bannerbannerbanner
История одной семьи. Книга третья

Татьяна Мартин
История одной семьи. Книга третья

Полная версия

Незаметно прошел ноябрь, уже и декабрь подходил к концу. Роды ожидались в январе. Мы с Зенеком хотели мальчика и придумывали имена для мальчика, но окончательного решения не было. В то время еще не было компьютерной диагностики и установить пол ребенка до родов было невозможно. Приданное для ребенка заранее не покупали. Плохая примета. В больнице после родов женщина с ребенком находилась не меньше недели, и родные за это время успевали купить все самое необходимое. По вечерам, после возвращения Зенека с работы, мы с ним отправлялись на прогулку. Было много снега, к вечеру подмораживало. Было скользко, и я боялась упасть, что очень опасно в моем положении, поэтому крепко держалась за его руку. Чувствовала себя неуклюжей, даже сапоги не могла самостоятельно застегнуть. Появилась плаксивость и чувство неуверенности. Процесс вынашивания нового организма – сложный процесс, требующий большой выносливости и терпения. Наверно поэтому Бог доверил это женщине.

На встречу Нового 1975 года Зенек хотел, чтобы мы пошли к его родственникам, но для меня это уже было сложно, и я отказалась. По его виду я поняла, что он был несколько разочарован и я предложила ему поехать одному. Он, конечно, отказался и вечером 31 го числа просто съездил к родным, чтобы поздравить их с наступающим праздником и сразу вернулся домой. Этот Новый год мы встретили очень скромно.

Шли последние денечки. Врачи мне определили, что роды должны быть не позже середины месяца. Чувствовала я себя нормально и пока не было признаков, что вот-вот. Правда я уже не могла себе позволить дальние прогулки пешком, как первое время в декретном отпуске. Уже даже небольшое расстояние до ближайшего магазина казалась непреодолимой дистанцией. 14 января, как-то неожиданно я почувствовала какие-то перемены в своем состоянии, появилась периодическая тянущаяся боль внизу живота, и я поняла, что это уже, наверное, схватки. Все это было пока терпимо, и я не стала паниковать, а стала ждать Зенека с работы. Когда он пришел, я сказала, что наверно мне пора идти в роддом. Мы собрались и пошли на троллейбусную остановку. До роддома, к которому относился наш район, надо было ехать остановок пять – шесть, и потом немножко пройти пешком. Троллейбус был полнехонький и совсем не было свободных мест. Я была в зимнем пальто и живот у меня не был огромным, поэтому никто не подумал, что я беременная, наверно просто толстая, и не уступили мне место. Зенеку наверно неудобно было просить, чтобы мне уступили место. Так я и доехала стоя на ногах. Хорошо, что не было толкучки и меня никто не придавил. Пришли мы в роддом. Был уже поздний вечер и двери закрыты, но на дверях была кнопка звонка. Мы позвонили. Нам открыли дверь. Я объяснила характер боли и добавила, может мне еще рано рожать и может вернуться домой. Но врач, который нас принимал сказал, что хотя схватки не столь интенсивны, домой мне возвращаться не надо. Первые роды могут быть длительными и длиться могут даже в течение суток, но для безопасности мне надо остаться в больнице. Меня провели в процедурную и начали готовить, чтобы положить в предродовую палату. Зенек еще оставался в приемном покое, заполнял какие-то бумаги. Меня переодели в больничную одежду и повели наверх в палату. Мне неудобно было в новой одежде, которая почти не прикрывала ничего, я стыдливо придерживала ее руками и поэтому, когда я проходила мимо Зенека я вскользь попрощалась с ним кивком головы и постаралась быстренько прошмыгнуть на лестницу. Родовое отделение было на втором этаже. В предродовой палате было несколько женщин. Женщины о чем-то переговаривались и время от времени начинали стонать, когда у них начинались схватки. Я попробовала лечь, но лежать во время схваток было невозможно. Я почувствовала, что схватки начали учащаться. Тогда я встала, вышла в коридор и начала ходить взад и вперед. Меня позвали в смотровую, и мужчина гинеколог начал проверять насколько пальцев у меня открылась шейка матки. Было всего на два пальца и это значит, что для родов я еще не готова. Это было сделано так грубо, что я вскрикнула от боли, для этого мужика я была просто конвейером на его работе. Мне сделали укол, чтобы ускорить процесс раскрытия и велели продолжать ходить, так как плод своим давлением будет помогать этому процессу. Тут в предродовой палате началось движение. У одной из женщин началось кровотечение. Ее быстренько забрали в родовой зал. Все это было рядом и все звуки оттуда были слышны. Сначала она постанывала, потом стала кричать, а потом крик превратился в рычание. Это было страшно слышать. Пробежали врачи с других этажей, из ихних разговоров мы поняли, что эта женщина не может родить самостоятельно, надо делать кесарево сечение. Через какое-то время все стихло, кто-то сказал, что ребенка и маму спасли.

А я все ходила и ходила по коридору. Я проходила на ногах с 11 вечера и не заметила, как наступило утро. Было чуть больше пяти утра. Меня позвали опять в смотровую, проверили величину открытия шейки матки. Пространство было уже достаточное для прохождения ребенка. Мужика, который меня проверял перед этим, не было в смотровой, наверно закончилась его смена. Мне сказали, что я уже готова рожать и повели в родильный зал. Там меня положили на специальную кровать и сделали укол, который вызывает потуги. Сделали укол и ушли, не объяснив как этот укол на меня будет действовать. В зале никого не было, кроме той женщины, у которой были трудные роды. Она лежала в дальнем углу в этом зале на кровати. Со мной стало происходить что-то непонятное, стало невыносимо жарко, по телу пробегали судороги. Мне стало страшно. Я начала кричать и звать на помощь. Пришла женщина врач и зашипела на меня со злостью, стараясь зажать мой кричащий рот своей рукой.

– Ты чего тут раскричалась, такая-сякая. У меня тут лежит женщина, у которой были трудные роды, а ты своим криком беспокоишь ее.

– Мне стало страшно от того непонятного, что происходит со мной. А вы все ушли и оставили меня одну. – начала я оправдываться.

Тут рядом с врачом появились акушерки. Они были вежливее и приветливее и стали успокаивать меня, что все так и должно быть. Потуги становились сильнее, мне сказали, как надо дышать и тужиться. Ребенок шел по родовым путям, в какой-то момент я почувствовала, как у меня раздвинулись лобковые кости, это вышла головка, была незначительная боль, а потом, как будто что-то плюхнулось и ребенок оказался в руках акушерки. Живот сразу спал, затем вышло детское место и роды закончились. Я спросила кто родился, мне сказали, что девочка.

– Девочка, – несколько разочарованно произнесла я. Мне хотелось мальчика. Мне хотелось воспитывать мужчину, -а почему я не слышу ее крика.

– Подожди, сейчас закричит. Она была обмотана пуповиной. Сейчас мы ее освободим.

И правда, через мгновение я услыхала крик моего новорожденного ребенка, который возвещал свой приход в этот мир. Потом мне показали ее уже завернутую в пеленки. Она смотрела на этот мир своим хитрым взглядом, в котором один глаз был прикрыт, а рот посасывал малюсенький пальчик. Я испугалась, почему у нее прикрыт один глаз, все ли хорошо с глазами. Меня успокоили, сказали, что глаз прикрыт от удовольствия. Девочку забрали и унесли в специальный бокс, где находились новорожденные детки. Моя дочка родилась без пяти минут шесть утра, 15 января 1975 года.

Я еще оставалась лежать в зале, когда рядом со мной положили еще одну женщину, я ее видела в предродовой палате. Она начала рожать, и я со стороны могла наблюдать процесс рождения ребенка. Вот показалась головка, а вот постепенно выходит тело и вот ребенок родился. Честное слово – это очень волнующее зрелище видеть, как новый человек рождается. Это наверно одна из самых сильных эмоций, которые могут быть на этой Земле. И хотя я тоже только что участвовала в рождении, но я не видела этот процесс со стороны, кроме того, в моем процессе была боль и страх непонятных ожиданий. Я была рада, что я смогла это увидеть со стороны. А потом, пришла та злая врач и на живую стала шить мои разрывы. Она работала очень грубо и мне пришлось, сцепив зубы терпеть это. Потом эта нитка, которой она шила, должна была сама со временем рассосаться, но она так неаккуратно и грубо завязала узлы, что они не только не ушли, но и пришлось позже их отрезать, так как они мне натирали слизистую и начиналось воспаление. Когда был закончен весь процесс, меня отвезли в палату и положили на кровать. Теперь можно было и поспать после таких трудов и пережитых волнений. Моя дочурка тоже спит. А мне надо набираться сил, чтобы помочь ей начинать жизнь в этом мире.

Глава 2

Дочка

2.1. Первые дни новорожденной дочки

В больнице мы с дочкой пробыли целую неделю. Тогда было положено выписывать маму с ребенком только после того, как засохнет пуповина. Боялись, чтобы не было заражения. В моей палате было шесть коек и все были заняты. У двух женщин это были уже вторые роды, у остальных – первый ребенок. На следующий день пришла детский врач. Каждой из мам она рассказывала о состоянии новорожденных. Так было положено. Рассказала она и мне о моей дочке. Сказала, что ребенок здоровый, есть некоторая желтушность на коже, потому что у меня с дочкой не совпадает резус фактор, у меня положительный, а у нее отрицательный. Это не страшно, желтушность скоро пройдет. Наблюдается косолапость и в шесть месяцев ребенка надо будет показать хирургу. Косолапость меня встревожила и в записке к мужу я написала, что у ребенка что-то с ножкой. Пусть тоже попереживает, подумала я. Зенек сказал об этом своим родным. Там забили тревогу. Девочка и что-то с ножками! Слава, Зенека сестра, нашла знакомую медсестру в этом роддоме и попросила все узнать поточнее. Та успокоила их и придя ко мне в палату поругала меня, что я подняла панику. У девочки все в порядке с ножками. Потом оказалось, что действительно не было никакой косолапости, врач поставила неправильный диагноз.

У каждой из женщин оказались какие-то маленькие проблемы с детками, но у одной ребенок родился с большими нарушениями нервной системы. Ей детский врач сказала, что сразу же ее мальчика надо будет поставить на учет к невропатологу. Это конечно было очень плохое известие. У этой женщины уже была дочка, лет десяти, а это второй ребенок. С дочкой не было подобных проблем. Женщина стала винить себя. Они получили новую квартиру, и она в декретном отпуске приводила ее в порядок, красила полы, стены и другое. Наверно это повлияло на здоровье ребенка. Не знаю, как сложилась дальнейшая судьба этого мальчика и его мамы. Ее через какое-то время перевели на другой этаж, где лежали мамы и детки с какой-нибудь патологией. Хочется думать, что ребенок вырос нормальным. Просто мамам надо быть очень осторожными при вынашивании ребенка, чтобы потом не каяться всю жизнь.

 

Я потихоньку восстанавливалась после родов. Единственно, что мне причиняло боль – это те узлы, которые навязала мне врач, принимающая роды. Я пожаловалась медсестре, которая обслуживала нашу палату. Она посмотрела и сказала, что эти узлы не рассосутся и их надо отрезать, но я после этого должна быть осторожна и какое-то время не делать резких движений. Каждый день нам приносили наших деток на кормежку. Это было очень интересно. Моя дочурка смотрела на меня большими коричневыми глазками и была такая желтенькая, как будто только что с морского побережья с хорошим загаром. Мне очень хотелось посмотреть о какой косолапости говорила врач, но я боялась ее распеленать. Боялась, что будут ругаться. Тогда деток пеленали в пеленочки, не то, что сейчас, когда всех одевают в ползунки с дайперсами. Моя соседка по палате сказала: «Да не бойся, разверни, а потом опять аккуратно завернешь. Я так и сделала. Это надо было увидеть эти ножки: две палочки, на которых насажены ступни. «И как врач могла определить косолапость? –удивилась я»

Неделя прибывания в больнице постепенно подходила к концу. В больнице нас кормили, помогали восстанавливаться после родов, заботились о наших детках, но очень скоро все эти заботы лягут на мои плечи. Это меня как-то немного пугало. И я как-то сказала об этом моим однопалатникам.

– Сейчас, пока мы в больнице, всю заботу о наших детках взял на себя медперсонал. Но пройдут эти дни, нас выпишут, и я понятия не имею, что я буду делать с дочкой, -воскликнула я.

– Не переживай, -сказала мне одна из женщин, у которой это уже был второй ребенок. – День за днем ты научишься как заботиться и выращивать ребеночка, и не заметишь, как твой ребенок вырастит, станет на ножки и пойдет по жизни. У меня первой дочке уже почти 10 лет. Время пробежало быстро.

Как она была права!

Наступил день выписки. Зенек принес приданное для дочки и вещи для меня. Мое платье, которое я носила в последние месяцы беременности было несколько велико, а пальто, которое я сшила еще до родов, было несколько тесновато в плечах, я стала шире. Когда вынесли нам нашу дочку, всю в розовом одеянии, она была прелестна, я ее даже не узнала, в больнице я ее видела в серых пеленках. Был январь, холодно. Зенек пошел ловить такси, а мы, чтобы не простудиться, ждали его в помещении. Дома нас ожидали. Пришли родственники Зенека. Все охали и ахали: «какая малышка!» и сплевывали, чтобы не сглазить.

А на следующий день, для меня началась другая жизнь. Надо было заботиться и растить малышку. Зенек уходил на работу, бабушка уже не была мне большой помощницей. Началась стирка и глажка пеленок, ежевечерние купания в водичке с травами, кормление по часам, недосыпание. Мое время было полностью подчинено жизни малышки. Приходила детская врач и прикрепленная медицинская сестра из поликлиники. Взвешивали малышку, определяли правильно ли идет развитие. Оказалось, что у меня недостаточно молока и малышку надо прикармливать. Купили специальные смеси, потом на головке появились какие-то струпья, которые я пыталась счесывать, от чего кожа на головке становилась красной и так далее. В три месяца у нее прорезался первый зубик. Врач сказала, что это очень рано, но назад мы его не засунем и рассмеялась при этом. Я не сказала самого главного. Мы назвали нашу доченьку Дашенька. Это была идея мужа, я не перечила. Имя хорошее и мне тоже нравилось. В один из будних дней у Зенека был выходной, и я отпросилась пойти по делам в город. Все ему рассказала, что делать и как обращаться с ребенком. Я наверно отсутствовала часа четыре – пять, это было приятно вновь насладиться свободой, но конечно я помнила, что у меня есть маленький ребенок. Когда я вернулась домой, я увидела Зенека, ошалевшего от того, что ему пришлось почти целый день носить нашу Дашеньку на руках. Из пеленок торчали голые ножки и вообще она была запелёната сикось-накось.

– Где ты так долго ходила? -сразу же он набросился на меня. – Я тут чуть с ума не сошел. Только положу ее в кроватку, как она в крик. Так и спала весь день у меня на руках.

– Теперь ты знаешь, что такое маленький ребенок. А то вырастет, и ты не узнаешь, что это такое.

Проходили дни за днями. Дочка подрастала. Большим событием стало, когда она как-то на прогулке сама села в коляске в шесть месяцев, а потом чуть позже, это уже наверно около девяти месяцев, она встала в кроватке. Купили ей манеж, пересадили из кроватки в манеж, это было проще, так как я могла без опасения оставлять ее в манеже и идти что-нибудь делать на кухне. Я готовила ей специальную малышовую еду, протертые супы, овощные пюре, дробленное мясо. Кисломолочные продукты и творожок мы получали на молочной кухне. В магазинах, тогда еще не продавалось в большом ассортименте детское питание и поэтому приходилось многое готовить самим. Из пеленок мы перешли в ползунки, но дайперсов тогда не было, приходилось подкладывать марлевые пеленочки и иметь много ползунков. Хорошо, что это уже было лето и можно все было сушить на улице.

В сентябре я решила вернуться на работу. Дашеньки было уже семь с половиной месяцев, и я уже могла на какое-то время оставлять ее с бабушкой до прихода Зенека с работы, тем более что на бабушкиной половине жили квартиранты. Я соскучилась по работе, да и деньги были не лишними. Тогда оплачивали только декретный отпуск. Вернулась я на кафедру, а там меня застали перемены. Королевича не избрали заведующим кафедрой на следующий срок, но оставили на кафедре профессором-консультантом, а новым заведующим был назначен Ткаченко, который пришел из какого-то научного центра. Кроме того, кафедра переехала в новый шестиэтажный корпус, в котором велись уже отделочные работы, когда я уходила в декрет.

На кафедре я договорилась, чтобы мне поставили в расписание послеобеденные часы и побольше курсовых работ студентов заочников для проверки, чтобы я смогла совмещать работу и заботу по уходу за дочкой. Все как-то устроилось, но, к сожалению, маленькие дети болеют. Вот тогда было сложно совмещать и работу, и дом, и уход за больным ребенком. Подчас было так тяжело, что слезы сами лились из глаз, когда я склонялась в кухне над горкой грязной посуды. Сказывалась усталость и неимоверная эмоциональная нагрузка. Но надо было все это делать. Я вытирала слезы и возвращалась опять к повседневным делам.

Я стала замечать, что Зенек начал возвращаться домой выпившим. Он меня уверял, что это все мои домыслы, но я видела его глаза. Его выдавали глаза. Это трудно описать словами, но в них как будто что-то тухло, терялся тот огонек и блеск, который был при его нормальном состоянии. Бабушка тоже вносила свою лепту. Как-то одним вечером я уже уложила Дашеньку спать, Зенека еще не было дома, бабушка вбегает и говорит: «Что мы будем делать с твоим мужем? Почему его до сих пор нет дома? Он наверно где-то с другой бабой шляется?»

– Бабушка, успокойся. Тебе чего переживать. Это наше с ним дело. Мы разберемся сами. Не кричи, а то Дашеньку разбудим, да и мне хочется отдохнуть. Я очень устала, – сказала я и выпроводила бабушку за дверь.

Бабушка еще несколько раз пыталась влезть в наши отношения, но я дала ей понять, что мы уже взрослые и сами можем решать наши проблемы. Бабушка никак не могла привыкнуть, что я уже не та девочка, которая росла возле нее, которой она всегда руководила, и которая всегда подчинялась ей.

Были и другие страшные моменты. Однажды я лежала на нашей большой кровати, а Дашенька возилась рядом со своими игрушками. В то время ей уже было чуть больше годика, и она уже начала ходить. Кровать у нас стояла посередине комнаты, головой к окну, а ногами к двери. Ножной бортик был низенький. Я до сих пор не могу понять, как это случилось. Дашенька, что-то расправляла на кровати, то ли покрывало, то ли свое одеяльце и пятилась задом к бортику. И вдруг я услыхала, громкий шлепок. Дашенька с высоты кровати опрокинулась навзничь и ударилась об пол. Пол у нас был паркетный, твердый. Я подскочила к ней, а она лежит, глаза открыты и не шевелится. У меня в голове пронеслась страшная мысль: «Все дочка моя разбилась и поломала себе позвоночник» и я заорала диким голосом. За стенкой у нас жили квартирантки. Они мне потом говорили, что, когда услыхали этот мой нечеловеческий крик, испугались и боялись войти ко мне в комнату. Они все-таки прибежали на крик. Одна из них подняла Дашеньку, а другая начала меня успокаивать, что девочка целенькая, что все работает, ручки, ножки. Просто она испугалась и падения, и моего крика. Дашеньку забрали на бабушкину половину и стали с ней играть. Просто они откуда-то знали, что в таком случае ребенку не надо давать уснуть. С трудом я успокоилась, не веря своему счастью, что моя доченька не покалечилась. Это было для меня хорошим уроком, я больше никогда не разрешала ей играть на кровати, только на полу или в манеже.

Еще до рождения дочки я отвезла свою диссертацию в Ленинград на рецензию. Рецензии были получены положительные. Правда у одного из рецензентов возникли вопросы по графикам, описывающим одну из стадий процесса. У меня началась паника, что работа, на которую я потратила столько времени, не будет допущена к защите. Но мой руководитель, посмотрев это замечание, успокоил меня и сказал, что это совсем несерьезное замечание. Вместе с ним мы обосновали значения, приведенные на графике и это объяснение отослали моему рецензенту. Ответ его удовлетворил, и он написал мне положительный отзыв. Меня поставили на защиту на 13 ноября 1975 года. К этому времени я уже приготовила плакаты и все необходимые материалы для защиты. Купили билет на поезд, и я готова была к поездке. Я очень хорошо помню эту сцену. Мои вещи стоят посередине комнаты, между ними бродит моя маленькая доченька, которая уже научилась стоять и ходить, держась за что-нибудь и я даю бабушке и Зенеку наставления как кормить и что готовить Дашеньке. Обнимаю, целую ее. Мы с ней ведь еще ни разу не расставались с ее рождения, а тут я уезжаю на несколько дней.

2.2 Защита диссертации

Поезд до Ленинграда идет полторы суток. Всю дорогу я думала о предстоящей защите и конечно очень волновалась. Это будет посложнее, чем защита дипломного проекта, тем более, защита диплома была в стенах родного института, где меня все знали, а тут чужие люди, чужие стены. На время защиты меня поселили в общежитие для аспирантов. В комнате я была одна и это хорошо. Я могла вслух проговаривать свою речь, которую должна буду произнести на защите. Защита была на следующий день во второй половине дня. Утром я встретилась с Галиной Тимофеевной. Она ко мне была очень хорошо расположена, подбадривала, просмотрела мой доклад, кое-что поправила. Потом я попросила помочь мне с банкетом после защиты. Она привела меня на свою кафедру и попросила секретаря помочь мне с заказом ресторана.

Время защиты неумолимо приближалось. Стрелки часов подвигались к 3 часам дня. Ко мне подошла секретарь ВАКа (Высшей Аттестационной Комиссии) и попросила пройти в зал, чтобы развесить плакаты и подготовиться. Постепенно зал начали заполнять члены комиссии, в основном мужчины пожилого возраста. Председательствующий объявил, что в комиссию по защите представлена диссертация по теме… Затем он назвал меня, кто я и откуда, назвал моего руководителя и рецензентов и пригласил меня начать свою защиту. Я вышла на подиум, глянула в зал и мне стало страшно как никогда. Передо мной сидели ученые мужи. Но тут я увидела благожелательную улыбку Галины Тимофеевны и успокоилась.

Защита прошла успешно. Я внятно изложила суть проблемы, ответила почти на все вопросы и при голосовании я получила всего несколько «черных шаров», т.е. большинством голосов моя диссертация была принята. После этого все материалы по защите пересылаются в Москву, в государственную комиссию и там примерно в течение полгода присваивается ученая степень, в моем случае кандидата технических наук.

Моему счастью не было предела. Все-таки все мои усилия были не напрасны. Я закончила свою работу с удачей. Теперь можно легко вздохнуть. Огромнейшая тяжесть свалилась с моей души. В ресторане был мой праздник. Все меня поздравляли с успешной защитой, а Галина Тимофеевна еще и добавила, что я сегодня состоялась не только как ученый, но и как мама девятимесячного ребенка. Она взяла и всем показала Дашенькину фотографию, которая была у меня с собой. Через день я уезжала, закончив все формальности по оформлению всех необходимых бумаг. Попрощалась с Галиной Тимофеевной. Галина Тимофеевна пообещала держать со мной связь. Она меня и поздравила первой, когда узнала о получении мною ученой степени. Пишу эти строки и думаю, как много хороших людей приняли участие в моей жизни. Галина Тимофеевна сейчас, если еще жива, очень старенькая, ведь прошло уже сорок лет с того знаменательного дня в моей жизни, а она уже тогда была профессором, а значит и определенного возраста.

 

2.3 Поездка в Яремче

Дорога домой была намного легче. Я лежала на полке в вагоне, мерно постукивали колеса на стыках. На душе было спокойно, единственно, что меня беспокоило, как там муж и бабушка справляются с Дашенькой. Рядом на соседней полке ехала женщина с маленьким ребенком и я думала, что и у меня тоже есть маленькая дочка. А это очень хорошо. Устаешь от всех навалившихся забот, от горки грязной посуды, вороха нестиранного белья и кажется, что эта ноша тебя раздавит, возьмешь малышку на руки, прижмешь к себе, поцелуешь ее нежную шейку и вся усталость пропадает, и откуда – то появляются новые силы. Наверно это энергия любви дается тебе через ребенка.

Дома все было в порядке. Дашеньку кормили сладкой гречневой кашей с добавлением туда дробленного мяса.

– Она это очень хорошо ела, – сказала мне бабушка на мое удивление, как можно со сладкой кашей давать мясо. В общем все перепутали в кормлении, но главное все живы, здоровы.

Муж и бабушка были очень рады, что я уже вернулась, успешно защитила диссертацию, и они могут вернуться к своей привычной жизни. На кафедре меня тоже поздравили с успешной защитой. Зашла я на кафедру своего руководителя и доложила ему, что я уже защитилась. Он знал о моей защите и даже хотел быть в Ленинграде, но у него были запланированы командировки к студентам дипломникам, которые в это время были на преддипломной практике.

На кафедре меня ожидала рутинная работа. Начинались зачеты у студентов, приезжали на зачетную сессию заочники. Работы было много. Я разрывалась между работой и домом. Во втором семестре, когда Дашеньке был уже годик и два месяца, мы решили отдать ее в ясельки. У Зенека на работе были ясельки, но это надо было ездить на троллейбусе несколько остановок, а недалеко от нашего дома были ясельки завода Кинескоп. Я пошла в заводоуправление Кинескоп и узнала, что можно совершить обмен. Кто-то пойдет в садик завода, где работает Зенек, а мы пойдем на его место. Обмен получился и в один прекрасный день мы понесли Дашеньку в ясельки в первую группу, сначала на часть дня, чтобы она освоилась, а потом и на полный день. К нашему удивлению, наша дочка хорошо адаптировалась в новом коллективе и у нас не было проблем с хождением в ясли, а затем и в садик.

Летом мы решили, что я поеду с Дашенькой в Яремче. Я помнила Яремче с той поры, когда однажды, еще учась в институте, я ездила с группой от какой-то организации. Меня с собой пригласили друзья. Яремче – это небольшой высокогорный городок, расположенной в Прикарпатье со стороны Ивана Франковской области. Я очень хорошо помнила ту поездку, там был красивый водопад и речка Прут, куда привозят всех туристов, так скажем местная достопримечательность. Была хорошая теплая солнечная погода и мы решили позагорать. Одели купальники и нежились на солнышке. Там я познакомилась с молодым человеком. Он тоже был со Львова. Недалеко от речки на пригорке расположились местные жители, которые вынесли на продажу сувениры и разнообразные подделки из дерева, которым славились карпатские умельцы. Этот молодой человек предложил пойти посмотреть эти изделия. Я как была в купальнике, так и пошла, не подумав, что это не курортное место и мой вид может вызвать негативную реакцию. Мы стали ходить между рядами и рассматривать, прицениваться. Тут я почувствовала косые взгляды и шипение благородных матрон в мою сторону: «смотрите какая бесстыдница, разгуливает здесь полуголая». Мне стало очень стыдно, и я быстренько, почти бегом припустилась в обратный путь. Мой спутник едва поспевал за мной. «Ну что ты так среагировала, мало, что эти тетки говорят. Не обращай на это внимание. У тебя очень красивая фигура и пусть они тебе позавидуют». К вечеру, когда мы собрались в обратный путь, этот молодой человек проводил меня до автобуса. Он намекнул, что ему тоже надо ехать в город и он уже не попадает на рейсовый автобус, может я попрошу нашего сопровождающего взять его в наш автобус. Но я как-то постеснялась попросить и помню, как мой новый знакомый еще долго стоял и с сожалением смотрел вслед нашему уходящему автобусу. Так и закончилась эта наша мимолетная встреча, но удивительное дело, я помню этот день и до сих пор в моей душе есть это чувство сожаления, что я не помогла этому человеку.

Я подумала, что свежий горный воздух будет полезен для дочки и место очень красивое. Но я совершенно не подумала о тех сложностях, которые могут подстерегать меня в такой поездке с маленьким ребенком. Мы поехали поездом. Зенек посадил нас в вагон и утром мы были на станции в Яремче. Нас встретили на вокзале. У меня был студент заочник, который жил в этом городке. Он нас и встретил, и проводил до дома своих родственников, где он договорился, что мы остановимся. Нам отвели комнату. Я оставила вещи, взяла Дашеньку, и мы пошли в центр. Там нашли столовую и зашли покушать. Но оказалось, что там нечем кормить маленького ребенка. Это уже было первой проблемой. Хозяйка, выделила кое-какую посуду, продуктов тоже не было в достатке, оказалось, что и фруктов нет на которые я рассчитывала, а в добавление ко всему во второй половине дня пошел дождь и резко похолодало. Оказывается, дожди здесь частые гости. Я промучилась еще один день и решила, что для нас с дочкой лучший выход – это вернуться домой. Я попросила хозяйку позвать моего студента. Он пришел, и я попросила проводить меня на вокзал. Он сначала пытался уговаривать меня не спешить с отъездом, но я уже решила и в этот же вечер мы уехали назад во Львов. Поезд прибыл ранним утром и через полчаса мы на такси подъехали к дому. Зенек еще был в постели и наслаждался тем, что не было ни жены, ни дочки. Он даже позволил себе курить лежа в постели, что в другое время ему не позволялось. Он оторопел от неожиданности нашего появления. Я ему объяснила, почему мы вернулись. «Думаю, что с таким маленьким ребенком лучше отдыхать дома»

2.4 Переход на работу на другую кафедру. Поездка в Черкассы

Летом я получила подтверждение, что мне присуждена научная степень кандидата технических наук. Это было приятное моральное удовлетворение, а кроме того, я получила денежную компенсацию со дня защиты диссертации в Ленинграде, это за почти семь месяцев. Для меня это были большие деньги. Зенек сразу заныл, что ему нужна новая обувь. Обуви ему хватало только на пару месяцев. У него были проблемы с ногами, которые он заработал в армии в сапогах, и даже самые качественные туфли приходили в негодность очень быстро. Мне хотелось пустить эти деньги на что-то более важное, например купить стиральную машину, пылесос и холодильник. После некоторых переговоров мы пришли к компромиссу. Купили Зенеку обувь, кое-что нам из одежды и в рассрочку бытовые приборы. Я очень радовалась новым приобретениям. Стиральная машина и пылесос стали моими добрыми помощниками. Старый холодильник отдали бабушке с квартирантами, а себе поставили новый. Быт наш улучшался.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19 
Рейтинг@Mail.ru