, хоть с собой в родовую бери! У меня бронхит – а всё равно обоих выгуливать иду. Зимой Пашка на горке себе подбородок разрезал – вечер, воскресенье. Все семьи сидят чай пьют перед телевизором, а я такси вызываю и с двумя орущими детьми под мышкой – у одного из которых кровь по комбинезону льется – в травмпункт еду! Ну и где он, спасатель? Ну спаси своего ребенка? А нет его, срочный вызов у него! Вот уж никогда не думала, что при муже-хирурге моего ребенка какой-то чужой дядька зашивать будет! Сапожник без сапог! – она перевела дух. – Вот говорила мне бабушка: выходи за Гришку-слесаря из нашего жэка. Жила б сейчас спокойно…
Майе захотелось как-то поддержать её.
– Да уж… Ты как жена декабриста…
– Да хуже! Декабристов один раз сослали – и живи себе в своей Сибири спокойненько, у мужа под боком. А тут каждую командировку ждешь и не знаешь – вернется он завтра, через неделю или через две? Вернется ли вообще… А я вечно одна! Как вдова!.. – она вдруг осеклась, сплюнула через левое плечо и замолчала.
В воцарившейся тишине стало слышно, как Майя, сосредоточенно глядя в чашку, усердно размешивает несладкий чай.
На громкий материн голос прибежал из комнаты Пашка. Убедившись, что ничего страшного и необычного не происходит, он схватил конфету со стола и шмыгнул обратно.
– Эти еще! – Инна вдогонку шлепнула Пашку полотенцем. – Совсем распоясались! Вообще не слушаются! Я всю жизнь мечтала, что у меня ребенок на флейте играть будет, всю жизнь! А Пашка отказался! У него сейчас новая фишка появилась: спасателям флейта не нужна! Пойду в кикбоксинг руки качать! Заладил! Я тебе дам спасателя! – крикнула она вдогонку Пашке. – В музучилище пойдешь в меня! Хватит с меня спасателей!
– Я спасателем буду! – вернулся невозмутимый Пашка. – Как папа!
– Нет, ну ты посмотри на него! Да я с вами с ума сойду! – Инна еще больше завелась, а довольный маминой реакцией Пашка только расхохотался. Матвей, прибежавший по опыту брата за конфетой, внимательно слушал. – Три спасателя в одном доме – это перебор! Я сказала: музучилище! Флейтист!
Матвей фыркнул:
– Пашка – флей-тист! – и прыснул со смеху. – Пашка – флей-тист! – издевался он над братом.
Пашка перестал смеяться и закричал:
– Я не флейтист! Я спасателем буду! Сам дебильчик!
– Сам флейтист и фукака!
– Это еще за слова! – Инна вновь взяла брошенное на стул полотенце. – Щас как дам обоим!
Но в это время чей-то ключ стал открывать входную дверь. Мальчишки тут же забыли свою ссору и бросились к двери:
– Папа! Папа пришел!
Сосредоточенный Борис вошел в квартиру, не обращая внимания на крики. Пашка, хотевший было с разбега повиснуть на нем, увидел выражение его лица и, остановившись, как вкопанный, молча и деловито протянул руку. Матвей, который в силу своего возраста так сразу останавливаться еще не умел, продолжал скакать рядом.
– Борис, привет! – обрадовалась его приходу Майя. – Похоже, сегодня всё же семьей гулять пойдете! Ну как, сколько человек сегодня спас? – она хотела пошутить, но Инна замахала руками, делая ей бесшумные знаки.
Борис молча пожал руки сыновьям и, кивнув Майе и жене, прошел к себе в комнату. Матвей хотел прошмыгнуть за ним, но Инна, взяв его за руку, увела с собой на кухню.
– Тише, Матвей! Держи все конфеты и пойдемте я вам мультики включу. Только не шумите пока! – она отвела детей в другую комнату, и в квартире вновь стало тихо.
Вернувшись на кухню, Инна прикрыла за собой дверь:
– Никогда не задавай ему этот вопрос, никогда! Если он захочет рассказать – сам расскажет.
Майя смутилась:
– Прости, я не знала… Это он из-за моего дурацкого вопроса ушел?
– Да нет, ты тут совсем не причем. Ты просто не привыкла. Он сейчас посидит один с полчасика и выйдет уже в другом настроении. Это бывает. Просто вызов, видимо, был… – она подбирала слова. – Ну, плохой. ДТП тяжелое. Не всех ведь удается спасти…
Она замолчала. Майя тоже неловко помолчала.
– Он никогда ничего не рассказывает?
– Ну почему… Поначалу, когда только пришел в «медицину катастроф», рассказывал. Я, помнится, с ним вместе даже поужинать не могла нормально – постоянно эти рассказы во время еды… Ой, и на всех праздниках с его друзьями – спасателями только и рассказов об отрезанных ногах и двухнедельных трупаках бабусек за вскрытыми дверями, о суицидниках, ну и так далее. Все тогда совсем молодые были, куча эмоций. Мы после одной истории целый год борщ не варили. До сих пор его терпеть не могу… А теперь уж столько лет прошло. Рассказывает только забавные случаи или о чудесном спасении. А о страшилках – никогда. А их большинство…
– А друзья? Тоже перестали рассказывать?
– А друзей-спасателей уже не много осталось… Ну нет, не только в этом смысле, – она попыталась сгладить неприятное впечатление. – Кто-то сам ушел на другую работу. Знаешь, у некоторых нервы не выдерживают, крыша едет… На близких орут тоже. А Боря у меня ни разу голос не повысил, – глаза ее затеплились. – Эта работа не для случайных людей. Не для меркантилов. Не для тех, кто покрасоваться хочет. Все они в спасателях не надолго задержатся. Это должно быть состояние души, определенный склад характера. Это призвание – спасти и сохранить. Любой ценой.
Через пару дней высокий светловолосый мужчина зашел в центр медицины катастроф. Он знал, что сегодня дежурит его друг – Борис. Открыл дверь и зашел в идеально чистую комнату. Борис сидел за письменным столом и заполнял документы. Подняв глаза на входящего, он вскочил из-за стола:
– О, Андрюха, здорово! – в этот раз срочных больных не было, и Борис не скупился на радость от встречи со старым другом. Они похлопали друг друга по плечам и уселись все за тот же стол.
– Какими судьбами спасатель международного класса оказался в родных краях?
– Перевёлся. Поближе к горам.
– Что так?
– Синий мне больше идёт.
Борис засмеялся:
– А ты не изменился… Ну, рассказывай: что нового в жизни? Жена, дети?
Андрей отрицательно покачал головой.
– Да ладно? – удивился Борис.
– Ещё не встретил такую терпеливую, как Инна, – улыбнулся Андрей.
– Понятно… Наши жёны – пушки заряжёны?
– Именно… Как сын? Наверно, уже футболист?
– Сыновья! У меня их уже двое! Пашку ты сам крестил, а Матвею три. Приходи к нам в субботу, если не дежуришь. Я тебя познакомлю.
– Благодарю. Приду обязательно. Но в другой раз. В субботу пойду плавать – друга на вызове покорёжило маленько, а у него абонемент в бассейн пропадает.
– Ты вчера в проруби не наплавался, что ли?
В это время в комнату вошла молоденькая длинноногая медсестра и с интересом посмотрела на симпатичного блондина. Оставив на столе нужные документы, она задержалась на минутку:
– Борис Сергеич, а познакомьте меня с Вашим другом? – кокетливо попросила она.
– Очень кстати, – решил позабавиться Борис. – Знакомься: Это Андрей. Он не женат. Андрей, это Рита. Она не замужем.
– Очень приятно, – встал для вежливости Андрей.
– Взаимно… – довольная медсестра подошла к двери. – Мне нужно уйти, но я еще вернусь… – она явно намекала на что-то.
Она закрыла дверь и друзья выдержали корректную паузу.
– Не стоило, – сказал, наконец, Андрей.
– Да почему? Разменяв четвертый десяток, пора задуматься не только о спасении чужих семей, но и о семье собственной. Это не менее достойный труд, поверь…
– Именно, – перебил его Андрей. – Семья – это труд. А я слишком ленивый.
– Да я с тобой серьезно разговариваю.
– И я серьезно. Ну вот смотрю я на неё – он кивнул в сторону двери, – и мне уже заранее тошно. Я знаю всё, что будет: сначала все такие милые – куда только от этой милоты деваться! Потом начинается: ожидания, слёзы, требования… «Почему тебя опять дома нет?» И в итоге ультиматум: «Либо твоя аттестация – либо моя белая фата». А моя аттестация всегда перевесит, поверь… Самое обидное – раздеться на первом свидании готовы многие, а вот разделить со мной мои интересы – ни одна! Да хотя бы просто одобрить то, чем я живу, просто доверять мне, быть со мной на одной волне… А снисхождений и компромиссов мне не надо. Всё или ничего.
– Но тот, кто не ищет, никогда не найдёт! Ты хотя бы попробуй…
– Давай лучше так договоримся, – Андрею хотелось поскорее закрыть эту неприятную тему. – Вот если я встречу девушку, которая на первом свидании согласится прыгнуть со мной с парашютом – сразу женюсь!
– Ну, значит, ты никогда не женишься.
– Значит, не женюсь.
Дверь отворилась, и вновь вошла Рита.
– Ну, вот я и освободилась! – радостно сообщила она и подсела рядом.
– Рита, – проникновенно сказал Андрей и взял её за руку. – Пожалуйста, прыгните со мной с парашютом! Очень нужно. Завтра.
– Э-э… – замялась растерявшаяся Рита, – завтра у меня дела, вряд ли получится… Ой, я же Петрову укол не сделала! – вдруг вспомнила она и, вынув руку, быстро ушла.
Андрей посмотрел на друга:
– Что и требовалось доказать…
Желающих попасть в новый ФОК «Триумф» оказалось больше, чем отдыхающих русских в Турции. Раздобыв заветный абонемент, Майя ощущала, что он станет путевкой если не в жизнь, то как минимум в большое плавание.
И вот сейчас, надев свой новенький купальник, в полном боевом настрое на победу, она вышла в набитый людьми бассейн с гордо расправленными плечами. Свет, музыка, ритм! Майя идет покорять «Триумф», который станет ее личным триумфом. Девицы, бейтесь в истерике – все ваши мужики будут смотреть лишь на Майю! Царственно подойдя к «вышкам», Майя легким жестом скинула наброшенное полотенце и…жалко посеменила к «лесенке». Увы, плавание – не её фишка. Осторожно спускаясь, она потрогала холодную воду и уже захотела передумать, но…муж требует жертв! И Майя к этим жертвам готова!
Спрыгнув на «мель», Майя стала бултыхаться, вспоминая школьную программу по плаванию. Проделав все «бомбочки» и «трупики», которые смогла вспомнить, она огляделась по сторонам. На «мели» были женщины, семейные мужчины и дети, которые, кстати сказать, делали «бомбочки» и получше.
«Здесь я никого не покорю. Что ж, придется пойти на глубину. Глубина, я иду покорять тебя!» – мысленно перекрестилась Майя и, взявшись за трос с поплавками, выдвинулась вперед. На переходе в глубокую часть было страшновато, но пройдя половину «глубины», Майя успокоилась. А что? Здесь весьма даже ничего. И семейных пар гораздо меньше. Привет, мальчики! Улегшись спиной на поплавки, Майя вытянула ножки. Почти как летом на море – тепло, толпы людей вокруг и потолок голубой, как летнее небо. Она устроилась еще поудобнее и закрыла глаза в мечтаниях. Хорошо…
Вдруг какая-то неведомая сила резко окунула ее под воду с головой, как котенка. На смену улетучившейся безмятежности примчалась паника. Судорожно хватаясь за то единственное, что секунду назад держало ее на поверхности – за поплавки, – Майя с ужасом поняла, что как раз они-то под воду и ушли! Отпустив предательский поплавок, Майя попыталась грести наверх, к поверхности, но у нее никак не получалось всплыть, и она лишь беспомощно барахталась на месте.
Неожиданно поплавок всплыл. Майя вновь вцепилась в него, как в соломинку, и лишь только теперь, всплыв и глотнув воздуха, увидела в чем дело – какая-то пышка на «мели» решила взгромоздиться на трос с поплавками, который под ее весом, разумеется, опустился на дно! После первой неудачной попытки пышка готовилась к реваншу… Едва Майя успела сообразить всё это, как трос вновь погрузился под воду. Майе хотелось придушить толстуху… «Не надо! Слезьте!» – попыталась крикнуть Майя, но вместо слов раздалось только жалкое бульканье, гаснущее в гуле бассейна. Заглатывая воду, Майя вновь ушла вглубь вслед за поплавками.
