Текелински
Действительность. Том 3
Для начала задайте себе вопрос: Возможна ли вообще в пространстве идеально начертанная прямая? Не является ли такая возможность лишь относительной погрешностью в градации самого нарушения, при котором более прямая линия, становится лишь менее погрешней, но никогда абсолютно идеальной? Ведь приближение мастера в изготовлении зеркала к абсолютной ровности поверхности этого зеркала, отражающей в себе внешний мир безукоризненно, есть лишь вопрос относительности. Абсолютно прямых зеркал – не существует. И даже зеркало самого совершенного телескопа, необходимо содержит в себе необходимую для нашего мира погрешность.
Всякий креатив стремится всегда не просто к новому и небывалому, но к идеальному, к совершенному. И критицизм на этом пути, является тем мерилом, той «васервагой», с помощью которой безудержный по своей генетике креатив, превращается в экипаж с запряжёнными лошадьми, управляемыми кучером с помощью поводьев и уделов. И хотя самым совершенным в этой аналогии является бегущий и свободный конь в поле, но самым продуктивным и технически оправданным для человеческого сознания, всё же управляемый запряжённый в телегу конь. Здесь свобода и несвобода, в своих паритетах, определяют обоснованную диалектическую полезность, которая только и служить мерилом для всякого креатива и всякого критицизма.
Всё это находит свои глубокие корни в биопсихологии нашего существа, разделённого на «женское» и «мужское» начала, не столько физически, сколько психологически. Ведь именно отсюда, на самом деле растут эти «древние растения». И превращаясь на своих кронах в нечто непохожее на корни, они начинают жить своей непохожей жизнью, и даже цели, которыми они руководствуются, уже не имеют ничего общего с изначальными. «Мужское начало» нашей природы предполагает некий «разбой», некое преступление, некий выходящий за невидимые произвольные границы, порыв воли, столь же опасный, сколь и свободный. И именно ему дано строить всё новое, открывать двери, и пристраивать новые комнаты, именно он ответственен за расширение нашего мира, нашей действительности и нашей жизни. «Женское начало» есть суть сохранение. Оно предполагает умиротворение и ограниченность, закрепление и стагнацию, (в позитивном смысле слова), как некий оплот продолжительного мира. И именно этому началу отведена роль кандалов, стремян и заборов, именно оно несёт на себе крест ограничения безудержной тропической природы нашего существа. И в каждом из нас, к какому мы бы не относились «сословию», к какому противоположному лагерю не отнесла нас сама природа, на самом деле по равным долям «мужского» и «женского», в сакральном смысле психофизических начал, но лишь с некоторым незначительным преобладанием одного. Да. Именно это незначительное преобладание делает нас мужчиной или женщиной. Лишь наличие «игрек хромосомы» в нашей генетической цепи, в нашем коде, определяет не только наши физические свойства, но и в первую очередь психологические.
Всякий креатив, есть суть разгон, и всякий критицизм есть суть торможение. И в этом видится та изначальная природа, та архаическая почва, на которой растёт не только всё запредельное и вызывающее, всё Великое и необычное, но и всё схоластически выверенное, паритетное и согласованное, всё обыденное и незаметное, всё скрытое и завуалированное. Мы восторгаемся многим вещам, многим собственным великим как нам кажется поступкам и деяниям, но почти никогда не задумываемся об истинных корнях этих возвышенных экзальтированных явлений, которые в своём Великом гротеске, удовлетворяют наш разум, давая чувство гордости за самих себя. В глубине своего сердца Мы не хотим признавать, что всё это формируется из банального, (хотя по большому счёту не совсем банального), фундамента либидо, как некоего генетически-физиологического кода заложенного самой природой, из которого, сублимируя свои консоли и превращая их в нечто иное, расцветает на поверхности болота нашего существа, всё Великое и совершенное, всё изысканное и возвышенное, – всё то, чем гордится наш разум, и благодаря чему он поступательно следует в своё будущее.
Функциональность
Что, для нашего разума служит доказательством, что мир вокруг нас имеет собственную динамику, не зависимую от нашего восприятия? В первую очередь то, что в эмпирическом мировоззрении динамика внешних объектов не только по отношению к нам, но и по отношению друг к другу имеет свою соразмерность взаимоотношения скоростей, форм и парабол движения. Во вторую очередь, это впечатление независимости и бесконтрольности этих движений, со стороны нашей воли. Отсутствие какого-либо влияния нашего ноумена на общий «макрокинез» внешнего мира. А главное бессилие пред его инертностью и фатальной динамической произвольностью с одной стороны, и такой же фатальной последовательностью, и безостановочной размеренной функциональностью катящегося «Колеса Иксиона», с другой. Креативность мира самого по себе, его абсолютная разумность, как в малом, так и в Великом не оставляет и доли сомнения в том, что мир – есть божественное создание. – Нечто однажды положенное и заведённое, а значит имеющее свои цели.
Давайте посмотрим, как мы вообще оцениваем последовательность изменений в текущий момент действительности эмпирического созерцания действительности. Наш разум, (такова его природа), во всём и всегда стремиться отмерять отрезки. Его свойство таково, что он оценивает мир и все его движения, как некое последовательное выстраивание из отдельных сегментов общего здания мира, – то, что называется прогрессивным усложнением в пространстве, и становлением во времени. И усложнение, и становление это, для него должно необходимо выстраиваться из «кирпичей». Иначе он его не заметит, и не идентифицирует как нечто закономерное. Как собственно, и уже выстроенное, необходимо должно иметь для него возможность разбираться на «кирпичи», – на сегменты. И точно в такой же последовательности, – от основания к действию и результату, он оценивает и собственное мышление.
Всякий объект для субъекта, (а мышление, поставленное под взор исследователя – есть такой же объект), представляет собой разлагаемое на отрезки событие. Состояние предмета созерцания, не может быть обозначено, пока оно не получило свою законченность, некую «окаймлённую, отмеренную и обозначенную границами субстанциональность», то есть форму. И лишь различные масштабы этой самой «окаймлённости», определяют всякую нашу оценку. Наш разум, оценивая внешние события, последовательность изменений, постоянно чертит некие границы между состояниями наблюдаемого объекта. Создавая из безостановочного и безграничного движения, некие формы достаточные по объёму, для восприятия их объективности, нашим разумом. Он делает искусственные остановки, в безостановочном движении. Определяя и обозначая относительные стабильные состояния, либо рисуя блок относительно нестабильных состояний, тем самым создавая некую искусственную стабильность отрезка. К примеру, зажигаемая спичка, от холодного состояния относительного покоя серы, до воспламенения и горения, проходит бесконечный ряд состояний, и не разграниченный никакими границами текущий момент. Но наш разум, делит этот непрерывный момент, на составляющие. Он чертит границы, и обозначает этапы и события, в виде неких объектно-законченных формаций. В более перспективных масштабах, он создаёт слаженные системы и алгоритмы, что даёт ему возможность создавать на этих масштабах определённые формы.
Мир для нашего разума всегда будет, с одной стороны классифицирован, с другой – глобализирован. Он всегда будет в его отражении одновременно неким сплавом индивидуализации и обобщения. Ведь во всяком непрерывном движении, ему необходимо отделять и сознавать объекты, – отдельные части, некие звенья цепи, иначе удовлетворение его объективной потребности не состоится. Он требует объекта повсюду, куда направлен его взор. А для существования объекта необходимы границы, ведь без них существование формы как таковой, – невозможно. Форма без границ – есть нонсенс для нашего разумения. Материя без формы, есть ничто, – лишь абстрактная субстанция. И это деление, и окаймление происходит во всех без исключения плоскостях воспринимаемого мира. Как по преимуществу пространственной его стороны, так временной. (Стороны, не существующие сами по себе, но созданные нашим разумом и превращённые в трансцендентальные объекты, противопоставленные друг другу, и олицетворяющие некие консоли, – фундамент воспринимаемого мира, в плоть и кровь реальной действительности).
Что представляло бы для нашего разума время, не дели он его на минуты, часы и т.д. То есть на объекты. Так же, что представлял бы феноменальный эмпирически воспринимаемый мир, не будь в нём деления на объекты, и не существуй границ этих объектов. И даже наше абстрактное мышление, словно отражение всей этой внешней агрегатности, не может обходиться без разделения и окаймления цепей собственного мышления. Картинки идеального воззрения, образы, не имей они объективной законченности, не имели бы вообще ничего существенного, они расплывались бы, заполняя всё пространство, отведённое разумом себе.
Объективность внешнего мира, как и его разнообразие, обязано своим существованием именно свойству нашего разума разделять и окаймлять субстанции, как в пространственном, так и во временном аспектах, и превращать всё это в континуумы. Так собственно, возникает действительность мироздания и действительность нашего бытия.
Когда наш разум определил и противопоставил эти разноплановые субстанции друг другу, он создал тем самым прецедент. И далее, уже ничего не могло остановить его на этом поприще деления и обозначения. Объекты для субъекта начали появляться нескончаемой вереницей. И затем, и всегда, наш разум будет находиться в этом поле постоянного формирования объектов, как внешней действительности, так и внутренней. Неких «отчерченных пузырей», выхваченных из общего контекста, обозначенных и идентифицированных. Между которыми, на самом деле и находится тот самый горизонт событий, который определяет всякую меру действительного.
Так наш разум получает своё удовлетворение. Ведь просто динамика, не разделённая на этапы, такая же бессмыслица для него, как и неразделенный мир феномена, на объекты. Здесь ничто не могло бы его удовлетворить. Он, есть страж законченности. «Не окаймлённый мир», для него – не существует. Для него, это пустота. Скольжение без этапов, становление без «сегментов», -парадоксальная невозможность. И там, где невозможно деление на «кирпичи», он делит на временные отрезки. Там, где невозможно деление на отрезки, он делит на «кирпичи». Но всегда и всюду его сегментарный политес диктует свою волю по отношению к реальной действительности. И то, что невозможно разделить ни на «отрезки», ни на «кирпичи», он относит к противоречию реальности, то есть к чуду. Так получает своё олицетворение божественности, его ноумен. Так получает своё место в природе вещей, Бог. Запредельность всегда там, где невозможно обозначить ни отрезки времени, ни границы объекта.
И, кстати сказать, именно в этом противоречии вся суть противопоставления феноменального и идеального в нашем тонком высшем разумении. Идеальным формам созерцания и осмысления не интересно всё законченное, очерченное и окаймлённое. Для него, оно есть – мёртвое. Феноменальное же, не существует без законченности, без очерчивания границ. Идеал нашего разумения оставляет сзади всё то, что закончено, что обозначено. – То, что, грубо говоря съедено и дефицированно. Так в нашей душе, Бог – уживается с действительной реальностью, порождая своим синтезом, собственно саму душу. Не заканчиваемое в своей сути, – с заканчиваемым в своей плоти. Олицетворяя в этом непримиримом противоречии то, что собственно – живёт. Синтез феномена и ноумена, живущие только в пределах души. Ибо феномен, так же, как и ноумен, существуют только в нашей душе, – в запредельных областях её агрегативности. И непримиримая война реального – с трансцендентальным, феноменального – с идеальным, это «гражданская война». Война на одном поле, – поле нашего разума.
Как же рождается при такой строгой парадигме сознания нечто бесформенное и безвременное? Только ли как нонсенс? Как нечто противопоставленное этой цепочке из звеньев во времени, и нечто противоположное сцепленной мозаике отдельных, и в то же время неразделимых объектов в пространстве. Что же всплывает в нашем сознании, как противоположность этой выверенной и упорядоченной действительности? Да, пожалуй, именно нонсенс, – нечто пустое, бесформенное и безвременное. Некая сущность мира вечности и бесконечности, но всё же стремящаяся к собственной объектарности. Мира, воплощённого в нашем разумении в некий антиконтинуум, противостоящий пространственно-временному. То есть, в нечто не сущностное, сверх трансцендентное.
Далее. Всякое движение и всякая трансформация в действительности, создаётся на поле пространственно – временного континуума. Который есть порождение разума, делящего на отрезки и чертящего границы между состояниями. То есть, создающего объекты для субъекта. Не имей наш разум этой функции, и движения никакого бы не было, ни в пространстве, ни во времени. Мало того и объектов феноменального мира – не существовало бы, по крайней мере, в том виде, в котором они теперь существуют для нас. Время и пространство – создаются именно этими разделениями. Как бы это не звучало абсурдно, но это так. И на самом деле мы, со своим разумом, не обозначаем отрезки на существующем и текущем времени, не обозначаем объекты на существующем пространстве феноменов, но создаём текущее время этими отрезками, и создаём пространство этими обозначениями границ объектов. Динамика, возникает из создания «кирпичей» и «сегментов», а не наоборот. И в этом, принципиальное отличие моего воззрения, от воззрения большинства мыслящих людей на планете. Тот, кто осмыслит это положение во всей его полноте, (для которой, не достаточно никаких слов и понятий, и никогда не будет достаточно), тот осмыслит суть мира, и его движения. Тот увидит совершенно новый мир. – Мир великой иллюзии, где сама иллюзия являет собой, – то единственно сущностное и единственно существующее. И уже никогда не станет искать «ноль», искать начало там, где его быть не может. Ибо там, где его ищут, на самом деле этот «ноль» равен безграничности, а миг – вечности.
Всякая монолитная и инертная субстанция начинает двигаться, как только в ней появляются «кирпичи», как только из «глины хаоса» строиться форма, и формируется масштаб. И эта форма начинает жить, как только в ней появляется причина, следствие и результат, как только в ней появляется основание, строение и вершина, как только в ней появляется прошлое, настоящее и будущее, как только в ней появляется алгоритм, как только в ней появляется – перспектива. Мы же абсолютно уверенны, что эта «монолитная и инертная субстанция» сама по себе двигается, и мы лишь в определённый момент, начинаем чувствовать, обозначать и классифицировать её движение. И я уверен, что двигаться начнёт даже пустота, и в ней появиться существенность, если наш разум когда-нибудь обозначит в ней форму, научиться создавать в ней «кирпичи», и строить из них взаимоотношения. Всякая стоическая необъятность, получает движение и форму, как только в ней рождаются эти «кирпичи» и эти «отрезки». Так возникла наша действительность, и так возникает всякая действительность. И наше трансцендентальное мышление, по сути своей так же линейно. Перспектива всегда строго зависима, от положения смотрящего. То, куда он устремляет свой взор, определяет единственно возможную перспективу для него. Математика не могла не возникнуть в нашем разуме, стремящегося к созданию отрезков бытия, «кирпичей» и «цепочек». – В разуме, стремящегося к упорядочиванию создаваемой им действительности. Но никто, ни бог, ни дьявол и предположить не мог, во что она разовьётся. Она предопределяет теперь, будущее человечества. Она имеет абсолютно неограниченную власть над этим будущим. Её истинность теперь, – неопровержима! Ибо эта древняя дисциплина превратилась в монолит, занявший своё место в фундаменте нашего бытия и нашей жизни. Ведь созданная однажды формодинамика, форма существования, и укрепившаяся в разумах монолитным основанием, – неразрушима! Со временем, она лишь набирает силу, становиться плотнее и монолитнее, и всё сильнее теснит иные противоречащие динамические воззрения. По пути, вступает в союз с «лояльными», наделяя их своей природой, ассимилируя и порабощая «несогласные», и безжалостно уничтожая противостоящие и враждебные.
Но дело в том, что там, где было суждено родиться математике, – там естественным образом стала развиваться её противоположность. Так в природе происходит всегда и во всём. Великое, как правило, порождает рядом – Великое противоположное. И нечто антипатичное математике развилось именно там, где расцвело древо рационального, питающего свои корни из каменистой почвы математизма, подкрепляемое падающими и гниющими плодами цивилизации. Мистицизм и экзистенциализм, как и метафизика в целом, получили своё наиболее интенсивное развитие именно с расцветающем рядом «древом математизма и рационализма», черпающего свою непоколебимую истинность в очевидном. Для этих более «древних деревьев», получивших толчок к развитию с появлением мощного врага в виде «математизма и рационализма», всякая очевидная истинность, ещё более чем когда-либо, стала вызывать спазмы недоверия. Простота и пошлость математического рационализма, вызывала в них нечто сродни отвращения высокого духа, – к черни. И показное примирение, этих двух противоположностей, походит на примирение теистических организаций, – со светской властью. Может быть плохой мир лучше, чем добрая война, но подобные примирения вызывают недоверие как в одном стане, так и в противоположном.
Всякая функциональность в нашем мире построена на воззрениях «рационально-аналитических ганглий созерцания и осмысления». Их власть – очевидна. Наш мир движется в строго определённом направлении, и всякие «функционалы», различаемые в нём, непременно находят эту общую направленную динамику. Здесь плыть против течения, значит обречь себя на отвал. Как бы мы не думали иначе, но мы все вынуждены плыть в одном направлении, ибо мы рабы того миропорядка, который сами же и выстраиваем. Мы создаём алгоритмы разумения, и следуем им, будучи уверенными, что иначе просто нельзя. Авторитет выстроенного слаженного механизма, в подавляющем большинстве случаев, для нас – непререкаем. Его доминанта словно закон природы, определяет не только всё наше поведение, но и образ мыслей. Это конечно удобно, ведь всякая слаженность и выверенность движений, всякая системность, доставляет нашей душе меньше страданий, чем выход из этой системности, где непредсказуемость пугает и угнетает. Но надо всегда помнить о том, что ветры, дующие всегда в одном направлении, засыпают песком всякий цветущий и радующий своим разнообразием сад, превращая всё и вся в однообразную пустыню. Всякая ровная поверхность радует глаз, но только несколько секунд, ибо она – скучна. И потому мы всегда будем стремиться как к системности, так и к выходу из неё.
Монокреоцентризм мира
Система
Для того, чтобы понять принципы, динамические и трансформативные закономерности определяющие формы и последовательности возникновения, развития и стагнации нашего глобального мира, нет никакой необходимости изучать Вселенную. Достаточно изучить внимательно всякую микроскопическую систему на нашей планете. Просчитать и обозначить все её закономерности и прочертить параллели. Между формодинамикой существования всякой системы нашего мира, и глобальной системой мироздания не существует никакой разницы, кроме масштабной, и все закономерности одной системы необходимо вытекают из закономерностей другой. И здесь нет противоречий, ибо в этом мире действительности, нет и быть не может ничего абстрагированного, здесь нет ничего отстранённого, нет ничего другого. Здесь нет и быть не может ничего фрагментарно-феноменального, как в существенности самого материального, так и во всей динамической целокупности обобщённо-феноменального. Как в сущностных основах (пространственного), так и во всякой последовательности изменений и трансформаций (временного). Всё и вся следует одним кругом, лишь радиусы у каждого свои. И радиусы эти бесконечно разнообразны, и никогда не повторяются. А главное, ни один из них не имеет правильной формы. В мире не существует некоего лекала, эквивалента формы, некоей точки отсчёта. Ибо точка отсчёта, по отношению ко всякому явлению мира, таится только в нашем разуме, и потому глубоко условна. И всякий круг сам по себе, каким бы он не был, в сути своей замкнутости не отличается от иного круга. И что будет с нашей Вселенной в будущем, написано на форме динамического формирования, упорядочивания и последующей стагнации всякой системы нашего мира, как всякого «живого организма», так всякой детерминантной согласованной фомосущности на нашей земле. Но для того чтобы прочитать это, необходимо посмотреть с определённого ракурса, осмыслить в определённой плоскости всякое целокупное морфокинезное явление, называемое нами системой. К примеру, такую саморегулирующуюся систему, как человек. Хотя я убеждён, что саморегулирующаяся система, это плеоназм, ибо не саморегулирующихся систем, – не существует. Вопрос лишь в тонкости и грубости воззрения и оценки.
Что в этой системе является принципиально основоположным? Какие уникальные функции определяют эту систему, как нечто объективно определённое, динамически последовательное, и законно-фундаментальное? Сложившись в определённую упорядоченную согласованность в пространстве, и сформировавшись как определенная последовательная причинно-следственная и трансформативная динамика во времени, явилась – система, как некое синтетическое отношение грубых инертных форм материи, и тонких мобильных. (Синтез грубого и тонкого, инертного и агрессивного, на бесконечной лестнице градаций этих отношений). Относительность этих форм, и взаимодействие по отношению друг к другу, является тем краеугольным камнем, на котором зиждется суть всякой системности, для осмысления которой, необходимо лишь отделить зёрна от плевел и выложить свою систему осмысления. Только с помощью системы осмысления, можно понять и оценить систему всякого феномена. И в этом находит свою великую заслугу рационально-аналитический разум, достижения которого на этом поприще невозможно переоценить.
Система, это – порядок. Как мог возникнуть порядок, – этот бастион всякой действительности? Как появился первый прецедент, – как он стал возможен? Что если порядок как таковой, есть лишь следствие, но не основание для действительности нашего мироздания? Что если мир сам по себе, не содержит и никогда не содержал в себе никакой последовательности, никакого порядка, никакой соотносительности и закономерности? Что если его безмятежная вечность, может основываться только на необходимом и безоговорочном политесе хаоса, как единственно сохраняющего эту вечность, в отличие от противоположной вечности, – вечности бесконечного возвращения. Что если только здесь, в реальной действительности, продуцируемой нашим органоидом, где соотношения различных форм нарушения абсолютного баланса пустоты, воплощаются в соотношения форм грубой и тонкой форм материи, и где эти соотношения выстраиваются нашим разумом в определённый им порядок, и где из этого материала соотносительностей создаются алгоритмы и системы, возникает возможность бытия.
На бесконечной лестнице градаций и отношений грубых и тонких, инертных и агрессивных форм материи, где могут быть лишь относительные определения и условные критерии, наш разум берёт в поле своего зрения определённый участок этой трансцендентно бесконечной «лестницы», определённый самой его природой, и строит все соотношения и целокупности на фундаменте этого участка.
Взаимоотношение относительно грубых форм и относительно тонких, олицетворяет архаику борьбы, – противостояния, как квинтэссенции действительного бытия. Где по большому счёту всё определяется изначальным и необходимым хаосом, неким беспорядочным и случайным в своей сути, природным фундаментом. Порядок возникает апостериори, после того как этот фундамент превращается в явление, то есть оценивается неким оценочным органом, – разумом, в котором уже сложилась и существует своя определённая палеосистема. Эта система, организовавшись внутри себя в некое паритетное отношение и взаимодействие своих внутренних форм грубого и тонкого, (так же относительно), выстраивает вовне соответствующий себе, порядок. Так формируется всякая внешняя действительность. Именно трансцендентальные формы этих отношений, порождают феноменальные их транскрипции, а не наоборот. То есть, уже существующая доминирующая система, упорядочивает всё вокруг себя на свой лад. Один порядок, – порождает другой. И вопрос лишь в доминанте, в некоей сверх гармоничности сложившегося и укоренившегося порядка, и его «архаической агрессивности», олицетворяющей всякое стремление. Само определяющая доминанта такой системы, заключена в первую очередь в способности к возможной оценке. И наш разум как сложившаяся система, имея эту возможность, сначала приводит всё вокруг к своему порядку, превращая в детерминантную последовательность все формы, как в пространственном аспекте, так во временном, и затем оценивает всё это сложившееся «макрокинезное образование» в соответствии и соотношении к собственной доминанте. И в этом смысле мир в себе, конечно же, не имеет никакого порядка, который можно было бы обозначить как независимый, – «Абсолютный порядок».
«Абсолютный хаос мира» обеспечивает этому миру вечность. Ибо порядок, как таковой, в какой области бытия он бы не имел места, всегда имеет начало и конец, как некие полюса бытия собственной действительности. И он может быть только в противоположной вечности, – вечности вечного возвращения.
Итак, система – Человек. Здесь, как во всякой иной системе, можно обозначить некий «ствол древа», в котором происходит внутреннее движение энергии, и её трансформация, как из относительно грубой формы в относительно тонкую, так и наоборот, в обратном превращении из относительно тонкой, в грубую. Трансформации эти создают разнонаправленные течения, в которых необходимо возникают некие «водовороты». И вот эти «водовороты», обеспечивают собственно, продолжительное бытие во времени. Ведь так называемая стабильность, в сути своей есть не что иное, как завихрение, вызывающее впечатление относительной стагнации энергии, её объективирования в формы, представляющиеся нам как бездвижные в себе, материальные и экстраполярные субстанции. В результате противостояния и столкновения энергий разнонаправленных трансформаций, возникает нечто относительно инертное, (инертное относительно наших привычных возможностей воззрения и фиксирования, относительно возможных масштабов и перспектив нашего ноумена).
Так вот, всякая система, будь то Человек, Планета, или Вселенная, в сути своей есть завихрение от столкновения разнонаправленных движений и трансформаций энергии. Где в результате этих столкновений образуется некое относительное торможение и возникает объект, – относительно стабильная система. Система, в которой всякое упорядочение, вопрос лишь отношения и критериев оценки одной определённой сложившейся гармонии, (ноумена с его точкой отсчёта), к другой более стабильной, либо менее стабильной системе, то есть объекту, (феномену с его порядком собственного завихрения). То есть в первую и последнюю очередь, – Отношение. Оценка же этого порядка связана именно с точкой отсчёта, и некоей сложившейся шкалой ноумена нашего созерцания, при которых возникает некий «горизонт событий». Точкой отсчёта, следующей от его определённой упорядоченной системы, в соразмерности с этой определённостью, и всецело исходя из критериев собственной упорядоченности. Так рождается не только феномен, не только действительность, но и всякая трансцендентальная истинность.
Недоразумение
Монокреоцентризм мира, его повсеместного и необходимого порядка, предполагает законченность цикла для всякой системы. И человечество, как определённая локальная система на нашей планете, имея собственное рождение, расцвет, неизбежно будет иметь и свой конец, – конец системы человечества как «платоновской идеи», не оставляя ни единого шанса сбыться надеждам человечества на бесконечное существование. Человечеству, как некоей макросистеме планетарного масштаба, суждено так же состарится и умереть, как всякому существу этого бушующего мира. И если его не погубит случайность, вроде того пресловутого метеорита, погубившего систему динозавров, (что крайне сомнительно в моём представлении), ему суждено подойти к той грани, за которой неизбежно начнутся необратимые процессы распада.
Так заканчивает своё существование всякая система. В понимание «случайности» я вкладываю не только глобальные космические катаклизмы, но и ту случайность, что латентно укрыта рядом с нами и подстерегает со всех сторон и угрожает как на протяжении всей жизни отдельной единице человечества, так и всему человечеству в его целокупности – роковая случайность сбоя гармонии жизненных сфер, что находятся в таком тонком и зыбком равновесии. И та угроза смерти для человека от роковых стечений обстоятельств, всякого рода бесчисленных случайностей, к примеру, цунами, шторма, извержения вулкана и т. д. и т. п., так же угрожает и человечеству как организму, от того же космического воздействия квантового излучения, или астероида, или простого перебоя равновесия в атмосфере земли. Но если ему всё же суждено выжить, оно непременно состарится, со всеми вытекающими последствиями, присущими как отдельной единице, так и всякому «клановому существу», «системному животному». Как же будет стариться человечество? Скорее всего, так же как всякая отдельная его единица. Все внутренние процессы обменов, физико-биологические, психоэмоциональные, фундаментально системные, постепенно будут аструктурироваться, связи и взаимоотношения ослабевать, накапливаться нарушения, аккумулироваться всякого рода хлам, превращая человечество в «дряхлого старца». А далее нарастание болезней, оскудение сил, и в конце концов неминуемая смерть.
Молодость всякой системы зависит от молодости каждой его составляющей. Чем больше в организме молодых клеток, тем моложе и сильнее сам организм. Каждая клетка организма хочет жить как можно дольше. Но чем дольше она живёт, тем старее организм в целом. Эта зависимость – бесспорна, повсеместна и непреодолима. Человек, отдельная личность, в своём стремлении продлить собственную жизнь, не осознавая того, ослабляет силы и укорачивает жизнь человечества в целом.
