Татьяна Мартин
История одной семьи. Книга третья
Глава 1
Первые шаги замужней женщины
.1
Начало
Свершилось. Я стала женщиной. Это была моя первая физическая близость с мужчиной. Физически я, конечно, не получила полного удовольствия, так как замуж я выходила, будучи еще девушкой и здесь в основном была боль от разрыва девственности, кроме того чувсво стыдливости, которое во мне было очень развито, вызывало определенную скованность. Но тут к моему удивлению и изумлению где-то из самых глубин души во мне стала нарастать волна эмоционального восторга. Эта волна обвила меня с ног до головы. С чувством любви и благодарности я стала целовать и обнимать своего молодого мужа и в эти мгновения он был самым единственным и желанным на этом свете. Это было чувство упоительного единения наших с ним душ. Первая брачная ночь была восхитительной! В эти минуты я почувствовала гордое удовлетворение, что я сохранила свою девственность для этой ночи.
После такой эмоциональной бури было очень трудно уснуть, мы лежали в объятиях друг друга, и эта близость и тепло наших тел постепенно убаюкало нас, и мы незаметно уснули.
Разбудили нас первые солнечные лучи. Они нежно коснулись наших глаз и сказали: «просыпайтесь сони! Это уже наступило утро – первое утро вашей новой жизни».
– Доброе утро, моя дорогая женушка!
– Доброе утро, мой дорогой муж!
Было как-то непривычно услышать это новое для себя слово.
Было воскресенье, еды оставалось еще много и где-то к полудню потянулись гости. Продолжалось празднование второго дня свадьбы. Правда все было не так торжественно, как вчера. Я уже не была в свадебном платье и в фате, но мы еще были молодожены и наша, вчера рожденная семья, была еще совсем младенцем.
Первая неделя прошла как одна минута. Мы с Зенеком наслаждались новыми ощущениями нашей близости и почти не замечали ничего вокруг. Моя любовь была так широка, что казалась она заполнила весь мир, хотелось обнимать и любить все, что было вокруг. Весь свет был раскрашен яркими красками. Наверно отсюда и родилась эта поговорка: «Смотреть на мир через розовые очки». Но надо было постепенно возвращаться в реальный мир. Мне надо было по делам поехать в институт, а Зенеку на работу. Он брал отпуск на свадьбу и ему надо было уточнить, когда выходить на работу. На обратном пути домой, уже почти рядом с нашей улицей я услыхала, что кто-то догоняет меня сзади и почувствовала, что этот кто-то приобнял меня за плечи. Я, обернувшись, увидела, что это мой муж и в эту минуту я поняла, что только ему теперь позволительно это.
Нам с Зенеком было выделено две комнаты: угловая и бывшая кухня. Бабушка перешла жить в дальнюю комнату, в которую был вход прямо из коридора, а также и из угловой комнаты. Тома, моя сестра, с которой я встретилась, когда ездила в Москву накануне свадьбы, приехала к нам. Перед ее приездом у меня был разговор с бабушкой о том, чтобы Тома осталась жить у нас. Бабушка не возражала против этого, даже как-будто была рада этому. Она говорила:
– Вот ты выйдешь замуж, у тебя появятся другие заботы, а Тома будет со мной.
Тома поселилась вместе с бабушкой. Но их мирное сосуществование не продлилось долго. Однажды вечером разгорелся между ними большой скандал и бабушка прогнала Тому из своей комнаты. Я растерялась: «что же делать?». Я знала характер бабушки. С ней ладить было не просто и помирить с Томой их было просто невозможно. Я вообще удивлялась, как бабушка согласилась на то, что Тома будет жить у нас. Тем более, что Тома у нее ассоциировалась с нашей мамой, у которой Тома была самым любимым ребенком. А мама и бабушка были непримиримыми врагами. Тут мне пришла в голову мысль, что Тома может попроситься жить к тете Марусе и дяде Коле, бабушкиному племяннику. Для пущей убедительности, чтобы тетя Маруся приютила Тому у себя, я посоветовала ей ехать к ней прямо сейчас и плакаться, что ее выгнали. Я, конечно, не подумала, что уже поздний вечер и Тома может заблудиться в незнакомом городе, что ее надо бы проводить… Но увы у меня не была такого жизненного опыта, как сейчас. Кроме того, я как бы была и жила в каком-то другом измерении, связанном с такими кардинальными изменениями в моей жизни.
Сейчас я бы поступила по-другому, но, к сожалению, повернуть прошлое никому не дано. Тома, как она мне потом рассказывала, заблудилась и с трудом нашла квартиру тети Маруси. Когда она, вся в слезах от пережитого страха, появилась на пороге квартиры, тетя Маруся, конечно, сжалилась, и приютила ее у себя, а потом и полюбила ее как дочку. У тети Маруси никогда не было своих детей и, по-моему, к детям вообще она была равнодушна. Но тут, несмотря на свою патологическую жадность, стала покупать для Томы обновки. А бабушка и я потеряли ее доброе расположение. Она и так редко приезжала к нам в гости, больше дядя Коля, а тут и дядя Коля почти перестал бывать у нас. Тома вскорости устроилась работать в воинскую часть, вольнонаемной. Там она познакомилась со своим будущим мужем, Валерием. Он был родом из Ульяновской области и проходил срочную воинскую службу во Львове. Поженились они весной 1974 года. На свадьбу нас не пригласили. Как потом Тома мне объяснила, что вечеринку они устроили у тети Маруси в квартире и она не хотела нас видеть. Я, конечно, приобиделась, но теперь я понимаю, что это была расплата за наш с бабушкой поступок.
Валерий остался служить еще на год на сверхсрочную прапорщиком, а Тома летом этого же года уехала к его родителям в Ульяновскую область. Я помню, как мы ее провожали со Львовского вокзала, а на память у меня осталась ее фотография на ступеньках вагона. Валерий, стал частым гостем у нас на Каневской. Мы приняли нового родственника в семью. Когда он заболел и его положили в больницу, я его навещала. Я понимала, что ему нужны наше тепло и забота. Он говорил, что есть вариант остаться во Львове, но его родные хотят, чтобы он вернулся на Родину, а Тома, вообще агитирует его уехать в Сибирь, поближе к отцу, Ивану Кузьмичу и к Вите, нашему брату. Валерий не знал к чему склониться. Все-таки он выбрал вариант уехать на Родину и стал хлопотать о переводе на службу в Ульяновскую область. Как-то в конце сентября этого же года он забежал к нам попрощаться и сказал, что уезжает через пару дней. Мы пожелали ему доброго пути и попросили передать большой привет Томе. Следующий раз мы встретились с ним и Томой только через много лет, когда я с семьей была проездом из Красноярска на Украину. А если бы они остались во Львове, дружили бы семьями и, может быть, почувствовали себя сестрами наконец-то, а то родились в одной семье, а встречались урывками и эти встречи можно пересчитать по пальцам за всю нашу жизнь.
.2
Дальше
Через месяц после свадьбы у меня заканчивалась аспирантура. Но до окончания и защиты диссертации было еще далеко. Надо было обработать дополнительные опытные данные, закончить теоретическую часть, подготовить автореферат и… Я продолжала упорно трудиться на этом пути. Летом еще до окончания аспирантуры я устроилась на работу в лабораторию к Ермакову. Эта лаборатория размещалась в новом недавно построенном корпусе в цокольном этаже. Лаборатория занималась приборостроением, паяли электронные платы, собирали электрические схемы и тому подобное. Это были новые веяния в приборостроительной индустрии и мне было очень интересно заниматься этим. Это непосредственно не относилось к теме моей диссертации, но возможно в будущем могло пригодиться, если я продолжу свои разработки и возникнет необходимость в создании измерительного прибора для определения влажности древесины в процессе ее сушки в сушильных камерах.
Но увы, жизнь продиктовала другие условия. Однажды, это было в начале января 1974 года ко мне подошел заведующий кафедрой начертательной геометрии и машиностроительного черчения, некто Королевич и пригласил работать ассистентом на его кафедре. К этому времени я закончила учебу в аспирантуре и продолжала работать в лаборатории Ермакова. Предложение Королевича меня несколько удивило, чтобы заведующий кафедрой пришел сам к бывшей аспирантке – это было что-то необычное. Как потом выяснилось, Королевич хотел определить свою протеже на кафедру на полставки и с этим обратился в учебную часть. Но там решили по-другому. Ему дали целую ставку ассистента, но с условием, что он возьмет на эту должность меня. Видно, я имела авторитет у начальства и была на хорошем счету. Меня знали еще студенткой, потом аспиранткой, я выросла в этом институте. Я очень хорошо помню этот момент, когда Королевич пришел к нам в лабораторию. Я была поглощена какой-то работой и не видела, как он подошел сзади ко мне и стоял за моей спиной в ожидании, пока одна из моих сотрудниц не сказала мне об этом. Я встала, извинилась и выслушила его предложение. Он сказал, что я могу приступать к работе прямо вначале следующей недели.
Дома я посоветовалась с мужем и бабушкой, и мы решили, что мне надо принять это предложение. Во-первых, я стремилась к преподавательской работе, во-вторых, меня очень устраивал свободный график работы преподавателя, и, в-третьих, работа в лаборатории Ермакова хоть и была очень интересной, я все-таки чувствовала, что у меня недостаточно таланта к этому. Очень многое в электронике познавалось на интуитивном уровне, а у меня не было этой способности. Я привыкла мыслить конкретными категориями, а тут можно, для примера, поставить один транзистор одной мощности или два, а можно повести линию в другую сторону… В общем на следующий день я пошла в отдел кадров и со следующего понедельника начала работать на новом месте.
.3
Работа на кафедре графики
В январе у студентов стационарного и вечернего отделений были экзамены, а потом каникулы до начала февраля. По черчению и начертательной геометрии были только зачеты, которые прошли еще в декабре. В январе была сессия только у студентов заочного отделения. Учеба проходила в ускоренном темпе. То, что остальные студенты проходили за три-четыре месяца, заочникам начитывалось за неделю. Меня не включили в занятия, я просто приходила к нашим преподавателям слушателем, чтобы понять методику преподавания. Королевич же загрузил меня проверять контрольные работы заочников. Причем дал самые трудные. Это наверно в отместку, что не взяли его протеже. А может надеялся, что я не справлюсь и у него будет основание пойти лишний раз к начальству. Вообще-то у него была привычка собирать все сплетни на кафедре, а потом бегать к начальству и жаловаться на своих же сотрудников. Начальство его терпело, потому что он был один из старейших работников в институте и хорошим специалистом. Но только приходится удивляться, что он такой уже довольно взрослый человек не мог понять простой истины, что это не характеризует его с лучшей стороны, что это все надоест и его попросят с заведующего кафедрой. Оно так и получилось. В конце 1975 года его не переизбрали на должность заведующего кафедрой на новый пятилетний срок, но оставили как профессора-консультанта на кафедре. На заведование кафедры пришел человек со стороны, из какого-то проектного института, но об этом я расскажу немного позже.
Благодаря своему упорству, я все-таки справилась с контрольными работами для заочников. Поближе познакомилась со своими новыми сотрудниками, а с некоторыми даже подружилась. На кафедре работали в основном женщины и только двое мужчин, не считая заведующего кафедрой. Все конечно удивлялись, как мог заведующий дать мне, начинающему преподавателю, столь сложное задание. В весеннем семестре мне дали вести практические занятия в нескольких группах. У меня появилось расписание и мои студенты. Я потихоньку входила в курс дел. Кроме того, мне надо было заканчивать работу над диссертацией. Я собиралась защищать ее в Ленинградской Лесотехнической Академии. Когда мы с моим руководителем решали вопрос, где защищаться, то остановились на Ленинграде. В Ленинграде был более либеральный совет. В Москве тоже был большой совет, но там сидели такие зубры, что могли спокойно завалить на защите, и поэтому во избежание этого мой руководитель не советовал посылать диссертацию в Москву. Диссертацию надо было успеть отослать на рассмотрение до конца этого года. Работы было еще много. Надо было весь материал перепечатать, вписать от руки формулы, которых было много, особенно в теоретической части и приложении, написать еще несколько статей и напечатать автореферат, да еще надо было сделать наглядные плакаты для доклада. В общем была вся в делах.
Зенеку наверно не очень нравилась такая моя занятость, но нам надо было приспосабливаться к жизни друг с другом. Непонятно почему у Зенека возникли проблемы сексуального плана. У него как бы наступила временная импотенция и конечно он был очень этим расстроен. Мы только начали нашу совместную жизнь, хотели иметь ребенка и тут такая проблема. Я его пыталась успокаивать, но это его не на шутку стало беспокоить. Он решил обратиться к врачу. Врач выписал ему рецепт на препараты, которые помогали усилить его потенцию и вдобавок сказал ему, что с его типом нервной системы ни в коем случае нельзя злоупотреблять алкоголем, а лучше вообще не прикасаться к рюмке. После визита к врачу наша сексуальная жизнь по немного начала налаживаться. В один момент мне показалось, что я забеременела. Это произошло где-то через два месяца после нашей свадьбы. Но это оказалось просто длительной задержкой. Когда я сказала мужу, что это просто была задержка, я увидела, как он расстроился и я поняла, что он также как и я очень хочет ребенка. Но пока забеременеть не получалось. Однажды в апреле мы были в гостях у наших друзей, там выпили вина и в хорошем настроении вернулись домой. Это случилось в эту же ночь. Я забеременела. Потом на протяжении всей беременности я переживала, не нанесет ли вред этот бокал выпитого вина нашему ребенку. Все обошлось, но лучше избегать этих переживаний.
В начале весны в семье у Зенека произошла трагедия. У отца Зенека обнаружили грыжу и предложили сделать операцию. Операция прошла успешно. Мы его несколько раз навещали в больнице. Он шел на поправку и его выписали домой. Он еще был слаб и должен был соблюдать постельный режим. Весна вступала в свои права. Земля очистилась от снега и просохла. Потеплело. У семьи Зенека рядом с домом был большой сад и огород, который протянулся на целый квартал. Вся семья в этот день работала в саду, окучивали деревья и кустарники, убирали старую листву, готовили огород под новые посадки. С отцом сидела его внучка. Ей надо было отлучится по делам, и она спросила, позвать кого-нибудь или он побудет сам.
– Нет. Ни надо никого беспокоить, я просто немного посплю, а ты иди, Ксюша, делай, что тебе нужно.
Ксюша пошла, но перед уходом все-таки подошла к бабушке и сказала, что она уходит, а дедушка спит. Все успокоились и продолжали работать. Потом Старшая дочь, Левка, захотела пить, она зашла в дом, в доме было тихо, что-то ее как бы толкнуло заглянуть в комнату к отцу. Он лежал тихо, но с открытыми глазами. Она его окликнула, может что надо, но ни звука в ответ. Она подошла поближе и увидела, что он мертв. С криком она выбежала из дома: «отец умер». Все прибежали, вызвали скорую помощь. Врачи определили, что произошел отрыв тромба, который закупорил легочную артерию и произошла мгновенная остановка сердца. Тромб, вероятно, возник в процессе операции. В пожилом возрасте это довольно распространённое явление.
У меня в этот вечер были занятия с вечерниками, которые заканчивались около 10 вечера. Зенек обычно встречал меня у института и домой мы шли вместе. Кафедра находилась в старом корпусе на ул. Пушкинской и оттуда к нам не было общественного транспорта. Надо было идти до Железняка до остановки троллейбуса или пешком минут 30. Мы с Зенеком ходили пешком, но одна я не решалась, так как там надо было идти через небольшой парк. Когда я вышла и не увидела Зенека на привычном месте, я удивилась, потому что мы еще утром договорились, что он встретит меня. Я подождала немного, но его не было, и пошла на троллейбусную остановку. По улицам еще ходили люди, и я благополучно добралась домой. Дома Зенека не было, только одна бабушка.
– Ба, ты не знаешь, где Зенек? Он не пришел меня встретить. Что-то наверно случилось.
– Да случилось. У Зенека сегодня умер отец. Прибегал его племянник за ним. Вместе они уехали.
– Да ты что! -воскликнула я. Как это случилось! Он вроде бы уже поправлялся.
– Они вызывали скорую помощь. Врачи говорят: тромб оторвался.
– Что мне делать? Ехать туда к ним?
– Уже ночь на дворе. Давай подождем до утра.
Пока мы разговаривали, тут открылась дверь и пришел Зенек. Он был весь какой-то потерянный. Это была первая смерть в его семье. Он забежал сказать нам, чтобы мы не беспокоились, он будет там всю ночь. Я спросила, нужна ли моя помощь? Но он сказал, что будет хорошо, если мы приедем завтра. В душе я была довольна, что мне не надо проводить ночь в доме покойника. Я была еще в том возрасте, когда страшатся смерти и покойников. На следующее утро мы с бабушкой поехали к ним. Все было уже готово к отпеванию. Они пригласили священника на дом. В те времена советской власти, когда всех нас воспитывали атеистами – это было необычно для меня. В Западной Украине у местных, как мы называли западных украинцев, все же несмотря ни на что сохранилась вера в бога, сохранилась традиция праздновать религиозные праздники и ходить в церковь.
На следующий день отца Зенека похоронили на небольшом кладбище в Скнилове, пригороде Львова. Это было самое близкое к ним кладбище. Находилось оно как раз по другую сторону взлетной полосы Львовского пассажирского аэропорта. Идя на кладбище, местные жители, чтобы сократить путь, часто на свой страх и риск перебегали эту полосу. Конечно, это было очень опасно, но это был самый короткий путь. Позже много лет спустя эту дорогу закрыли и на кладбище можно было попасть только в обход аэропорта.
Для Зенека и его семьи это было большое горе, особенно для жены. Они прожили вместе много лет, родили и вырастили троих детей. Это была обычная средняя семья, без больших конфликтов и потрясений не в пример нашей семьи. Но увы. Такова проза жизни. Приходит время, уходят из жизни наши близкие и с этой неизбежностью надо как-то мириться. Проходит время, сглаживается чувство утраты и жизнь с ее повседневными заботами берет свое.
Входила в повседневное русло и наша молодая семья. Ко многому приходилось приспосабливаться и нам с Зенеком и бабушке. Бабушка с трудом воспринимала происшедшие перемены. На протяжении многих лет мы были только вдвоем, а тут появился еще один человек в нашей семье. Я стала больше времени проводить с ним. Прекратились наши с бабушкой душевные разговоры в сумерках. А еще бабушка всегда сама вела хозяйство. Пока я училась в школе и институте мы жили на деньги, которые получали с квартирантов, несколько лет я получала алименты и затем стипендию. Все это мы складывали вместе. Бабушка занималась закупкой продуктов и готовкой, оплатой за квартиру и услуги, покупкой необходимых вещей. Вещи в основном покупались мне. Бабушка очень мало тратила на себя. В те годы мы жили довольно скромно. Я помню она себе покупала на зиму пару бурок (это что-то среднее между валенками и мягкими сапожками) и галоши, а на лето тапочки. Я росла и на меня приходилось большая доля расходов. Когда я после окончания института пошла работать на фабрику, нам немного стало легче в финансовом плане. Хозяйство мы по-прежнему вели совместно. Все деньги я отдавала бабушке. Когда мы с Зенеком поженились, возник вопрос как мы будем вести домашнее хозяйство. Первое время все оставалось по-прежнему. Зенек давал мне свою зарплату, а я все это складывала в общую копилку. Бабушка по-прежнему ходила в магазин за продуктами и готовила еду. Она покупала, то, к чему привыкла и в тех же количествах. Денег стало не хватать, так как прибавились расходы еще на одного человека: одежда, обувь. Особенно обувь. В армии Зенек испортил сапогами ноги и чуть ли не каждый месяц ему надо было покупать новые туфли. Вообщем начались ссоры на этой почве. Зенек настаивал, чтобы домашнее хозяйство мы вели с ним сами. Кроме того, надо было делать скидку на бабушкин возраст, ей уже шел 83 год, ей было уже трудно управляться со всем, но то чувство, что она всегда была сама себе хозяйкой у нее было еще довольно сильное. Бабушка начала обижаться. Я опять оказалась между двух огней. На этот раз между мужем и бабушкой. Бабушке хотелось иметь свои деньги, и она опять стала поговаривать о квартирантах. Мне совсем не хотелось иметь посторонних людей в квартире, но бабушка все настойчивее и настойчивее настаивала на этом.
– Ба, я поговорила с Зенеком. Мы будем давать тебе какую-то сумму, ежемесячно, чтобы ты имела деньги на свои расходы. Пока давай обойдемся без квартирантов.
Бабушка согласилась. Однако по ее лицу я поняла, что это не очень устраивало ее. Она взяла деньги, которые я ей принесла, быстренько собралась и побежала в магазин. Покупать из продуктов вроде не надо было ничего, но у бабушки появились деньги, и она должна была удовлетворить свое чувство хозяйки. Вернулась она с магазина с сумкой полной копченной рыбы. С этой совершенно ненужной покупкой. Ну купи себе одну-две рыбки, но целую сумку! Я не знаю почему, но это возмутило меня. Денег и так не хватает, а тут еще и впустую тратятся. И я сделала то, что до сих пор не могу себе простить: я со злостью ударила бабушку по щеке и накричала на нее. Бабушка, дорогая, там на небесах прости мне этот поступок. Я очень сожалею об этом. Я тогда была еще молода и глупа. Сейчас я бы не поступила так. Прости мою несдержанность.
– Как ты могла меня ударить! – с удивлением и укоризной бабушка взглянула на меня.
Я опомнилась. Мне стало ужасно стыдно за свой поступок. Я увидела перед собой уставшую пожилую женщину, с которой прожила столько лет, которая заменила мне и отца, и мать, и я смогла поднять на нее руку из-за какой-то поскудной рыбы. Со слезами на глазах и большим раскаяньем я начала просить прощение.
– Бабушка прости меня, мою несдержанность. Это больше никогда не повторится. Я очень сожалею, что сделала это.
Бабушке в ту минуту наверно было трудно это простить, но видя мои слезы раскаяния, она с трудом выговорила.
– Я прощаю тебя.
Но понадобилась наверно неделя, чтобы острота этого поступка притупилась и наши отношения с бабушкой понемногу наладились. Из этого события важно сделать правильный вывод: никогда ничего нельзя делать сгоряча, чтобы потом горько не раскаиваться в содеянном. Весь свой негатив мы обычно сбрасываем на своих близких, так как это самая легкая мишень наших неудовлетворенностей жизнью. А близких надо беречь! Близкие нам прощают, а горечь все равно остается.
1.4 Поездка в Крым
В июле мы с Зенеком собирались поехать в Крым, в Планерское. В этой части Крыма я еще ни разу не была, да и Зенек тоже. Несколько лет назад, еще работая на мебельном комбинате, я по путевке ездила в западную часть Крыма. И об этой поездки у меня остались самые лучшие воспоминания. По рассказам я знала, что там куда мы собираемся поехать, есть горная гряда вулканического происхождения Кара Даг и это одно из красивейших мест Крыма. Планерское находится недалеко от Феодосии, где есть музей Айвазовского, знаменитого русского художника мариниста. Кроме того, в Планерском живет и работает Алла. Я ее не видела с той поры, когда она вместе с моей мамой и всей семьей уехали со Львова в Крым. Это было в 1960 году. Это же прошло 14 лет. Я слыхала, что сначала она жила с ними, потом, когда они все продали и уехали в Душанбе, она тоже поехала с ними. А когда они после Душанбе опять вернулись второй раз в Крым, а затем решили ехать в Улманово, она решила остаться в Крыму, поехала в Планерское, устроилась на работу и получила временное жилье. Так она там и прожила всю свою оставшуюся жизнь. Я не знала ее адреса и подумала, что мы поедем туда, найдем ее и устроимся у нее на отдых.
Перед отъездом я, скрепя, сердцем согласилась, чтобы бабушка взяла на квартиру молодую женщину. Я подумала, что мне будет спокойнее, если бабушка останется ни одна, когда мы поедем отдыхать. Эта женщина расположилась в нашей бывшей кухне. Там стоял диван, где она могла спать. Мы попросили присмотреть за бабушкой и если что, то послать нам телеграмму в Планерское «до востребования». Я не помню ее имени, только одно осталось в памяти, она все свое свободное время посвящала вязанью. Я попросила ее научить меня, но у меня что-то ничего не получалось и только гораздо позже, не могу сейчас вспомнить как это произошло, я все-таки научилась вязать и на спицах и крючком и поняла, что это очень увлекательное и успокаивающее нервы занятие.
Наконец наступил день, когда мы сели в поезд и поехали в сторону Крыма. В Джанкое у нас была пересадка на пригородный поезд до Феодосии. Это был более удобный маршрут, чем ехать до Симферополя, а затем долго на автобусе до Планерского. С Феодосии до Планерского мы доехали на рейсовом автобусе. Высадили нас на автобусной станции. Теперь надо было найти Аллу. Зенек с вещами остался ожидать меня на станции, а я пошла разыскивать Аллу. Я знала, что она работает при санатории. Корпуса санатория были недалеко от автобусной станции, я спросила, как найти администрацию. Мне указали. Я зашла в комнату, за столом сидела полноватая средних лет женщина. В комнате было жарко и все окна были на распашку. Я спросила про Аллу Лесную. Женщина подвела меня к окошку и указала на женщину, в фартуке, которая подметала дорожки перед корпусом.
– Вот вам Лесная. И, высунувшись из окна, прокричала. Алла, слышь, к тебе тут приехали, наверное, твои родственнички.
Я поблагодарила женщину и пошла к Алле. Подойдя ближе, я ее сразу узнала. Она мало изменилась, может только больше прибавилось морщинок. Алла, меня не сразу узнала, прошло много лет. Я боялась, что в обиде на бабушку она не захочет со мной разговаривать, но она оказалась миролюбивее, чем я ожидала. Я сказала, что недавно вышла замуж и мы вместе с мужем приехали сюда отдохнуть.
– У меня сейчас нет места, там у меня живет Ольга с подругой. Но я вам помогу устроиться. Подожди меня здесь. Я отпрошусь у своей начальницы.
– Это та тетя Оля, мамина подруга еще по Львову?
– Да, -ответила мне Алла и пошла отпрашиваться.
Она ушла, а я осталась ждать. Корпуса санатория были окружены парком, в основном это были кустарниковые растения, на редких деревьях пели птицы, виднелся краешек моря и кругом была разлита эта особая атмосфера отдыха и успокоения так свойственная всем курортным местам.
Вскорости Алла вернулась, и мы пошли на автобусную станцию, где меня ждал Зенек. Я познакомила его с Аллой, мы взяли вещи и пошли за ней. Мы перешли через дорогу, это была основная трасса, которая связывала Планерское с Феодосией и Симферополем, и пошли через небольшой парк вверх по тропинке ближе к холмам, которые окружали Планерское с севера. Наконец-то мы подошли к двухэтажному дому с большой верандой. Дом стоял на пригорке, и веранда была как бы на втором этаже, но вход на нее был по лестнице прямо со двора.
Хозяйку мы нашли во дворе, она что-то стирала в большом корыте. Алла сказала, что вот хочет устроить своих родственников на постой.
– У меня все занято, – оторвавшись от стирки, сказала женщина, – есть только двухспальная кровать на веранде за занавеской. Но не знаю, если это устроит вас?
Мы попросили показать. Она повела нас на веранду. Кровать и небольшая тумбочка были отделены от прохода матерчатой занавеской. Это был самый разгар сезона и найти жилье близко к морю было не очень просто. Кроме того, мы собирались проводить все время на пляже, поэтому, подумав, мы согласились. Алла пошла опять на работу, а мы решили переодеться, взять все необходимое для пляжа и пойти сначала в столовую, а потом на море.
Столовую мы нашли недалеко от берега на небольшой улочке, перпендикулярно идущей к берегу. Столы стояли на большой открытой веранде. Было приятно сидеть за столом, слышать шум моря и вдыхать воздух, напоенный запахами моря. Еда нам понравилась, может, потому что мы были очень голодны, а может и правда здесь вкусно готовили.
Утолив голод, мы пошли на пляж. От столовой по улочке мы спустились к берегу. Прямо перед нами открылась панорама безбрежного моря. Голубого у берега и темносинего вдали. Море было спокойно, не было волн, и только небольшая рябь пробегала по поверхности. Там, где мы стояли пляжа почти, не было, только узкая полоска берега и большие валуны в воде, на которых сидели любители экзотики. Алла нам говорила, что лучший пляж –это рядом с санаторием, где она работает. Мы пошли по набережной искать тот пляж. Набережная тянулась на много метров вдоль берега, была заасфальтирована и чистая. Мы прошли мимо Дома Отдыха Творческих Работников. Пляж этого Дома Отдыха был закрытый и туда пускали только по пропускам. Потом мы дошли до пирса, где причаливали прогулочные катера и небольшие пароходики. На улице вдоль пирса выстроился небольшой импровизированный базар, где можно было купить фрукты, овощи и вино, крымское домашнее вино. Рядом с пирсом находился наш пляж. Мы спустились к берегу. Берег был усеян мелким ракушечником, издали это смотрелось как белый песок. Мы расстелили наше покрывало, сняли верхнюю одежду и с наслаждением приняли горизонтальное положение, подставляя наше тело яркому крымскому солнцу. С моря дул небольшой ветерок и было очень приятно вот так просто лежать и наслаждаться отдыхом. Но постепенно солнце начало припекать, и мы побежали окунуться в море. Водичка была теплая, правда сначала она показалась холодной и надо было себя заставить окунуться, но зато потом, когда тело привыкает, не хочется из нее выходить. На пляже людей было немного. Наверно это было время, когда отдыхающие уходят на послеобеденный отдых. Но для нас это был первый день, и мы решили, побыть на море до самого вечера. Ближе к вечеру, когда спала полуденная жара, стало прохладно и мы даже накинули полотенце на плечи. К вечеру море становилось спокойнее и все как бы затихало в природе готовясь к ночному отдыху. Притихла даже огромнейшая горная гряда, Кара Даг, которая окружала Планерское с западной стороны и тянулась вдоль моря. Заходящее солнце золотило вершины гор, и огромнейшая тень спускалась на них. Наверно и прозвали эту гору Кара Даг, что означает Черная гора на местном наречии. Вообще Планерское – это уникальное место, где соединилось море, горы и степи.
