Татьяна Тронина
Наваждение
Олег хотел проводить Зину до города или хотя бы до станции, но она отказалась, вызвала такси и скоро уехала.
После ее визита Олег чувствовал себя странно – возникло ощущение того, что чего-то недоговорил, не все успел показать Зине. Тогда он отослал ей кучу фотографий на ее электронный адрес и специально попросил, чтобы Зина не упоминала его имени в своей статье. Она ответила спокойно: «Да, хорошо, не буду, но – люди мне часто пишут в «личку», спрашивают совета, думаю, что и в этот раз спросят о тебе, как о реставраторе, захотят обратиться с заказами. Я дам твои координаты, зачем отказываться…» Олег согласился с ней.
Смысл стесняться рекламировать себя, если делаешь свое дело хорошо?..
Утром заглянул в интернет, в блог Зины, и увидел уже готовую статью – снимки того самого комода, этапы реставрации. На каком-то фото в зеркале все-таки мелькнуло лицо Олега. Но что такого?
Рассказ у Зины получился и лаконичным, и в то же время исчерпывающим. Это как с учителями, преподавателями – один говорит вроде понятно, а ничего в голове не остается, а слова другого сразу и намертво в мозг впечатываются. И все понятно и просто.
Вероятно, у Зины, как у блогера, имелся особый дар рассказчика.
И публика в комментариях тоже восхищалась – надо же, как преобразили старинную вещь! Многие, вдохновившись, тоже решили отреставрировать те предметы быта, что у них стояли дома – либо сами, либо пользуясь услугами реставратора.
К вечеру следующего дня комментариев под тем постом у Зины набралось уже на несколько страниц. Олег прочитал их все. И все ответы Зины.
Ему нравилась та простота, с которой эта женщина общалась с людьми. Легкая ирония, никакой агрессии. Юмор перемежался с конкретными разъяснениями, хамов Зина ставила на место. Эмоций – минимум, Олег не терпел истеричных блогеров, а тут прямо поразился, насколько Зина, оказывается, выдержанный человек.
Чем дальше, тем сильнее она нравилась Олегу, его бывшая однокурсница. Не как женщина, конечно, а как интересный и очень хороший человек. Друг! Да, друг, с которым приятно общаться, не ожидая подвоха.
Олег принялся читать предыдущие ее посты. Провел за этим занятием весь вечер и ночь, перелистал журнал искусствоведа «Ромашки» полностью, забыв о сне, с какой-то жадностью. Ну вот же, вот она, та самая нормальная женщина, веселая и умная, не способная к примитивному кокетству!
Хотя неправда, Зина вполне способна к кокетству, некоторые ее комментарии были полны им. Но опять же, никакого намека на липкую, удушающую навязчивость, а это – просто милая игра с противоположным полом, ничего больше.
Олегу, углубившемуся в чтение блога, в какой-то момент вдруг показалось, что один из комментаторов, какой-то мужик судя по всему, явно преследует Зину – лезет каждый раз со своим мнением, из темы в тему, расточает хозяйке блога свои комплименты. И это почему-то стало неприятно Олегу. Что за тип, может, какой-то ухажер Зины из ее реальной жизни?.. Не разобраться пока. Впрочем, вон еще кто-то из комментаторов поет «Ромашке» дифирамбы, еще и еще… Получается, у Зины целая толпа поклонников?
Олег залез в альбом с фотографиями при журнале Зины и не без труда отыскал в этом ворохе «всего на свете» несколько крупных портретов своей бывшей однокурсницы и принялся напряженно разглядывать ее лицо, то приближая изображение на экране, то отдаляя…
* * *
Блогеров в наше время пруд пруди. Каждый второй.
Зина не считала свои записи в сети чем-то особо важным и ценным, она лишь рассказывала то, что знала об искусстве, о живописи, о художниках, о кино… Она просто болтала с людьми на темы, которые ей самой в первую очередь были интересны. В реальной жизни Зина являлась очень закрытым человеком, у нее не имелось близких подруг, и она ни перед кем не собиралась распахивать свою душу. А вот в сети – поди ж ты, поток ее мыслей и слов, оказывается, не остановить.
Обо всем, что она только что увидела, услышала, хотелось поведать своей аудитории. Зине были интересны и жизнь, и искусство, творчество. Ремесло – то есть как делалось технически то или иное произведение искусства. Ей хотелось показать красоту даже самых обычных, привычных вещей – конфетных оберток, столовых приборов, мебели.
Она заражала своим интересом аудиторию.
Тут подвернулся удобный случай – узнать особенности работы реставратора старинной мебели. Ну как не воспользоваться этим? Побывав в гостях у своего бывшего однокурсника, набрав материала, Зина быстро написала статью и опубликовала ее в своем блоге.
Людям эта тема показалась интересной – читатели отозвались множеством комментариев. Многие благодарили за интересный рассказ, кое-кто написал в «личку», прося координаты реставратора.
На второй день обсуждение этой темы чуть поутихло, и Зина переслала некоторые из писем своих читателей Олегу. Хоть Олег Зоммер и не рвался себя рекламировать, но, как Зина и ожидала, часть ее подписчиков заинтересовались мастером.
Олег ответил Зине благодарным, восторженным письмом.
В первый момент Зина даже опешила – сколько эмоций, однако! Она вдруг вспомнила, как Олег повел себя на выпускном в институте. Удалился в ночь с Велинской, в то время пока его жена рожала. До сих пор эта история аукалась ее участникам, до сих пор причиняла им боль. Значит, все же была, была какая-то червоточинка в этом красавце, не стоит о нем слишком долго думать. Как о мужчине, конечно.
Если раньше Зине удалось избежать влюбленности в Олега, то сейчас, под сорок лет, тем более не следовало терять голову.
Любовь прекрасна в юности, когда еще много иллюзий, когда сам воздух вокруг пьянит. А сейчас нет смысла мечтать о любви – вино давно превратилось в уксус. Если чего-то недополучила в юности, не надо искать этого в зрелости – так и отравиться можно. Да, она еще относительно молода, и впереди целая жизнь, но это уже другая жизнь. Другая история.
«Что мне ему написать-то в ответ? – задумалась Зина, глядя на монитор, на письмо Олега. – А, ничего не стану!» С возрастом к ней пришел и некий пофигизм. Она закрыла страницу с письмом. Или это работа наложила свой отпечаток? Когда не вполне реально ответить на все письма…
Зазвонил мобильный телефон, лежавший рядом, на столе. На экране высветилось имя абонента – «Юрий». В первый момент Зина даже не сообразила, что с ней хочет связаться бывший муж, потому что Юрий никогда не звонил ей. Последний раз, помнится, звонил лет пять назад, когда сыновьям исполнилось восемнадцать.
Юрий спешил сообщить тогда, что отныне, как он выразился, «перекрывает финансовый поток». То есть Зине не стоит ждать от него еще денег. Сыновьям Петру и Павлу исполнилось восемнадцать, и отныне они «должны сами думать о хлебе насущном», – тоже его выражение.
Должны так должны, сами так сами, Зина не стала тогда возражать мужу и сочла лишним напоминать, что сыновьям надо учиться, а пока они еще не встали на ноги, требуются деньги. Смысл твердить об очевидных вещах, если Юрий пока еще вменяемый человек? Знает, что почем. А если знает, то просто не хочет больше перечислять Петру и Павлу деньги. И бороться с Юрием тоже нет смысла – бывший муж дико упрям, до фанатизма, и у него есть способы уклониться от претензий со стороны Зины. У него есть и деньги, и связи, и юристы, чтобы отказать ей в помощи, пусть и ради детей.
«Да, хорошо, поняла тебя», – коротко сказала ему Зина тогда. Положила трубку, закусила губу до крови. И все, постаралась жить уже в новых условиях. К счастью, мальчики никогда не были ленивыми, всегда искали подработку.
Что же теперь понадобилось бывшему мужу?
«Да иди ты, – грубо подумала Зина, глядя на трезвонящий телефон. – Я тебе тоже ничего больше не должна!»
Звонки прекратились, но Зина напрасно вздохнула с облегчением – через минуту телефон вновь затрезвонил.
– Алло, – она не выдержала, решила все-таки ответить.
– Зинаида, это я. Здравствуй, – мрачным голосом произнес бывший муж.
– Здравствуй.
– Чего не отзываешься? Я звоню, звоню…
Зина промолчала.
– Чего ты молчишь?
Зина пожала плечами. Не для Юрия, для себя.
– Я вот тоже не могу парням дозвониться. Номера они сменили, что ли? – в голосе у Юрия звучала желчь.
– Каким парням?
– Пете и Паше, кому ж еще!
– А, да, они номера сменили некоторое время назад, – спохватилась Зина. – Я сейчас их тебе напишу, перешлю. Всего доброго!
Зина нажала на «отбой», затем в сообщении переслала Юрию номера телефонов их сыновей.
Зачем Петр и Павел вдруг понадобились Юрию, Зина спрашивать не собиралась. И ставить палки в колеса общению отца и детей тоже не хотела. Нужно отцу с сыновьями переговорить – да пожалуйста. О чем? А не ее это дело, смысл контролировать бывшего, да и взрослых уже, давно совершеннолетних и дееспособных сыновей…
Минут через десять телефон опять затрезвонил. Юрий.
– Алло.
– Зинаида, ну что ты за человек… трубки бросаешь! Они мне не отвечают.
– Значит, заняты. Потом перезвонят. У тебя все?
– Ну что ты за человек… – застонал Юрий. – Где они?
– Наверное, репетируют. Когда музыка орет, ничего не слышно.
– Они могут ко мне приехать?
– Что-то случилось? – Зину словно кто-то в грудь толкнул.
– Да. Я болен.
– Я могу помочь?
– Да. И они. Пусть. Сама дозвонись, – Юрий говорил странным, сдавленным голосом.
– Хорошо. Диктуй адрес.
– Сейчас. И привези чего-нибудь. Из еды. Только диетическое!
– Хорошо, – кротко произнесла Зина. Юрий тем временем продиктовал адрес больницы, в которой лежит. – Я приеду. Я – точно приду. Насчет Петра и Павла я не знаю. Я им скажу обязательно, но это уж как они решат, ладно?
– Ты им не мать, что ли?
– Я им мать. Но у них своя воля, – добродушно произнесла Зина. В трубке раздались короткие гудки.
Злость и раздражение против Юрия куда-то исчезли. Пусть он и не родной ей человек, но и не чужой. Хотя, конечно, странно, что Юрий обратился к ней и к мальчикам. А как же его нынешняя супруга, а как же девочки? Сколько им сейчас? Одной девятнадцать, другой вроде бы двадцать один, они ненамного младше сыновей.
Опять проснулся мобильный. Павел.
– Алло, мам, ты звонила? С нами все ок, мы репетировали. Слушай, Водовозов решил уйти из группы, а нам осенью выступать, мы с одним клубом уже договорились…
– Паш, погоди, не до того. Отец заболел, просил приехать.
– Отец?!
– Да, и меня просил приехать. Не знаю, что случилось, но он пока, судя по голосу, вполне себе бодр и способен говорить. Я поеду.
– А… И нам ехать?
– Это как хотите. Но он просил, да.
– А ты как думаешь, ехать?
– Да, надо, – просто произнесла Зина. – Это отец.
– Ладно. Скинь координаты, сейчас выезжаем.
Петр и Павел приехали в больницу первыми, Зина замешкалась, пока набирала в супермаркете диетической, на ее взгляд, еды. Обезжиренные йогурты с коротким сроком хранения, бананы, готовый детский кисель в бутылочках…
В регистратуре Зина спросила, в какой палате Ромашов, натянула поверх туфель бахилы, не сразу нашла нужную палату. «Странно, что Юрий делает здесь, это обычная городская больница…»
В палате, у кровати, на которой лежал Юрий, уже сидели сыновья. Обернулись с серьезными, печальными лицами, когда Зина вошла.
– Мальчики, вы уже здесь… Юра, как ты? – Она опустилась на стул, который ей освободил Петр.
Зина давно не видела мужа и только сейчас осознала, насколько сыновья похожи на своего отца. Та же цыганистая, черная масть, темные глаза и широкие подбородки. И эта вечная щетина, сколько ни брейся… Правда, у Юрия щетина была уже наполовину седой.
– Как я? Не очень. Чуть не сдох. Шел-шел и упал. Спасибо добрым людям, позвонили в «Скорую», – желчно произнес бывший муж.
Зина прижала ладони к щекам. Она не знала, что сказать, так ей стало жалко бывшего мужа.
– Что с тобой, Юра? Что врачи говорят?
– Пап, может, тебе в другую больницу перевестись, в какую-нибудь особую?
– Пап, да, если все так серьезно, то надо срочно обратиться к лучшим специалистам!
– Спасибо, ребята, – не сразу, глухим голосом отозвался Юрий. – О лучших специалистах, гм. Так что вы думаете, я последние полгода хреновато себя чувствовал. Ходил там к этим, лучшим… сколько денежек им перечислил, немеряно… И что? Вылечили они меня? Фиг вам! Даже диагноз толком не смогли поставить. Это счастье, что меня сюда привезли. Да, я целых два часа в приемном покое просидел, меня то на рентген, то узи, то живот мне мяли все подряд… И наконец поставили диагноз, представьте! Там полгода не могли разобраться, а тут прямо с ходу. Полипы какие-то у меня в кишках нашли. Скорее всего, доброкачественные, но надо удалять – могут переродиться. А если б я продолжал верить своему «лучшему специалисту», то точно до рака бы доходил.
– Юра!
– Пап, все будет хорошо!
– Папа, держись!
Наверное, со стороны они все сейчас смотрелись дружной семьей, преодолевшей не один десяток трудностей – отец с матерью, двое взрослых сыновей.
Юрий попытался встать, поморщился.
– Куда ты, лежи.
– Пап, скажи, что тебе надо!
– Помогите. До туалета хочу сам дойти, рано мне «утку» просить…
Петр с Павлом подхватили отца за руки, помогли встать, довели до соседней двери. Зина терпеливо ждала.
Сыновья помогли отцу дойти уже обратно, до кровати, уложили его.
– Спасибо, мальчики. А тут ничего, Зинаида, знаешь. Чисто, мыло есть, и туалетная бумага, и душ, и вообще… Вон кнопка вызова, сестра уже раз прибегала. Денег не берут, нельзя им. Ну так-то, конечно, можно отблагодарить потом… И чего я всю жизнь себе самое лучшее искал, был недоволен тем, что имею?
– А где твой помощник, Юра? – улыбнулась Зина. – Я помню, за тобой всегда какой-то помощник бегал, с блокнотиком.
– Северцев? В отпуск уехал. Все телефоны отключил. Имеет право. Я для него – работа и ничего больше.
– А… – Зина хотела спросить, где жена Юрия и дочери, но не стала.
Тут пришел целый консилиум из врачей во главе с заведующим отделением, и всех посторонних выгнали из палаты.
Зина с Петром и Павлом, перед тем как уйти, обещали зайти к Юрию завтра.
* * *
Алина Велинская никогда особо не следила за своими одноклассниками, однокурсниками, знакомыми, соседями – жизнь чужих людей ее не интересовала, но в последнее время женщину буквально потянуло на расследования. Кто где сейчас из старых знакомых, что делают, семейное положение, есть ли дети и сколько…
Вероятно, жизнь других стала интересовать Алину потому, что она стала сомневаться в том, правильно ли живет сама. А как это понять? Только сравнивая.
Когда все это началось?
Года три назад, наверное. Тогда умер отец. Матери было очень тяжело, она едва пережила эту утрату. Алина, как могла, поддерживала ее. Мама всегда казалась ей интересной моложавой женщиной, а тут вдруг выяснилось – нет, все не так, мама – самая настоящая старушка. А отец – образец настоящего мужчины, бывший боевой офицер, вечный боксер, спортсмен – и вовсе проиграл в последнем раунде с жизнью, его унесли с поля боя.
До смерти отца Алина чувствовала себя маленькой девочкой, а после – вдруг поняла, что детство кончилось и теперь она за старшую в их маленькой семье.
Именно тогда Алина принялась наблюдать за окружающими, своими ровесниками. А у них как? Как другие справляются с примерно такими же проблемами? Пока по-разному. У кого-то из знакомых родители были еще вполне бодры, у кого-то ситуация напоминала Алинину. В принципе все нормально, ничего необычного не происходит, решила Алина и на некоторое время успокоилась.
Но потом у Алины случился сбой цикла, и она решила, что беременна. Сообщила об этом Рикардо, а тот вдруг засмеялся в ответ – не может такого быть, дорогая. Почему не может? Потому что я сделал вазектомию. Но когда?! Давно, дорогая, лет двадцать назад…
Алина побежала к врачам – ну, раз Рикардо тут ни при чем, то, может, эта задержка – предвестник климакса? Или какой-либо болезни? Выяснила, что здорова, к счастью, что эта задержка ничего не значит, и вообще, до климакса ей далеко, и вполне еще можно родить самой ребенка.
Врач так и сказала Алине, с равнодушной деликатностью – если вы решитесь на ребенка, то у вас есть несколько лет в запасе. Думайте, все в ваших руках. Но не слишком долго, и еще что-то там мудреное добавила – про фолликулы и функции яичников.
Наверное, современных врачей уже научили держать свои замечания при себе – надо рожать женщине или нет, поздно или не поздно, счастье материнство или, наоборот, му́ка… Никто теперь не лез к пациенткам с наставлениями и нотациями. Только сухие факты, только медицинские прогнозы, никаких эмоций.
Так что Алина даже не смогла обидеться на своего врача – та вела себя максимально отстраненно, профессионально-выдержанно. И, кстати, окружающие Алину люди тоже всегда отличались деликатностью – они никогда не напоминали женщине о ее возрасте и о том, что именно Алина уже должна сделать на этом этапе пути. Наоборот, люди всегда твердили ей одно и то же – вы прекрасны, вы великолепно выглядите, вы чудо. С советами и предостережениями тоже никто не лез, возможно, потому, что окружение Алины являлось воспитанным. А мама и вовсе обращалась к Алине – девочка моя. И как-то призналась, что она, конечно, желает своей девочке счастья, но сколь грустно, когда выросшие дети покидают родителей, уходят в самостоятельное плавание… То есть если правильно интерпретировать эти слова – мама не хотела, чтобы ее дочь куда-то уходила или как-либо меняла свою жизнь. Маму все устраивало в данный момент времени.
Но после всех этих событий – смерти отца, собственной несостоявшейся беременности – Алина задумалась всерьез о своей жизни.
А и правда, может, надо срочно что-то сделать?
Выйти замуж, родить ребенка, пока еще есть шанс?
Замуж Алина не хотела, потому что никогда не ощущала себя невостребованной, одинокой, мужчины всегда обращали на нее внимание, она, эффектная женщина, при желании могла бы себе найти кавалера. А замуж – это хлопотно, это скучно. И вообще, рядом с ней – Рикардо, он сто очков вперед окружающим Алину мужчинкам даст.
Дети. Дети – это тоже хлопотно и скучно. Не лучше ли отложить их рождение на потом, на более зрелые годы? В этом смысле антипримером для Алины всегда являлась ее однокурсница, Ромашова. Помнится, на первых курсах института у всех одногруппников – жизнь веселая, легкая, студенчески-сумасшедшая, а эта Ромашова – вечно в мыле, встрепанная, несуразная – то от детей прибежала, то опять спешит к детям. Ромашова родила очень рано, то ли еще в школе, то ли сразу после школы… Словом, девушка без головы на плечах, сама испортила себе лучшие годы.
Некоторое время после несостоявшейся беременности Алина жила себе спокойно, но потом, когда ей исполнилось сорок три, опять задумалась. Сорок три – это много. На следующий год – сорок четыре, а потом этот дурацкий юбилей, когда «ягодка опять». Опять, почему опять?! Алина всегда, всегда – ягодка и никогда не переставала ею быть, и в пятьдесят тоже никто не помешает ей оставаться ягодкой, наверное? Хотя пятьдесят лет казались Алине какой-то невероятной датой. Наверное, в пятьдесят уже точно не получится самой родить, хотя все это ерунда, есть же наука – ЭКО, суррогатное материнство…
Ну ладно, все еще впереди. Хотя непонятно, от кого рожать? «Рикардо, у тебя осталось что-нибудь? В каком-нибудь криобанке… Твое драгоценное семя. Наверняка осталось! Ты им со мной не поделишься?» – как-то раз в шутку (но в каждой шутке заключается доля правды!) спросила Алина своего возлюбленного.
Рикардо воспринял ее слова вовсе не как шутку. Поморщился. «Нет, дорогая, ничего я в банке не замораживал. Я не хочу лишних проблем себе от женщин, я так себя обезопасил. У меня есть дети, у меня даже внуки есть, и еще раз становиться отцом я не собираюсь. А какой это удар для моей жены будет, если она узнает о внебрачном ребенке?.. Нет, нет, моя семья – это святое».
Алине стало не по себе. Это что же тогда, бросать Рикардо придется, искать еще кого-то? И все ради какого-то ребенка? Покинуть замечательного мужчину, с которым ее связывают годы нежной любви и дружбы, с которым всегда интересно поговорить, общая работа… Тогда ведь и работу Алина тоже потеряет!
Так что, наверное, придется объявить себя чайлдфри и оставить все как есть. На этом Алине бы и успокоиться, но тут Рикардо начал себя как-то странно вести после ее заявления о криобанке.
Во-первых, Рикардо стал потихоньку отстраняться и все меньше времени проводил с Алиной. Во-вторых, заявил, что в его бизнесе наилучшей рекламой являются возрастные женщины, а не молоденькие девчонки. Что клиенты больше доверяют солидным дамам, представляющим бренд, чем молоденьким профурсеткам. Алину это высказывание очень порадовало, но Рикардо продолжил свою мысль далее – хотя слишком уж возрастным дамам доверия тоже нет, поэтому мебельный бренд должна рекламировать дама зрелая, но никак не пожилая…
Алина опешила от подобного заявления. Нет, Рикардо не утверждал напрямую, что она скоро станет слишком стара для того, чтобы быть рекламным лицом мебельного бренда, но… В сущности, ее босс и любовник примерно обрисовал картину ее ближайшего будущего. Намекнул о том, что, если Алина хоть чуть постареет, ее отодвинут.
Итак. Как уже было замечено, никто и никогда открыто не говорил с Алиной о ее возрасте. Ни окружающие, ни врачи, ни друзья – ибо и профессиональная этика, и неприлично вежливым людям, и неделикатно, и шовинизм, и эйджизм, и еще много чего запретного есть в наше время. Но, получается, люди хоть не говорили об этом, а все равно думали на эти темы? Обходили острые углы, умудряясь тем не менее посылать какие-то сигналы, знаки? В недомолвках скрывали свои истинные чувства и намерения?
Только вот Алина, будучи человеком слишком простодушным и открытым, этих знаков и недомолвок почему-то не замечала раньше. А тут вдруг бах – оказывается, ей уже много чего поздно делать и еще много возможностей она скоро потеряет. В силу возраста. А с матерью все ясно, мать – эгоистка та еще, не хочет делить Алину с мужем и детьми, мать устраивает теперешнее положение дел.
И вот тогда Алина принялась осматриваться по сторонам, наблюдать за окружающими. Начала ходить по соцсетям, заглядывала на странички своих старых знакомых. Уже всерьез сравнивала свою жизнь с жизнью других.
Вечер встречи выпускников принес, с одной стороны, облегчение (оказалось, что среди однокурсников много таких же одиночек, как и она, Алина), с другой стороны… Алину больно уязвила Ромашова.
Не сама Ромашова, конечно, уязвила, скорее фактом своего нынешнего, благополучного существования она Алину ранила. Эта вечно встрепанная дурнушка Зина Ромашова превратилась вдруг в солидную, известную личность. Ну, внешне, конечно, так себе та осталась – короткие кривые ноги, мышиное личико, но Ромашова – личность, получается. Ромашова – личность, а не она, небесное создание, Алина Велинская!
И всего достигла, и слава у той, оказывается, и дети уже взрослые… Когда-то, в юности, в студенческие годы, Алина снисходительно, свысока, жалела свою замотанную бытом однокурсницу – бедняжка Зина, погубила свои лучшие годы, потратила их на соски да подгузники… А теперь, получается, ничего Зина не губила, а, наоборот, хитро выиграла у жизни. Выполнила раньше всех свои женские задачи и оказалась свободной и теперь преспокойно занимается интересным делом.
Зине уже ни о чем не надо думать, а Алине приходится голову ломать, как жить дальше.
Нет, окружающим, конечно, до сих пор кажется, что у Алины все в шоколаде, люди вообще судят поверхностно, не замечая тех проблем, которыми реально мучается сторонний им человек…
Окружающие судили об Алине по ее страничке в соцсети, где женщина делилась событиями своей жизни. Вот Алина в известном дорогом кафе, перед ней на мозаичном столике пирожное на тарелке, в окружении свежих ягод и листиков мяты… Вот Алина стоит с лыжами, в дорогом спортивном костюме на склоне Альп… Вот Алина на яхте, сидит, поджав ноги, и смотрит на воду, и ветер играет ее чудесными волосами… Вот Алина показывает свои новые туфельки, стоя у магазинчика, расположившегося на уютной европейской улочке…
Фото делал профессиональный фотограф. Фотограф снимал в основном Рикардо, ну и Алине пару ее фото потом сбрасывал – из любезности.
Алина публиковала эти фото на своей страничке, а затем получала несколько десятков лайков от своих знакомых. И череду одинаковых комментариев – восхитительно, чудесно, ты прекрасна, ты необыкновенна, и т. д. и т. п. И никому из комментаторов в голову не приходило, почему на всех этих снимках Алина – одна? А одна она – потому что любовница; и совместные снимки с Рикардо могут ранить его близких и вообще плохо повлияют на его репутацию бизнесмена.
После юбилея выпускного Алина бросилась изучать в сети блог Ромашовой. Тысячи комментаторов, бурные дискуссии… Да, статьи у Зины интересные, читаются легко, темы интересные, в основном про искусство, но вместе с тем возникает ощущение, что бывшая однокурсница занимается чем-то важным. Настоящим. Потом Алина нашла статьи Зины на страницах серьезных изданий, известные люди обсуждали их, комментарии каких-то звезд – актеров, художников, политиков… Попался еще репортаж с мероприятия, где Зине присудили премию за просветительскую деятельность.
А потом в журнале Зины появился пост о работе реставратора мебели. Алина просмотрела все фото – в основном были показаны этапы работы над старинным комодом, интересно, и правда, наблюдать за тем, как преображается обшарпанная, сломанная вещь, но это не главное. А главное – это то, что на одном из фото, в зеркале на стене, отражалось лицо Олега. Словно картина. Портрет прекрасного незнакомца!
Ясное дело, Зина побывала у Олега в гостях, и это у него она взяла интервью о том, как реставрируют мебель.
Алина перечитала этот пост Зины несколько раз и вдруг ощутила, как дрожат руки, колотится сердце. Она не могла больше молчать и сдерживаться, она должна была с кем-то поделиться своими чувствами.
Набрала номер Аси. Почему именно Аси? Потому что Ася находилась примерно в том же положении, что и она, Алина. Ася – тоже одинокая свободная женщина.
– Асечка, это я, Алина Велинская, помнишь, в начале вечера обменялись номерами… Ты видела последний пост у «Ромашки»… То есть у нашей Ромашовой?
– Ага, – засмеялась Ася. – А физиономию Зоммера – там, на снимках, заметила? Слушай, как ты себя чувствуешь, твои раны зажили уже?
– Ты про мою битву с Брониславой? Хожу побитая, да, меня все спрашивают, откуда синяки… – засмеялась и Алина.
– Слушай, а давай встретимся? Ты сейчас свободна? Поболтаем.
– А давай! – с неожиданным восторгом отозвалась Алина.
…Бывшие однокурсницы встретились в центре города, в летнем кафе. Обнялись, сердечно расцеловались. Заказали бутылку белого вина на двоих, легкие салаты из зелени. Алина, после нескольких минут встречи, уже чувствовала эйфорию – кажется, она нежданно обрела лучшую подругу, понимающую ее, находящуюся на той же волне. Ах, как жаль, что они не общались с Асей в предыдущие годы…
– Наша Броня – просто танк, а не женщина! – насмешливо произнесла Ася. – Все в шоке от того, что она на встрече учудила.
– Тебе не кажется, что она немного… того? – усмехнулась Алина.
– Еще как кажется. Бедный Олег! До сих пор расплачивается. Нашел с кем сойтись в институте!
– До сих пор расплачивается, да… – грустно согласилась Алина.
– Как странно. Он ведь был влюблен в тебя, все знали.
– И я его любила. Но… так вышло.
Официантка принесла заказ, разлила вино по бокалам.
Алина и Ася чокнулись.
– За нас, молодых и красивых.
– За нас. Ты в курсе, что они потом целый вечер провели вместе, Олег и Зина? Их видели потом в городе. А этот репортаж о реставрации мебели…
– Ты думаешь, они встречаются? – печально спросила Алина.
– Думаю, да. У Олега никого сейчас, я в курсе. А тут такая интересная женщина ему подвернулась, популярная блогерша.
– Ася, откуда ты все знаешь про Олега?
– Ну, вот знаю. И еще я знаю, что это несправедливо, что не ты, а Зина такой расторопной вдруг оказалась. Она не его формат. Женщиной Олега должна быть ты.
– Не могу же я ему навязываться…
– Слушай, Алина. Я тебе помогу. Давай придумаем план: я сегодня позвоню Олегу и что-нибудь такое ему наболтаю… Ну, что мы прочитали «Ромашкин», то есть Зинкин, пост, в восторге от его работы, хотели бы тоже посмотреть на труды его рук и прочее «бла-бла-бла».
– Мы?
– Да, ты и я. Он нас пригласит, я уверена. Только к нему ты поедешь одна, а я вроде как заболею.
– Ася, какая ты выдумщица! Это же все несерьезно…
– Все очень серьезно! Свою жизнь надо делать, ты что, не поняла до сих пор?
– Да, соглашусь, но… – вздохнула Алина, ощущая к своей собеседнице почти любовь. Надо же, какая она, оказывается, чудесная, эта старая знакомая. – Ася… можно с тобой быть откровенной? Надеюсь, я тебя не раню…
– Да пожалуйста, меня ничем не проймешь.
– Ты ни о чем не жалеешь? Например, о том, что не успела сделать… Все вокруг мне твердят – ты красива, ты молода, у тебя все впереди… – шепотом произнесла Алина. – Люди пока еще ничего не замечают, а я уже чувствую, что я накануне каких-то важных перемен, и не очень радостных…
– Я в курсе, о чем ты. Но ты не думай, и у мужиков так же, – хладнокровно произнесла Ася. – Этот переход от молодости к зрелости, и я даже не про климакс, я про все сразу – и про здоровье, и про работу, и про философию…
– Все вокруг твердят, что еще ничего не поздно, и примеры какие-то приводят, как человек нашел свое призвание в семьдесят, как женщина родила первенца в шестьдесят, как в пятьдесят можно влюбиться, бросить все и уехать за милым из города в деревню коров доить… Но у меня ощущение, что это все неправда. То есть так бывает, но… это не про всех. Это не для всех.
– Ну да. Называется – «ошибка выжившего», погугли потом, в интернете про нее подробно рассказано. Короче, когда мы знаем только про один удачный пример, а про то, что было еще десять неудачных из той же серии – мы не в курсе… Но все носятся с этой удачей, как с флагом. А там, за кадром – десятки «раненых» и «убитых».
– Ты понимаешь, Ася! – растроганно произнесла Алина.
– Еще как понимаю. Что шансов у меня почти нет. Я тоже про все сразу – и про работу, и про семью… А про «окна возможностей» слышала? Ну, тоже погугли. Короче, иногда открываются «окна». То есть у нас появляется возможность сделать что-либо. В одни года «окна» открываются чаще, в другие реже или совсем-совсем редко… И вот именно тогда мы можем попасть туда, куда нам нужно. Вступить в брак, родить детей, освоить новую профессию, ипотеку взять… да что угодно. «Окно» – это про то, когда есть возможность и силы, и все пройдет как нельзя лучше, и даже безболезненно, а не из последних сил, когда уже кровь из носу. И вот у меня есть ощущение, Алиночка, что именно сейчас передо мной открывается какое-то очередное «окно».
