Тимур Ермашев
Воскрешающий легенды
Жека нервничал.
– Да говорил я тебе сто раз.
– А ты еще раз скажи!
– Я хотел побывать на месте знаменитой битвы.
– Какой битвы? Той, про которую ты на форуме прочел? – все еще не понимал друг.
– Ну да. Орбулакская битва.
– Хороши дела, – присвистнул Жека. – Слушай, а чего мы вообще за ними идем? Может, лучше тут потусим, а они потом тебе все расскажут?
– С ума сошел, что ли? Ни в коем случае. Мы просто обязаны идти с ними.
– А с какого это рожна? – сопротивлялся Жека. – Лично я больше с места не сдвинусь. Буду тут сидеть. Это не моя война.
– Да пойми ты, Жека, тут оставаться нельзя. Раз мы здесь, значит, это не просто так. Пойми, у меня больше такого шанса не будет. Я своими глазами увижу легендарное событие, о котором до сих пор спорят два народа.
Спор между двумя друзьями стал привлекать к себе внимание. Максат прилагал все свое красноречие, чтобы убедить друга, но тот продолжал артачиться. Делать нечего, пришлось Максу согласиться. Шанс шансом, а разлучаться с другом ему сейчас хотелось меньше всего. К тому же он почему-то был уверен, что затея Жеки отсидеться в степи и пропустить битву все равно не удастся. Парни условились встать в караул и покинуть лагерь ночью, когда все уснут. Так и поступили.
Доставшихся им коней решили с собой не брать. Во-первых, могли наделать слишком много шума, а во-вторых, кони им не принадлежали. Одно дело – просто сбежать. Совсем другое – сбежать с чужой лошадью. Конокрадство у кочевников каралось особо. Об этом легко можно было догадаться, наблюдая за тем, как их спутники ухаживают за своими животными. Словом, ссориться с сарбазами никто из друзей не хотел.
Вернувшись лишь к утру, друзья осторожно залегли в высокой траве, стараясь оставаться незамеченными. С удивлением они обнаружили, что побег двух пришельцев если и был замечен, особой важности этому событию никто не придал. Отряд готовился продолжить свой путь. Тронулись все разом. Пленных все же взяли с собой. Предварительно связав руки за спинами, ойратов положили на их же лошадей. Следить за ними доверили найманам во главе с Амантаем.
Когда клубы пыли, поднятой всадниками, улеглись, отряд казался маленькой черной точкой, теряющейся в немногочисленных изгибах степной тропы.
– Что будем делать? – бодро спросил Жека у своего друга, прерывая вынужденное молчание.
– Ты так спрашиваешь, как будто это была моя идея остаться.
– Я, конечно, без понятия, куда нам идти, но мы, во всяком случае, останемся живы, – попробовал оправдаться Жека. – Лично я родился в двадцатом веке, а то, что происходило в семнадцатом, так же, как и в пятнадцатом или шестнадцатом, меня мало волнует.
На секунду Жека отвлекся. Его внимание приковала узенькая белая полоска, появившаяся на горизонте.
– Что это? – в недоумении спросил он.
Теперь и Максат заинтересовался необычным явлением природы. Ничего подобного ему прежде наблюдать не доводилось. Казалось, будто эта белая полоса приближается и, по мере приближения, увеличивается в размерах. С виду это напоминало ползущее по земле огромное белое облако. Не успели они понять, что происходит, как оказались в теплом белоснежном тумане. Он был настолько густым, что стоявшие рядом друзья не могли видеть друг друга. В воздухе пахло чем-то знакомым. Максат сообразил первым – это был запах типографской краски.
Однако облако двигалось так же стремительно и вскоре уплыло дальше. Остался лишь зыбкий белесый туман, полупрозрачной пеленой застилавший глаза. Но вскоре и он растворился в воздухе, не оставив после себя и следа.
Потерявшиеся друзья снова нашли друг друга. Оба, не сговариваясь, обнялись, словно пережили нечто страшное. Жека заговорил первым:
– Ты когда-нибудь такое видел? Я – впервые. Это что, по нам облако проехалось?
– Видимо, да, – задумчиво ответил Макс. – В общем, я нечто похожее и предполагал.
– Интересно, а когда туман рассеется? Я ни неба, ни земли не вижу.
Жека вертел головой в разные стороны.
– А это не туман, дружище. Просто нет здесь ни неба, ни земли. Ничего нет. До этого мы были внутри сюжета. Как бы прыгали по буквам. Теперь мы на чистых полях. Помнишь хоть, как поля книги выглядят? У новых книг они белоснежные. Как и все вокруг.
Глава 12. На юг!
Отряд тронулся, едва взошло солнце. Пропажа чужаков поначалу несколько обеспокоила Кульмагамбета. А не связано ли это с отказом говорить с ойратами? Впрочем, на лазутчиков они мало смахивали. Один – урус, второй мало чем отличается от первого. Разве что внешностью, да и то не особо заметно. Одним словом, чужак!
По всем расчетам выходило, что сегодня к вечеру отряд должен достичь ставки султана. Кульмагамбету не терпелось узнать, сколько воинов встанет под знамена Жангира, если им придется иметь дело с пятью туменами ойратов?
На молодого султана Кульмагамбет возлагал немало надежд. Каржасам все сложнее отстаивать родные кочевья. Многие соседние роды норовили занять горы Баянаула. И, как стало ясно после встречи с найманами, нечто подобное испытывали и аулы других родов. Народу нужен сильный хан, который навел бы порядок. Но в такое смутное время даже принадлежность к роду знаменитого Чингисхана уже ничего не гарантировала. Чингизидов после смерти Есима стало хоть пруд пруди.
Словом, Кульмагамбет заранее готовил себя к худшему. И все же, надежда была. Победа над ойратами значительно подняла бы авторитет молодого сына Есим-хана, но эту победу еще предстояло добыть. А что же сам Жангир? Говорят, он уже достиг возраста, когда человек переступает порог, разделяющий молодость и зрелость. По слухам, неглуп. Правда, все тот же узун-кулак утверждает, что он побывал в плену у ойратов. Многие султаны сочли это козырем в своих руках и потому едва ли согласятся идти за ним в сражение… Все эти мысли одолевали бия каржасов больше, чем пропажа двух инородцев. Поэтому он и торопил своих людей, чтобы лично увидеть того, на кого устремлены сейчас взгляды тех, кто был верен покойному Есиму. Как известно, свои глаза обманывают реже, чем чужие…
Кульмагамбет дал знак, и всадники тронулись. Идеально ровную гладь степи то и дело нарушали все чаще встречающиеся сопки и холмы. Стояла поздняя весна. Земля была устлана ярко-зеленым ковром. Солнце начинало пригревать. На небе не было ни облачка. В траве стрекотали кузнечики, над полевыми цветами порхали бабочки.
В дозор было решено отправить Мираса с двумя ровесниками из аула Таймаса. Этот малец неплохо проявил себя в бою с Амантаем. Честно говоря, бий недооценивал сына бедняги Культая.
Обрадованный столь высокой честью, Мирас умчался вперед, никого не дожидаясь. Так что двое других сарбазов оказались в роли догоняющих. Кульмагамбет обернулся, чтобы взглянуть на пленников. Все трое были на месте и вели себя смирно. Рты ойратам пришлось завязать, так что возможности общаться друг с другом у них не было. Связанные по рукам и ногам, они находились под пристальным взором гиганта Амантая. Интересно, сколько еще таких отрядов разослал по степи хунтайджи? Ведь он наверняка мог предположить, что вернутся далеко не все. Эти вот точно не вернутся.
Мысли лезли одна на другую, и каждая старалась занять главенствующее положение в голове Кульмагамбета. Он с досадой тряхнул головой, словно отгоняя их, как надоедливых мух. Нужна была небольшая разрядка. Бий ослабил поводья и дал волю коню. Тот оценил жест хозяина. Шаг скакуна стал резвым и свободным. Вслед за Кульмагамбетом ускорились и остальные сарбазы. За исключением найманов: им нужно было следить за тем, чтобы пленные ойраты не свалились на землю.
Внезапно из-за ближайшего холма послышался топот копыт. Появился одинокий всадник и тут же устремился к отряду Кульмагамбета. Это был Мирас. Он выглядел взволнованно.
– Кулеке! Кулеке-е! – закричал он еще издали, размахивая сдернутой с головы шапкой. – Там еще сарбазы! Там, за холмом!
Мирас был настолько взбудоражен и возбужден, что забыл о правилах приличия и обратился к аксакалу именно таким образом.
– Ну что ж ты народ пугаешь? – укоризненно прикрикнул Кульмагамбет, когда Мирас приблизился. На фривольное обращение юнца он даже не обратил внимания. – А где твои друзья?
– Они там. Остались ждать нас. Там небольшая роща – можно сделать привал.
– Молодец, Мирас! – похвалил бий, похлопав лошадь юноши по мускулистой шее, но объяснять, чем Мирас заслужил похвалу, не стал.
Оказалось, дозор Кульмагамбета встретился с каракесеками – еще одним родом из большого племени аргынов, согласившимся примкнуть к султану Жангиру. Их было десять. Старший назвался Батырбеком. Неплохо сложенный, наполовину лысый жигит. На вид не больше тридцати. Предводители обоих отрядов вежливо поздоровались, обменявшись традиционными в подобных случаях вопросами. Как и сказал Мирас, рядом была уютная рощица, где можно передохнуть. Дальше условились двигаться вместе.
По словам Батырбека, он старший сын бия Баглана. Сам старейшина не рискнул покидать сородичей в столь сложное время. Слушая каракесека, Кульмагамбет отметил, что тот вполне соответствует своему имени. Во всяком случае, внешне. Батырбек к тому же весьма сдержан, чувствует тонкую грань между вежливостью и назойливостью.
Остальные каракесеки под стать своему предводителю. Правда, далеко не все из них смогли позволить себе отправиться в военный поход в надлежащей амуниции. Многие вооружены только шокпарами либо топорами. Доспехов нет у половины. Кстати, такая же проблема и у каржасских сарбазов. Никто ведь не готовился к войне. Собрали что успели.
Вскоре объединенный отряд двинулся дальше. Над тонкой линией горизонта стала подниматься вершина хребта Токсанбай. Оттуда до ханской ставки уже рукой подать.
По мере приближения к условленному месту все чаще стали встречаться другие казахские отряды, стекавшиеся к Орбулаку со всех концов степи. Это были те, кто откликнулся на призыв молодого султана встать на защиту родной земли.
Глава 13. Лагерь
Впервые в своей жизни Мирас видел такое количество юрт. Он сбился со счету уже на двадцать пятой или двадцать шестой. Но их было много больше. Особо выделялась среди остальных та, что находилась в центре. Эта юрта была крупнее и богаче остальных. Вход в покои Жангира охраняли два вооруженных сарбаза с длинными копьями.
Каждую группу подъезжающих встречали специальные люди султана. Один из них приблизился и к аргынам. Молодой парень, примерно одного возраста с Мирасом, в просторных штанах и обычной рубахе песочного цвета, надетой под жилетку из грубой ткани. Приветлив и вежлив. Словом, судя по приему, султан рад каждому ополченцу.
Первым на правах старшего представился Кульмагамбет, сообщивший, что привел с собой тринадцать жигитов. Затем настала очередь Баглана. Пока он говорил, порученец султана косился на трех лошадей, поперек которых были перекинуты связанные ойраты. Кульмагамбет угадал его немой вопрос и пояснил, когда каракесек закончил:
– Этих мы взяли еще в землях найманов. Остальные мертвы. – В голосе старейшины чувствовалась гордость. – Правда, и у нас без потерь не обошлось. В бою пал один из наших сарбазов. Я думаю, это лазутчики.
Жигит внимательно выслушал Кульмагамбета и предложил сразу проследовать к султану, который принимал людей с самого утра. Кульмагембет, Жомарт, Таймас и Баглан в сопровождении все того же жигита направились к главной юрте. Остальные решили пока не разбредаться и дожидаться возвращения старейшин вместе. Каракесеки отделяться не стали. Коней оставили в стойлах, а сами расположились неподалеку, так, чтобы видеть вход в главную юрту.
В лагере меж тем кипела жизнь. Женщины (судя по всему, они прибыли из ближайших аулов) готовили еду. Воздух обволакивал дурманящий запах свежей баранины, исходивший от расставленных тут и там огромных казанов.
Люди продолжали прибывать. Когда Мирас и другие сарбазы расселись прямо на траве, к ним подбежал мальчик лет десяти. В руках у него была широкая деревянная пиала, от которой веяло густым дразнящим ароматом. Он протянул чашу тому, кто показался ему самым старшим из аргынов, – Амантаю. Малец исчез так же быстро, как появился. Однако вскоре вернулся. Уже с другой чашей. Она досталась одному из каракесеков. Очень скоро каждый из сарбазов Кульмагамбета шумно втягивал в себя наваристую сорпу18, приготовленную в лучших традициях кочевой кухни.
Допив свою порцию, Мирас бросил взгляд в сторону плененных врагов. Удивлены небось силой казахского войска? Оказалось, что нет. Во всяком случае, узкоглазые физиономии пришельцев выражали скорее любопытство, нежели страх или удивление. А один из ойратов даже чему-то улыбался. Надо отдать ему должное. Даже будучи связанным, в окружении врагов, он не терял присутствия духа. Вместо расширенных страхом глаз, Мирас увидел совершенно умиротворенное лицо с чуть приподнятыми уголками губ. Презрение! Вот что читалось во взгляде пленника.
Внезапно молодого каржаса охватило неудержимое желание пнуть по ненавистной физиономии. Причем не просто ткнуть носком сапога, а хорошенько приложиться. Размахнуться как следует и… Мирас постарался унять нахлынувший гнев. Тем более что избиение пленных считалось делом низким.
На пороге главной юрты появился все тот же парень, который встречал их полчаса назад. Он кого-то выискивал взглядом. Когда его черные глаза, обрамленные густыми, сросшимися на переносице бровями, остановились на устроившихся на отдых аргынах, прислужник Жангира уверенной походкой направился в их сторону.
– Кто из вас Амантай? – поинтересовался жигит, когда приблизился.
– Я, – быстро ответил найман, вытирая рукавом рубахи жирные после сорпы губы.
– Султан хочет видеть пленных.
– Всех? – на всякий случай решил уточнить Амантай.
Тот, кому задавался вопрос, отрицательно покачал головой и ткнул пальцем в того самого ойрата, которого только что хотел пнуть Мирас. Лицо лазутчика по-прежнему оставалось невозмутимым. Только уголки губ вернулись на свое привычное место, а брови слегка приподнялись. Было заметно, что ойрат напряженно вслушивается в разговор казахов, чисто интуитивно начиная понимать, о чем идет речь.
С тяжелым кряхтеньем Амантай поднял свое грузное тело. Громко высморкавшись на ходу, он приблизился к пленному, лежавшему все это время на боку. Грубо схватив ойрата за плечо, найман потянул его на себя. С первой попытки поставить чужака на ноги не удалось. Связанный крепкими веревками, он никак не мог удержать равновесие и то и дело валился на землю.
Мирас первым бросился на помощь найману. Он схватил ойрата за другое плечо и рванул его кверху. Объединив усилия, сарбазы Кульмагамбета все же сумели поднять пленника. Несмотря на не самое лучшее знакомство, каржас неплохо поладил с найманским палуаном. Амантай даже как-то попросил его показать несколько приемов, с помощью которых Мирас одержал победу в памятном для обоих поединке.
Вдвоем они поволокли пленного в юрту Жангира. Ойрат даже не думал брыкаться и вел себя довольно смирно. Со стороны казалось, будто он лишился чувств.
Глава 14. Возвращение
Спустя десять минут после того, как по нему прошлось огромное белое облако, Жека перестал ориентироваться в пространстве. Все вокруг стало белым-бело. Причем невозможно было установить источник света. Он распределялся равномерно по всей поверхности. Одновременно с красками и очертаниями ушли и все звуки. Наступила такая тишина, что он мог расслышать негромкое дыхание друга.
Максат, судя по внешнему виду, находился приблизительно в таком же состоянии. Он вертел головой, пытаясь понять, где оказался.
– Ну, что скажешь? – заданный чуть ли не шепотом вопрос громом отдался в этой пугающей пустоте.
– Слушай, в какую сторону облако ушло?
– Туда, – уверенно ткнул пальцем себе за спину Жека.
– Пошли.
– Куда?
– Облако догонять.
Сказав это, Максат развернулся и зашагал в заданном направлении. Жеке не оставалось ничего другого, как последовать за ним. Он был немало удивлен, когда услышал звук своих шагов. Вопреки ожиданиям, поверхность, по которой он шел, от соприкосновения с массивными каблуками туфель издала не звонкий, а приглушенный стук. Жека остановился и присел на корточки.
Не может быть! Под его подошвами находилась самая настоящая бумага. Он даже провел пальцем по ослепительно белой глади, чтобы убедиться в этом. Да что тут, черт возьми, происходит?
– Мы потеряли связь с героями, – ответил на непрозвучавший вопрос Максат, решивший подождать отставшего друга и будто прочитавший его мысли. – Там, где нет героев, нет и событий. Ферштейн? У тебя когда-нибудь бывало, что ты читаешь книгу, но в определенный момент тебе наскучивают, какие-то описания или длинные диалоги? И ты пролистываешь несколько страниц до новой главы, чтобы узнать, как сюжет будет развиваться дальше.
– Ага, каждый день! – саркастически воскликнул Жека. – Я же такой книголюб – прямо от книжки не оторвешь! Да я даже учебники в школьной библиотеке никогда не брал.
– Балбес ты, Жека! Ладно. Вроде с физкультурой у тебя все в порядке было. Не разучился бегать-то?
– Это ходить я разучился, как свою ласточку купил. А бегать пока еще лучше, чем ты, могу.
Последняя фраза прозвучала как вызов. Жека сорвался с места первым, Максат поспешил вдогонку.
Сказать, как долго они бежали, трудно. Часов ни один из друзей не носил, а мобильники у обоих давно сели. Тем не менее, их марафон продолжался довольно долго. Друзья не переговаривались – держали дыхание.
Когда тело Жеки нагрелось до такой степени, что, казалось, полностью покрылось липким потом, он понял, что больше бежать не может. Макс тоже остановился. Судорожно втягивая ртом воздух, он согнулся, упершись ладонями в колени. Жека опустился на корточки.
Страшно хотелось пить. В желудке тоже было пусто. Но ни еды, ни воды друзья из лагеря не захватили, посчитав это воровством, и сейчас оба жалели об одном и том же. Нужно было поторапливаться. Так, во всяком случае, считал Максат. Сам Жека спешить никуда не хотел, однако оставаться в бумажном вакууме ему тоже не очень-то хотелось.
На этот раз бежали еще дольше. До тех пор, пока ноги не стали подкашиваться, а сердце уже не постукивало, а безудержно трепыхалось в тесноте грудной клетки. Решили сделать небольшой привал, и едва голова Жеки коснулась бумажной поверхности, как он тут же провалился в глубокий сон.
Ему снился дом. Тихий дворик, затерявшийся в лабиринте улиц несуразного, но такого родного города. Знакомая с детства деревянная лавочка, притаившаяся в тени раскидистого дуба. Каждый сантиметр почерневших дощечек был исписан признаниями в любви, грязными ругательствами и просто именами тех, кто хотел оставить здесь свой след.
Жеке снилось то время, когда жизнь казалась веселой и захватывающей игрой. Когда счастьем были завистливые взгляды дворовых пацанов, впервые увидевших тебя в новых кроссовках. Когда не нужно было притворяться и врать. Когда не было тупых начальников и занудных коллег. Когда слово «вулканизация» ассоциировалось только с вулканами, а папина зарплата казалась немыслимым богатством.
Он сидел, свесив ноги, обутые в те самые «адидасы», купленные с отцовской получки на рынке. Макс, как обычно, был рядом. Жека ел огромное кисло-сладкое яблоко, которое все никак не могло превратиться в огрызок, и изредка поглядывал на друга. Тот казался задумчивым, если не хмурым. Жеке хотелось заговорить с Максом, но его рот был слишком занят поеданием апорта. Максат тоже молчал. Откусив чересчур большой кусок, Жека сплюнул непрожеванную мякоть и решился прервать молчание.
– Скучно, – признался он. – Может, пойдем в самураев поиграем?
– В каких еще самураев? – не понял Макс.
Жека смерил друга удивленным взглядом.
– Ну в самураев. Я за домом такую высокую полынь видел. Пошли порубим ее.
– Нет. Я, пожалуй, домой пойду. Еще уроки не делал. Ты, кстати, тоже.
– Ну и топай, очкарик! Мне и одному неплохо.
– Сплюнь, дурак! А то и вправду один останешься.
– Да уж лучше одному, чем с тобой! – обиделся Жека, не понимая, в какой момент его лучший друг стал таким занудой.
– Так уж и лучше? – Максат пристально уставился на друга.
– Лучше! А ты иди, делай свои уроки. Ты же у нас отличник. Маме потом дневник не забудь показать. А я вырасту и стану воином, как Брюс Ли. Понял? Будешь потом завидовать.
Последние слова не на шутку разозлили обычно спокойного Максата. Так разозлили, что он перешел на родной язык, на котором, вообще-то, почти не говорил. Он с силой затряс друга за еще неокрепшие детские плечи и что-то заорал. Какие-то короткие, рубленые фразы, похожие не то на призывы, не то на оклики.
Жека открыл глаза. Белоснежная пустыня исчезла. Вокруг снова бушевали весенние краски. Он лежал на свежей траве в окружении стройных елей. Чуть приподнявшись на локте, он вдруг увидел виновника своего пробуждения. Прямо над ним возвышался раздетый до пояса азиат с щеточкой коротких черных волос на голове. Первое, что бросилось в глаза, – угрожающий топорик на длинной рукояти, которым незнакомец замахивался на беззащитного Жеку.
Глава 15. Допрос
Мирас, как мог, старался оставаться незамеченным. Он даже почти не дышал. Сказал бы ему кто-нибудь, что он, сын простого пастуха из Баянаула, будет сидеть в ханской юрте, едва ли воспринял бы это всерьез. А вот сидит. Конечно, не на самом почетном месте, но тут уж какое досталось. И на том спасибо.
Он много раз представлял себе султана. В его еще детском воображении претендент на ханский титул должен блистать всем: умом, красотой, одеждой, украшениями. Собственно, все эти представления в какой-то мере оправдались. Жангир сидел прямо напротив входа, в центре длинной вереницы людей. Практически все места подле султана заняли его ближайшие сподвижники – батыры. Кульмагамбет и другие бии, пришедшие с аргынами, заняли места справа от входа.
Жангир был в походной одежде. Поверх кольчужной рубахи (султан всегда ожидал внезапного нападения) надет желтый шелковый халат. Белый кушак скрывал два кожаных пояса. К одному из них подвешены ножны. За сам кушак заткнут иранский нож с рукоятью из слоновой кости. Обут в мягкие кожаные сапоги без подметок. На голове сына Есим-хана красовался отполированный до зеркального блеска шлем с широким обручем в основании. Из острия шлема торчал длинный пучок конских волос.
Скрестив ноги под собой, султан пристально изучал приведенного Мирасом и Амантаем ойрата. Лицо его было задумчивым и сосредоточенным. Уперев локоть правой руки в колено, он теребил пальцами кончик своей аккуратно подстриженной бородки. Длинная пластина, свисавшая со шлема, почти полностью закрывала нос. От уголков глаз султана до самых висков тянулись тоненькие нити морщин. Впрочем, пока что их было немного.
Мирас сначала немало удивился тому, что султан знает язык ойратов. Но потом вспомнил, как в ауле судачили, что Жангир побывал в плену. Теперь ясно. И все же Мирасу казалось странным, что им разрешили присутствовать при допросе пленного. Почему-то ни один из находившихся в юрте старейшин не выказал своего недовольства относительно присутствия среди них простых сарбазов.
В гробовой тишине султан задавал ойрату вопросы, на которые незамедлительно получал ответы. Мало кто из находившихся в юрте понимал, о чем шла речь, но абсолютно все сейчас обратились в слух. К чести ойрата, стоит отметить, что держался он более чем достойно. В голосе не звучало панических ноток. Не слышалось и мольбы о пощаде. Хотя кто сказал, что его обязательно должны убить? Быть может, султан смилуется над врагом и отпустит его восвояси. Это был бы широкий жест, достойный мудрого правителя: если ойрату суждено умереть, то он погибнет в бою, а не от рук палачей.
Жангир между тем жадно глотал все, что говорил ему ойрат. Посвящать подданных в суть беседы не спешил. Мирас так засмотрелся на султана, что совсем забыл о самом пленнике. Руки у него по-прежнему были связаны за спиной. Путы, которыми стянули ноги, пришлось разрезать, для того чтобы тот мог сидеть. Внезапно внимание Мираса привлек блеск, метнувшийся из рукава ойрата. Когда горе-конвоир понял, что происходит, было уже поздно. Оказалось, неопытные казахи даже не додумались обыскать пленников – только отобрали оружие. А тот самый ойрат, которого теперь допрашивал султан, ухитрился припрятать в рукаве маленький – не больше среднего пальца – ножичек.
Не зная, что нужно делать, Мирас громко закричал, осмелившись прервать очередной вопрос султана. Все обернулись к нему. Этим и воспользовался ойрат. Резким усилием он разорвал недорезанную веревку и уже собирался обрушиться с ножом на Жангира, но вместо этого распластался на полу. По широкой спине растекалось красное пятно. Ойрат с трудом приподнял голову и, захлебываясь кровью, посмотрел на султана. Хотел что-то сказать, но сил уже не хватило.
Амантай оказался более чутким надзирателем. Он вовремя разглядел опасность и убил ойрата раньше, чем тот смог навредить Жангиру. Найман спокойно окинул всех взглядом, вытер лезвие кинжала о ткань рубахи убитого. Затем снова заткнул оружие за пояс и вернулся в свою прежнюю позу с таким видом, будто ничего не произошло. Повисла пауза, которую первым нарушил султан:
– Как твое имя, батыр? Чей ты сын?
Амантай прижал кулак к сердцу, почтительно поклонился и лишь потом заговорил:
– Я – Амантай, сын Калижана из рода найманов.
– Я рад, что в моем войске будут сражаться такие парни, как ты. Тебе нестрашно доверить спину. – Казалось, султан сказал это вполне искренне.
Мирас поймал взгляд Кульмагамбета. Тот был чем-то насторожен, но не давал эмоциям овладеть собой. По его морщинистому лицу трудно понять, чего следует ожидать: наказания за то, что подвергли опасности жизнь султана, или все-таки благодарности за спасение этой самой жизни.
– Унесите его и похороните по-человечески, – велел Жангир. – Это достойный враг. Даже зная, что его непременно убьют, попытался напасть на врага своего повелителя.
Мирас и Амантай подхватили безжизненное тело и потащили его вон из юрты. Из раскрытого рта ойрата продолжала стекать густая струйка крови, оставляя на пестром ковре неровную красную полоску.
«Все-таки влетит нам сегодня! – подумал Мирас. – Такая красота по нашей вине испорчена!»
Глава 16. Непризнанный хан
Уже сумерки простирали свои объятья над Тянь-Шанем, а поток приезжающих все не убывал. Казахи стекались маленькими группами – каждый аул отправил от силы по три-четыре джигита. Жангир ожидал этого. Все предпочитали безраздельно править своими землями, чем признать власть единого хана. Казахи раздроблены и разбросаны по всей Великой степи, и не было такой силы, которая заставила бы их сжаться в единый кулак, как прежние времена.
Вопреки пересудам, гулявшим по степи, султан Жангир никогда не желал власти над всеми казахами, хотя отец, хан Есим, воспитывал его как будущего правителя, поскольку именно в нем, а вовсе не в первенце видел своего наследника. Впрочем, с мнением хана, как обычно, многие оказались не согласны. Вернее сказать, бóльшая часть степной элиты вообще не хотела, чтобы у Есим-хана был преемник.
Как знать, быть может, если бы старший брат Жангира Жанибек сумел зубами вгрызться в отцовский трон, то он смог бы навести порядок. Увы, казахи не приняли Жанибека. У Жангира просто не оставалось другого выхода, так как ханство погружалось в хаос. Грызня между племенами грозила вот-вот перерасти в междоусобную войну. Соплеменникам нужен был сильный лидер, и сыну Есима пришлось стать таковым.
К ночи лагерь зашумел множеством молодых голосов. Это вернулись в аул те, кто прибыл раньше и весь сегодняшний день провел в ближайших горах на вырубке елей, необходимых для предстоящей битвы. Сарбазы отдыхали после изнурительной работы. То тут, то там вспыхивали костры. Аульные хозяйки колдовали над ужином.
Этими отчаянными женщинами были матери некоторых жигитов. Жангир разрешил им остаться только до конца завтрашнего дня. Так как послезавтра, по данным разведчиков, ойраты собираются войти в ущелье Орбулак, которое и стерег султан. Иначе нельзя. Не каждой матери удастся совладать с собой при виде окровавленного тела своего ребенка. Но даже не это самое страшное. Страшнее – не дождаться его с битвы. В детстве Жангир часто встречал старушек, которые до самой смерти продолжали ждать своих сыновей, сгинувших в жестоком бою.
Однако до сражения еще оставалось время, и Жангир не хотел лишать матерей возможности подольше побыть со своими пока еще живыми детьми.
Сам султан есть не хотел. Аппетит у него пропал сразу после разговора с ойратом. Он был поражен тем, как смело, если не сказать нагло, вел себя пленный. В его взгляде читалось только одно – ненависть к врагу. Все-таки Эрдэни-Батур был правителем от бога, коли сумел заставить подданных поверить в свою идею.
Ойрат даже не пытался что-то скрыть от казахского султана. Он рассказал и о численности армии, и о командовании, и даже немного о тактических планах – словом, обо всем, что следовало знать о противнике. Пленник явно не верил в то, что столь маленькому войску казахов удастся остановить наступление ойратских орд. Слово в слово султан запомнил последние слова ойрата, сказанные им до того, как он испустил дух.
«Мой повелитель сметет твоих казахов, подобно тому, как коршун одним взмахом крыла способен смести целый муравейник… – шипел вражеский лазутчик. – Нас пять туменов, и мы идем за тем, что должно принадлежать нам. Вы, казахи, разжирели на привольных пастбищах, сами уподобившись баранам. Нам даже не понадобится выгонять вас – сами побежите. А если такой безумец, как ты, и посмеет выйти против нас, его едва ли поддержат остальные. В этом я убедился. Ты ведь уже был у нас в плену, сын Есима. Лучше поспеши склонить голову перед владыкой степи Эрдэни-Батуром, сыном Хара-Хулы!»
Если каждый ойрат в войске Эрдэни такой же бесстрашный, как этот отчаянный воин, Жангиру действительно придется несладко.
Одни входили в юрту, другие выходили, но обитель султана ни на миг не пустела. Наконец Жангир поблагодарил всех собравшихся и попросил оставить его наедине с батырами. При этих словах на лицах многих присутствовавших появилось выражение недовольства, чему в тот момент султан не придал особого значения. Ему необходимо было обсудить план предстоящей битвы с давними соратниками, имевшими в военном деле гораздо больше опыта, нежели остальные бии и старшины. Разработка тактических действий не должна превращаться в базарный спор дилетантов.
Когда все, кому следовало покинуть юрту, сделали это, за порогом раздалась какая-то возня. Верный слуга, неотступно следовавший за Жангиром всюду, – Маралбек из рода Керей, осторожно нырнул внутрь юрты и, тихо ступая, направился к султану. Он остановился в шаге от правителя, склонил голову и приложил руку к сердцу.