Тори Майрон
В ритме сердца
– Я очень хочу искупить своё несносное поведение и доставить тебе удовольствие. Обещаю, теперь я буду хорошей… Или, наоборот, плохой… Неважно! Я буду любой, какой ты захочешь меня видеть. Поэтому перестань злиться на меня, ляг в кровать и позволь мне это сделать, – томно улыбаюсь я. И, заметив, как маленькая капелька воды стекает по его шее в углубление между ключицами, шустро слизываю её, смакуя вкус Адам вместе с атакующими всё тело огненными импульсами.
– Чёрт… Лина… Ты… – с тяжестью выдыхает он и, явно считывая с моих мыслей, что ещё мне хочется точно так же слизать, матерится.
Он усиливает свою хватку на мне, отрывает от земли, словно невесомое пёрышко, и отпускает на пол лишь тогда, когда садится на кровать.
Я умещаюсь между его ног, физически ощущая сильный, острый взгляд Адама. Он вновь не позволяет мне почувствовать своё превосходство, даже глядя на него сверху вниз. Но это неважно. Мне этого не нужно. Я готова стать слабой, покорной, подчиняющейся, но только при одном маленьком условии.
– Мне кажется, я ждал этого вечность, – вибрации его пленительного голоса пронзают мне живот, отдаются болезненным пульсом в чувствительном месте, к которому Адам устремляет свои руки по внутренней поверхности бёдер.
Чёрт! Этого допускать нельзя!
– Нет. Не трогай меня! – категоричная фраза сама слетает с моих губ, а руки самовольно толкают Адама в плечи.
Он откидывается назад и опирается на локти.
– Ещё один приказ, Лина?
Отголоски злости всё ещё присутствуют в его строгом тоне, но гнев в чёрных глазах полностью поглощает желание. Адам блудливым взором скользит по моим выпирающим ключицам, налитой груди с заострёнными сосками, плоскому животу и гладкой коже между бёдер, на которой он подолгу фокусирует своё внимание, шумно выдыхая сквозь сжатые зубы.
– Я прошу тебя не трогать меня, потому что хочу оставаться в полном сознании… хочу видеть, помнить, чувствовать каждую секунду твоего наслаждения, Адам, – специально произношу его имя с благоговением, почти нараспев, полагая, что ему это очень понравится.
И да, я оказываюсь права: ему нравится. Его жёсткое лицо расслабляется, а сам он словно дар речи теряет, наблюдая, как я, возвышаясь перед ним, полностью голая, румяная и жаждущая ублажить его, собираю волосы в кулак на затылке и тут же отпускаю. И пока волнистые пряди каскадом рассыпаются по спине и плечам, я поднимаю ступню над его прессом, аккуратно прикасаюсь к каменным мышцам, провожу по напряжённым венкам внизу живота и, наконец достигнув его твёрдого члена, всё ещё скрытого под полотенцем, осторожно, без нажима, скольжу кончиком пальца по всей его длине.
Он безумно твёрд. И огромен. Честно, прям страшно огромен.
Но когда это страх меня перед чем-то останавливал?
– Не трогай меня, – шёпотом повторяю я и перевожу свой взгляд с его тела к отливающим одержимой жаждой глазам. – Потому что теперь трогать буду я.
Глава 18
Адам
Всю дорогу домой я всячески настраивал себя на один-единственный план этой ночи: прийти, не теряя времени на личные разговоры и прелюдии, сорвать с Николины одежду, услышать слова о том, как сильно она жаждет получить меня, и трахать её лишь в желанном для себя темпе и позе.
И как вы уже поняли: мой план полетел ко всем чертям собачьим, стоило мне только вновь оказаться рядом с Линой.
Ещё направляясь из душа в комнату, я пребывал в непоколебимом настрое следовать своему годами излюбленному сценарию, а потом… я увидел её, стоящую возле окна, испуганную и растерянную из-за ничего не значащих разбитых безделушек, и меня вновь накрыло.
А дальше всё происходило и продолжает происходить как в бреду: меня мотает из стороны в сторону, в одной из которых мой ненормальный зверь истошно воет и скребёт когтями нервы, приказывая мне отодрать её, как последнюю шлюху, а во второй – мои мозги неумолимо превращаются в розовую жижу, призывая меня не торопиться, доставить ей удовольствие, посмаковать каждое прикосновение, как годами выдержанным коньяком, насладиться мучительным предвкушением обладать ею, оттянув момент проникновения как можно дольше.
И единственный общий знаменатель в этих двух противоположностях – это то, что ни медлительному романтику, ни агрессивному животному не нужны никакие слова.
Не нужны никакие просьбы, мольбы, признания. Ничего им не нужно.
Только она.
Только эта белокурая дикарка со всеми её смелыми, горячими, практически синхронными с моими фантазиями.
Но слова по-прежнему нужны мне. Моё изначальное решение остаётся непреклонным.
Она не особенная. Она ничем не отличается от других. Она ничего для меня не значит.
– Тебе нравится, когда я такая, Адам? – её обольстительный, слегка осевший от возбуждения голос пробирается под кожу электрическими искрами. – Покорная и готовая на всё ради твоего удовольствия. Нравится? – без сарказма спрашивает она, продолжая сводить с ума мой член своей маленькой ножкой.
А я не то что ответить не могу. Я забываю, как дышать, когда эта ведьма, ни на секунду не отрывая от меня морского взгляда, пробегает пальчиками по брильянтам на своей шее, обводит плавным движением руки покрытые румянцем ключицы, более грубо сминает грудь, от совершенной формы и размера которой у меня слюни стекают до пола, и, спустив пальцы с перламутровыми ноготками к своей аккуратной киске, раздвигает мягкие нижние губы. Тоже идеальные, как и всё остальное в ней, – гладкие, подготовленные, влажные и однозначно самые вкусные в мире.
Она не особенная. Не особенная.
Но, дьявол, я не могу не признать – она одна из самых красивых и сексуальных женщин, которых я видел. И красота её пленительная, которую она почему-то отчаянно скрывает ото всех под пацанской одеждой, вовсе не ещё одна иллюзия «очарования», как я думал в начале. Нет. Лина сама по себе воплощение соблазна – невинного лишь на первый взгляд, на деле же притягивающего к себе мужское внимание прирожденным греховным шармом. По-другому не объяснить, почему я весь вечер хотел её ничуть не меньше, чем хочу сейчас, даже несмотря на окружающее нас столпотворение.
А сейчас я хочу её, блять, до рези в глазах и боли в яйцах, и это срочно нужно исправлять.
– Лина… Мне нужно больше, – единственное, что получается глухо прошептать.
Обжигающая похоть закручивается в стальной жгут ниже пояса от её массирующих движений по члену, от созерцания горячей сцены её чувственных ласк и ещё более убойных образов, что посылает мне этот «ангел» из своих совсем не ангельских фантазий.
– Больше? Всё будет, Адам, у нас вся ночь впереди.
Кошка перестаёт трогать свои складочки и поочередно обхватывает губами блестящие вожделением кончики пальцев, в блаженстве прикрывая глаза.
– М-м-м… – сладко стонет, откидывая голову назад.
Я сжимаю челюсть, находясь на грани срыва от вида её соблазнительного рта и недвусмысленных действий. Моя спина покрывается потом, а горло, наоборот, пересыхает.
– Я хочу, чтобы ты тоже это попробовал.
Она расставляет колени по обе стороны моих бёдер, забирается сверху, позволяя мне рассмотреть всю её красоту ещё ближе.
– Хочу, чтобы ты попробовал меня, – мурлычет она, вновь скользя ладошкой к своей горячей плоти. На пару секунд ныряет пальчиком внутрь и им же сразу проводит по контуру моих губ, которые я тут же облизываю. – Нравится вкус того, что ты делаешь со мной, Адам? – спрашивает Лина сквозь стон, полностью опускаясь на меня и начиная плавно покачивать бёдрами.
А мне не просто нравится, у меня крыша едет от пряного вкуса её возбуждения, алых щёк, расширенных зрачков, в которых я вижу своё отражение, и сражающей наповал дерзкой улыбки.
Кайфует сучка. Поистине наслаждается, издеваясь надо мной. Думает, я не понимаю, чего именно она хочет этим добиться.
Но у неё ничего не выйдет. Не выйдет! Пока не попросит, она ни хрена от меня не получит. Хотя сейчас я с трудом представляю, как долго ещё смогу это выдержать. От того, что она тут вытворяет, все мои мышцы натягиваются до предела, перед взором стелется мгла, безумное, неистовое желание затмевает разум, и я уже сам толком не понимаю, где пребываю – то ли в аду, то ли в нирване.
– Нравится, Лина, но прекращай уже с этими играми и приступай к главному, – раздражённо произношу я и впиваюсь пальцами в её ягодицы, придавливая её к паху так, чтобы не смогла больше подвигаться.
– Какой нетерпеливый, – усмехается она. – Но хорошо… Как скажешь, Адам, я сделаю всё, чтобы ты остался мной доволен, – обещает плутовка без капли фальши в голосе.
Несмотря на истинные мотивы своего похвального поведения, она не врёт. Не играет. Не изображает развратную обольстительницу. Она, сука, такой и является. И от осознания этого башню сносит настолько, что я, не контролируя силы, сжимаю её попку и начинаю инстинктивно толкаться бёдрами в неё.
Лина тут же накрывает мои ладони своими и сдавленно стонет, на сей раз больше от боли, чем от наслаждения. И пусть я сразу же понял, что в большей мере она торчит именно от грубости, часть меня всё равно не хочет делать ей больно. Ни в сексе, ни в жизни, нигде и никак. Часть меня хочет всегда видеть на её лице улыбку, и чтобы её постоянной причиной был исключительно я.
Эта нежная, ненавистная мне часть вновь перехватывает борозды правления над моим телом и выпускает её ягодицы из чересчур цепкого захвата. Притягивает лицо дикарки к себе и, теряясь в синеве её глаз, кончиками пальцев бережно касается румяных щёк и шеи.
На несколько секунд, затаив дыхание, Лина притихает от моих трепетных ласк, ведя со мной невербальный диалог взглядов, полный миллионов вопросов, на которые никому из нас не найти ответов.
Но мне не нужны ответы. Мне нужно решение этой напасти, от которой помимо возбуждения небывалый шквал эмоций проедает всё внутри, в особенности где-то между рёбер. И весь этот неизвестный пламенный ураган в груди мне на хрен не сдался!
Она не особенная. Она ничего для меня не значит.
– Покажи мне, наконец, на что ты способна, дикарка, – нарочито небрежным тоном выдаю за секунду до того, как она собирается меня поцеловать.
На короткое мгновение Лина недоумённо хмурится, явно не понимая, что со мной происходит, но довольно быстро возвращает себе прежний настрой. По крайней мере, внешне.
– Я буду стараться как никогда прежде, Адам, – её бархатная интонация жалит, словно оса, в синих глазах помимо страсти теперь виднеются всполохи злости.
Ага… Значит, моей коварной соблазнительнице всё-таки что-то не понравилось? Да только мне по барабану.
Хватит поцелуев. Хватит разговоров. Хватит игр.
Пусть не думает, что сможет меня чем-то удивить.
Она выпрямляется, чтобы откинуть копну белоснежных волос назад, намеренно ёрзая попкой по моему паху. И это настолько приятно, что все нервные окончания обжигает огнём, тело сотрясается мелкой дрожью. А Лина лишь усиливает мои мучения: выгибает спину, принимая позу кошечки, наклоняется, потираясь о меня сосками, и медленно скользит языком от груди вниз по напряжённому прессу.
Хриплый стон срывается с моих губ, когда ощущаю влажное прикосновение её горячего языка в ложбинке пупка и чуть ниже.
Лина поднимает на меня свой распутный взгляд и совершает тот же путь сверху вниз ногтями, нещадно разукрашивая мой торс своими царапинами.
А мне не больно. Совершенно. Я в раю, блять. А мой вечно недовольный зверь урчит от кайфа, точно развалившийся на солнышке котик, которому хозяйка почёсывает животик. И вот это уже совсем беда.
– Лина! Давай быстрее, – нетерпеливо шиплю я. – Берись уже за дело.
– Тише, Адам, тише, – успокаивающим шёпотом отвечает моё проклятье. – Ты так напряжён… Я безумно хочу тебя расслабить, но мне тяжело понять, какой ты хочешь меня видеть. Нежной?
Якобы сожалея о содеянном, дикарка начинает мягко поглаживать кровавые отметены на теле, одаривая коротким поцелуем каждый синяк, полученный в драке с Лиамом.
– Или дерзкой?
Её пальцы ловко достигают моих сосков и щипают их, пока она игриво покусывает мне кожу нижнего пресса.
– Какой, Адам? Скажи мне, и я буду такой для тебя.
Встав на колени, она вновь выпрямляется, обхватывает ладонями свою грудь, сжимает её, плавно двигая стройными бёдрами. От вида её сексуального тела я зависаю, как старый компьютер, отчаянно пытаясь сохранить в себе здравый смысл, чтобы произнести мой постоянный ответ для всех женщин:
«По хер мне, какой ты будешь! Безразличны мне и ты, и твои желания. Просто возьми уже в свой болтливый рот член и отсоси, как в последний раз в жизни».
Да, именно так. Именно так и никак иначе я и должен был сказать, но вместо этого из моего рта вылетает:
– Я хочу, чтобы ты была собой, Лина. Ничего другого мне от тебя не нужно, – с придыханием и, что самое невообразимое, без капли последующего сожаления.
Невозможно жалеть о сказанном, когда чувственные губы этого демона вот так, как сейчас, растягиваются в милой, робкой улыбке, а лицо, изящная шея и грудь покрывается розоватыми пятнами, что появляются каждый раз, когда она чему-то сильно смущается.
Лина ничего не говорит, только тихо вздыхает. Оглаживает мой пресс, проводит пальцем по каждому кубику и, не разрывая со мной зрительного контакта, плавным, но смелым движением срывает с моих бёдер полотенце.
А дальше… она делает то, что ещё минуту назад я говорил, что не сумеет сделать, – удивляет.
– Боже… он… такой… – еле слышно лепечет она, в одно мгновение из развязной, самоуверенной, до умопомрачения горячей красотки превращаясь в ребёнка, только что распаковавшего рождественский подарок, о котором мечтал целый год, и теперь боится даже прикоснуться, лишь бы не сломать или не испачкать.
И пока она неотрывно изучает мой член, нервно покусывая свои губы, в синих радужках пролетает целая буря противоречивых эмоций: восторг, страх, вожделение, шок, любопытство… В общем, там сумбур невообразимый. И я бы с радостью посмеялся во весь голос от столь поразительной для девушки её профессии реакции на мужской половой орган, да только смех превращается в рваные стоны наслаждения, которое доставляет мне, мать её, один только восхищённый взгляд дикарки.
Когда же Лина наконец решается плотно обхватить мой твёрдый член пальцами, приступив ритмично ласкать его по всей длине, я полностью откидываюсь на спину и сжимаю в кулаках простынь, чтобы уже в первые же секунды её прикосновений не улететь в открытый космос.
В моей жизни секса было очень много, всякого разного, с неисчисляемым количеством самых различных женщин, которые боготворили меня и делали всё возможное и невозможное, лишь бы доставить мне удовольствие. Но никто из них, ни одна даже самая опытная и изобретательная любовница не сравнится с моей сумасбродной кошечкой.
Она изящно разместилась у моих ног, оттопырив свою упругую сладкую попку, и сжимающими, распутными движениями ладошки начисто стирает всех, кто был до неё, немедленно укрощает моего монстра, взрывает под кожей горючую смесь кайфа, но так и не возвращает мне способность к ясному мышлению. Я по-прежнему пьян, одурманен, катастрофически болен ею. Но, блять, сейчас я в полной мере осознаю, как же охренительно приятно, горячо и страстно будет происходить моё лечение.
Мне просто нужно больше. Гораздо-гораздо больше. И всё пройдёт.
– Лин…
– Хочешь больше, Адам? – дикарка произносит вслух мои мысли.
Плотоядно ухмыляется и останавливает руку на пульсирующей похотью головке, поглаживая её большим пальцем медленными круговыми движениями.
– Хочешь ощутить мой язык на своём члене?
– Да, – отдаю последние силы, чтобы ответить коротко, со снисхождением, слегка поддаваясь бёдрами вперёд.
– Вот так?
С моих губ срывается шипение, когда она смещает ладонь чуть ниже и начинает кружить по головке языком.
– Чёрт… Да… Больше, – хрипло выдыхаю я, наполняясь экстазом до вспыхивающих звёзд под веками.
– Так?
Её язык ловко перепрыгивает к самому основанию и начинает оттуда плавно скользить вверх, задевая своим жаром и нежностью каждую вздувшеюся венку на члене. Она лижет его прямо как леденец, которым не собирается ни с кем делиться. С неподдельным наслаждением, с аппетитом, с жадностью и ни черта не по-детски. В её глазах плещется такая же жажда, что сводит мышцы внизу моего живота судорожным спазмом. И от картины её откровенного кайфа мне крышу сносит напрочь.
Я не сдерживаюсь и порываюсь собрать в кулак её волосы, чтобы насадить её рот на себя до самого упора, однако Лина успевает перехватить мою руку и в знак протеста укусить за ладонь.
– Нет, Адам! Я же попросила не трогать меня, – ворчит своенравная пута. Вбирает в рот мой палец и вонзается в него зубами. – Иначе буду кусаться, а мне совсем не хотелось бы этого делать, – с хитрой улыбкой пропевает она и возвращается к своей эротичной, дразнящей ласке, в открытую упиваясь мнимой властью надо мной.
– Я сказал – закругляйся с этим. Исполни же, наконец, хотя бы одно своё желание. Я же знаю, ты хочешь этого ещё с нашей первой встречи, упрямая, похотливая су… – последние слова срываются на хриплый стон от ярко-острого ощущения её сомкнутых губ на головке.
И уж простите, но без мата мне сейчас никак не обойтись.
Со мной пиздец что творится. Какой на хер здравый смысл? С ней мне его никогда не обрести. Её губы лишь слегка обхватывают меня, а я уже в экстазе. Острое удовольствие взрывается в венах, электрическим разрядом простреливая всё тело. А Лина ещё масла в огонь подливает: сладко постанывает, мягко сжимая мои яйца в своей теплой ладошке.
– Хочешь, чтобы я взяла тебя глубже? До самого горла? – продолжая массировать чувствительную зону, Лина выпускает головку из горячего рта с характерным развратным звуком и облизывает свои губы, как после вкушения излюбленного блюда.
Вот же сука! Умеет, однако, устраивать эротичное шоу. Ну конечно… На опыте, блять!
– Давай, Лина, сделай же это, стерва ты маленькая, – рычу, толкаясь ей на встречу, содрогаясь от нетерпения.
– Хочешь кончить мне в рот?
А она, похоже, вошла во вкус, окончательно разбудила в себе плохую девочку, которая даже не планирует останавливаться, лишь начинает активнее водить рукой вверх-вниз по члену, накрывая мои яйца губами.
Вместо яростной порции матерных слов в её адрес я издаю глухой протяжный то ли вой, то ли крик, то ли стон … хрен поймёшь, когда пребываешь на грани потери сознания.
– Хочешь трахнуть меня, Адам? – задаёт ещё один тупой вопрос срывающимся голосом.
Она же не только меня мучит до полусмерти, но и себя тоже. Издевается, упивается моей слабостью перед ней и сама дуреет, изнемогает от желания скорее почувствовать меня в себе.
Садомазохистка долбаная! Как я умудрился вляпаться в это? Ненавижу её. Ненавижу!
– Скажи мне, хочешь? – исступлённо повторяет она.
Красиво прогибается в пояснице и тянется пальчиками к охренеть какому влажному комочку между своих бёдер, совершая по нему несколько ласкающих движений.
– Боже… какая я мокрая… горячая, до невозможности чувствительная там… и полностью готовая принять тебя в любую минуту. Хочешь проверить своим членом, насколько правдивы мои слова, Адам?
Её пальцы массируют себя там, размазывая соки по внутренней поверхности бёдер. Губы её блестящие приоткрываются в стонах, горят возбуждением потемневшие до черничного цвета глаза. И это отрубают всё моё самообладание, терпение и даже само дыхание.
– Да, я хочу тебя, Лина! – выплёвываю злостно, срываясь на отчаянный хрип. – Задолбала ты меня! Умру я скоро, если ты и дальше продолжишь устраивать этот театр. Я не боюсь и не стесняюсь признаваться в своих желаниях. Я сказал тебе о них с самого начала и повторяю сейчас: я хочу тебя так, как никого никогда не хотел в своей жизни. Довольна, блять?! Вытрясла из меня вновь то, что хотела услышать? Приступай уже! – язык заплетается, немеет от перевозбуждения, а тело плавится, как воск, в её маленьких ручках.
Не могу больше. Реально сдохну.
– Довольна? – томно отзывается вкрай потерявшая страх сучка, отпуская мой член, что тут же начинает ныть от жгучей необходимости вернуться в объятья ведьмовских ладоней. – Нет, Адам, не довольна. То, что хочу, я из тебя ещё не вытрясла… Но я обязательно сделаю это. Вытрясу. Вытяну. Высосу всё из тебя до последней капли. Обещаю.
Она замолкает на пару секунд, точно млеющая кошка, потирается щекой о косые мышцы живота и, обжигая кончиками волос мне всю область бёдер, поднимает свой лукавый взор на меня.
– Обещаю сделать всё, что ты захочешь… тебе нужно всего лишь попросить.
И этот её мягкий шёпот точно тяжеленой дубиной по башке ударяет, разом все мозги на место вставляя. Я вмиг свирепею, наполняясь неистовой злобой, отдающейся шумом в висках, что позволяет мне прийти в сознание.
Я хватаю наглую стерву за копну её идеальных волос, одним порывистым движением укладываю на лопатки. Она вскрикивает, начинает дрожать, глазками округлившимся в удивлении хлопать, когда я руки её над головой скрепляю, раздвигаю ноги коленом и придавливаю миниатюрное тельце собой.
– Что ж ты, сука, по-нормальному никогда не можешь?
Одной ладонью удерживаю её руки, вторую просовываю под ягодицы, прибивая мокрой плотью к члену. Не насаживаю, как мне того хочется, а лишь даю почувствовать ей, чего лишается из-за своей наглости и неповиновения.
– Адам! Не надо! – кричит Лина, извиваясь подо мной, как змея, пытается освободить запястья из моего цепкого захвата. Жалко всхлипывает, когда не получается.
– Подразнить меня решила? Херню какую-то нести начала? Теперь не жалуйся, Лина, доигралась – получишь теперь то, что заслужила, – зло выдаю я, склоняясь к её груди.
Смыкаю зубы вокруг соска, вбираю в себя затвердевший комочек. Слушаю отчаянные всхлипы Лины, безжалостно скользя эрекцией по её нижним губам. Истекающим, горячим, требующим. Невыносимо манящим. Но это сука меня довела. В сотый раз. Покажу ей, блять, что такое настоящие мучения.
– Условия свои опять выдвигать вздумала? Глупая, наглая девчонка. Условия ставлю я. Не захотела радовать меня по-хорошему, значит, теперь всё сделаешь по-моему.
