Уля Ласка
Отдай свое сердце
– Эндж.
– Да?
– Что у вас тогда произошло с Женей?
Молчит.
– Эндж?
– Он козёл! – выдаёт поразительно ёмкую характеристику.
– А подробнее?
– Я приехала в универ за какими-то бумажками. Не помню. С Петькой. Тоже не помню почему. Обычно брала именно Фёдора. Он же без Петьки вообще няшка, ресницами похлопает, и у меня три часа времени на общение, пока его все тискают. А тогда прямо с утра день не задался.
Короче, Пётр всех разогнал своим «позитивом». Паш, он уже тогда был маленьким троллем. – С раздражением хлопает дверью машины. – Я понимаю, что в этом большая часть моей вины, но он… – Энджи внезапно начинает плакать.
Беру ее за руку, притягиваю к своему плечу, она упирается в него лицом, потихоньку успокаиваясь. Если бы я попытался сделать подобное раньше, наверняка получил бы в челюсть. Хрен с ней, с радостью, но в печали Энджи вообще никогда не позволяла к себе прикасаться, становясь злобным, агрессивным не просто ёжиком, дикобразом!
Крепче стискивает мою руку.
– Спасибо, Паш! – Заводит машину и трогается с места.
– В общем, я оставила его в коридоре на подоконнике… одного… трехлетнего. Да, я сука! Сунула ему в руки телефон и пошла в деканат. О чем я думала? – опять слезы. – О том, что если такой умный, то либо дождётся меня там же, либо найдёт способ спуститься, ну, а если свалится, то сам виноват, – рёв уже в три ручья.
– Тормози!
Обхожу машину, вытаскиваю Энджи, обнимаю. В таком режиме меня надолго не хватит. То, с чем Света имеет дело каждый день, – слёзы, агрессия, истерики, капризы, гиперактивность. А как только удаётся это гармонизировать, идёт дальше, даже не задержавшись, чтобы насладиться результатами своего труда. Лисичка, ты у меня – супер женщина!
Беру лицо Энджи в руки, вытираю слёзы большими пальцами.
– Ты уже другая, сестрёнка! Поэтому хватит реветь. – Крепко прижимаю её к себе, а организм по старой памяти напрягается, опасаясь получить под ребра.
Если бы кто-то чуть больше трёх часов назад, до того, как я встретил Энджи в «Плазе», рассказал, как закончится мой сегодняшний вечер, я бы точно назвал его сумасшедшим. Но вот он – я, и вот – она, та, общение с которой последние годы вызывало больше раздражение и злость, чем радость и тёплые чувства.
– Они простят меня? – шепчет она.
– Куда ж они дерутся? Ты же краси-и-ивая! – Рёбра всё-таки получают своё, но почти неощутимо. – Простят, но не забудут. Твоя задача постараться стать такой, чтобы у них не было повода вспоминать.
– Мне действительно нужна Света. Я так много ещё не знаю, – приходит в себя Энджи.
– Мне тоже, Эндж.
Меняемся местами. Я за рулём.
– Когда я вернулась, Петя сидел у него на руках, – продолжает она историю знакомства с Рудовым-младшим. – Петька!!! Он же вообще никому в руки не давался, кроме тебя, отца и Ба, от меня постоянно отбрыкивался. А тут сидит спокойно, пальцем Женьке в телефоне что-то показывает и смеётся.
Подхожу. Рудов смотрит на меня – мелкий, худющий, зато взгляд, типа, я тут Бог. И спрашивает у Петьки, кто я. Ну… а тот в своём репертуаре – «никто» и внаглую отворачивается… – Паш… мне стыдно.
– Сорвалась? – даже гадать не нужно. Слишком частая реакция в её отношениях с Петром.
– Угу.
– А Женька на место поставил?
Молчание, и чуть спустя:
– Петька ему много чего разболтал, как он его разговорить успел, вообще не понимаю. В общем, он мне и высказал в ответ… Кстати, не так грубо, как умеет Петька.
– А зачем ты его тогда мелким придурком обзываешь?
Молчание ещё минуту.
– Сказал: «Как вырастешь, КУКЛА, позвонишь и извинишься», ну, и ещё там… кое-что. Мелкий…самоуверенный… придурок! – пыхтит Энджи, как самый настоящий паровоз.
Понятно. Евгений Егорович сразу смекнул, на что давить у Энджи, чтоб получше запомниться. Два года прошло, а её до сих пор плющит.
– Эндж, говорить буду я. Ты молчишь и улыбаешься. Умение считать как-нибудь в другой раз ему продемонстрируешь.
– Ага… на зубах.
– Договорились?
– Да.
Подъезжаем к империи Рудовых.
Впечатляет: свет, стекло, сталь. Проверка документов – три раза. Спасибо, что хоть в задницу не заглянули, но просветили всё. Ко мне, как ни странно, вопросов нет. Энджи вновь превращается в Алису. Нет, ну, если с Ромкой она всегда такая, неудивительно, что при всём его паршивом раскладе, он за неё держится. Точно поддержу отца в его намерении выдать её замуж. А пока… посидит вместе со Светой под замком, чтоб не скучно было.
Воспоминания о серьёзности планов Рудова в отношении Светы начинают наступление с новой силой. А ещё… его взгляд победителя, там, на аллее. Он уже был в курсе, что я её ищу. И чётко указал мне моё место. Поэтому если и договариваться, то только с сыном.
Лифт. Энджи осматривает себя в зеркале. Освежает макияж. Ворчит по поводу красных глаз. Одним движением руки распускает хвост, поправляя густые, блестящие, чёрные волосы.
М-да… Мне уже жаль Женю.
Сразу у лифта нас встречает секретарь – красивая стройная рыжая женщина лет тридцати. Ненормированный рабочий день?
Вижу, как кривится Энджи, судя по всему, окончательно убедившись, что Евгений Егорович предпочитает женщин постарше. Нас сопровождают до кабинета. Энджи походкой женщины-кошки проходит вперёд… и тормозит.
Да, на той фотке, которую она показывала мне час назад, он уже не выглядел как шестнадцатилетний пацан, но я забыл предупредить, что Женя изменился ещё сильнее.
Глава 27
Светлана
Едем молча. Егор время от времени бросает на меня взгляды, но разговор не возобновляет. Я тоже не горю желанием. С одной стороны, понимаю, что обязана ему «спасением», с другой, выглядит это спасение как-то не очень. Ладно, война план покажет. Тем более, если рядом будет Женя, проблем быть не должно.
Помимо того, мысли постоянно возвращаются к Павлу Ивановичу Верову. Опять пытаюсь извлечь из памяти хоть что-то. О Павле – ничего. Об отце одно время шутили, что такой молодой, а уже дед. Сколько ж ему лет, если слухи о внуках ходили ещё тогда, когда я начала работу у Рудовых?
Вспоминаю про телефон Энджи, он у меня так и лежит сейчас в кармашке на спине моей спортивной футболки. Включённый. Сразу мысль, что могут отследить. Тем более, Веров-старший. Но судя по тому, что Егор видел Павла, Павел тоже мог заметить, кто меня подобрал. Уж Рудова-то точно все знают в лицо. Так что тут и без отслеживания можно обойтись.
Становится опять грустно и стыдно перед Энджи. Конечно, она всё поняла. К тому же имя «моего парня» она узнала практически сразу. Интересно, почему ещё тогда не высказала мнения о совпадении, что-нибудь вроде «кругом одни Паши» или «надо же, имя одно, а какие разные». Но может, уже настолько привыкла к запрету Ба, что и мысли даже не появилось?
По меняющемуся виду за окном понимаю, что скоро приедем. Нервничаю из-за того, что не знаю, чего ожидать от Егора. Ещё больше из-за того, что просто безумно хочу выйти в сеть и найти всю возможную информацию о Павле. Чтобы увидеть своими глазами, как обстоят дела, всё принять, оставить и двигаться дальше. Я смогу. У меня опыт. Но почему-то никогда не было ТАК больно.
Приехали. Выхожу из машины и вижу маленькое чудо, к которому в своё время приложила руки: весь фасад дома затянут розовыми и белыми плетистыми розами.
Когда подразумевалось, что я стану здесь хозяйкой, Егор позволил добавить в декор дома что-то от себя. Внутри всё и так было идеально. На глобальный редизайн я и не замахивалась. А вот снаружи мы с Женькой решили разбавить мрачную классику и, когда приехали на выставку изучить ассортимент растений для озеленения территории, то просто пропали в павильоне с розами.
Дизайнер, ознакомившись с экстерьером нашего дома, сразу же предложил все оттенки красного. Бесспорно, это было очень стильно и так же… мрачно. А мне так хотелось лёгкости, воздушности. Решение принял Женя: всё будет так, как хочется мне, а все возможные возражения отца он возьмёт на себя. Так и произошло.
И вот передо мной строгий, классический особняк, утопающий в легчайшем облаке цветов. И аромат… не такой сильный, как в саду у Ба, но хорошо уловимый и узнаваемый.
Улыбаюсь. Егор, заметив это, ухмыляется.
– В прошлом году приглашал дизайнера всё обновить. Он первым делом предложил избавиться от этой девичьей херни, которая «совсем вам не по статусу, Егор Андреевич». И почему, ты думаешь, она всё ещё здесь? – интересуется он с обидой и упреком.
– Из-за Жени? – победно улыбаюсь я во все тридцать два зуба
– Из-за него, – тяжкий вздох. – Сказал, как только попробуем убрать хоть один куст, он уберётся из этого дома навсегда. Свет, может, хватит надо мной издеваться? Гостям в глаза смотреть стыдно. Несолидно!
Подходим к дому, аромат становится насыщеннее.
– Глупости! Тебе просто нужна дочка, – подтруниваю я над ним. – Будешь партнёрам хвастаться, что это всё ради неё! Пусть от зависти умирают, пока сами смогут такую красоту вырастить! – И тут до меня доходит, что на волне приятных воспоминаний я совсем забыла, с кем говорю.
– От тебя – хоть сейчас!
В один миг я оказываюсь приподнятой и прижатой к стене. Глаза Егора прямо напротив моих, радужек почти не видно, так как зрачки закрыли их практически полностью. Ещё мгновенье, и его не остановить. Поэтому я пускаю в ход единственный, имеющийся у меня, аргумент.
– Женя меня не простит… – И контрольный: – И тебя.
Он резко отстраняется, и я падаю на пол, как тряпичная кукла. Быстрое движение ладонями по волосам, и приказ:
– Тебе приготовили твою комнату, через час жду в кабинете, нужно поговорить, – сухо бросает, уходя вглубь дома.
Поднимаюсь в свою бывшую комнату. Всё, как и три года назад, только без моих вещей. Запираю дверь на замок. Телефон…
Чёрт! Для посторонних номеров у Рудовых всегда включена глушилка.
Ощущение того, что я пленница, усиливается.
Да, Светка, нашла приключение на свою задницу. Я много размышляла над тем, что было бы, если бы я не стала докапываться до правды, когда уже явно поняла, что поведение маленького солнышка Кристи слишком сильно выходит за рамки «нормы». Можно было просто отвести глаза, развести руками и списать всё на кризис её возрастной группы. Именно это и рекомендовали мне некоторые коллеги, когда я поделились опасениями. Так просто. Доработать свои полмесяца, получить более чем щедрое вознаграждение, забыть свою «неудачу» и спокойно жить дальше. Две недели отдыха, и меня ждёт шестилетний разбалованный оболтус, работа с которым будет даже в удовольствие.
Но оставить Кристьку одну… с «близким» человеком, который на глазах превращается из любящего, заботливого отца в одержимого страстью и желанием к собственной дочери?
Когда я решилась впервые озвучить свои догадки Алле, матери Крис, та посмотрела на меня, как на сумасшедшую. Когда я показала ей видео, которое сняла скрытой камерой, она разозлилась, и мне было предъявлено обвинение в том, что я лезу не в своё дело. Чтобы достучаться до неё, мне потребовалось значительное количество времени.
Поступила бы я так снова, зная последствия? Без сомнения. Снова и снова, пока оставался бы хоть призрачный шанс изменить жизнь маленькой девочки.
***
Стою под струями тёплой воды, стараясь смыть с себя всю тяжесть сегодняшнего дня. Капли медленно стекают по коже, смешиваясь со слезами.
Могло ли всё сложиться иначе? Могло. Но это не имеет никакого значения. Сползаю по стенке кабинки на пол и даю себе разрешение выплакаться. Когда ещё представится такая возможность?
Па-а-аш, ну что же ты со мной делаешь?
Через час спускаюсь в кабинет. Уже получше. Присаживаюсь в кресло перед рабочим столом, за которым сидит Егор.
Пьёт. Плохо.
Контролирует он себя в таком состоянии прекрасно. Если хочет. А вот желание это делать уменьшается пропорционально количеству выпитого.
– Освежилась? – хмуро спрашивает он.
– Да, спасибо, – стараюсь сохранять нейтральный тон голоса.
– Тогда начнём, – заявляет он решительно.
А спустя пять минут нашего разговора – монолога Рудова, я с ужасом понимаю, что всё, что было до этого, просто лёгкие неприятности, а вот сейчас – это даже не ж..па, это полный п..здец!
Егор начинает с воспоминаний, как доверил мне своего сына, как увидел первые положительные сдвиги в его психологическом состоянии, как понял, что я смогу стать частью их семьи и восполнить то, что ушло из неё после смерти матери Жени.
Далее пара приятных совместных моментов, извлечённых из памяти. Всё действительно было хорошо, мы почти достигли уровня семьи из рекламы зубной пасты, йогурта и собачьего корма. Но было одно «но», о котором я не задумывалась тогда, и о котором поведал мне Женя в нашем последнем серьёзном разговоре.
Егор был разным. Очень. Я была знакома с его светлой стороной, тёмная мелькала время от времени, но не вызывала у меня особого беспокойства. В отношениях с сыном Рудов держал себя в ежовых рукавицах, а учитывая, что временами ему устраивал Женя, я вообще восхищалась, как он до сих пор сохраняет терпение.
Но никакого особого секрета не было. Всё, что накапливалось в «семье», сливалось за её пределами. Пока была жива Женина мать, этого разделения, возникшего с моим появлением в доме, не существовало. И гнев, и любовь распределялись поровну, время от времени давая крен то в одну, то в другую сторону.
То, что всё вернётся на круги своя, Рудов-младший даже не сомневался. Я, помнится, возразила, что в его отношении отец никогда не позволит себе перейти грань. На что получила честный ответ: не перейдёт до тех пор, пока он остаётся для него мелким щенком. Как только щенок покажет клыки, которые посчитают реальной угрозой, всё изменится.
Тогда же много времени было потрачено на размышления о любви. После чего я с прискорбием осознала её отсутствие. Мы – это два человека, которым было комфортно, удобно и выгодно на тот момент быть рядом. Признаваться себе в этом было очень неприятно.
И вот сейчас мне прямым текстом предлагают вернуть всё, «как было», с некоторой корректировкой действующих лиц. Вернее, не так. Ставят меня перед фактом. Надежда на Женю лопается, как мыльный пузырь, потому что сын, судя по всему, вырос, показав папаше те самые клыки.
Да, Светка, ты застала Егора прямо в эпицентре кризиса среднего возраста, и без потерь выбраться отсюда будет очень проблематично.
Рудов поднимается из-за стола. Обходит его. Разворачивает кресло, упирается руками в подлокотники, полностью меня блокируя. Да, похоже, Егор Андреевич прямо сейчас собирается осуществить свой гениальный план и обзавестись-таки новым наследником. И именно мне оказана честь зачать, выносить, вырастить и воспитать его в уважении к отцу.
В УВАЖЕНИИ!
Взгляд на часы. Почти девять. Женька, ну и где ты бродишь?! А что если его вообще нет в городе? Мне нужно время, хотя бы для того, чтобы смириться с неизбежным.
Ты наговорился, Рудов? Теперь моя очередь!
– Ты всегда очень убедителен! – чего мне стоит сдерживать все эмоции, которые бушуют внутри!
Со скрипом, но мне удаётся натянуть самую милую из моих улыбок. Протягиваю руку к его щеке, осторожно обвожу скулу, спускаюсь на шею. Фиксирую. Глаза в глаза. Открыто, и не отводя взгляда.
– Накормишь меня? С утра ничего не ела, – спокойно, без заигрывания и кокетства прошу я.
Отрывает руку от подлокотника, накрывает мою ладонь своей. Небольшой наклон головы. Расслабляется. Прикрывает глаза. Глубокий вдох-выдох.
– Конечно, пошли. – Притягивает меня прямо с кресла к себе под мышку, перекинув руку через плечо. Короткий поцелуй в висок.
Пока живём… Женька, быстрее!!!
В столовой всё, как и прежде, – стильно и элегантно. Сервировка, подача блюд, их вкус: персонал Рудова не зря получает деньги.
Ем медленно, тщательно всё пережёвывая, собственно, единственная задача, которая передо мной сейчас стоит – тянуть время. Приходится старательно подбирать слова, не хочу упоминать Женю, вызывая недовольство Егора. А по факту получается, что он всегда и являлся темой девяноста девяти процентов нашего общения.
Замечаю, что Егору надоедают разговоры ни о чем. Эта мимика мне хорошо знакома, ему скучно. И он решает вернуться к теме, начатой в кабинете. Правда, теперь несколько в ином ключе – запугивание и шантаж. Да, господин Рудов, вот вы и оседлали своего любимого конька. Всё просто: не соглашусь стать послушной женой – женой особо подчёркивается – отдаст Зореву, а Верова пустит по миру.
Искренне удивляюсь, за что Верова.
Взрывается и злобно цедит: потому что это меня заботит больше, чем страх перед Зоревым.
Света, блин, вспомни, что ты психолог! Ты можешь вести беседу, избегая крайностей, не провоцируя. Но у меня откуда-то из глубины поднимается такая бешеная злость, которую уже невозможно погасить. Я начинаю бить по самым больным местам Егора. Говорю ему правду, которую он сам прекрасно знает, но которую ему не озвучивали, не смели озвучивать даже затрудняюсь представить, сколько лет.
Зачем? Хочу, чтоб всё закончилось. Здесь и сейчас. Рудов такого не прощает. Никому.
Красное от ярости лицо, расширенные ноздри, тяжелое дыхание. Пальцы сжаты в кулаки с такой силой, что побелели от напряжения. Я вижу, как бешено пульсирует вена у него на шее.
Ну что, Егор? Несколько отработанных ударов, и к тебе вернётся уверенность, что никто и никогда больше не посмеет повторить подобного.
И вдруг сквозь шум в ушах до меня доносится его громкий злой смех:
– У нас будут потрясающие дети – сильные и бесстрашные!
Через секунду он сжимает меня в руках, не позволяя даже дёрнуться, быстрым, уверенным шагом направляется в свою спальню. А я перевожу все свои силы в голос. Ба гордилась бы мной, потому что на первые десять секунд Егор замирает. Руки сдерживают мои движения, и заткнуть мне рот он не может физически. Я перебираю все известные мне проклятия, стараясь вновь бить по самому больному.
В спальне срывает с меня одежду, свирепея ещё больше, пытается заткнуть мне рот поцелуем и больно прикусывает губу. Но получает ответный укус и ещё более усиленный уже не крик – вой вперемешку с ревом.
Откуда столько сил? Это вся боль за себя, за других, накопленная за долгие годы. Выпускаю её из самой глубины души. Чувствую, что это не то сопротивление, которое он ожидал. Слишком злое, звериное. Оно его сбивает, но остановиться – значит, признать свою слабость.
Слабость – и Рудов? Никогда!
Егор наваливается, с силой раздвигая мои бедра и упираясь горячим возбужденным членом мне в живот. Спуститься ниже пока не решается, так как его плечо, упёртое мне в лицо, хоть немного заглушает мои вопли. Но вот он собирается и начинает медленно сползать вниз.
Всё, Свет?
– Не-е-ет!
Секундная заминка, и Егор оседает, придавив меня так, что трудно сделать вдох. А ещё через миг его срывают с меня одним жёстким движением.
Женька!
Ты успел…
Резко сажусь, поджимая ноги и хоть немного прикрываясь.
Мой маленький мальчик. Такой взрослый… бледный, злой и всё ещё сжимающий шокер в руке.
– Свет, я здесь… с тобой. Всё уже хорошо. – Он склоняется надо мной, накидывает свой пиджак мне на плечи. Подхватывает на руки, поскуливающую и сжавшуюся в комок, и быстро выносит из комнаты.
Глава 28
Евгений
День выдался не просто активным. Такого загруза я давно не имел. Это и хорошо, и плохо. Мне всё равно, я могу работать в любом режиме, а вот у сотрудников, выпавших из привычного графика, потом будет откат. Учитывая даже мой идеальный подбор кадров. Значит, нужно внести коррективы в расписание на следующие дни.
Регина разберется. Она профи.
У меня сегодня зал, ужин с отцом, и я свободен до четырёх часов утра: переговоры с японцами ждать не будут.
Отец… В последнее время невооруженным глазом видно, что его вовсю охватил кризис среднего возраста. Безусловно, в этом и моя «заслуга». Остаётся всё меньше сфер, где мне может потребоваться его поддержка. До конца года я планирую освоить их все. К тому же его любовь к риску и привычный стиль работы, который он не меняет очень долгое время, абсолютно меня не устраивают. Всё то же самое можно осуществлять легче, проще и без идиотских рисовок непонятно перед кем. Хотя нет, понятно. Перед такими же придурками, которые застряли в своём развитии и цепляются за привычную картину мира в желании остановить время. Ну-ну, цепляйтесь, может, выдранные с корнем руки убедят вас в тщетности подобных попыток.
Поток мыслей прерывает звонок.
Наверное, Костя. Пора в зал.
Анжела?
Одна часть мозга как будто пытается сообразить, кто это. Вторая ржёт во всё горло, не щадя моего самолюбия, припечатывает, что да, это та самая, чьего звонка ты ждёшь… сколько уже? Больше двух лет?
Пульс ускоряется. Жень, ну что за херня? С каких пор разговор с девушкой стал для тебя проблемой? Тем более с обычной, вздорной, недалёкой куклой? Которую ты помнишь всё это время, и стараешься, по мере возможности, не выпускать из виду.
Вызов вот-вот оборвётся.
Отвечаю… как обиженный малолетний придурок, зависший в том дне и моменте.
А она… Она выросла. Хотя, не сомневаюсь, что она и тогда могла быть такой, и ещё раньше, только не со мной и не для меня.
Хватит. Я уже порефлексировал на эту тему две недели назад, когда обнаружил запрос на встречу с отцом от её брата. Общих дел с Веровыми у нас никогда не было. И за это мой отдельный респект Ивану Сергеевичу. Партнёрство с отцом подняло бы его на уровень выше, но и заставило бы принять новые правила игры, а при всей его любви к риску и амбициозности, он всё ещё держится.
Павлу же я просто завидую. По-чёрному. Свобода выбора. Поддержка во всём. Безусловная любовь. Настоящая семья.
Тема запроса – Колосова Светлана Борисовна. От Павла. У тебя есть всё, но ты решил заполучить ещё и «мою» Свету? Единственного человека, которому было до меня дело?
Что между ними? У Светы нет времени крутить интрижки, Дэн не в счёт, им просто удобно.
Меня не было три месяца, и не было возможности лично заниматься проверкой отчётов по ней. Но для этого у меня есть специальные люди. Да, за ней присматривают. Я не могу позволить дорогому человеку просто так уйти из моей жизни. Мне хватило мамы.
Первый же отчёт.
Бл..ть!
Свет, только ты со своей наивной верой в добро и справедливость могла вляпаться в самое дерьмо! И какого хрена мне сразу не сообщили?! Всех поувольняю!
***
Павел Иванович Веров сидит передо мной и делает то, что должен был сделать я ещё полмесяца назад, а ещё лучше – три, не позволив Свете вообще контактировать с Зоревым. Команда уже отдана. Павлу не нужно ни о чём просить, и он об этом знает. Отец уж точно обеспечил его всей доступной и наверняка не очень доступной информацией. А у меня ничего. Ничего о том, что связывает его и Свету.
Злость… В большей степени, на себя. Я давно так не лажал.
Друзья? Убеди меня ещё, что при такой внешности женщины знакомятся с тобой только ради дружбы.
Кстати, Веров, именно тебя я должен поблагодарить за то, как выгляжу сейчас. Тогда, после встречи с Энджи, я пересмотрел все ваши доступные семейные фото. И выбрал ориентир. Но знать тебе об этом необязательно.
***
Две недели, и ничего. Ирма пока недоступна, но как только появится на горизонте, я вытрясу из неё всё. У меня, в отличие от отца, уже есть что ей предложить.
Понятно. Энджи с братом, а это значит, просто найден способ быстрее выйти на меня. Колыхнувшаяся было обида перекрывается беспокойством: если он тут, то, значит, что-то о Свете.
У меня никаких новых данных.
Слежу по камерам.
Красивая.
Очень.
Дверь открывается. Она делает шаг в кабинет.
Полное ощущение нереальности происходящего.
Встать не могу. Желание пульсирует с такой силой, что, кажется, меня сейчас разорвёт. Хочется подойти, схватить за волосы как можно крепче, прижать к себе и долго, очень долго объяснять, как она была неправа эти чертовы два года назад.
Удивление. Любопытство? И интерес! Вместо презрения и надменности, которых я ожидал. Значит, всё-таки поиграем, Энджи… Но позже.
А дальше я полностью переключаюсь на Павла и понимаю, что он влип. В первую нашу встречу этого не было, либо он лучше скрывал. Неудивительно: Света – прекрасна! В неё невозможно не влюбиться! И тем сильнее моё удивление, когда к разговору подключается Энджи, наперекор брату. И с настолько очевидной ревностью заявляет о том, что какие бы планы ни были у меня на Свету, она её так просто не отдаст.
Энджи, которой было почти по хер на собственных детей? Почти… и из этого «почти» Свете уже удалось извлечь так много.
Но отец не мог так со мной поступить, он прилетел только сегодня. Я разговаривал с ним чуть меньше часа назад. Особой радости он не выказывал, но это норма в наших отношениях в последнее время. Уточнил, когда буду дома. Или всё-таки созрел, чтобы поставить на место зарвавшегося щенка?
Дрожь пробегает по телу. Обещаю Веровым связаться с ними завтра, если они не ошиблись, и слышу уже на выходе просьбу Павла сказать Свете, что он – брат Энджи. Что?
Мыслями я уже дома. Что у отца на уме – сложно сказать, но самый очевидный вариант стараюсь гнать прочь.
И уже срываюсь с катушек, когда, заехав во двор, слышу крик Светы. Не просто крик.
Я знаю, когда кричат с таким надрывом, я сам кричал так, когда умерла мама. Когда ты понимаешь, что уже ничего нельзя изменить, и не знаешь, как жить дальше.
Отцу повезло, что под рукой у меня оказался шокер, было бы оружие, воспользовался бы, не раздумывая.
– Свет, я здесь… с тобой, – облегчение.
Её трясёт, но она цела. Сдёргиваю с себя пиджак, прикрываю своё солнце.
– Все будет хорошо. – Поднимаю такую маленькую… Когда мы виделись последний раз, я был ниже неё. У тебя всё будет хорошо, обещаю! А отец… Он не просто увидит мои клыки, он почувствует их хватку у себя на горле!
Несколько слов охраннику, который дежурит у входной двери. Этого достаточно, чтобы Егор Андреевич пришёл в себя и, ничего не предпринимая, спокойно дождался утра. Я хорошо подготовился к развитию событий подобного рода.
Спускаю Свету с рук перед машиной. Достаю плед с заднего сиденья, укутываю её.
– Всё нормально, Свет, мы уже уезжаем. – Помогаю ей сесть. – Ко мне.
– А он? – шепчет она со страхом в глазах. – Жень, он же тебя…
Не даю ей закончить.
– Что ты мне сказала давным-давно? «Учись, Евгений!» И я учился. Более того, учусь до сих пор. – Притягиваю её к себе, целую в макушку. – Он ничего не сможет мне сделать. НИЧЕГО!
Захлопываю дверь. Сажусь за руль.
Всё, отец, я окончательно повзрослел.
Нам ехать не больше двадцати минут, в течение которых Света оживает. Неудивительно! Она сильная, намного сильнее большинства мужчин в моём окружении, а ведь они далеко не слабаки.
Звонок Регине, чтобы незамедлительно позаботилась обо всём необходимом для Светы.
Замечаю на губах моего солнца едва уловимую улыбку, она смотрит на меня с такой добротой и нежностью! Ещё миг, и душа разлетится на тысячу клочков, если я не прекращу думать о том, что мог бы не успеть.
– Ты так вырос, Жень, – она улыбается ещё шире, чуть морщась от боли, которую доставляет ей повреждённая губа.
За это, отец, ты тоже ответишь.
– На фото в сети ты выглядишь младше.
Она следила… пусть и не так пристально, как я за ней.
Смеюсь в ответ.
– Лет через сорок я начну это ценить.
Протягиваю ей руку, как она мне пять лет назад. Принимает. Молчим, потому что знаем всё, что хотели бы сказать друг другу, и слова здесь не нужны.
Заношу Свету домой, хотя она уже порывается добежать сама, босиком. Ещё раз интересуюсь, всё ли в порядке. Кивает и скрывается в ванной. Не хочу оставлять её одну, поэтому предупреждаю, что буду сидеть под дверью всё это время. И слышу её негромкое «Спасибо, Женя».
Тебе спасибо, Свет, моё яркое тёплое солнышко.
Доставка от Регины. Быстро. Всё что нужно.
В дверях ванной Света, утопающая в моём банном халате. Смеётся.
– Боже, я помню времена, когда не могла влезть в твою футболку. А сейчас я, наконец-то, могу потешить своё самолюбие.
Улыбаюсь в ответ и отдаю вещи, которые только что доставили. Принимает с благодарностью. Предлагаю что-нибудь перекусить и тут…
– Нет, спасибо, меня накормили до того… как…
Тело Светы на моих глазах сводит судорогой.
Подхватываю, усаживаю на диван, крепко прижимаю к себе, чтобы помочь справиться с дрожью.
– Всё уже хорошо, – чётко выговаривая слова, успокаивает она сама себя, как когда-то делала то же самое для меня.
Опять тишина. А мне так невыносимо хорошо, как не было уже очень долгое время. Да, с того самого момента, как Света от нас ушла. От нас… От меня?
– Жень… – голос уже спокоен и расслаблен.
– Да, солнц?
– Прости, я, наверное, напугала тебя своими криками… там. Просто… разозлилась.
– Свет, ну ты даешь! А кто мне вдалбливал правила безопасности? Кстати, именно твои крики и заставили меня пошевелиться, ну и ещё… – подхожу к вопросу, который уже давно вертится на языке, – Веровы.
Съёживается.
Странно.
– Ты вообще как к ним попала?
Да, меня интересует именно Павел, но я знаю, что если между ними что-то есть, то для меня это, как звук захлопывающейся двери. Я не хочу слышать его прямо сейчас. Но обманывать себя ещё хуже.
– К Веровым? – озадаченно уточняет она.
– Ну, к Энджи… Павлу.
Молчит. А потом, нахмурив брови:
– А Энджи – Верова? – И немного возмущенно: – Каким образом?
Я очень хороший аналитик. И лёгкое ощущение несоответствия быстро набирает обороты, заставляя мозг заняться работой, с которой он справляется лучше всего. В результате чего добирается и до фразы Павла, брошенной мне вслед.
Принятие решения занимает больше времени, чем обычно. Но оно принято.
– Же-е-ень? – Света всё еще ждёт моего ответа.
Что ж, Веров, мой тебе подарок. Но свой интерес я тоже не упущу.
– Как каким? Она же дочь Ивана Сергеевича, – сдерживаю улыбку.
– А Паша? – глаза, как у девочки из аниме.
– Сын.
– А близнецы?
– Пётр Романович и Фёдор Романович Свиридовы? Внуки, – уже не скрывая, посмеиваюсь я.
Кажется, что Света не дышит, а потом краснеет и чуть слышно просит:
– Женя, дай мне, пожалуйста, телефон.
