bannerbannerbanner
Нейромант (сборник)

Уильям Гибсон
Нейромант (сборник)

Полная версия

6

– Тебе нужен рай, – посоветовал Флэтлайн, когда Кейс объяснил ситуацию. – Проверь Копенгаген, окраины университетской секции. – Голос по памяти выдал координаты.

Они нашли свой рай, «пиратский рай», на размытой границе слабо защищенной академической сети. На первый взгляд рай этот напоминал граффити, оставляемые иногда студентами-операторами на перекрестках, – еле заметные цветные значки, мерцающие на фоне размытых очертаний дюжины гуманитарных факультетов.

– Вон, – сказал Флэтлайн, – голубой. Видишь? Входной пароль компании «Белл-Европа». Причем свежий. Скоро «Белл» сюда доберется, прочитает всю эту доску объявлений и поменяет все коды, которые здесь вывешены. А завтра ребятки сопрут новые.

Кейс набрал входной пароль системы «Белл-Европа», а затем обычный телефонный номер. С помощью Флэтлайна он вышел на лондонскую базу данных, принадлежавших, по словам Молли, Армитиджу.

– Давай, – сказал голос. – Я тут быстро справлюсь.

Флэтлайн принялся нараспев читать цифровые последовательности, Кейс отстукивал их на деке, стараясь передать паузы, которые делал конструкт.

Потребовалось три попытки.

– Тоже мне работа, – сказал Флэтлайн. – Льда вообще нет.

– Просканируй это дерьмо, – скомандовал Кейс «Хосаке». – Просей, выбери биографические материалы владельца.

На месте нейроэлектронных каракуль появился простой белый ромб.

– База содержит в основном видеозаписи послевоенных сессий трибунала, – сказал негромкий голос «Хосаки». – Центральной фигурой процессов является полковник Уиллис Корто.

– Да ты показывай, – сказал Кейс.

На экране появилось незнакомое мужское лицо. С глазами Армитиджа.

* * *

Через два часа Кейс рухнул рядом с Молли, темперлон послушно повторил контуры его тела.

– Нашел что-нибудь? – спросила Молли сквозь сон и наркотики.

– Потом расскажу, я разваливаюсь.

Кейс был в полном смятении и чувствовал отходняк, как после хорошей дозы. Он валялся с закрытыми глазами и пытался уложить в голове историю человека по фамилии Корто. В резюме, составленном «Хосакой» на основании куцых данных, зияли огромные дыры. Одну часть материала представляли печатные отчеты, которые бежали по экрану так быстро, что Кейсу пришлось попросить «Хосаку» читать их вслух. Другую часть представляли аудиозаписи судебных слушаний по поводу «Разящего кулака».

Полковника Уиллиса Корто забросили через слепое пятно в русской обороне Киренска. Шаттлы пробили эту брешь импульсными бомбами, и команда Корто десантировалась на сверхлегких мотодельтапланах типа «Ночное крыло». Их крылья упруго раскрылись в лунном свете, отражавшемся в серебристых изгибах Ангары и Подкаменной Тунгуски, – последний свет, какой увидит Корто за предстоящие пятнадцать месяцев. Кейс пытался представить себе, как в вышине над промерзшей степью выходят из пусковых капсул эти хрупкие стрекозы, как расправляют они крылья в морозном ночном воздухе.

– Да, шеф, подставили тебя эти суки, – сказал Кейс, и Молли пошевелилась во сне.

Дельтапланы шли без оружия, чтобы компенсировать вес оператора, экспериментальной деки и вирусной программы «Крот-9», первого настоящего вируса в истории кибернетики. Корто и его команда готовились к рейду три года. Они пробили лед и уже собирались ввести «Крота-девятого», когда их засекли. Русские импульсные пушки вышвырнули жокеев в кромешную электронную тьму, навигационные системы «Ночных крыльев» рассыпались, вся их память была стерта подчистую.

Потом за дело взялись лазеры. Они навелись на тепловое излучение и посшибали хрупкие радарно-прозрачные десантные дельтапланы; Корто и его мертвый оператор упали с сибирского неба. Они падали, падали и падали…

Далее повествование прерывается до того самого момента, когда захваченный русский «летающий танк» прилетает в Финляндию. Прилетает, чтобы быть расстрелянным на рассвете при посадке в еловую рощу из допотопной двадцатимиллиметровой пукалки, управляемой расчетом лопухов-резервистов. «Разящий кулак» закончился для Корто в окрестностях Хельсинки; финские санитары вырезали его из покореженного брюха вертолета. Через девять дней закончилась и война; слепого, безногого, с оторванной нижней челюстью полковника отвезли в штат Юта, в военный госпиталь. Только через одиннадцать месяцев его обнаружил здесь некий чиновник из аппарата конгресса. Корто лежал и слушал, как капает моча из катетера. К тому времени в Вашингтоне и Маклине уже начались показательные процессы. Пентагон и ЦРУ сильно сократились, остатки их были раздроблены на куски, а следственная комиссия конгресса сосредоточила свое внимание на операции «Разящий кулак». «Готовенький уотергейт», – сказал Корто чиновник.

Еще он сказал, что полковник нуждается в глазах, ногах, а также в интенсивной работе пластических хирургов, но все можно устроить. «И новую канализацию», – сказал он, трогая Корто за плечо через мокрую от пота простыню.

Бывший полковник слушал негромкое беспрестанное капанье. И сказал, что предпочитает давать показания в своем теперешнем виде.

«Нельзя, – объяснил чиновник, – заседания будут показывать по телевидению. Процессы нужны, чтобы повлиять на избирателей». Он вежливо кашлянул.

Подчищенные, подправленные и многократно отрепетированные показания Корто были яркими, подробными, берущими за душу. Бо́льшая их часть была сочинена шайкой-лейкой из аппарата конгресса, кровно заинтересованной в спасении некоторых частей инфраструктуры Пентагона. Полковник постепенно и сам понял, что своими показаниями спас карьеры троих генералов, лично ответственных за сокрытие данных о строительстве МИ-установок в окрестностях Киренска.

После окончания разбирательств его персона стала в Вашингтоне нежелательной. В ресторане на М-стрит за блинчиками со спаржей тот же самый чиновник популярно объяснил ему, что именно произойдет, если он станет болтать лишнее. Сомкнутыми пальцами правой руки Корто раздробил ему гортань. Задохнувшийся чиновник упал лицом в блинчики со спаржей, а Корто вышел на улицу, в холодный вашингтонский сентябрь.

«Хосака» с пулеметной скоростью выдавала содержание полицейских отчетов, донесений промышленных шпионов и новостных лент. В Марракеше и Лиссабоне Корто обрабатывал падких до денег сотрудников корпораций; презирая саму мысль о предательстве, он все больше и больше ненавидел инженеров и ученых, секреты которых покупал для своих хозяев. В Сингапуре, пьяный, он до смерти избил русского инженера, а затем поджег его номер.

Затем он вынырнул в Таиланде, уже в качестве управляющего фабрикой по производству героина. Затем он работал вышибалой в игорных домах Калифорнии, затем – наемным убийцей среди боннских руин. Ограбил банк в Уичите. Записи становились все темнее и непонятнее, а пробелы в них все длиннее.

А однажды, сказал он на допросе, проводившемся, по всей видимости, с использованием «сыворотки правды», все стало серым.

Переведенные с французского медицинские записи констатировали, что в парижскую психиатрическую клинику доставили неизвестного с диагнозом шизофрения. Он впал в кататонию и был отправлен в государственную лечебницу, расположенную на окраине Тулона. Он стал одним из лабораторных кроликов программы по лечению шизофрении при помощи кибернетического моделирования. Случайно выбранные пациенты получали микрокомпьютеры и обучались, при помощи студентов, составлять для них программы. Из всех больных, участвовавших в эксперименте, выздоровел только Корто.

Здесь записи обрывались.

Кейс заворочался на темперлоне, и Молли негромко выругала его за беспокойство.

* * *

Зазвонил телефон. Не вставая с кровати, Кейс снял трубку:

– Да?

– Мы летим в Стамбул, – сказал Армитидж. – Сегодня вечером.

– Чего еще надо этому ублюдку? – спросила Молли.

– Говорит, сегодня вечером мы летим в Стамбул.

– Ну вообще.

Армитидж зачитал номера рейсов и время вылетов.

Молли села и включила свет.

– А как мое оборудование? – спросил Кейс. – Моя дека?

– Этим займется Финн, – сказал Армитидж и повесил трубку.

Кейс смотрел, как Молли собирает вещи. Несмотря на гипс, на черные круги под глазами, она двигалась как танцовщица. Ни одного лишнего движения. Рядом с сумкой лежала мятая куча его одежды.

– Тебе больно? – спросил Кейс.

– Не помешала бы еще одна ночь у Цзиня.

– Это тот дантист?

– Да уж, дантист. Просто он очень осторожен. Скупил половину этой этажерки и устроил там широкопрофильную больницу. В основном чинит самураев.

Она застегивала сумку.

– Ты бывал в Стамбуле?

– Да, как-то пару дней.

– Он такой же, как прежде, – сказала Молли. – Старый грязный городишко.

* * *

– Вот так же мы отправились и в Тибу. – Молли смотрела из окна поезда на лунный пейзаж промышленной зоны, где красные огоньки на горизонте отгоняли самолеты от термоядерной электростанции. – Мы жили в Лос-Анджелесе. Он вошел и сказал: «Собирайся, мы летим в Макао». Там я играла в фан-тан в «Лиссабоне», а он переправился через Чжуншань. А на следующий день я уже играла с тобой в прятки в Ночном Городе.

Молли вынула из рукава черной курточки шелковый шарфик и протерла им свои линзы. Пейзаж северного Муравейника пробудил в Кейсе детские воспоминания о каких-то пучках сухой травы, торчащих из трещин бетонного фривея.

В десяти километрах от аэропорта поезд начал тормозить. Кейс смотрел, как над битым шлаком, над пустыми ржавыми скорлупками нефтеперегонных заводов, над ландшафтом его детства встает солнце.

7

В Бейоглу дождило. Арендованный «мерседес» плавно скользил мимо зарешеченных темных окон осторожных греческих и армянских ювелиров. Улица была почти пустынной, только несколько одетых в темное фигур на тротуаре оглядывались на машину.

– Прежде здесь был процветающий европейский район османского Стамбула, – сообщил «мерседес».

 

– А теперь только что не трущобы, – заметил Кейс.

– «Хилтон» находится на Джумхуриет-Каддеси, – сказала Молли, устраиваясь на заднем сиденье.

– Почему Армитидж летает отдельно? – спросил Кейс. У него болела голова.

– Потому, что ты его достаешь. И меня тоже.

Кейс хотел рассказать ей историю Корто, но передумал. В самолете он наклеил себе снотворный дерм и весь полет проспал.

Прямая пустынная дорога из аэропорта вскрыла город, как аккуратный разрез. Мимо проносились фантастические, заплата на заплате, стены деревянных домиков, кондо, купола, тоскливые параллелепипеды многоквартирных домов, опять стенки из фанеры и ржавой жести.

Финн, одетый в новый черный, как у сараримена, костюм, кисло ждал их, сидя в плюшевом кресле, – одинокий островок посреди неоглядного моря бледно-голубых ковров, устилавших холл «Хилтона».

– Боже, – фыркнула Молли. – Крыса в деловом костюме.

Они пересекли вестибюль.

– За сколько ты согласился сюда приехать? – Она уронила свою сумку рядом с креслом. – Да еще в таком прикиде – это вообще дорогого стоит.

– Не так уж и много, дорогуша, – весело оскалился Финн, передавая ей магнитный ключ с круглой желтой биркой. – Вас уже зарегистрировали. Апартаменты наверху. – Он огляделся по сторонам. – Дерьмо город.

– Ты страдаешь агорафобией оттого, что тебя вытащили из-под купола. Ты представь, что это вроде как Бруклин. – Молли покрутила ключ на пальце. – Ты здесь лакеем или как?

– Мне нужно проверить имплантаты одного парня, – сказал Финн.

– А как моя дека? – спросил Кейс.

– Соблюдай субординацию. – Финн поморщился. – Все вопросы – к боссу.

Молли сделала быстрый знак пальцами; Финн утвердительно кивнул.

– Да, – сказала Молли, – я знаю, кто это. – Она мотнула головой в сторону лифтов. – Пошли, ковбой.

Кейс подхватил обе сумки и двинулся следом.

* * *

Их номер один к одному походил на тот, в Тибе, где он впервые встретился с Армитиджем. Утром он подошел к окну, почти готовый увидеть Токийский залив. Через дорогу торчал другой отель. Дождь так и не кончился. Люди со старенькими, завернутыми в прозрачный пластик голосовыми принтерами жались в подъезды домов. Платные писцы, лучшее доказательство того, что в этой стране написанное слово все еще ценится. Неторопливая страна. Из тупорылого черного «ситроена» с примитивным водородным аккумулятором выбрались пятеро суровых турецких офицеров в мятых зеленых френчах. Они вошли в отель напротив.

Кейс опять посмотрел на кровать, на Молли и поразился ее бледности. Губчатый гипс остался дома, на чердаке, рядом с трансдермальным индуктором. В зеркальных линзах отражались лампы, освещавшие номер.

Кейс взял трубку сразу после первого звонка.

– Рад, что вы уже встали, – сказал Армитидж.

– Я только что. А леди еще спит. Послушайте, босс, я думаю, нам стоит немного поговорить. Чем больше я знаю о своей работе, тем лучше работаю.

В трубке наступила тишина. Кейс прикусил губу.

– Ты знаешь вполне достаточно. Может, даже слишком.

– Вы так думаете?

– Одевайся. Буди девочку. Минут через пятнадцать к вам придет гость. Его фамилия Терзибашьян.

Негромкие гудки. Армитидж положил трубку.

– Вставай, малышка, – позвал Кейс. – Дела.

– Я уже час как не сплю. – Зеркала повернулись в его сторону.

– К нам идет некто Джерси Бастион.

– У тебя прямо талант к языкам. И сам ты не иначе из армян. Это – шпик, которого наш начальничек приставил к Ривьере. Помоги мне встать.

Терзибашьян оказался молодым человеком в сером костюме и в зеркальных очках с золотой оправой. Через расстегнутый воротничок белой рубашки виднелась подушка черных волос, таких густых, что Кейс принял их сперва за майку. В руках у него был черный хилтоновский поднос с тремя крохотными чашечками ароматного черного кофе и тремя же восточными сластями неопределенной природы, липкими и цвета соломы.

– Нам ни в коем случае нельзя слишком, как вы выражаетесь, мельтешиться.

Некоторое время он смотрел прямо на Молли, но затем снял зеркальные очки. Темно-карие глаза имели тот же оттенок, что и короткие, армейской стрижки, волосы…

– Так лучше, да? – улыбнулся армянин. – Иначе получается бесконечное повторение зеркала в зеркале… А вам, – добавил он Молли, – нужно быть поосторожнее. В Турции не очень любят женщин с подобными модификациями.

Молли откусила половину вязкого бруска.

– Засунь свои советы знаешь куда? – Из-за полного рта слова звучали не очень разборчиво. Она прожевала кусок, глотнула и облизала губы. – Я все про тебя знаю. Ты стучишь для военной полиции, верно? – Ее рука неторопливо скользнула за пазуху и вытащила игольник. Кейс не знал, что Молли вооружена.

– Осторожнее, пожалуйста. – Белая фарфоровая чашечка застыла в сантиметре от губ Терзибашьяна.

Со все той же неспешностью Молли подняла ствол:

– Выбирай: или разлететься на куски, или заработать рак. Всего от одной стрелы, сраная морда. Ты даже не почувствуешь.

– Пожалуйста. Не понимаю, для чего вы ставите меня в… как это у вас называется?.. крайне затруднительное положение.

– А я понимаю, что сегодня у меня, как это у меня называется, крайне хреновое настроение. Так что рассказывай нам про этого парня и чеши отсюда. – Она спрятала оружие.

– Он живет в «Фенере» на Кучук-Гюльхане-Джаддези, четырнадцать. Каждый вечер ездит в метро на базар, по одному и тому же маршруту. Недавно он выступал в «Енишехир палас-отели», это современная гостиница в стиле turistik, но этими представлениями заинтересовалась полиция – не по своей, как вы понимаете, инициативе. Администрация «Енишехира» занервничала.

Терзибашьян улыбнулся. От него исходил сильный металлический запах лосьона для бритья.

– Мне нужно знать об имплантатах, – сказала Молли, массируя себе бедро. – Я хочу знать, на что он способен.

Терзибашьян кивнул:

– Хуже всего эти, как у вас выражаются, сублиминалы. – В последнем слове он тщательно артикулировал каждый слог.

* * *

– Слева от нас, – сказал «мерседес», пробираясь по лабиринту мокрых от дождя улиц, – главный базар Стамбула «Капали Карси».

Сидевший рядом с Кейсом Финн понимающе хрюкнул, хотя смотрел в совершенно противоположном направлении. По правой стороне улицы тянулись склады утильсырья. Среди куч на щербатых, покрытых ржавыми пятнами мраморных плитах валялся развороченный остов паровоза. Поленница безголовых мраморных статуй.

– Домой хочется? – спросил Кейс.

– Дерьмовый городишко, – вздохнул Финн.

Его черный шелковый галстук стал похож на изношенную ленту от пишущей машинки. На лацканах нового костюма появились медальоны из яичных пятен и мясной подливки для люля-кебаба.

– Эй, Джерси, – обратился Кейс к сидевшему сзади армянину, – а где этому парню ставили имплантаты?

– В Тиба-Сити. У него нет левого легкого. Правое – форсированное, так это у вас говорят? Конечно, имплантаты может купить любой, но этот парень – очень талантливый.

«Мерседес» объехал груженную кожами подводу.

– Я же ходил за ним и видел, как падают встречные велосипедисты, пачками, ежедневно. Найдешь такого велосипедиста в больнице, каждый раз одна и та же история. Рядом с тормозным рычагом сидел скорпион…

– «Получаешь то, что ты видишь».[9] Да-а, – сказал Финн. – Я встречался со схемами, как у этого парня. Очень высокая яркость. Мы видим, что он воображает. Думаю, он свободно может сжать импульс и сжечь сетчатку.

– А ты говорил это своей знакомой? – Терзибашьян подался вперед. – В Турции женщина – все еще женщина. Эта же…

– Только посмотри на нее косо, – Финн хмыкнул, – она повяжет тебе яйца вместо галстука.

– Я не понимаю эту идиому.

– Ничего страшного, – вмешался Кейс. – Она означает «заткнись».

Армянин откинулся назад, оставив после себя металлический запах лосьона. Он зашептал в рацию «Саньо» странную смесь греческих, французских и турецких слов, среди которых изредка попадались английские. Рация отвечала ему по-французски. «Мерседес» мягко свернул за угол.

– Базар пряностей, который иногда называют египетским, – сообщил автомобиль, – образовался на месте древнего базара, построенного султаном Хатисом в тысяча шестьсот шестидесятом году. Это центральный городской рынок, где продают пряности, программное обеспечение, парфюмерию, лекарства.

– Ага, лекарства, – сказал Кейс, глядя, как дворники ходят туда-сюда по пуленепробиваемому лексану. – На какой, говоришь, дури сидит Ривьера?

– На смеси кокаина и меперидина, – сказал армянин и опять что-то забормотал в передатчик.

– Эту смесь называют демерол, – пояснил Финн. – Он спидболовый клоун, выходит. Интересная у тебя, Кейс, компания.

– Пустяки, – сказал Кейс, поднимая воротник куртки, – мы заменим этому засранцу поджелудочную или еще чего.

* * *

Как только они оказались на базаре, лицо Финна заметно прояснилось, как будто его обрадовала толпа и ощущение замкнутого пространства. Они шли вслед за армянином по главному торговому залу, крытому закопченными листами пластика на железных, выкрашенных зеленой краской опорах эпохи паровых машин. Вокруг извивались и подмигивали тысячи парящих в воздухе реклам.

– Вот это да! – восхитился Финн, хватая Кейса за руку. – Глянь-ка. – Он показал пальцем. – Это же лошадь. Ты видел когда-нибудь лошадь?

Кейс посмотрел на чучело животного и мотнул головой. Оно стояло на чем-то вроде пьедестала возле прохода к торговым рядам, где продавали птиц и обезьянок. Ноги чучела облысели и почернели от прикосновения бесчисленных рук.

– А я вот видел лошадь, в Мериленде, – сказал Финн. – Года через три после пандемии. Какие-то арабы все еще пытаются воссоздать лошадей из ДНК, но ни хрена не получается – дохнут.

Коричневые стеклянные глаза животного как будто следили за ними, когда они проходили мимо. Терзибашьян привел их в кафе с низким потолком, которое, казалось, существовало здесь со времен основания рынка. Костлявые мальчишки в грязных белых куртках метались среди переполненных столиков, балансируя металлическими подносами с бутылками «Тюрк-Туборга» и крохотными стаканчиками чая.

Около входа в кафе Кейс купил у разносчика пачку «Ехэюань». Армянин все еще переговаривался по рации.

– Пошли, – сказал он, – объект вышел из дому. Каждую ночь он садится в метро и едет сюда, чтобы купить у Али свою смесь. Ваша женщина рядом. Пошли.

* * *

Переулок был старый, со стенами из темных каменных блоков. Неровные известняковые плиты тротуара пахли бензином, насквозь пропитавшим их за сто лет.

– Ни хрена не видно, – прошептал Кейс.

– Нашей красавице это только на руку, – отозвался Финн.

– Тихо, – почти выкрикнул Терзибашьян.

То ли по камню, то ли по бетону скрипнуло дерево. Впереди, метрах в десяти от них, на мокрые булыжники упал клин света. Кто-то вышел, дверь со скрипом захлопнулась, и переулок снова погрузился во тьму. Кейс поежился.

– Пора, – произнес Терзибашьян, и сейчас же ослепительный белый луч с крыши здания напротив рынка накрыл худощавую фигурку, застывшую рядом со старой деревянной дверью, идеально круглым пятном света.

Блестящие глаза стрельнули влево-вправо, и мужчина рухнул на землю. Он лежал лицом вниз, белокурые волосы – светлое пятно на древнем камне, белые руки жалко обмякли. «Кто же в него шмальнул-то?» – подумал Кейс.

Световое пятно даже не дрогнуло.

Вдруг куртка на спине мужчины взбугрилась и лопнула, на стену и дверь фонтаном ударила кровь. Следом из прорехи появились две невероятно длинные руки, под серовато-розовой кожей рельефно вырисовывались жгуты сухожилий. Из тротуара сквозь неподвижные окровавленные останки Ривьеры вылезла ужасная тварь. Двухметровое чудовище стояло на двух ногах и, казалось, не имело головы. Оно медленно повернулось в их сторону, и Кейс увидел, что голова у него есть, нет только шеи. Лицо, или как это назвать, влажно поблескивало, глаз на нем не было. Рот – если это неглубокое конусообразное углубление действительно было ртом – обрамляла буйная поросль волос или щетины, блестящей, как черный хром. Чудовище отпихнуло ногой жалкую кучку обрывков одежды и плоти, затем сделало шаг. Круглый рот, похожий сейчас на миниатюрную радарную антенну, обшаривал окрестности в поисках жертвы.

 

Раскинув руки, как человек перед прыжком, Терзибашьян крикнул что-то то ли по-гречески, то ли по-турецки и бросился на тварь. Он пробежал сквозь нее. Прямо на вспышку выстрела, сверкнувшую откуда-то из темноты, лежавшей по ту сторону ярко освещенного круга. Мимо головы Кейса просвистели осколки камня, и Финн рывком заставил его присесть.

Прожектор на крыше погас, а перед глазами все еще стояли вспышка выстрела, чудовище и резкий луч света. В ушах звенело.

Снова зажегся прожектор, теперь он начал обшаривать переулок. Бледный как смерть Терзибашьян прислонился к стальной двери. Он поддерживал левое запястье и смотрел, как из раны капает кровь. У его ног лежал белокурый парень, абсолютно целехонький и без малейших следов крови.

Из темноты появилась Молли, вся в черном и с игольником в руках.

– Свяжись по радио, – сквозь сжатые зубы процедил армянин. – С Махмутом. Нужно убрать его отсюда. Это плохое место.

– Этот недоделок чуть не смылся. – Громко хрустнув коленями, Финн поднялся с земли и начал без особого толка отряхивать свои штанины. – Ну что, посмотрели фильм ужасов? Это тебе не гамбургер, который исчезает за кадром. Мощная работа. Ладно, давай поможем унести его на хрен отсюда. Хочу просканировать механику этого типа, прежде чем он очухается, надо же убедиться, что Армитидж не зря тратит деньги.

Молли наклонилась и что-то подняла. Пистолет.

– «Намбу», – сказала она. – Хороший ствол.

Терзибашьян громко застонал. Кейс только сейчас заметил, что у того отсутствует бо́льшая часть среднего пальца левой руки.

* * *

Когда город начал пропитываться предрассветной голубизной, Молли приказала «мерседесу» везти их в Топкапи. Финн и огромный турок – тот самый Махмут – унесли все еще не пришедшего в сознание Ривьеру. Несколькими минутами позднее подъехал запыленный «ситроен» – за армянином, который находился на грани обморока.

– Жопа ты, – сказала Молли, открывая для него дверцу машины. – Сидел бы себе и не высовывался. Я держала его на прицеле с той самой секунды, как он вышел.

Терзибашьян свирепо посмотрел на девушку.

– Во всяком случае, ты нам больше не нужен. – Молли подсадила его в машину и захлопнула дверцу. – Еще раз попадешься мне, и я тебя прикончу, – сказала она бледному лицу, видневшемуся за тонированными стеклами; «ситроен» дернулся и неуклюже вывернул из переулка на улицу.

«Мерседес» несся по просыпающемуся городу. Они миновали Бейоглу и теперь пробирались сквозь лабиринты запущенных улочек, мимо захудалых доходных домов, смутно напомнивших Кейсу Париж.

– А это что еще за хрень? – спросил он Молли, когда «мерседес» остановился возле сада, окружавшего Сераль.

Дикая разностильность этого комплекса зданий могла ошарашить кого угодно.

– Топкапи, – сказала Молли, вылезая из машины и потягиваясь. – Раньше здесь был как бы частный публичный дом короля. Уйма баб. А теперь это музей. Малость похоже на мастерскую Финна: все свалено грудами – здоровенные бриллианты, мечи, левая рука Иоанна Крестителя…

– Живая, как в консервирующем чане?

– Нет. Мертвая. Лежит внутри такой бронзовой руки с дыркой сбоку, чтобы христиане могли поцеловать. Турки отобрали ее у христиан миллион, наверное, лет назад и с тех пор ни разу не удосужились стереть с нее пыль: ведь это «реликвия неверных».

В садах Сераля ржавел чугунный олень. Кейс шел рядом с Молли и слушал, как хрустит под носками ее ботинок неухоженная трава, жесткая от утреннего мороза. Они шли параллельно дорожке, сложенной из восьмиугольных каменных плит, очень, наверное, холодных. Чуть подальше, на Балканах, была уже зима.

– Этот Терзи – большая сволочь, – сказала Молли. – Он агент тайной полиции. Настоящий палач. Купить такого сучару проще простого, особенно за такие деньги, какими швыряется Армитидж.

На деревьях начинали петь птицы.

– Я раздобыл сведения из Лондона, – сказал Кейс. – Кое-что узнал, но не понимаю, что именно.

И рассказал ей историю Корто.

– Да, я знаю, что в «Разящем кулаке» не участвовал никакой Армитидж. Проверено. – Молли погладила ржавый олений бок. – И ты считаешь, что маленький компьютер вывел его из шизофрении? В этой французской больничке?

– Скорее уж, Уинтермьют, – ответил Кейс.

Молли кивнула.

– Интересный вопрос, – задумчиво сказал Кейс, – а знает ли Армитидж, что он был когда-то полковником Корто? Я хочу сказать: когда Армитидж попал в больницу, он был никем, а потому вполне возможно, что Уинтермьют…

– Верно. Наново его сконструировал. Да, дела…

Они пошли дальше.

– Вариант разумный. Понимаешь, у него нет никакой личной жизни. Насколько я могу судить. Когда встречаешь такого мужика, то думаешь: ну чем-нибудь он да занимается, когда один. Но только не Армитидж. Он сидит дома и смотрит в стенку. Затем у него в голове что-то щелкает, и он развивает бурную деятельность.

– Так зачем же эта лондонская заначка? Милые сердцу воспоминания?

– Может, он о ней и не знает, – пожала плечами Молли. – Может, этот массив не его, а положен на его имя.

– Что-то не понял, – заметил Кейс.

– Нечего тут и понимать, я просто думаю вслух… Насколько умны эти ИскИны?

– По-разному бывает. Некоторые не намного умнее собаки. Так, игрушки. Игрушки, которые стоят целого состояния. А вот настоящие – очень умные, умные настолько, насколько позволяет им Тьюринг-полиция. ИскИны могут быть очень и очень умными.

– Послушай, ты ведь ковбой. Почему же тебя так мало интересуют такие вещи?

– Начать с того, – ответил Кейс, – что они встречаются очень редко. И почти всегда – в оборонных ведомствах, а там защиту не пробьешь. Ведь это военные изобретают все новый и новый лед. А тут еще и Тьюринг-копы. С этими ихними копами лучше не связываться. Так что, – он покосился на девушку, – я предпочитаю в такие дела не лезть.

– Вот и все вы, жокеи, такие, – презрительно фыркнула Молли. – Нуль воображения.

Они подошли к широкому прямоугольному пруду, где карпы лениво щипали стебли каких-то белых водяных цветов. Девушка пнула валявшийся на земле камешек и стала смотреть, как бегут по воде круги.

– Этот Уинтермьют, – сказала она, – связан с чем-то очень крупным. До нас доходят волны, но мы не видим камня, упавшего в центре. Нам известно, что там что-то происходит, но и только. Я хочу знать, что именно. Я хочу, чтобы ты поговорил с Уинтермьютом.

– Чего? – поразился Кейс. – Да меня к нему и близко не подпустят. Ты, милая, не в себе.

– Попытайся.

– Это невозможно.

– Попроси Флэтлайна.

– Послушай, а на кой нам хрен этот Ривьера? – спросил Кейс в надежде сменить тему разговора.

Девушка сплюнула в пруд:

– Бог его знает. Прикончить бы его, да и дело с концом. Я же видела его профиль. Этакий Иуда по призванию. Он и кончить-то толком не может, если не предаст предварительно объект своего вожделения. Так вот прямо в досье и сказано… Да еще обязательно, чтобы она его любила. Не знаю, может, он тоже их любит, на свой манер. Ривьера уже три года сдает политических в здешнюю тайную полицию, потому-то Терзи и не составило большого труда подставить его нам. Думаю, Терзи приглашал этого гаденыша посмотреть на пытки. Он же продал за эти три года восемнадцать человек. И все – женщины от двадцати до двадцати пяти лет. Благодаря ему у Терзи всегда хватало диссидентов. – Молли сунула руки в карманы. – Как только Ривьера увлекался бабой, он подбивал ее заняться политикой. У него личность – вроде как костюм у Диких Котов. Психотип редчайший, один на два миллиона. Небольшой, но все же комплимент природе человеческой. – Молли смотрела на сонную рыбу и белые цветы, на лице ее застыла горечь. – Знаешь, я, пожалуй, подстрахуюсь от этого циркача.

Холодная усмешка Молли не предвещала ничего хорошего.

– Как это?

– Не бери в голову. Давай вернемся в Бейоглу и позавтракаем. Сегодня у меня опять тяжелая ночь. Нужно забрать его барахло из номера в «Фенере», а затем сходить на базар и купить ему дурь…

– Купить дурь? Этой гниде?

– Ревнуешь? – расхохоталась Молли. – Умирать на колючке мы его точно не бросим. А судя по имеющейся информации, не сожрав дозы, он не может работать. Не боись, ты нынешний мне нравишься больше прежнего – по крайней мере, не такой тощий. – Она опять улыбнулась. – Так что схожу-ка я к торговцу Али и хорошенько затоварюсь. Без этого никак.

* * *

В «Хилтоне» их ждал Армитидж.

– Пора собираться, – сказал он, и Кейс попытался под загорелой маской со светло-голубыми глазами найти следы человека по имени Корто.

Ему вспомнился Уэйдж из Тибы. Обычно крупные дельцы скрывали свои наклонности. Однако Уэйдж имел свои грешки, имел любовниц. По слухам, даже детей. А вот Армитидж оставался полной загадкой.

– А теперь куда? – поинтересовался Кейс, проходя мимо Армитиджа к окну. – И какой там климат?

– У них нет климата, только погода, – загадочно сообщил Армитидж. – Вот. Читай… – Он положил на кофейный столик пачку проспектов и встал.

– Как там Ривьера? И где Финн?

9Аллюзия на основной принцип построения машинного интерфейса: «What you see is what you get» (обычно не переводится). В свою очередь, эта фраза восходит к Льюису Кэрроллу. В «Алисе в Стране чудес» Шляпник рассуждает о нетождественности фраз: «Я вижу то, что ем» и «Я ем то, что вижу».
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31 
Рейтинг@Mail.ru