У. Тимоти Гэллуэй
Теннис. Психология успешной игры
Как обычно складываются отношения между «первым Я» и «вторым Я»
Представим на минутку, что командир «первое Я» и исполнитель «второе Я» – не две грани одной личности, а просто два разных персонажа. И что же можно сказать о сложившихся между ними отношениях, после того как мы подслушали такой разговор на корте, когда игрок оттачивает удар по мячу? Игрок приказывает себе: «Ну, будешь ты, черт побери, следить за запястьем?» Потом через сетку летит мячик за мячиком, а «первое Я» постоянно напоминает играющему «второму Я»: «Держи запястье! Держи запястье! Держи запястье!» Еще не надоело? А подумайте, что при этом должно чувствовать «второе Я». Складывается впечатление, будто «первое Я» держит своего собеседника за идиота, который вдобавок тугоух и имеет девичью память. На самом-то деле «второе Я», включающее в себя и нервную систему, и наше бессознательное, все прекрасно слышит, никогда ничего не забывает, и нет у нас никакого права обвинять его в идиотизме. Стоит ему хотя бы один раз правильно ударить по мячу, и оно навсегда запомнит, какие мускулы и как нужно для этого напрягать. Такова природа.
Теперь посмотрим, что происходит при ударе. Если следить за лицом игрока, мы увидим, как у него играют желваки на скулах, как стягиваются губы в отчаянной попытке сосредоточиться. Однако для хорошего удара нам ведь совсем не требуется напрягать мышцы на лице. Да и для концентрации внимания это совсем не нужно. Так кто же строит эти гримасы? Разумеется, «первое Я». Но почему? Ведь вроде бы оно у нас командир, а не исполнитель. Правда, кажется, что «первое Я» не очень-то доверяет своему подчиненному и все время порывается сделать всю работу самостоятельно, отогнав подальше глуповатое «второе Я». Итак, формулируем суть нашей проблемы: «первое Я» не доверяет «второму Я», невзирая на то что именно в нем сосредоточены все способности, которые вы наработали на данный момент, что именно оно, а вовсе не «первое Я» умеет управляться с вашими мускулами.
Вернемся к нашему игроку. Его мускулы напряглись в отчаянном усилии, мяч встречается с ракеткой, и тут что-то хрустнуло в запястье, и мяч летит в ограду корта. «Вот черт! Так никогда и не научишься бить по мячу!» – причитает «первое Я», хотя виновато именно оно, потому что слишком много рассуждало, слишком сильно напрягалось, пока не спровоцировало в теле какой-то мускульный конфликт. Короче, виновато, конечно, «первое Я», но оно упорно «переводит стрелки» на «второе Я», а повторяя эти липовые обвинения, еще больше подрывает собственное доверие ко «второму Я». В результате удар становится все хуже и хуже, а игрок оказывается на пороге отчаяния.
Усердие – сомнительная доблесть
Всех нас с детства задолбали нотациями, что если мы не будем стараться изо всех сил, то ничего путного из нас никогда не выйдет. И что мы думаем теперь, когда видим, как кто-нибудь от усердия прямо из кожи вон лезет? Может, лучше не надрываться? Итак, вооружимся свеженькой концепцией о двух наших внутренних «Я» и посмотрим, как можно было бы разрешить этот кажущийся парадокс. Для наглядности предлагаю следующую иллюстрацию.
Как-то сижу я и размышляю на эту самую тему, и тут приходит на тренировку одна симпатичная и жизнерадостная дамочка. Приходит и начинает жаловаться, что разочаровалась в собственных способностях, так что готова совсем распрощаться с теннисом. У нее, мол, полностью отсутствует координация движений. «Я хотела подучиться до такого уровня, чтобы муж сам просил меня сыграть с ним пару и чтобы такие игры не были для него обременительным супружеским долгом». Я спросил ее, в чем, собственно, проблема, и она ответила: «Самое главное, я так и не научилась правильно попадать ракеткой по мячу – почти всегда мяч попадает в обод ракетки».
«Давайте посмотрим», – сказал я и подобрал свою корзинку с мячами. Я подал ей десять мячей на уровне пояса так, чтобы ей не приходилось даже тянуться, и с удивлением увидел, что восемь из десяти почему-то угодили либо прямо по ободу, либо частично по струнам, а частично все равно по ободу. При этом было видно, что дама недурно владеет ракеткой. Я был озадачен – похоже, проблема была сформулирована вполне адекватно. Я поинтересовался, все ли у нее нормально со зрением, но она сказала, что зрение у нее безупречное.
Тогда я предложил Джоан несколько экспериментов. Во-первых, попросил ее постараться изо всех сил, чтобы мяч приходил точно в центр ракетки. Почему-то я был заранее уверен, что результаты будут еще хуже, что должно было бы подтвердить мои мысли насчет концепции «чрезмерного усердия». Однако не всегда новые теории сразу же получают убедительное подтверждение. Кроме того, представьте себе, какой нужен талантище, чтобы все время уверенно попадать по мячу этим узеньким ободом ракетки. Так что на этот раз в обод попало только шесть мячей из десяти. Тогда я схитрил и попросил ее преднамеренно бить по мячу именно ободом. Теперь в обод попало всего четыре мяча, а с шестью был проведен вполне приличный удар. Ученица была несколько удивлена, но и здесь не упустила шанс щелкнуть по носу свое «второе Я». Я своими ушами слышал, как она сказала: «Ну вот, за что ни возьмусь, все у меня получается наоборот». На самом-то деле теперь она подошла очень близко к одной очень важной истине. Нам становилось ясно, что ее старания почему-то не вели к положительным результатам.
Теперь, прежде чем высыпать на нее следующий десяток мячей, я попросил Джоан: «На этот раз попробуй сосредоточить внимание не на мяче, а на его швах. Даже и не старайся по нему попасть. В общем, можешь даже и не целить по нему ракеткой. Пусть ракетка движется как ей охота и бьет по мячу тем местом, какое ей нравится, ну а мы посмотрим, что из этого выйдет». Теперь Джоан выглядела намного спокойнее и в следующей серии девять раз попала по мячу самой серединкой ракетки. Обода коснулся только последний мяч. Я спросил ее, успела ли она заметить, что происходило в ее сознании во время этого последнего удара. «Конечно, – ответила Джоан с веселыми нотками в голосе. – Мне пришло в голову, что я все-таки могу играть в теннис». И она была права.
Джоан начала чувствовать разницу между «усердием», то есть напором «первого Я», и подлинным усилием, которое прилагает «второе Я» для того чтобы выполнить необходимую работу. Во время последней серии подач «первое Я» отвлеклось от игры и было полностью занято разглядыванием швов на мячах. В результате никто не мешал «второму Я» спокойно делать свою работу, так что оно выступило во всей своей красе. Даже «первое Я» было вынуждено признать достижения «второго Я», то есть в голове у Джоан оба «Я» сделали первые шаги к сотрудничеству.
Для того чтобы при игре в теннис свести вместе оба своих «Я», необходимо освоить несколько навыков, связанных с «внутренней работой»:
• научиться рисовать по возможности ясную картину того, что тебе надо;
• научиться доверять своему «второму Я», дать ему свободу, позволить спокойно делать свое дело и самостоятельно учиться на успехах и неудачах;
• научиться «взгляду без осуждения», то есть такому взгляду, когда просто фиксируешь происходящее, не заостряя внимание на том, хорошо это или плохо.
Именно таким образом мы можем преодолеть «чрезмерное усердие». Впрочем, все перечисленные выше навыки лишь вторичны. Они подчинены главному искусству, без которого вам не достичь ничего стоящего. Это искусство «расслабленной сосредоточенности».
Далее мы расскажем, как можно овладеть этим главным искусством, и покажем все это на примерах, взятых из игры в теннис.
Глава 3
Успокаиваем «первое Я»
Итак, мы пришли к ключевому выводу: во всем виновата «мыслительная» деятельность «первого Я», сознание нашего «эго» – именно оно мешает реализации природных способностей нашего «второго Я». Гармония между двумя «Я» может установиться, если первое из них затихнет и сосредоточится. Только в этом состоянии можно претендовать на высокие достижения.
Когда на теннисиста нисходит вдохновение, он уже не думает о том, как, когда и даже где ударить по мячу. Он не старается ударить по мячу, а после проведенного удара не размышляет, хорошо или плохо у него это получилось. Похоже, мяч попадает под ракетку в результате некоего процесса, который не подразумевает каких-либо размышлений. Безусловно, игрок видит, слышит и чувствует мяч, он даже оценивает тактические аспекты игры, но складывается ощущение, что игрок все это знает, не задумываясь, что от него требуется.
Послушаем, как знаменитый дзен-мастер Д.Т. Судзуки описывает воздействие разума на стрельбу из лука. Этот текст взят из его предисловия к классическому трактату «Дзен и искусство стрельбы из лука»:
Стоит только предаться размышлениям, обдумыванию, построению каких-либо концепций, как тут же улетучивается изначальная неосознанность и в дело вступает мысль… Стрела уже выпущена, но она не летит прямо к цели, да и цель уже не стоит на месте. Всему мешают наши расчеты, которые на самом деле оказываются ошибочны… Человек – это мыслящий тростник, однако свои величайшие дела он совершил, когда не отвлекался на расчеты и осмысление. Будьте как дети – вот к чему нужно стремиться…
Возможно, именно поэтому люди говорят, что высочайшая поэзия рождается в тишине. Высочайшие шедевры музыки и прочих искусств вырастают из безмолвных глубин подсознания, а самые искренние выражения любви текут из источников, которые скрыты далеко за оградой из слов и мыслей. Примерно то же можно сказать и о высочайших достижениях в мире спорта – они свершаются лишь тогда, когда разум спокоен, как зеркальная поверхность озера.
Психолог-гуманист доктор Абрахам Маслоу назвал такие моменты «высшими переживаниями». Стараясь найти общие черты, объединяющие людей, которые способны на такие переживания, он строит цепочку из следующих описательных фраз:
• «он чувствует свою целостность» (то есть два его «Я» сливаются воедино);
• «чувствует себя неотделимым от своих переживаний»;
• «он избавляется от чувства собственного „Я“» (его разум затихает);
• «чувствует себя на вершине своих способностей»;
• «весь отдается действию»;
• «отдается потоку»;
• «не прилагает усилий»;
• «освобождается от уз, запретов, заторможенности, страхов, сомнений, посторонней власти, осторожности, колебаний, самокритики – вообще от всяких тормозов»;
• «верх берет творческая воля»;
• «пребывает именно здесь и именно сейчас»;
• «уклоняется от борьбы, соперничества, нужды, желаний… просто существует».
Вспомните высшие моменты вашей собственной жизни, ваши «высшие переживания» – скорее всего, в памяти всплывет нечто вроде перечисленного выше. Кроме того, вы, наверное, будете вспоминать эти моменты как минуты высшего счастья, истинного экстаза. В подобных ситуациях разум не выступает как отдельная сущность, указывающая вам, что нужно делать, и придирающаяся к тому, как вы это делаете. Разум стихает, вы «сливаетесь с ним воедино», и ваши поступки становятся свободными, как текущая река.
Когда это происходит на теннисном корте, мы оказываемся сосредоточены на деле, не совершая каких-либо специальных усилий ради какой-то там концентрации. Мы чувствуем в себе свободную, непринужденную волю и полную готовность к действию. Мы ощущаем внутреннюю уверенность, что способны сделать все, что от нас требуется, и при этом нам не нужно «упираться изо всех сил». Мы просто знаем, что действия придут сами собой, мы не думаем о признании, похвалах – мы чуем ветер удачи, мы знаем, что на нас снизошла «благодать». Как сказал Судзуки, мы становимся «подобны детям».
Мне на ум приходит образ гармонично скоординированных движений кошки, подкрадывающейся к птице. Каждую секунду она в полной боевой готовности, но это не требует от нее никаких усилий. Вот она группируется, и ее расслабленные мышцы готовы к моментальному напряжению, когда придет время прыжка. Кошка не думает, когда ей прыгнуть, не думает о том, как отталкиваться задними лапами, чтобы за один прыжок покрыть необходимое расстояние. Ее сознание спокойно и полностью сосредоточено на жертве. В ее сознании не мелькнет ни одной мысли о возможности или о последствиях промаха. Кошка видит только одну эту птицу. Неожиданно птица взлетает, и в тот же момент кошка делает прыжок. Идеально рассчитав упреждение, кошка перехватывает свою пищу уже в полете – в полуметре над землей. Действие совершено бездумно и безупречно, и после него никаких поздравлений, только одна награда, естественная в таких делах, – просто пойманная на обед птица.
Бывают такие, хоть и редкие, моменты, когда теннисист достигает бездумной непосредственности леопарда. Как правило, такие моменты происходят, когда игроки перебрасываются мячом у самой сетки. На коротком расстоянии обмен ударами происходит с такой частотой, что уж тут-то требуются действия более быстрые, чем мысль. Это великолепные моменты, и игроки зачастую сами не понимают, как им удается отбить мячи, о которых и подумать-то страшно. Они двигаются быстрее, чем сами могли бы от себя ожидать, у них нет времени на размышления. Безупречные удары получаются сами собой. Они видят, что их удары следуют один за другим самопроизвольно, и зачастую склонны приписывать их простой удаче. Однако если такие ситуации складываются раз за разом, игрок начинает верить в себя и обретает глубокое чувство непоколебимости.
Короче говоря, «собирание своего сознания воедино» подразумевает замедление разума. Утихомирить свой разум – это значит поменьше думать, рассчитывать, судить, беспокоиться, бояться, надеяться, пытаться, сожалеть, властвовать, нервничать и расстраиваться. Ум спокоен, когда он весь целиком присутствует здесь и сейчас в совершенном единении с предстоящим действием и с тем, кто его совершит. А цель «внутренней игры» – сделать так, чтобы подобные моменты случались чаще и продолжались дольше. Она шаг за шагом успокаивает разум и, таким образом, непрерывно расширяет нашу способность узнавать новое и реализовывать узнанное.
На этом этапе должен возникнуть естественный вопрос: как же утихомирить «первое Я» прямо на теннисном корте? Предлагаю читателю эксперимент: отложите на минутку эту книгу и просто попробуйте остановить собственное мышление. Посмотрим, как долго вы будете пребывать без мыслей. Одну минуту? Десять секунд? Да почти наверняка полностью остановить свои мысли вам покажется очень трудно или просто невозможно. Одна мысль цепляется за другую, другая – за третью и т. д.
Для большинства из нас усмирение своего разума – процесс постепенный, предполагающий освоение нескольких психических навыков. Все эти навыки являются на самом деле искусством избавления от дурных умственных привычек, которых мы понабрались с тех пор, как вышли из детства.
Первый навык, который нужно освоить, – это умение избавляться от человеческой наклонности оценивать себя и свои действия через категории «плохое/хорошее». Избавиться от процесса суждения – это главный ключ к царству «внутренней игры». Смысл этого требования станет вам более понятен, когда вы прочтете эту главу до конца. Отучившись судить, мы обретаем способность к непосредственным, но при этом целенаправленным действиям.
Избавимся от суждений
Чтобы увидеть, как происходит процесс суждения, достаточно побывать на любой игре или тренировке. Посмотрите пристально на лицо игрока, и вы увидите, как на нем отражаются суждения, проскальзывающие в его сознании. После каждого «плохого» удара он хмыкает, а если пройдет удар, который сам сочтет особенно «хорошим», вы увидите на его лице выражение самодовольства. Зачастую эти оценки формулируются и в словах – сам словарь бывает очень разным и зависит от темперамента игрока и пристрастности его самооценки. Иногда эти суждения не столько выражаются в словах, сколько проглядывают в тоне высказывания. Утверждение «Опять ошибка!» может быть исполнено желчи в собственный адрес, а может являться простой констатацией факта – все зависит от интонации. Команды «Смотри за мячом!» или «Шевели ногами!» могут прозвучать как дружеская поддержка собственному телу, а могут оказаться и унизительной оценкой предыдущих действий.
Чтобы яснее понять, что же мы имеем в виду под «суждением», представьте себе матч, где мистер А играет с мистером B, а мистер C выступает в роли судьи. Мистер А на подаче, а мистер B принимает. Идет тай-брейк. Мяч улетает за границы площадки, и мистер С объявляет: «Аут!» Мистер А хмурится, отпускает в собственный адрес язвительный комментарий и называет свою подачу «ужасной». Глядя на эту же подачу, мистер B чувствует удовлетворение и улыбается. Судья же не хмурится и не улыбается. Он просто констатирует факт именно так, как его увидел.
И вот здесь я хотел бы подчеркнуть, что ни оценка «хороший», ни оценка «плохой», присвоенные этому событию игроками, не являются свойствами самой по себе подачи. Скорее, это оценки, навешенные на событие игроками в соответствии с их индивидуальными интересами. Мистер А, по сути, говорит: «Мне не нравится такой расклад», а мистер B говорит: «А мне нравится!» Только судья не выносит суждения, хорошо это событие или плохо. Он просто видит, куда полетел мяч, и констатирует факт. (Отметим попутно забавную игру слов: в спорте, в отличие от реальной жизни, судья нужен вовсе не для того, чтобы судить, а чтобы, в отличие от всех остальных, воздерживаться от суждений.) Если эта ситуация повторится еще несколько раз, мистер А совсем огорчится, мистер B будет все так же радоваться, а судья, возвышающийся над всей этой сценой, будет все так же хладнокровно констатировать факты.
Под «суждением» я имею в виду ситуацию, когда тому или иному событию приписывается положительное или отрицательное значение. По сути, вы говорите, что одни события вашего жизненного процесса вы считаете хорошими и они вам нравятся, а другие события вашей жизни вы признаете плохими и они вам не нравятся. Вам не нравится наблюдать, как посланный вами мяч попадает в сетку, но когда в результате вашей подачи противник сбивается с ног и совершает неправильные действия, – эта ситуация вам очень даже по душе. Итак, суждение – это наша личная реакция, отзыв нашего «эго» на картины, звуки, чувства и мысли, проплывающие перед нами в рамках нашего личного жизненного опыта.
Ну и какое это имеет отношение к теннису? Процесс мышления начинается с изначального акта суждения. Первым делом разум игрока оценивает его подачу и объявляет ее либо плохой, либо хорошей. Если подача охарактеризована как плохая, разум начинает выискивать, что же в ней неправильно. После этого он диктует, как исправить совершенную ошибку. Затем начинается усердная работа, а при ее выполнении разум сам себе дает указания. В завершение он снова оценивает достигнутое. Разумеется, при таком раскладе разум никоим образом нельзя считать «спокойным», а тело в ответ на его руководство постоянно напрягается в усердной работе. Если проведенный удар получает высокую оценку, «первое Я» желает разобраться, как же ему удалось достичь такого хорошего результата. Затем оно пытается заставить тело в точности воспроизвести недавние движения, понуждает к самоотверженным усилиям и т. д. В обоих случаях процесс заканчивается еще одной оценкой – таким образом, процесс мышления и самооценки может продолжаться вечно… И вот результат – мускулы у игрока напрягаются именно в те минуты, когда они должны быть расслаблены, движения становятся неуклюжими, теряют необходимую эластичность, выполненные действия все чаще и чаще удостаиваются отрицательного отзыва.
Итак, «первое Я» поставило целую серию оценок, и теперь оно готово приступить к обобщениям. Вместо того чтобы оценить отдельно взятое событие как еще один неудачный удар слева (бэкхенд), оно начинает гундосить: «Ты совершенно не умеешь бить слева». Вместо того чтобы мягко сказать: «Не нервничай», оно обобщает: «В этом клубе все смотрят на тебя как на клоуна». Вот еще характерные обобщения нашего «первого Я»: «У меня сегодня весь день непруха!», «Мне не попасть даже по медленному мячу», «Да я просто тупица» и т. д.
Любопытно посмотреть, куда еще заведет себя наш оценивающий разум. Все начинается с жалоб: «Довольно-таки неудачная подача». Затем следует первый вывод: «Что-то я сегодня подаю неважнецки». Еще несколько «неудачных» подач, и суждение обретает большую категоричность: «У меня ужасная подача». Затем последует: «Да я и вообще-то плохой игрок». А завершается все приговором: «От меня хорошего не жди!» Сначала наш разум оценивает собственно событие, затем объединяет события в группу, выносит обобщенное суждение и, наконец, приходит к самооценке.
В результате мы наблюдаем, как подобная самооценка перерастает в самоисполняющееся пророчество. Иначе говоря, все это можно представить как диалог между «первым Я» и «вторым Я», и когда такие декларации повторяются достаточно часто, «второе Я» оказывается насильно загнано в сеть самообвинений и дурных предчувствий. И вот тут «второе Я» начинает непроизвольно «вживаться» в то, чего от него ожидают. Если часто твердить себе, что ты плохо подаешь, начинается что-то вроде самогипноза. «Второму Я» как бы силой навязывают определенную роль – роль плохого игрока, и оно смиряется, влезает в эту роль по самые уши, подавляя в себе свои истинные способности. Осуждающий разум формирует самооценку, основанную на одних только негативных суждениях, и в результате такой ролевой игры истинные способности «второго Я» будут прятаться все глубже и глубже. Вы становитесь тем, что привыкли о себе думать, и так будет продолжаться до тех пор, пока не рухнет это гипнотическое проклятие.
Итак, при ударах слева у вас мяч за мячом летит в сетку, и вы говорите себе, что у вас что-то не ладится с этим ударом или у вас сегодня вообще что-то не клеится. Затем вы идете к тренеру, чтобы выправить этот изъян, – точно так же, как захворавший человек отправляется к доктору. Вы полагаете, что профессионал продиагностирует ваши неувязки и предложит средство для их исправления. Знакомо, не правда ли? Вот в китайской традиционной медицине пациенты ходят к врачам, когда они здоровы, и врач нужен им, чтобы дальше поддерживать это состояние. А ведь можно было бы, причем с гораздо меньшими унижениями, обратиться к тренеру пусть и с тем же самым «ударом слева», но не имея при себе уже готового самоосуждения.
Когда я предлагаю отказаться от суждений о собственной игре, разум, склонный к осуждению, сразу начинает роптать: «Но ведь если мне и в самом деле ни за что в жизни не удается правильно попасть ракеткой по мячу, неужели я буду врать сам себе и твердить, что я прекрасный игрок?» Давайте здесь разберемся: отказ от суждений вовсе не означает слепоту в отношении собственных ошибок. Достаточно будет видеть вещи такими, какие они есть, и не добавлять при этом лишних слов. Нерассуждающее знание может признать тот факт, что в ходе игры половиной ваших подач вы загнали мяч в сетку. Такой факт не проигнорируешь. Но можно с осторожностью определить ваши подачи в ходе этой игры как «довольно-таки странные» и поискать ответа на вопрос, в чем их причина. Суждение начинается с того момента, когда подачу называют «плохой», когда дух суждения вмешивается в игру, порождая реакцию в виде досады, озлобленности и разочарования. Если бы процесс суждения можно было остановить сразу после того как мы назвали событие «плохим», если бы мы не раскручивали дальнейшую истерию нашего «Я», тогда ущерб остался бы минимальным. Однако бирки со словами осуждения обычно прилипают намертво и сразу ведут к эмоциональной реакции, скованности, чрезмерному усердию, самоосуждению и т. д. Этот процесс можно хотя бы замедлить, если, определяя проходящие перед нами события, пользоваться лишь описательными, но ни в коем случае не оценивающими терминами.
Если ко мне приходит игрок, одержимый страстью к суждениям, я постараюсь не брать на веру ни одного слова из его сказок о «плохом» ударе слева или о «плохом» игроке, который так «плохо» бьет по мячу. Если после его ударов мячи летят в аут, я готов это подтвердить и даже показать причину, почему так происходит. Но это не дает никакого права объявлять его бэкхенд «плохим» ударом, а его самого – «плохим» игроком. Стоит мне произнести эти слова, как я сразу спровоцирую напряженность в процессе обучения – точно такую же напряженность, которую спровоцировал он сам, когда пытался самостоятельно исправлять свои ошибки. Суждения ведут к напряженности – она вредит той естественной эластичности, которая необходима для точных и быстрых движений. Удар проходит гладко, когда тело расслаблено, а расслабленности можно достичь только тогда, когда вы принимаете свои удары такими, какие они есть, пусть даже они и выглядят несколько странно.