Том Торк
Переполох
К самопровозглашённому Богу подошёл полный мужчина в бурых кожаных перчатках. Его глаза, сверкающие молниями в полумраке, были полны истинной ненавистью и помешательством. Он достал серпообразный нож и быстрым рывком перерезал Анастасии горло.
Побоище.
«Горе, когда достают орудие,
Жаждя одно – упиваться духами.
Бросили Вы рассудитель толпами!
Звенья исполнены лишь фантомами!
Как проломить мирозданье иллюзий?
Как преломить осознанье пустое?
Выйдите через пределы контузий,
Там затаилось познанье густое…
О! Безусловно, известны порядки.
К Вашим мучениям смерть равнодушна.
Ждёте её? Продолжайте в прапрятки
Странствий играть. Убиваться? Послушно!», – гремел тёмный дом, но никто не услышал его скрип и предзнаменованье.
Белокаменный трёхэтажный дом, расположенный в центре «Гаргеса», принадлежал градоначальнику Василию Фёдоровичу, отцу того самого Пети, по душу которого двигалась сходящая с ума толпа. Политик городка был, как это водится, «демократичным вором». То есть сколотил своё состояние вместе с приближёнными людьми (в частности, как с верхушкой полиции, так и с местным судейством). И было бы, конечно, глупостью сказать, что он нужен был «Гаргесу» так же, как ему дышащий мешок денег. Всеми силами Василий Фёдорович старался выжать максимальный капитал из всех местных задыхающихся предприятий. На заводах годами не проводились должные проверки, из-за чего приходилось замалчивать крупные катастрофы. Частные бизнесы либо не открывались вовсе, либо платили большой оброк за «безопасность».
Но всему этому беспределу было оправдание – ответственность. «Я в ответе за этих людей!», – бил кулаком в грудь градоначальник, уклоняясь от налогов и переписывая одиннадцатое предприятие на пятнадцатилетнего сына-бизнесмена, – «а раз так, то они должны понимать, как я рискую каждый день!», – шептал сквозь зубы Василий Фёдорович перед зеркалом, натягивая белоснежную рубашку, стоящую в четверть бюджета региона.
На что же градоначальник тратил такие баснословные суммы? Путешествия, яхты? Нет. Деньги нужны (а точнее: важны) для одного – имиджа. «Посмотрите на меня! Я богатый!», – кричит про себя Василий Фёдорович, восседая на «троне» и выслушивая просьбы «холопов». С большими деньгами легко можно (а точнее: нужно) было убрать любую конкуренцию, монополизировав и узурпировав власть. Для чего? Правильно, для того чтобы получить ещё больше золотых монеток, звенящих так, что владелец расплывается в глупой, удовлетворённой улыбке.
С детства всем говорят: «не стремись за материальными благами», – но все из раза в раз предпочитают громко зевать или смеяться. «Что же мне, отшельничать?», – удивляется про себя Василий Фёдорович, – «человек обязан взять от жизни всё. Книги, духовность, правда, мораль, философия – пыль, они не принесут ничего кроме головной боли». Однако ведь тяжело сидеть, плакать и через пелену слёз взирать на сжимающие, давящие стены, не так ли? И что же, человек должен искать ответ в духовности на вопрос, как ему жить? Жизнь одна, выходит, мне нужно только и делать, что искать ответы на все вопросы? Значит, я должен отказаться от мирских благ ради незримой идеи идеала?..
Для чего нужно выйти за пределы? Никто не в состоянии дать Вам мотивацию, потому как универсальный ответ на этот вопрос будет таким же, как и конечное объяснение смысла жизни. Но Человек жаждет ответов, размышлений, изъяснений. Вопрос лишь в том, как далеко он сможет зайти в поисках? Кому-то достаточно иллюзий для жизни, кто-то хочет погрузиться во Тьму. Всё, что возможно в текущих условиях, – это разбросать ключи и указать на дверные скважины. А станете ли Вы раскрывать загадки или заставите это делать других – это вопрос, на который должно ответить во вторую очередь. Прозябать или искать то, что никто не в состоянии осмыслить. И что же лучше: вести пустую жизнь и кануть в небытие после смерти или погибнуть с чувством, что Вы хотя бы попытались что-либо сделать с бескрайним стеллажом дверей?
Василий Фёдорович выбрал первое, Пётр Эрсте – второе. Миссия сына, обвившая его пылающее сердце, заключалась в том, чтобы через игру сподвигнуть ровесников прикоснуться к дверям, узнать, что лежит за пределами комнат. Но будет ложью сказать, что сам он не делал то же самое, однако ему удалось вернуться в рамки, другим – нет. «Безумие» возможно остановить, если заставлять из раза в раз переживать его предпосылки.
Дети шли на обращение во Тьму вовсе не потому, что их принуждали. А из-за того, что теряется у большинства взрослых – любопытства. Россказни остальных – тлен, собственные ощущения – благородное пламя. И уж поверьте, что любое ограничение любознательности приводит лишь к более повышенному интересу. Но неокрепшие умы совершают ошибку – открывают дверь Нечто, что делать, безусловно, категорически запрещено. Впуская Тьму, они теряют идентичность: противоположности начинают ассимилироваться, и их смешение приводит лишь к тому, что слабые, неразвитые стороны, коих в начале жизни большинство, блекнут до той поры, покуда окончательно не исчезнут. И поверьте: нет лекарства, возрождающего и возвращающего прежнюю комнату. Сознание – часть Вас, и она также безвозвратно меняется с течением времени, как и тело. Учение не в том, чтобы отдаваться Тьме, а в том, чтобы использовать Её, обратиться и приказывать.
Как? Так же, как это делал и делает Пётр Эрсте.
Новоприбывшего Человека проводят через несколько этапов (чаще всего этим занимается непосредственно Создатель). Первый из них, и то почему участники носят столь странные фамилии – игра в пиратов и защитников. Одни, как ясно из названия, занимаются поиском клада, вторые, безусловно, защищают и препятствуют. Новичок попадает в группу пиратов. Там он обучается азам: строит плоты, исчерчивает карты, смеётся и шуточно дерётся. Так Человек день за днём, неделя за неделей охотится за кладом. Попадает в плен, сбегает, прячется, договаривается, капитулирует, наступает.
Когда же эта кочевая, уличная жизнь пресыщается, наступает переломный момент. С одной стороны, он до такой степени проникся и привык к местным «приключениям», что выйти из них до конца Человек не в состоянии. С другой – рутина и однообразие. Тогда из подобной ситуации есть три выхода: попытаться покинуть игру навсегда, заставить себя привыкнуть к подобной жизни или перейти на сторону врагов – защитников. Однако, стоит сказать, что редко когда кто-либо выбирает не третий вариант в конечном итоге, по крайней мере, едва ли такие находились среди детей.
Тут же вырастает и ещё одно «но»: для того, чтобы предать бывшие идеалы, Человек обязан убедить защитников в том, что ему это действительно нужно. Впрочем, даже составив безукоризненную речь, сторона противника откажется от него. Только доказав исключительное упорство и стойкость духа, Человек начнёт производить над собой необходимые метаморфозы.
Когда же, наконец, всё прошлое будет окончательно и безвозвратно перечёркнуто, а отчаяние станет граничить с упоением, Человека позовут к защитникам. И первое, что у него спросят – это загадку, ответ на которую определит финальное решение. Загадка о начале выхода за пределы звучит так – «Что живёт однажды, но умирает дважды?» …
Разъярённая толпа стремительно приближалась к белокаменному дому. Они кричали:
– Подайте нам Петра! Сжечь Петю! Где он! Дайте нам его!
Люди стали бить по титановой решётке, окружив пульсирующее строение. Кто-то из толпы, бросая деревянное копьё в окно, крикнул:
– Да подайте нам мальчишку, будьте людьми!
Наконец, под раскаты грома на балкон вышел Василий Фёдорович, потирающий сонные глаза. Только завидев его, толпа зарычала:
– Мальчонку! Отдай нам мальчишку! Мы – закон, мы – правосудие, мы – справедливость.
– Спокойней, граждане! – зевнув, тихо крикнул градоначальник, – говорите, что вам не нравится. Я всё сделаю так… – на этой фразе он до неприличия сильно зевнул, скучающе потянулся, оглянулся то ли с вороватым, то ли с виноватым видом, посмотрел на кровопийц за забором, после пару раз поморгал и во всё горло заверещал:
– Пошли прочь! Никого вы не получите! Прочь! – вопил он на затихшую толпу, заговорчески смотрящую друг на друга.
Вдруг где-то совсем рядом, за холмом, сверкнула молния, а когда толпа протёрла глаза, то градоначальник уже лежал лицом вниз мёртвым. Доподлинно неизвестно ни от чего он погиб, ни от чьих рук: толпы или дома – ведь через секунду на другом балконе высунулась голова виновника торжества столпотворения. Когда же кто-то решался глянуть на место смерти, а быть может, и убийства, он, по какой-то неведомой причине, не находил ни трупа, ни даже крови погибшего.
– Почему Вы желаете мне смерти? Что же я совершил, чтобы впасть Вам в немилость? – спросила голова Петра Эрсте, готовившаяся в любой момент скрыться в глубинах дома. И не зря: через мгновение туда полетел камень, и хотя он не достиг до цели локтей пять или шесть, более никакая часть тела не высовывалась, говорил только дом.
– Ты подменил наших детей! – крикнул кто-то из толпы, вместе с остальными перелезая через острый титановый забор.
– Это неправда! Я дал им лишь ответ на все вопросы! Что совершили они далее, меня ни коим образом не касается! – слышалось из грохочущего дома, подпрыгивающего от произносимых слов, – Вы желаете мне смерти потому, что не можете принять перемены ваших детей и потому, что боитесь прикасаться к разгадке! Вам проще обвинить здравомыслящего первооткрывателя в сумасшествии, чем признаться в собственной неполноценности!
Как много бесцельных кукол должно разложиться, чтобы Вы начали сомневаться и рассуждать? Сколько должен Бог грезить Вами и сколько Вы ещё будете грезить Им? Ваши дети во Тьме и только в Ваших силах вернуть всё вспять!
Вам не изничтожить Тьму, как и не убить Нечто! Но Вам и не удастся искоренить Меня, Созидающего и Творящего! Не уничтожить Бога! Ибо я – Бог, а Вы – группка спящих Богов, рыдающих и измученных.
Бейте! Громите! Устройте побоище! Сожгите основу основ! Если так Вам станет легче. Но помните всегда о том, что живёт за Вашей дверью! Помните и бойтесь, раз уж Вы в состоянии лишь разрушать и беситься! Помните о Нём и слушайте, что Он Вам говорит! – раз так вам проще жить!
Но во век не смейте отвергать и порицать ищущих!
– вот, что говорил Пётр Эрсте, Созидающий и Творящий, Истинный Бог.
