Тэсса О`Свейт
Двойная жизнь. Огнем и мечом
Глава 1
О чужих мыслях и важности писем
Беленый потолок выделенных мне покоев кажется чем-то невозможным. Слишком простым. Слишком мирным. Я пялюсь в него несколько мгновений, а потом ощущаю, как мои волосы кто-то очень осторожно выжимает, заворачивая в полотенце.
– Ох, ваше высочество, простите… – Дора заметила, что я проснулась и приняла это на свой счет. «Какая она все-таки милая девушка. Может, забрать ее с собой, когда все кончится? Хозяйственная, добрая, искренняя, как раз такая, какая вполне подойдет Альвину. Хотя, прежде чем сводничать, лучше еще мнение самого Альвина узнать…» – Я слабо усмехнулась собственным мыслям.
– Дора, все в порядке. Просто сон… закончился.
Да. Закончился. Как и жизнь той горгоны – у меня не было ни малейшего сомнения в том, что оборвавшаяся в моем сне жизнь женщины-змеи стала для меня как минимум приятным событием в мире реальном. Чувство уверенности вроде бы ничем не было подкреплено, но я знала, что это так. И была этому рада – какие бы цели она ни преследовала, мне они ничего хорошего не сулили. Ну а кто к нам с мечом придет, тот, как говорится, в орало и получит.
Из моих размышлений меня вывело неуверенное покашливание моей временной служанки, я, все еще чувствуя дичайшую слабость во всем теле, попыталась приподняться на локте и повернуть лицо в ее сторону, но получилось только вяло трепыхнуться, завалившись спиной обратно на кровать.
А мне ведь сейчас аудиенцию давать. Про дальнейшее и подумать страшно…
– Дора, помоги мне сесть на край кровати. – Ощущение собственной беспомощности больно било по самолюбию, но мое самолюбие ничтожно по сравнению с теми проблемами, какие может повлечь мое бездействие…
С этим надо что-то делать. Может, магистр сможет что-то подсказать?
Совместными усилиями меня усадили на край кровати, и я наконец обратила внимание на саму себя. Коснулась пальцами чистой рубахи, без всякого стеснения принюхалась к собственному телу.
– Я омывала вас, ваше высочество, пока вы были в беспамятстве. – Заметив мои действия, Дора смутилась и нервно затеребила край передника.
– Дора, ты себе даже не представляешь, как я тебе за это благодарна, – совершенно искренне ответила я девушке.
Точно надо забрать ее в замок!
– Помоги мне одеться, сама я на это сейчас не способна.
Чуть позже, проведя пальцами по расшитому узорами подолу туники, я, одетая, обутая и даже с заплетенными в косу волосами, сидела на кровати, готовясь к предстоящей встрече. Дора, тем временем прибравшись в комнате, тихонько вышла за дверь, оставив меня наедине с моими раздумьями.
Водя взглядом по аскетичному убранству, я раз за разом возвращалась к своему мечу, что кто-то повесил на столбик в изголовье кровати. В голове бродила странная мысль о том, что я перестала воспринимать свое оружие как нечто враждебное мне или даже просто неодушевленное.
Он пытался говорить со мной. Он пришел мне на помощь в моем сне. Разве он не заслужил того, чтобы я относилась к нему если не как к другу, то как к партнеру?
Следующую пару минут я старательно ползла по кровати, мелко перешагивая ногами по полу и упираясь руками в матрац, пока не передвинулась к изголовью настолько, что смогла дотянуться до висящих ножен.
Взявшись ладонью за рукоять, я немного вытянула клинок, заглядывая в него, как в зеркало. В голове тут же появилось ощущение присутствия, тонкий поток чужих эмоций – торжество победы, нетерпение, жажда похвалы.
«Да, ты молодец, молодец. Тут даже и спорить нечего… – Я провела пальцем по стальной поверхности, обдумывая зародившуюся в голове идею. – А как ты смотришь на то, чтобы я дала тебе имя? Или, может, у тебя уже есть имя?»
Ответом мне послужили две эмоциональные вспышки: положительная – яркая и отрицательная – тихая и тусклая.
Я вдруг почувствовала, как на лице появляется дурацкая улыбка. Решение о том, какое имя дать мечу, пришло само собой: «Отныне я буду звать тебя Жало». Оружие несколько мгновений молчало, а потом я ощутила, как по руке взметнулось благодарное тепло, чуть покалывая и щекоча кожу. Моя маленькая шалость мечу понравилась, пусть он и не мог знать, что я взяла это имя из любимых книг детства, но наверняка чувствовал мою привязанность к нему.
Главное, чтоб мне в итоге не пришлось сражаться с гигантской паучихой…
Дернув плечом, я уже было повесила ножны обратно, но клинок вдруг снова ощутимо толкнулся в ладонь, предлагая мне взять то, что в нем хранилось.
«Может быть, это – хорошая идея? Чего мне сейчас не хватает, так это жизненных сил…» – Я даже не успела додумать мысль, как Жало, почувствовав мое одобрение, щедро выдал мне воспоминания убитой нами горгоны!
Как это выходит? Я убила ее Жалом в собственном сне, и он впитал ее силу… Получается, это был не просто наведенный кошмар. Это все происходило в Грани, и горгона умерла по-настоящему!
В мою голову хлынули чужие эмоции и остатки памяти. Они были очень оборваны, словно бы их владелица сопротивлялась даже сейчас, не давая мне прочитать себя, как раскрытую книгу. Но кое-что все же мне открылось.
Я будто бы смотрела на себя со стороны. На двух себя. Одна из них была практически сломлена, балансировала в шаге от безумия, едва сдерживаясь от падения. Она не вызывала ничего, кроме жалости и торжества. Я чувствовала… Ох! Горгона чувствовала, что ее задача близка к завершению. Девчонка была загнана в ловушку и совсем скоро превратилась бы в покорную марионетку, пригодную для него.
Для меня оказалось настоящим испытанием выдержать ту лавину ужаса и обожания, которая возникла в моей голове. Образы перетекали один в другой и не оставались четкими хоть на какой-то миг, чтобы увидеть лицо того, кто был в воспоминаниях женщины-змеи. И, пожалуй, именно это легко позволило мне понять, кто именно скрывался за ними.
Тот, кто был повинен в большей части моих бед. Той части, в которой не была виновата я сама. Бог Дракон.
Усилием воли я прогнала от себя чужой восторг и устремила взгляд на вторую себя, но…
Образ растворился в моем сознании, отзываясь глухим непониманием, раздражением и какой-то детской обидой. На какой-то миг я даже устыдилась собственных чувств, которые испытывала, смотря на безжизненное тело горгоны, но лишь на миг.
Она была врагом. Одним из множества, что мне встретятся, как бы я ни старалась избежать этой мысли. Если о гибели комтура я сожалела глубоко и искренне, то ее смерть стала досадной необходимостью. В конце концов, это же не я начала все эти фокусы со снами и видениями? Она должна была предусмотреть даже такой вариант развития событий, ведь понимала в этом куда больше меня… Мою рефлексию прервал тихий скрип открывающейся двери. Харакаш, быстро войдя, закрыл за собой дверь на засов, и она тут же дрогнула от удара кулаком.
– Я требую аудиенции! Немедленно! – Уже знакомый голос барона взревел за дверью. Ошарашенная таким поведением, я перевела вопросительный взгляд на мастера меча. Тот поморщился, тяжело вздохнул и развел руками.
– Я говорил, что он несколько не в себе.
За дверью послышалась возня, сдавленные ругательства, угрозы. Очевидно, по ту сторону стояла охрана, которая не собиралась позволять Каддору барабанить по двери в мои покои столько, сколько ему вздумается.
– Поставь стул туда же, где он был в первую аудиенцию, и помоги мне до него добраться. – Я чувствовала себя значительно лучше, все же «вливания» чужой жизненной силы оказывали практически мгновенный эффект, однако уверенности в себе мне недоставало.
Харакаш быстро поставил стул на нужное место, потом, придерживая меня за пояс и локоть, довел и усадил на него.
– Впускай, – обреченно кивнула я. Мастер меча подошел к двери, открыл ее, несколько мгновений смотрел на стоящего за ней барона, которого, как я могла видеть из-за его спины, держала пара солдат из Васконского герцогства.
– Ее высочество готова принять вас, барон. – Голос островитянина звучит непривычно официально и сухо. – Отпустите его. – Это уже было обращено к солдатам, которые вполне охотно выполнили приказ Харакаша.
Островитянин сделал шаг вбок, освобождая проход для Каддора. Стоило тому в несколько порывистых движений войти, как мастер меча закрыл за ним дверь, оперся на нее спиной, скрестив руки на груди, и подмигнул мне.
Несколько мгновений мы с бароном сверлили друг друга взглядами в тишине. «Потянувшись» к его эмоциям, я, отметив, как легко стало мне это делать, бережно перебирала слои его чувств от бессильной и бесцельной ярости до глубокого осознания собственной вины.
– Ваше… ваше высочество, – барон наконец смог справиться с обуревающими его чувствами и начать речь, не нарушая установленных правил приличия, – я прошу… вас о милости.
Я вздрогнула, сжала губы и сфокусировала взгляд на лице просителя. Барон грузно опустился на колени, а я бросила короткий взгляд на стоящего за его спиной мастера меча. Тот был явно удивлен.
– Моя дочь Соэнлика… Она хрупкая, нежная девочка. Отпустите ее, если вам нужен пленник, возьмите меня!
– Замолчи. – Я вскинула руку, и барон замолк, словно бы подавившись собственными словами.
В комнате повисла гнетущая тишина. Я снова глянула поверх коленопреклоненного барона, и Харакаш отрицательно покачал головой с недоумевающим выражением лица.
– Барон, я правильно вас поняла, ваша дочь пропала, и вы решили, что ее похитили по моему приказу?
Каддор молчал, глядя на меня с непередаваемой смесью ненависти и надежды.
– Ясно. С чего вы это взяли? Когда пропала ваша дочь и где ее видели в последний раз?
Я коснулась виска пальцами, ощущая, как под ними медленно скапливается пульсирующая боль, причину появления которой я пока не могла понять.
– Мы возвращались в наше поместье сразу после аудиенции, когда на нас налетели солдаты в синих сюркоттах. Легкая конница, они в один час порубили все мое сопровождение. Гемира ранили в ногу. Пирел, слава всем богам, не пострадал. Но мою Соэнлику! Мою дочь, как простую крестьянку, перебросили через седло и увезли в неизвестном направлении! Прошу, вы же женщина, будущая мать, разве я заслужил…
– Каддор, хватит. Мне не нужна твоя дочь. Я даже не знала, что ты взял ее на встречу, она ждала тебя в лагере во время аудиенции, ведь так? – Причитания Каддора, особенно его последний пассаж про женщину и мать, немного вывели меня из себя, и потому на какой-то момент я перешла на менее официальное обращение.
Итак. Соэнлика – несостоявшаяся невеста будущего герцога. Того, что назначил после себя умерший Осберт. Об этом знает сам барон, девушка, ее жених. Информацию держали в секрете, но мог ли еще кто-то узнать об этом? Или догадаться… Очевидно, халтурная инсценировка под наши войска нужна была для того, чтобы ополчить барона против меня, лишить его поддержки и, возможно, настроить вместе с ним всех мятежников. Или для того, чтобы просто потянуть время. Но есть вещь, которая не дает мне покоя…
– Барон, мое войско не имеет легкой конницы, а синие сюркотты – всего лишь ткань. Я могу поклясться, что не причастна к похищению вашей дочери. Но скажите мне, Каддор, почему вы не вернулись к своим союзникам, сообщив, что в ваших бедах виновна я, а привели к стенам крепости собственный отряд и ждали два дня, пока я приду в себя?
Скрестив руки на груди, я пристально наблюдала за стоящим на коленях мужчиной. Харакаш, прищурившись, сунул обе ладони под свое пончо, и я не сомневалась, что любого, кто сочтет островитянина безоружным, ждет неприятный сюрприз.
Каддор молчал, тяжело вздыхая и источая волны горя, вины и беспокойства, а затем все же заговорил:
– Я взял Соэнлику с собой, потому что в последнее время в нашем имении стало небезопасно. – Барон замолк на мгновение, словно решаясь, а потом продолжил: – Всем сторонникам законного герцога, юного Герберта, ясно, что час, когда узурпатор будет повержен, не за горами. Породниться с ним хочет каждый, в чьей семье есть девочка подходящего возраста… Пусть мы все связаны одной целью, но многие готовы воспользоваться положением и устранить возможных соперниц.
Охренеть. Они еще не успели посадить на трон своего ставленника, но уже пытаются подложить под него собственных дочерей, не гнушаясь убивать возможных соперниц. Прекрасно, просто прекрасно…
– Барон, вы возвращались за своим отрядом в свое имение? – Он коротко кивнул, и я продолжила: – Письмо взяли?
Каддор залез рукой за отворот кафтана и вытащил сложенный лист бумаги, после чего, чуть помедлив, протянул его мне.
Мне пришлось наклониться вперед, чтобы взять его из рук барона.
– Встаньте уже. Хватит вытирать пол, он тут достаточно чист и без этого. – Раскрыв письмо, я принялась его рассматривать, пока Каддор с тяжелым вздохом поднимался с колен.
Тонкая белая бумага, такая же, как у нас во дворце. Местами линии букв значительно толще, а вот тут и вовсе почти клякса, словно писавший глубоко задумался в этот момент и забыл поднять перо от бумаги. «Дорогой друг, боюсь, дни мои сочтены…» Да, начало неоптимистичное – несколько раз прочитав письмо, весьма прямолинейно написанное, я сложила лист бумаги по старым сгибам, но барону обратно его не протянула.
Если это письмо подлинное, то Каддор рассказал мне правду. А раз так – вопрос в том, кто еще может знать об уготованной Соэнлике роли?
– Каково ваше место в составе… – я чуть было не сказала «мятежников», – войск, поддерживающих Герберта Фиральского?
Каддор хмуро посмотрел на меня, и я, тяжело вздохнув, взмахнула рукой:
– Харакаш, выпроводите барона вон.
Мастер меча сделал шаг от двери к мужчине, тот, напротив, отступил, возмущенно глядя то на меня, то на островитянина.
– Барон, зарубите себе на носу, если вы приходите за помощью, то оставьте ваши игры в тайны и интриги за порогом этого места. Мне и без поиска украденных девиц хватает забот. Я здесь только для одного – вернуть власть герцога в законные руки. А учитывая всю ситуацию, – я покачала сложенным листком бумаги в воздухе, – среди ваших союзников явно не все желают вам добра. И если вы сейчас же не начнете отвечать на мои вопросы прямо и без утайки, то я отдам вам письмо и выставлю вас вон. И нет, я не буду испытывать никаких мук совести. Ни как женщина, ни как будущая мать. – Я не удержалась, съязвив напоследок.
Барон под моим взглядом совсем посмурнел.
– Всякий старается повлиять на молодого герцога. При нем есть совет из пяти влиятельных людей, я – один из них. Четверо других это два барона, Зимор и Стахий, и два графа – Леон Амальский и Удо Оташский.
И здесь люди Эверарда нос сунуть успели! Да что ж не сидится вам на попе ровно, а?
– Кто из них имеет наибольшее влияние на Герберта?
Барон задумался.
– Сложно сказать. Юный герцог не так прост, как может показаться на первый взгляд…
– Какие отношения у вас с остальными членами совета?
Каддор пожал плечами:
– Я не могу сказать, что есть какая-то неприязнь. Конечно, их сиятельства относятся к нам с некоторой снисходительностью, но презрения не выказывают.
– Кто из совета больше всех других выражает свое желание приступить к военным действиям?
– Я не понимаю, как это…
– Барон, я дважды повторять не буду. Отвечайте! – Я повысила голос, чувствуя подступающую ярость.
Хочешь помощи, так дай что-то взамен! Наглая баронская морда, я тебе что, девочка на побегушках?!
Лицо Каддора пошло багровыми пятнами, сам он громко засопел, сражаясь с собственной гордостью под моим пристальным взглядом, но благоразумие взяло верх.
– Я выражаю. – Барон вызывающе вздернул подбородок, ожидая моих слов, но для меня это стало лишь еще одной деталькой в его и без того весьма красноречивом образе.
– Хорошо. – Кивнув, я встала, обошла стул и оперлась руками на его спинку. – Ваша дочь наверняка жива. Если бы ее хотели устранить как потенциальную и неугодную соперницу, то не стали бы заморачиваться с похищением. Болт в грудь, и все проблемы решены. – Я заметила, как схлынула краска с лица мужчины при этих словах, и отвела взгляд, словно бы жутко заинтересовалась абсолютно пустой стеной, дав ему время вернуть себе самообладание.
– Что мне делать? – Каддору хватило пары секунд, чтобы взять себя в руки.
Я снова перевела взгляд на него:
– Возвращаться в ваш мятежно-освободительный лагерь. Не скрывайте своего беспокойства, но не проявляйте излишнего рвения в поисках виновника. Почаще оглядывайтесь. Особенно присмотритесь к тем, кто не поддерживал ваше стремление к войне или даже открыто критиковал его. И… пожалуй, не ешьте и не пейте ничего первым или из чужих рук. Вы меня поняли?
Барон медленно кивнул.
– Отлично. Задержитесь в крепости еще ненадолго. Мне надо кое-что обсудить с магистром Ирвином. Может быть, потребуется ваша помощь. А пока – вы свободны. – Харакаш сделал шаг в сторону и распахнул дверь под чуть одуревшим взглядом Каддора. Барон замешкался на мгновение и широким шагом покинул мою комнату, имея чуть растерянное выражение лица.
Кажется, что он совершенно не так представлял себе аудиенцию. Я его понимала.
– Как самочувствие? – первым делом поинтересовался мастер меча, закрыв за посетителем дверь и повернувшись ко мне.
– Намного лучше, только голова периодически болит, а я все никак не могу понять почему. – Я снова коснулась пальцами левого виска.
– Я позову магистра. Ты же все равно хотела с ним поговорить, верно? – Островитянин, коснувшись ладонью двери, бросил на меня вопросительный взгляд, и я кивнула, вызвав новый приступ внезапно острой мигрени.
– Сядь, Эва. Я скоро вернусь. – Заметив мое дрогнувшее от противной боли лицо, Харакаш вздохнул и выскользнул за дверь, оставив меня в одиночестве.
Я, воспользовавшись его советом, пересела на кровать, подняла подушку повыше в изголовье и, скинув сапоги, устроилась полулежа на кровати, раздумывая над всем случившимся.
Итак, дочь Каддора похитили. Это точно не матримониальные происки других аристократических семей, иначе девушку бы просто убили. Она нужна как рычаг давления. Или в качестве источника информации. Или как марионетка. Как много «или»… Интересно, насколько сильно она погружена во все дела своего отца и как много знает о восстании? Могли ли ее похитить люди старшего из братьев герцогов? Каддор сказал, что мятежные войска не собирают податей, и он не врал. По крайней мере, он был искренне уверен в том, что говорит правду. Но кто-то все-таки разорил Кохшу. Причем, по словам Доры, они все же платили подать в казну герцогства, а потом ее пришли требовать второй раз от лица Герберта Фиральского. Да вот только от его ли лица?
Массируя пальцами виски, я тяжело вздохнула – невзирая на мою тягу к реконструкторству, я никогда не любила все эти интриги и переплетения заговоров, хоть они и были неотъемлемой частью истории любого человечества, что в том мире, что в этом. Сейчас я чувствовала себя как загнанная в угол кошка – можно шипеть, можно «полосовать» когтями воздух, можно даже попытаться пробежаться по стене вверх, но эффективность этих действий будет под большим вопросом.
Мигрень то отступала, то наваливалась с новой силой. Мне хотелось одновременно лежать без движения и разнести все, до чего я смогла бы дотянуться в этой комнате. Закрыв глаза, я попыталась успокоиться, избавиться от нарастающего раздражения. Глубокий вдох и три порционных выдоха. Глубокий вдох, три порционных выдоха. Вдох…
Перед моими глазами вдруг появился образ мужчины средних лет. Коротко обрезанные темные, чуть тронутые сединой волосы, ухоженного вида недлинная борода. Добротный камзол в черно-зеленых тонах, белоснежная рубаха, несколько крупных перстней на пальцах – все выдавало в нем человека весьма обеспеченного, а пульсация Ато вокруг тонко намекала на то, что и силой увиденный мною не был обделен. Незнакомец вздрогнул, открывая глаза и удивленно смотря прямо на меня. На его лице отразилось замешательство, потом – некая степень понимания, тут же переходящая в испуг. Он взмахнул руками, выводя в воздухе светящиеся линии, пока я пыталась сфокусироваться на постоянно ускользающих чертах его незапоминающегося лица, что-то пробормотал и исчез. А вместе с ним исчезла и моя мигрень.
Какой еще падле приспичило покопаться в моей голове? И самое главное – что он там узнал?! Я открыла глаза ровно в тот момент, когда скрипнула входная дверь и на пороге показались оба выходца с Туманных островов.
– Какой-то говнюк пытался копаться в моей голове! Или даже уже копался на тот момент, когда я смогла его… э-э-э… определить, – с ходу огорошила я вошедших в комнату мужчин.
Ирвин всплеснул руками и покосился на закрывающего дверь Харакаша. Тот, поймав его взгляд, лишь пожал плечами.
– С ней постоянно что-то случается. Я уже почти привык.
– Привык ты, как же, – ворчливо отозвался старец, подходя ко мне и протягивая ладонь к моему виску. – Скажи мне, защитница, что ты чувствовала?
Источающие неестественную, но приятную прохладу пальцы замерли возле моего виска, не касаясь его, описали окружность в воздухе и снова замерли. Я почувствовала легкое щекотание, хотя точно была уверена, что магистр ко мне не прикоснулся.
– Головную боль. Сильную, давящую. Она то ослабевала, то накатывала с новой силой. Меня это очень злило, и я, попытавшись успокоиться, закрыла глаза и увидела человека. Он, кажется, меня тоже увидел. И узнал. И очень испугался. – Я пожала плечами, глядя в задумчивое лицо старца.
– У тебя пропадали вещи в ближайшую неделю? Что-то близкое, что ты часто носила в руках или рядом с телом? – Магистр Ирвин выглядел очень обеспокоенным. Я отрицательно покачала головой.
– У меня не так много вещей с собой, тем более таких, которые я ношу на себе.
– Хорошо, очень хорошо… – Пальцы описали еще один круг возле моего виска, сопроводив это все тем же щекочущим чувством, после чего настоятель Алой крепости кивнул каким-то своим мыслям и убрал руку.
– Судя по всему, чародей, пытавшийся прочитать твое сознание, успехов не достиг. Возможно, уловил какие-то обрывки эмоций или образов, но сомневаюсь, что смог узнать что-то серьезнее. Твой разум, защитница, сопротивляется подобным вещам сам по себе. Боль – лишь последствия такой самозащиты. Со временем ты научишься закрывать свой разум и не испытывать таких неприятных ощущений.
– Это хорошая новость, – кивнула я, но магистр нахмурился.
– Да, но есть и плохая. Немногих чародеев я знаю, которые решились бы лезть в голову защитницы веры. Судя по всему, тот, кого ты видела, даже понятия не имел о том, кого именно он пытается прочитать. А такой ритуал требует, чтобы у чародея была твоя личная вещь, которой ты пользовалась достаточно долго и которая имела бы постоянный контакт с твоим телом. Этот способ редко используют сейчас, и его предназначением раньше было определение, жив разыскиваемый или мертв. Проще говоря, чародея использовали вслепую, что тогда, что сейчас, практически подставив. Ему несказанно повезло, что ты ничем не ударила в ответ на вторжение в свой разум.
Если б я умела бить в ответ на подобные наглости, он бы у меня непременно огреб! Но увы…
– А почему редко используют сейчас, а тогда использовали? – Магистр точно не смог бы ответить на вопрос, что же за вещь оказалась в руках у чародея, а потому я дала немного воли своему любопытству. Старец чуть удивленно посмотрел на меня, а потом, с выражением внезапного понимания на лице, ответил:
– Потому что если человек умер, особенно если совсем недавно, то такой поиск может стоить чародею собственного разума. Я постоянно забываю, что вашим обучением никто не занимался, а сейчас на это и времени особо нет. Как бы ни была полезна теория, сейчас нужны практические знания…
Я кивнула – Ирвин был прав. Мне было бесконечно любопытно разобраться в том, как устроена магическая часть этого мира, но ситуация диктовала свои условия. Магистр тем временем продолжил:
– Если ты запомнила, как выглядел тот чародей, стоит отправить ворона в столицу. Возможно, королевский маг его узнает… Защитница, все в порядке? – Очевидно, мое лицо было слишком выразительным. И было отчего.
Да какая же я феерическая дура! Мало того что не написала в замок о том, что добралась до Алой крепости, но даже не рассказала отцу о покушении и о том, что творится в герцогстве!
– Отправить ворона нужно сегодня же. – Я умолкла, понимая, что не представляю себе, как это происходит. Магистр понял мое молчание по-своему.
– Я пришлю служку с тубусом для письма и воском. – Старец, нахмурившись, перебрал пальцами по набалдашнику трости, а потом, бросив на меня неожиданно острый взгляд, добавил: – И сам зайду. Письмо лучше защитить магией, тебе, защитница, полезно будет этому обучиться.
Мне оставалось только кивнуть, соглашаясь со всем сказанным.
Магистр вышел из комнаты, оставив меня с Харакашем наедине.
– Как там Альвин? – Спустив ноги с кровати и натянув сапоги, я прошлась от стены до стены, прислушиваясь к своим ощущениям.
– Держится, как может. В Алой крепости не приемлют ругань, и это твоего доблестного оруженосца сейчас печалит едва ли не больше всего остального. – Островитянин хмыкнул, и я натянуто улыбнулась в ответ. Мысль о том, что на какой-то срок я осталась без верного мне до гробовой доски телохранителя, не давала мне покоя.
Надо его навестить хотя бы. Хоть и косвенно, но из-за меня пострадал – кольнуло внезапно чувство вины. Да, это чуть ли не его прямая обязанность, но все же… чисто по-человечески я должна его навестить.
Почему-то мысль сходить в лазарет вызывала в моей душе какие-то очень смешанные и далеко не положительные чувства. Странное чувство стыда, вины, страха… Что-то подобное я ощутила, когда узнала, что в замке погибла та девушка-служанка. Только тогда эти чувства были в разы слабее…
– Эва? – Я резко обернулась на зов островитянина, и тот, помолчав с мгновение и пожевав губами, словно подбирая слова, все же спросил: – Что еще случилось?
– Нет-нет, ничего. Просто я подумала, что стоит проведать Альвина. Ему наверняка так будет куда спокойнее, да и вообще…
Мастер меча, помедлив, согласно кивнул, а после прищурился, глядя на меня своими прозрачно-серыми глазами. Игра в гляделки продолжалась, наверное, с полминуты.
– Что такое? – Я чувствовала себя неуверенно под этим взглядом. Словно островитянин оценивал меня заново, создавал какой-то новый образ в своей голове и соотносил его со старым. Мысль о том, что сравнение может выйти не в мою пользу, пронзила ледяной иглой, но я постаралась успокоиться и не придавать этому большое значение – если бы что-то было не так, Харакаш наверняка бы сказал мне об этом.
– Ничего, я просто задумался. – Островитянин и вправду тряхнул головой, будто прогоняя какие-то мысли, и снова вернул беззаботно-умиротворенное выражение лица. – Я оставлю тебя ненадолго. Продумай, что напишешь в письме, бумажный лист не так велик, как хотелось бы. – Мастер меча, чуть прихрамывая, вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь и оставляя меня одну.
