Татьяна Эдельвейс
Антонелла и Северный Ветер
Глава 2 – Возвращение наездника
Спала Нелла чутко и проснулась от того, что услышала, как в помещение кто-то зашёл. Праздных посетителей здесь не должно было быть, как полагала Нелла, а значит вошедший пришёл по делу. У порога стоял юноша в такой же форме, как и у всех здесь, однако, в его внешности имелось заметное отличие – счастливый взгляд. У всех остальных во взгляде была либо задумчивость, либо сосредоточенность.
– Я – Фьюминт, рулевой, а теперь и ваш проводник, – представился вошедший, – Капитан посчитал, что я должен постоянно находиться поблизости от вас, поскольку вы впервые на корабле. Это, конечно, не значит, что я буду ходить по пятам за вами, но вы должны следовать моим указаниям. Вы можете обращаться ко мне с любыми вопросами.
Нелле стало неловко. Она вышла из-за стола и сказала: «Жаль, что я вас так обременяю…»
– Это пустяки. У нас не так часто бывают столь интересные и приятные гости.
– Что и сказать? Меня необязательно называть на «Вы», – Нелла не привыкла к подобному обращению. И Фьюминт не привык: «Меня тоже. Обеденное время. Принести чего-нибудь?»
– Да, неплохо бы, – пассажирка проголодалась.
– Хорошо. Ты не против, если я пообедаю здесь же?
– Нет.
Рулевой вернулся с обедом довольно быстро. Пассажирка увидела на столе то же, что и у себя дома, и была приятно удивлена этим: салат, фрукты и чай с бутербродами. На вкус всё это оказалось ещё и лучше. Фьюминт сел за стол напротив Неллы и снял восьмиклинку. Его в большей степени интересовал чай: «Красота. Сидишь с тёплым чаем, а за окном…»
– Там серое море и серое небо, – пассажирка не заметила ничего особенного.
– Они только кажутся серыми. А ещё там морозец и ветер. Ух, как обхватит! – рулевой считал, что некрасиво пить чай без беседы и спросил, – И что же понесло тебя в такую погоду на другой берег?
Нелла, не раздумывая, рассказала ему о причине поездки без утайки. Фьюминт внимательно выслушал её, не перебивая. Когда она замолчала, он поставил стакан на стол и сказал: «Надо же… В этом не было бы ничего необычного, если бы не тот факт, что ты впервые покинула город. Тебе здорово повезло: ты сразу же оказалась на крупнейшем судне нашей страны», – рулевой откинулся на спинку кресла и счастливо посмотрел на вид за окном.
– Фьюминт, – немного погодя обратилась к нему Нелла, – Может быть, ты объяснишь мне, что ты видишь там, кроме серого моря?
– Стихию. Море – это огромная сила, и когда ветер рвёт паруса, появляется чувство, словно часть этой силы передаётся тебе. Она вдохновляет тебя.
– Но разве нестрашно, когда ветер рвёт паруса?
– Что поделаешь? – рулевой опустил взгляд, не дав чёткого ответа, – Это часть работы… Кстати, говоря о работе, мне скоро – к штурвалу. Может, ты со мной пойдёшь? Иначе ведь тебе тут сидеть придётся.
– Но, а что же я буду делать там? – Нелла считала, что на палубе для неё нет занятия.
– Поболтаем. Разве плохо?
– Нет. Ладно, если Шенефельд позволит, – согласилась Антонелла.
– Чего тут позволять? Он не имеет права запрещать этого.
– Ему лучше знать.
– Запрещать ходить и говорить?
Нелла отмахнулась, не желая развивать эту тему. А планы Фьюминта были нарушены, в каюту зашёл Клер и сказал: «Фьюминт, я посоветовал бы тебе вздремнуть пару часов, пока Антонелле не требуется твоя помощь. У тебя – ночная вахта».
– Почему так? – не понравились изменения рулевому, – Была дневная.
– Потому что ночью твоя помощь менее, чем в другое время суток, может понадобиться ей, – объяснил шкипер.
– По-моему, ночью она, наоборот, куда нужнее, – начал выдумывать Фьюминт, – Ничего не видно…
– Полагаю, Антонелла не собирается ни на что смотреть и выходить из каюты ночью.
– Ну, как так можно решать за других – смотреть, не смотреть?
Клер, по-видимому, любил пошутить с рулевым, но не всегда: «Это решение Шенефельда, так что будь добр, заступи вовремя», – сказал он и вышел за дверь.
– Вот так, – Фьюминт остался огорчён, – Меня лишают приятного общения. Да и не могу я спать днём.
– Извини, что спрашиваю, работать ночью намного сложнее? – поинтересовалась Нелла.
– Нет, но мне придётся молчать до утра. Это единственная сложность для меня. И не стоит извиняться передо мной, когда задаёшь вопрос, – у Фьюминта появилась идея, – А давай ночью вместе пойдём?
Пассажирка хотела бы посмотреть на ночное море не через витые прутья решётки, но с этим могли возникнуть затруднения: «Похоже, Клер хочет, чтобы я осталась на ночь здесь».
– Да что Клер? Ты Шена попроси, – тихо и уверенно дал рекомендацию Фьюминт.
– Вряд ли он разрешит, – усомнилась Нелла, – Он и так кое-как согласился подвести меня до Бьёрина. Я не могу позволять себе вольности, и он не позволит.
– Да это он шалил так просто, – приняв скромный вид, сказал на это рулевой. Хотя шалил-то именно он, что особенно хорошо было видно по глазам: «Да-да. Вот, что ни попроси, он всё разрешит».
– Так попроси сам.
– Нет, в смысле тебе разрешит, не мне.
– Почему именно мне? – не понимала Нелла, – Можно поподробней?
– …Можно, – подумав ответил Фьюминт. Подумал ещё и пересел на сторону пассажирки: «Честно говоря, я и сам его не полностью понимаю. Мне кажется, когда-то он был не таким… Шенефельд говорит, что должен помогать, если может, но при этом мне лишнего не позволяет, – принялся рассказывать рулевой, – Шен рад, что я умею практически то же, что и он, но… Но он хотел бы, чтобы это умел ещё кто-то. Шенефельд говорит, что он хотел бы учить того, в чьих глазах видит доброту, отвагу и благородство… Мне показалось, что он говорил о ком-то конкретном, но он не называл имён. Может, он увидит нечто подобное в тебе?» – Фьюминт посмотрел на пассажирку внимательнее.
– Да что ты, – та отвела взгляд.
– Не бери в голову. Я хотел сказать этим, что Шенефельд добрый, и, если ты спросишь, он разрешит, – подытожил Фьюминт.
– Добрый? – у Неллы были сомнения на этот счёт, – Во-первых, как я уже говорила, он вообще не хотел брать меня на борт. Во-вторых, он велел вести себя тихо. По-моему, тут не может идти и речи о подобных просьбах.
– Это всё не повод, – заверил рулевой.
– Да он и говорить-то со мной не захочет.
– Я чувствую, он будет рад выполнить твою просьбу, – не сомневался Фьюминт, – А неразговорчивый он потому, что не позволяет себе привыкать к попутчикам. Он не любит расставаться.
– А ты? – поинтересовалась пассажирка, встав и подойдя к окну.
– А что я? Я тут при чём? Мы с ним чем-то похожи, но не во всём, – похоже, рулевой переносил расставания легче или не был сильно привязан к кому-либо. Нелла осторожно взялась рукой за решётку: «Многие считают меня наивной, – сказала она, с грустью глядя в окно, – Наверно, я такая и есть. Если тебе безразличны расставания, значит ты забудешь меня. А ты так похож на Кина. Может, и он меня забыл? – ей не хотелось думать так, – Мне надо узнать, так ли это. Глупо с моей стороны получается, рассказывать то, что тебе не нужно. Я не обижаюсь. Я не хочу, чтобы тебе это мешало».
Выслушав её, рулевой ответил: «Во-первых, мне небезразличны расставания. Во-вторых, если кто-то куда-то уезжает на время, я не считаю это расставанием. В-третьих, если я кого-то не вижу, это не значит, что я его не помню». Пассажирка обернулась к нему, словно ей были нужны ещё какие-то пояснения.
Фьюминт не замедлил их дать: «Я же знакомлюсь с кем-то не для того, чтобы его забыть. Мы с тобой познакомились и теперь мы – добрые знакомые, разве нет? Хотя, честно говоря, мне не очень-то приятно, что ты говоришь о моём сходстве с Кином. Не хочу я походить на него. По-моему, он вздорный и несерьёзный», – высказал он своё мнение. Нелла молча отвернулась к окну. Рулевой встал и подошёл к ней: «Ты обиделась?»
– Нет.
– Надеюсь, ты оставила ему записку? Вдруг он вернётся, а тебя нет. Поедет искать, и разминётесь. И так по кругу.
– Нет. Я ещё и глупая, – Нелла закрыла глаза и прислонилась лбом к решётке.
– Нет, не глупая. У тебя возникла нестандартная ситуация, и…
– Не надо меня успокаивать. У меня было достаточно времени, чтобы её оценить и обдумать действия.
– М-да, – вздохнул Фьюминт, не зная, что и добавить, – Может, тебе лучше вернуться домой? Ну, после того как на Бьёрине осмотришься. Повернуть назад прямо сейчас не получится.
– Думаешь, от меня будет мало толку? – Нелла смахнула слезу.
– В чём? В поисках? Это вроде бы твоя проблема, не его.
– Я подумала, что ему может понадобиться помощь…
– И рядом не окажется никого, кто мог бы её оказать?
– Наверно, глупо так думать. Это только мои страхи.
– Поехала, значит так надо, – резко прекратил её рассуждения рулевой, и тихо добавил, – А теперь тебе нужно успокоиться, а-то ведь и мне попадёт.
– Тебе-то за что? – пассажирке стало полегче.
– Расстроил, не смог успокоить.
– Я скажу, что ты не виноват.
– Думаешь, поверят?
– Почему нет?
– Они решат, что ты защищаешь меня. Они же видят, что ты добрая. Ну, да это ладно… Эх, надо мне вздремнуть, – рулевой, утомлённый беседой, прилёг на диван. Пассажирка присела на противоположный: «Ты же не хотел спать».
– Не хотел, но как сказали, что в ночную, так организм сам на сон настроился, – Фьюминт лёг поудобней и закрыл глаза. В каюте стало тихо. Нелле, привыкшей к тишине и молчанию, почему-то вдруг стало грустно. Вскоре в каюту зашёл Клер: «Фьюминт, иди-ка к штурвалу, хватит лежать. Подмени Шенефельда».
– Ты же сам меня спать заставил, – рулевой приподнялся.
– Это было во время обеда. И Антонелла бы освежилась. Чего ей целый день взаперти сидеть?
Фьюминт встал, надел шапку и пошёл к двери: «Умеешь ты под благовидным предлогом выгонять». Девица накинула плащ и последовала за ним. Оказавшись на палубе, рулевой подошёл к площадке со штурвалом, положил руки на перила и обратился к Шенефельду: «А Клер нас выгнал».
– А что же он вас выгнал? – отозвался тот.
– Обед мол закончился, и тебя приписал.
– А, ну да. Я-то, как обычно про обед и забыл, – негоже, конечно, чтобы капитан о чём-то забывал. С другой стороны, значит в работу с головой ушёл.
– Давай, иди сюда, – Шен хотел спуститься, но Фьюминт, ещё не всё сказав ему, не спешил занимать его место.
– И Клер говорит, что у меня сегодня – ночная вахта.
– Да, – подтвердил Шенефельд.
– Он говорит, что мне во время вахты за Антонеллой присматривать не надо будет? А днём? Кто этим займётся, если я перед ночной спать лягу?
– Я сам, – тихо вздохнув, ответил Шен. Прежде, чем он успел сделать шаг, Фьюминт выдал ему очередную фразу: «А Антонелла хотела попросить тебя о чём-то». Та не ожидала такого, зато капитан всё понял и укорил рулевого: «Фьюминт, не надо ничего переваливать на Антонеллу».
– Эх, – рулевой убрал руки с перил. Он был готов принять управление. Как только Шенефельд спустился с площадки, Фьюминт поднялся и встал у штурвала. Подождав, когда капитан зайдёт в общую каюту, рулевой позвал пассажирку: «Иди сюда».
– Я посижу на лестнице, – отказалась та, не желая привлекать к себе внимания. Нелла желала, как можно скорее, попасть на Бьёрин. Она беспокоилась, что Кин, если он там, может вот-вот куда-нибудь уехать.
Было ли это простое беспокойство или разумное предположение, но Кин действительно находился уже не на Бьёрине. Он лёгкой рысцой ехал на своём коне по затихшим улицам Ардэнеса. На дорогу падали мелкие хлопья снега и тут же таяли. Наездник направлялся к знакомому ему дому, но отчего-то в его мысли вкрались сомнения, что он встретит там того, с кем хочет увидеться. Кин знал, что Нелле некуда ехать. Он помнил, как она сказала, что будет ждать его, но он задержался, и за это время вполне могло измениться что-нибудь.
Наездник не сомневался, пожалуй, только в том, что Нелла не могла безразлично отнестись к его задержке. Остановившись под окнами её дома, он не спешил заходить внутрь. Кин чувствовал себя виноватым. Он не знал, как Антонелла отнесётся к тому, что он не вернулся раньше; нужен ли он теперь ей. Кину казалось, что его ждёт какая-то неприятная новость. Его настроение было таким же хмурым, как погода.
Дом выглядел пустынным. Кто-то из квартирантов всё же оказался дома и, заметив всадника под окнами, выглянул наружу и сказал ему: «Если ты ищешь циркачку, то тебе незачем задерживаться здесь. Она уехала».
– Но куда? – поднял Кин голову, и с его шляпы слетело несколько снежинок.
– Кто бы знал, – незнакомец закрыл окно. Наездник же, даже после того, как лично убедился, что Неллы нет дома, всё ещё не верил, что она действительно уехала. Он знал, что её соседи не жалуют его, и надеялся, что они обманывают его. Кин сел на крыльцо. Он собирался сидеть здесь до ночи, надеясь, что циркачка придёт. А Бриг, обычно немного непослушный, стоял смирно, почти, не шевелясь; словно понимая, что им сказали правду.
Кин сидел возле дома Неллы до вечера, не зная, что корабль с ней уплывает всё дальше. Он просидел бы и до темноты, но на крыльцо вышел тот же человек и сказал: «Вы напрасно ждёте, она действительно уехала». Наездник поднялся на ноги: «Она сама вам об этом сказала?»
– Нет, но сегодня утром она ушла в порт, с сумкой на плече.
– Это ещё ничего не значит.
– Возможно, но сейчас там ни кораблей, ни прохожих, а она так и не вернулась. Все суда на острова ушли. «Фиорел» раньше всех отчалил… Что ж, я могу и ошибаться на её счёт, но говорю, что видел. По крайней мере в цирке она уже неделю не выступает… Простите, мне некогда долго разговаривать, – незнакомец зашёл обратно в дом.
Кин подошёл к Бригу и взял в руки поводья: «Надо бы в цирк наведаться», – решил он, вскочил в седло и направил коня вдоль по улице. Вскоре он выехал к круглому каменному зданию, отделанному мозаиками. Привязав коня под навесом, Кин вошёл в здание. Внутри было тепло. Охранники разрешили ему пройти на манеж, где сейчас тренировалась незнакомая ему гимнастка.
– Я ищу Антонеллу, – поздоровавшись, заговорил с ней Кин.
– Её здесь нет, и вряд ли она появится тут в ближайшее время, – дали ему ожидаемый ответ.
– Она уехала?
– Она говорила об этом. Наверно, так и есть, – даже после этих слов Кин продолжал сомневаться.
– Куда она собиралась?
– Она сказала только то, что уедет по какому-то важному делу.
– Она не просила никому ничего передать?
– Нет.
Кину казалось, что ему что-то не договаривают: «Что ж, понятно… Мне пора идти. Спасибо», – он, в задумчивости, направился к выходу. За порогом его охватили прохлада и сумрак позднего вечера. Наездник подошёл к Бригу. Конь переминался с ноги на ногу и был рад, что он вернулся к нему. Кин отвязал поводья от стойки, перекинул их через голову коня и, выведя того на дорогу, сел в седло. Он пришёл к мысли, что Нелла действительно уехала. Ему нужно было найти её след.
Наездник направил коня к причалам, но сейчас там не у кого было спросить о Нелле – набережная опустела. Кин пустил Брига лёгким галопом, желая осмотреть её всю поскорее. Впереди виднелись склады. Возле них горели фонари, и был шанс встретить охранников. У одного из складов наездник действительно увидел человека, одиноко сидящего на ящиках, и остановился напротив него: «Я ищу кое-кого. Поможешь?»
– «Да», «Нет», какая разница? Ты всё равно будешь меня расспрашивать, – отозвался сторож.
– Точно, – Кин продолжил, не спускаясь на землю, – Здесь часто прогуливается одна девушка. Циркачка, в плаще, – ему казалось, что такого описания вполне достаточно.
– Много тут девиц ходит, – сторожу оно ничего не давало, – Разберёшь тут, которая из них циркачка, если они в плаще.
– Чего тут не разобрать? Невысокая, с золотой заколкой, – добавил наездник.
– Много тут таких. Описал бы поточнее.
– Ну, что мне её нарисовать, что ли? – нервничал наездник.
– Лучше пойти к постовым. Пусть они её и рисуют, и ищут, – тоже малость рассердился сторож. Кин спрыгнул на землю: «Ну, тебе что, ответить трудно?»
– Да как же я тебе отвечу? Говорю же, много тут таких ходит.
Наездник, понимая, что незнакомец прав, вздохнул и попытался подробно описать ему Неллу. Когда он замолчал, не зная, что добавить, сторож сказал: «Теперь припоминаю такую. Бывает она тут. Ни то гуляет, ни то ждёт кого-то одна. И сегодня утром приходила».
– Вот, – обрадовался утомившейся Кин, – Она уехала, но куда и на чём?
– Куда – это я знать не могу.
– Хотя бы на чём?
– Ох, вот и этого не знаю… Всё возле «Фиорела» она ходила… Он отплыл… и потом я её больше не видел. Только ведь не берут на него пассажиров, – рассказал, что вспомнил, незнакомец.
– Ладно. Хорошо. Спасибо и на этом, – Кин поспешил к дому Неллы. Однако, приблизившись к нему, решил не останавливаться и повернул на выезд из города. Был уже слишком поздний час для разговоров с соседями циркачки. Наезднику думалось, что у той появились какие-то неприятности, и причина их – он. Кин собирался продолжить поиски утром. Он сомневался в том, что Нелла уехала именно на «Фиореле», иначе попытался бы уговорить кого-нибудь пуститься вдогонку прямо сейчас.
Размышляя о случившемся, Кин доехал до загородной дороги и повернул к заливу. Он всё больше углублялся в размышления и не замечал ничего вокруг. Постепенно мысли начали терять ясность и стали состоять из перемешанных фраз и картин. Очнулся от них наездник неожиданно, видимо потому, что его глаза уловили черневшую впереди, знакомую уворотку. Вокруг было тихо, начал падать мокрый снег. Отчётливо слышалась поступь коня, тот сам сбавил шаг. Грива намокла и растрепалась. Конь то и дело фыркал.
Всаднику захотелось, как можно скорее, оказаться дома, и он пустил Брига в галоп. Тот и сам спешил в тёплую конюшню. Приближаясь к постройкам, Бриг перешёл на рысь и побежал прямо по лужам. Кин остановил его у конюшни, спрыгнул на землю и поскорее отпер замок. Стоило ему отворить дверь, как конь торопливо вошёл внутрь. Юноша зашёл следом за ним, зажёг светильник и закрыл дверь изнутри. Прежде, чем идти в дом, нужно было устроить на ночлег Брига.
Кин снял шляпу и накидку, и повесил их на крючок, в углу, у входа. Затем он снял упряжь с коня, подал ему сена, стряхнул щёткой капли дождя. Принеся воды, Кин лёг на кучу сена и решил спать здесь, в конюшне. Он устал настолько, что был не в силах готовить себе ужин. Заснул Кин быстро.
Сегодня, в то время как он въехал в Ардэнес, Нелла находилась на палубе «Фиорела» с Фьюминтом. После того, как Шенефельд ушёл в каюту, рулевой и пассажирка некоторое время молчали. Рулевой заговорил первым: «Некрасиво я поступил, да?»
– Ты о чём? – отвлеклась от своих мыслей Нелла.
– О том, что я сказал Шену, что ты хочешь попросить его о чём-то, – Фьюминт чувствовал себя неловко.
– Да ладно, – Шенефельд не рассердился на них, и Антонелла уже и думать забыла о выходке рулевого.
– И всё-таки нехорошо, – Фьюминт ругал себя и по другой причине, не только из-за того, чуть не подвёл Неллу, – Я же не какой-то шатай-валяй, я же рулевой, и не где-то, а на крупнейшем судне страны. А веду себя неподобающим образом.
– Все разные, – пассажирка считала, что он ведёт себя довольно хорошо.
– Тут надо воспитывать свой характер. Это вон на каком-нибудь частном кораблике можно вести себя, как попало.
– Не расстраивайся, у тебя уже получается.
– Да? Ну, ладно тогда, – Фьюминт быстро перестал переживать по этому поводу, – А я всё же как-нибудь уговорю Шенефельда… Хочешь штурвал покрутить?
– Нет, – отказалась Нелла от столь широкого жеста.
– А чего?
– Нельзя так. Я не обучена.
– Да чего тут обучаться?
– А ты у капитана спроси.
– Ха! Нет.
– А дельфины здесь встречаются? – поинтересовалась циркачка.
– Нет. Какие тут дельфины? Они в тёплых водах обитают.
– А киты?
– Нет. Редко, даже очень.
– А кто же тогда? Акулы?
– Нет. Чего им тут делать? Они чаще у архипелага снуют.
– Страшные?
Рулевой задумался: «Ну, издалека не очень… А вот китов я даже издали боюсь почему-то».
– А интересное сегодня что-нибудь будет? – продолжала любопытствовать пассажирка.
– А разве сейчас неинтересно? Нет? – Фьюминту так интересно было, – Даже и не знаю… Хочешь, спляшет кто-нибудь, что ли?
– Нет. Не надо, – поспешила отказаться Антонелла.
– Во! Давай, из пушки пальнём?! – придумал рулевой.
– Нет. Этого точно не надо, – пассажирка уже была и не рада, что спросила.
– Давай, тогда на мачту поднимемся, – разошёлся Фьюминт.
– Нет. Уже правда достаточно предложений.
– Ну, хорошо, – рулевой замолчал. А пассажирка подумала: «Неужели всё это можно?»
– Фьюминт, – немного погодя, снова обратилась она к рулевому, – И ты, вот так, часами стоишь тут, и в дождь, и в снег?
– Да. Мне нравится, – отозвался тот.
– А если кому-то не нравится?
– Тогда пусть идёт… Вон, видишь, посерёдке – будка, то есть рубка. Вот пусть туда идёт… Только что-то никто туда не ходит, – разъяснил рулевой. Потом он ещё некоторое время, в подобной форме, рассказывал пассажирке всякую всячину о парусниках. Сложно было сказать, действительно ли его рассказ увлёк её, но она слушала внимательно.
Пообедав, к нам вернулся Шенефельд. Нелла поднялась со ступенек.
– Фьюминт, если ты ещё не спал, то иди вздремни, – капитан был готов занять место у руля. Рулевой не хотел уходить с палубы: «У меня режим дня нарушается».
– А режим работы не нарушается? – Шенефельд перехватил управление, оттеснив его.
– У меня – ночная вахта, поэтому мне нужно кое-что другое, а не сон, – пользуясь случаем, заговорил о своей идее оттеснённый.
– Что же тебе нужно?
– Разрешение.
– На что? Говори уже конкретней.
– На присутствие Неллы, – сформулировал просьбу в более официальном стиле Фьюминт. Шенефельд задумался: «Вам обоим действительно это очень нужно?»
– Неплохо бы было… – волновался рулевой.
– Ты ведь за ней следить должен будешь.
– Конечно. Она, вот прям тут, возле меня стоять будет.
– Ну, что ж, хорошо. Но от мостика не отходить. Учтите оба, за свои действия отвечать будете по всей строгости, в полной мере. Да и мне за вас отвечать придётся, – разрешил и предупредил Шенефельд. Он, впрочем, не сомневался в благоразумии и ответственности Фьюминта.
– Конечно. Ясное дело, – тот прекрасно понимал всю ответственность.
– Вот и отлично.
– Ну, я пошёл, вздремну… Только вот вопрос: на кого мне оставить Антонеллу? Если действовать по правилам, я свои обязанности передать должен, – заметил рулевой.
– Иди-иди, я разрешаю. Будем считать, что мне передал.
Фьюминт удалился в свою каюту.
– А мне что делать? – спросила пассажирка Шена.
– Хочешь, иди в каюту. Хочешь, оставайся на палубе.
– Если я вам не помешаю, то я бы осталась здесь.
– Не помешаешь, – Шенефельд был рад компании. Пассажирка встала у перил лестницы. Она уже не обращала внимания на то, что на палубе много народа. Нелла хотела поговорить с капитаном, но не знала с чего начать. С рулевым было проще, тот оказался разговорчивым, а Шенефельд не затевал бесед. Он не любил навязываться. Пассажирка всё же обратилась к нему: «Как вы считаете, зря я отправилась в эту поездку?»
– Зачем же сомневаться, если отправилась? – капитан выглядел немного опечаленным.
– Стыдно, но я ведь толком ничего не знаю о других городах.
– Вот и узнаешь.
– Может, вы скажете мне, чего ожидать?
– Вряд ли смогу тебе ответить. Я давно привык к ним, и в каждом чувствую себя, как дома. Однако, путешествовать лучше в компании… на мой взгляд… – Шенефельд уже и не помнил, что чувствует человек, прибывая впервые в незнакомое место.
– Надеюсь, я не надоедаю вам своей болтовнёй?
– Нет.
– Многие считают меня слишком наивной. Наверное, это так и есть. Ведь так?
– Почему ты спрашиваешь об этом у меня?
– Из всех, кого я встречала, пожалуй, только вы наиболее правдиво можете ответить мне на этот вопрос, – Нелла видела, что Шенефельд – прямой человек.
– Пожалуй, наиболее правдиво ответить можешь только ты, потому что окружающие могут слишком плохо знать тебя, – Шен не взялся отвечать на её вопрос.
– Но я могу ошибаться, – заметила ему пассажирка.
– Я тоже.
– И всё же. Я слишком доверчива, да?
– Раз ты сомневаешься, значит нет, иначе не замечала бы этого.
– Возможно, – Нелла не стала спорить, – Вряд ли мне повезёт ещё раз. Вряд ли кто-то ещё согласится довезти меня бесплатно, – задумалась она о продолжении поездки и возможных пересадках.
– Почему нет? Мы все очень разные, порой до крайности, но вряд ли я единственный, кто может бы так поступить, – немного успокоил её Шенефельд.
– Вы полагаете, я получу поддержку?
– Думаю, ты сможешь договориться. Пожалуй, единственный человек, с кем я не советовал бы заводить общих дел, это Уайльд. Полагаю, ты знаешь почему.
– Нет. Я, честно говоря, вообще не знаю, кто это, – Нелле стало неловко.
– Мне казалось, его знают все. Хотя ведь откуда?
– Расскажете мне о нём? – попросила пассажирка, – Чтобы я могла понять, что это он, если вдруг встречу.
Шенефельд согласился: «Он – владелец парусника «Палаг». Вероятно, это анаграмма от «Пальмовый архипелаг», названия островов, где он обосновался. «Палаг» – весьма быстроходное судно. Уайльд сам занимался его строительством, потом брал срочные заказы. У береговой охраны сложилось не лучшее мнение о нём: не выполняет приказы, нарушает правила движения, флага нет… Агрессивный, сам себе на уме. И скорость, скорость. Уайльд непредсказуем. Единственное, в чём можно не сомневаться – он не отступится от своей цели.
– А как он выглядит? Вы его видели?
– Видел раз, когда его «Палаг» промчался мимо нас, как шальной. Неважно даже, как Уайльд выглядит, ты всё равно поймёшь, что это он. Он не скрывает своего имени. Но теперь о нём что-то ничего не слышно. Говорят только, что он бросил своё занятие и не покидает Пальмовый архипелаг. Однако, полагаю, это не значит, что вскоре он снова не начнёт рассекать морские просторы, – короткий рассказ Шенефельда произвёл на Неллу большое впечатление.
Она замолчала, пытаясь представить Уайльда: «Должно быть, у меня – нездоровый интерес, – призналась она, – Мне почему-то захотелось узнать о нём поподробнее». У капитана оказалось схожее желание: «Мне бы тоже хотелось узнать, каков он на самом деле».
– Может, мне стоит остерегаться кого-то ещё? Уайльд, наверно, не один такой? – пассажирка не хотела бы встретиться с кем-то подобным. Подумав, Шенефельд ответил: «Да, есть похожие на него. Мурены».
– Неприятное название, даже сразу не по себе стало. Кто они?
Шенефельд призадумался: «Как и объяснить?.. Я назвал бы их морскими хулиганками. Они, вроде как нарушителей ловят. Утверждают, что поддерживают порядок на море, но, на мой взгляд, от них только больше беспорядка. Корабль у них не самый быстроходный, «Ангуилла», но они, как и Уайльд, гоняют на всех парусах. То ли это развлечение, то ли они рассерженны чем-то, но они носятся и устраивают пальбу, словно дикарки».
– Вы их видели или знаете только по рассказам?
– Видел издали. Наши корабли стояли в одном порту. Вооружённые, в плащах или корсетах. У кого шляпа, у кого обруч на голове.
Нелле стало немного грустно: «Как вы думаете, я бы им понравилась? Они бы стали со мной разговаривать?»
– Антонелла, мы, кажется, говори о тех, с кем лучше не связываться, – напомнил капитан, – Неужели, ты захотела в их команду?
– Нет, но вы рассказали мне такие вещи, о которых сложно не думать.
– По-моему, я не сказал ничего особенного.
– Я слышу всё это впервые. Видимо, поэтому мне и интересно.
– Не забывай моих предостережений, – попросил Шенефельд, – По-моему, ты утомилась. Ступай в каюту, отдохни.
– Нет, я лучше останусь здесь… Или вы хотите, чтобы я всё-таки ушла? – пассажирка вдруг поняла, что это прозвучало не очень-то вежливо с её стороны.
– …Нет, – только и ответил капитан. Нелле хотелось ещё поговорить с ним, и она сказала: «Фьюминт думает, что вы считает, будто я подхожу для работы рулевого. Должно быть, это фантазии…»
– Фьюминт многое замечает… – Шенефельд замолчал, а потом вдруг предложил, – Он не ошибся. Может быть, ты желаешь поступить на службу, на «Фиорел», в качестве моего ученика?
– Это, конечно, большое и редкое предложение, но нет… – оно оказалось неожиданным для Неллы и вызвало у неё внутренние противоречия.
– Если надумаешь, буду рад тебя видеть, – капитан не стал настаивать и сменил тему, – Может, мне, как и тебе, тоже бросить всё и пуститься на поиски?
– На поиски кого? – не хотела спрашивать, но обронила фразу Нелла. Шенефельд погрустнел: «Неважно. Вряд ли я смогу поступить так, как ты».
– Почему? У вас же больше возможностей, чем у меня. Вам будет проще.
– Дело не в возможностях, – Шен обычно никому не рассказывал о себе, – Мне кажется, я не нужен тому, кого хотел бы найти.
– Скажите мне его имя, вдруг я встречу его. Я сообщила бы ему, что вы его ищите, – предложила пассажирка.
– Нет, не стоит… Вряд ли про меня будет интересно слышать.
– Ну, а вдруг наоборот.
– Не всё так просто…
– Похоже, я уже лезу не в своё дело, – Нелла подумала, что не стоит злоупотреблять радушием Шенефельда.
– Пустяки, – разговорившись, тот теперь уже был не прочь с ней поболтать, – Я редко рассказываю о себе. Многие вещи довольно обыденные, чтобы говорить о них кому-то, а остальные… Не спрашивают большего, значит не нужно. Зачем навязывать? Да и недоверчив я, но, пожалуй, тебе могу кое-что рассказать. В том нет большого секрета, – о том, что Шен собрался поведать Нелле знал и Клер, и многие другие, кроме Фьюминта, потому что тот не был свидетелем тех событий.
