Тина Чайка
Тамерлан
– Ну что, заключенный Бадоев? Садись, чего стоишь. Я тут справки навел, оказывается отец у тебя милиционер. Какими судьбами ты у нас?
– Отец? Товарищ гражданин начальник, вы что-то путаете. Отца своего я с рождения не видел. Мать говорила он капитал и полярник. А мент, так он хахел мамкин очередной, задержался правда дольше остальных.
– Не суть. Я просто спросил. Тебя вызвал, так как сказали, что парень ты толковый, поэтому предлагаю взаимовыгодное предложение – давай с тобой дружить.
– Стукачом решили меня сделать? Я на дятла похож?
– Ну смотри, жизнь у нас интересная. Не известно кому здесь и главное как жить придется.
– Гражданин начальник, не нагнетай, если это все, разрешите вернуться в барак.
Много нас таких смелых, зеленых было. Я думал, что со мной прокатит. Но ошибся. Жестоко так. После шестого или седьмого наряда, которые прилетали ко мне слишком часто за последнее время.
– Боксер, какого хрена, – первым не выдержал Синька. После отбоя, мы сидели у меня на койке. За короткое время нашей дружбы, у нас появился ритуал – чифернуть с запрещенкой. Мои тумбочки и заначки были голыми, поэтому Синька и пришел не с пустыми руками.
– Ты понимаешь, что они не остановятся? Дальше рассказать тебе, что будет? Или догадался?
– Мне стукачом предлагали стать, дятлом, вашу мать! Я как пацанам в глаза смотреть буду?
– Дурная твоя башка! – рассмеялся Синька. Гошан, ты слышал этого святошу?
– А то! – раздался голос в темноте.
– Слушай сюда и запоминай. Говорить можно, но не все. Избрано, то, что они хотят услышать. А уж фильтровать базар мы тебя научим. Усек?
– Усек. На следующий день, после развода, я напросился на встречу с гражданином начальником. Покаявшись, признав и признав свою дурость, согласился с ним «дружить».
Я очень часто думал про случившееся. Думал, что если бы не та драка, как бы я жил дальше. Но мозг выдавал только одно: все было бы также, я ничем не лучше Синьки или других, ведь многие попали сюда по велению судьбы, не сами захотели, судьба фортанула.
Вот и мне она фортанула, когда однажды после развода, Синька махнул, показывая на черный вход в столовую. Отряхивая снег с телогрейки, я вошел в кромешную тьму. В черном тамбуре стояли и курили Синька, Мокрый и Шерхан. Увидев меня, первым заговорил Шерхан:
– Слушай, Боксер, ты же в курсе, что Синьке чалиться всего ничего. А отряд на кого оставит? Желающих, конечно, до херовой тучи, но нам с ними резона нет. Короче, мы тут малость покумекали и решили тебя поставить. Пацан ты толковый, тебя уважают, да и нам спокойно будет.
– Ты же не ссыкло. Все будет норм.
Прикурив сигарету, я внимательно посмотрел на них. С одной стороны, такое внимание дорого здесь стоило, год в колонии а уже такие результаты. Я медлил, видел это. Затушив сигарету, спрятал окурок в карман, еще на раз должно было хватить.
– Что я могу сказать? Вам виднее. Согласен отряд без смотрящего не оставишь, но и козлом отпущения не хочу быть. Это Синька у нас спец по переговорам, я только кулаками махать умею.
– Ничего, научишься, пару месяцев у тебя в запасе есть.
– Тимур Асланович, – Ася сидела напротив меня в кресле. Сегодня был вторая наша встреча, но я был восхищен ее работоспособностью. Ни просьбы, ни уговоры, не смогли отвлечь девчонку от работы. Она всюду следовала за мной по пятам. – Скажите, колония, преступники, я же знаю, и статьи у всех разные и в голову к каждому не залезешь. Но ведь вы не преступник, просто пошли наперекор всему, и вы и ваш отчим.
– Отчим? Ты про Сергей? Не знаю, девочка, думал я много, но то что, не тогда, а потом я все равно оказался бы за решеткой, вопрос времени. Сменив имя человеку, судьбу изменить нельзя.
Глава 4
Синьку проводили со всеми почестями. Когда очередь дошла до меня, единственное о чем я его попросил, это никогда сюда не возвращаться.
– Не жди одобрения, не ищи повода для своей любви к родителям, а просто начни жить. И все наладиться.
– Кажется, ученик превзошел ученика, – рассмеялся Синька. – Поеду в гости к тетке, в Казань, она давно меня звала к себе. Как выберусь, напишу.
Синька мне так и не написал. Уже во взрослом возрасте, я стал искать его, долго, нудно. Пока не узнал, что Синька до тетки так и не доехал. Автобус, на который он сел, не проехав и пяти километров, вспыхнул и сгорел. Как и все пассажиры. А я все годы ждал, думал, как мы с ним встретимся.
А пока мне шестнадцать, и на мне лежит ответственность за целый отряд.
– Вот видишь, заключенный Бадоев, как удобно быть послушным. – Я сидел в кабинете майора и слушал его красноречивые речи. В этот раз гражданин начальник был более милостив. Передо мной стояла кружка чая, рядом вазочка с печеньем. – У нас скоро проверка. Так мне бы не хотелось, чтобы в ходе рейдов, у твоих нашли запрещенку.
– Порешаем. Кину инфу пацанам. А если какие звоночки, сразу сообщу.
Благо не приходит одно. Я выбил у гражданина начальника, дежурства и работу отряда только в больничке или в столовой. Постепенно стал приучать пацанов к спорту. Конечно, никто нам не организовал спортивный зал или пробежки по утрам, но элементарно начать подъем с зарядки было мне под силу. Попав в колонию, многие, как и я, не закончили школу. Поэтому вопрос с получением образования, стоял очень остро. если раньше посещать «школу» стремились не все, филонили, отмазывались, со мной это не прокатило. Я ходил вместе с ними, параллельно мы работали в столярной мастерской. Хлебницы, табуретки, доски, все учились делать сами.
Глобальные вопросы решали с смотрящими других отрядов. Налаживая отношения везде и кругом, я чуть при расслабился. И как оказалось зря. Как то после развода, «сорока» на хвосте принесла новость, что один мажор, который вот уже пару месяцев сидел у нас, стал выделываться, не по-детски. «Чернота» жаловалась, что он проходу не дает, строит из себя главного верхового, и законы ему не писаны. На правах главного, даже стал дань собирать, за свое свободное передвижение. Пацаны попытались его уму-разуму научить, но их закрыли, как потом нам сказали в воспитательных целях. Такого беспредела я уже стерпеть не мог.
– Мокрый, ты мне скажи, твой, блядь мажор, что совсем бесстрашный?
– Боксер, сам охренел! – Мокрый был смотрящим за вторым отрядом, и проблемы ему, как и мне были не нужны. – Отец его, говорят, авторитет, денег высылает немерено. Даже нашего сумел подкупить. Сам понимаешь, кому нужны проблемы.
– Все понимаю, но только не раздолбайства. Давай кумекать, как нам мажора угомонить.
Такого стерпеть я не смог, мне оставалось, чуть меньше года, а эти мажором, можно было о покое забыть.
Тогда-то с Мокрым и Шерханом и обмозговали один план. Мажора надо было гасить не просто так, а на корню. Первое, что сделал Мокрый, наладив с мажором контакт, он подсадил его на траву. Кто-то скажет, что колония не то место, где можно достать ту же самую травку, глубоко ошибался. Доставали, курили. Так и произошло с мажором, сначала с ним охотно делились косячком. Потом канал ему быстро прикрыли, сказали, что бесплатно сыр мышам не бросают. Сначала были угрозы, что персона он настолько значимая, что одно его слово, и нас всех здесь в порошок сотрут. Охладили его быстро, сказав, что если что пойдет первым. Так и стал авторитет городской, по совместительству его отец, местной казной. Помню, как на первый «вклад» мы заказали у охранников торт. Это было блаженство. Мажор нам деньги, мы ему товар толкали. Когда мальчик стал ручным и податливым, Шакал вступил в игру. Мне была отведена роль охраны. Опускали пацана долго и мучительно. Не вдаваясь в подробности, нас он не сдал, но присмирел окончательно. А на очередной беседе, гражданину начальнику ясно дали понять перспективы нахождения мажора у нас, и что за это грозит.
Жизнь вернулась в прежнее русло, только наш авторитет перед пацанами, возрос в разы.
За те полтора года, что я был в колонии, мать так и не оформила свиданки со мной. Время шло, даже к «черноте» приезжали, пока однажды мне не сказали, что через два дня у меня свиданка. Честно, не знал на тот момент, о чем мне разговаривать с матерью. За это время я вырос не только физически, Синька постарался прочистить мне мозги основательно. Но каково было мое удивление, когда под присмотром конвоя меня завели в небольшую комнатку, где я увидел Сергея.
– Привет, Тим! – муж матери подскочил ко мне. – Рад тебя видеть!
– Не скажу того же, матери почему нет?
Сергей выжидательно замолчал. Конвой ушел, и закрыл за нами дверь. Пауза затягивалась, и я понимал, что не все так прекрасно за нашим красным забором.
– Я тебе столько всего привез, только не все разрешили пронести. Ты садись поешь. Ты так изменился.
– Сам понимаешь, не мне тебе рассказывать, что тюрьма никого не красит.
– Тим, я все понимаю. Прости, что ты здесь. Я все это время думаю, что если бы не мои принципы, сложилось бы все по-другому. А сейчас и времена изменились, да, что времена, страна вокруг и то стала меняться. Он копошился вокруг меня, ставил тарелки на стол, доставая и доставая пакеты из сумок.
– Когда тебя определили в колонию, я не осознавал, что это так и есть. Загрузил себя работой, просто с головой. И вот, однажды придя с работы, я застал пустую квартиру. Тамара испарилась. Забрала вещи, часть мебели, наши сбережения. Это уже потом мне местные старушки сказали, что хахель ее забрал. Мне она оставила только записку: «Не ищи. Нас больше ничего не связывает». Она предала не меня, тебя. Ушла. Когда пришли документы на развод, я все еще надеялся. Только пока не увидел в документах, что она претендует на нашу квартиру. Про тебя речи и не шло. Да и квартира ей не досталась, была служебной.
Так я остался совсем один. Тамара была всем для меня, а тут черная дыра. Ты прости, сын, что раньше не приехал. Не жил я, просто существовал. Искал ее. Но все напрасно. Стал пить. Загулами. Перестал понимать, зачем мне в принципе жить. Когда начальство пригрозило, что могу вылететь с работы, пить перестал. Но живу на полном автомате, вроде на работу хожу, чего-то делаю, но все не то. Остался один ты. Я ведь знал, что о своем сыне она даже не вспомнит, так и получилось.
Все то время, что Сергей рассказывал, я сидел молча и слушал. За то время, что мы с ним не виделись, он сильно изменился, постарел. Теперь он практически весь был седой, стали заметны линии морщин на лице.
– Убивать себя плохими мыслями, самое последнее дело. Я тоже, когда здесь очутился страдал, думал, пока мозги на место не поставили. Прими как данность. Думаешь мне было легко? Только представь, каково это, четырнадцатилетнему пацану оказаться здесь? Только вчера Это не ты, а она тебя не достойна. Начни жить для себя. Вот прямо здесь и сейчас. Я по сути тебе нет никто, уж извиняй за прямоту, но то что приехал, спасибо, и за хавчик. Будет чем ребят угостить. Так что давай, чего там у тебя есть, поедим, если хочешь поговорим, как старые знакомые, и езжай домой. Нечего тебе здесь торчать.
Самое интересное, что действительно нашлись темы для разговора, мы нашли за несколько часов, то в друг друге, что не находили много лет.
– Сергей, просьба, не гони. Все будет хорошо, просто поверь. А про Тамарку больше не слово, нет у меня матери, кукушка она и только.
Вечером того же дня, пацанам моим был праздник. Часть еды съели на месте, а часть решено было оставить на потом, чтобы растянуть удовольствие.
Уже ночью, на кровати, я долго не мог отогнать мысли про Сергея. Всю жизнь посвятить себя женщине, которая в одночасье бросила его. Именно тогда я дал себе слово, что свою женщину не отпущу, ей просто не захочется. Мысли роились в голове, но уловить их ход было все тяжелее и тяжелее. И где-то посередине потока, я просто уснул.
А еще через полгода мне светила свобода. Много событий произошло, и хороших и плохих. Мажора перевели в другую колонию. Папа постарался. Перед этим нас всех конкретно потрепали. Во-первых до папашки дошло, что сын жить теперь не может без дури, так еще, его мальчиком воспользовались и очернили. Гражданин начальник был в ярости. ему поставили условие, чтобы все виновные были наказаны. Сначала нам устроили массовый шмон. Тумбочки, кровати, все по несколько раз проверяли. Да куда там. если и была запрещенка, от нее давно избавились. За каждое нарушение режима, отправляли в «одиночку».
Так продолжалось около полугода, как потом нам сказали воспитатели, гражданин начальник дал распоряжение закончить балаган, и больше этот вопрос не поднимался.
