Ульяна Громова
Дитя раздора
Но поехал с тем, что есть.
В клуб пустили, сверившись со списком. Охрана на входе вежливо открыла перед нами с Наташей дверь. Она прошла к гардеробу, скинула мне на руки пальто и подошла к зеркалу, пока я сдавал одежду. Я успел заметить куртку, которую покупал Кате. И подумал том, что не предупредил жену о том, что познакомил Катю с приятелем и что она приглашена тоже.
Сейчас уже говорить было поздно. И почему-то и не хотелось. Я все еще бесился, но сам не понимал истинной причины этого раздражения и злости.
Не знал почему, но ждал от Наташи провокации, подвоха и… жаждал этого. Мне жизненно важно было за что-то наказать ее… Или себя? Я ни черта не понимал.
Будь я беременной женщиной, списал бы на гормоны. Но я не беременная баба! И что со мной происходило, уразуметь не мог.
А сегодня и не хотел.
Я снова решил, что подумаю об этом завтра.
– А эта что тут делает? – прошипела Наташа, больно ногтями вцепившись мне в руку даже через ткань пиджака и рубашки.
Я поморщился и отцепил от себя жену.
– Не эта, а твоя подруга. Я познакомил их с Женькой.
– Зачем? – сквозь зубы шипела Наташа, придерживая мой шаг.
Ей просто нужно было сцедить яд. Я раньше не замечал в ней столько этого вещества.
– За тем, что когда мы уедем, ей будет нужен кто-то.
– Депутат? То есть моего мужа в постель ей было мало?
Я внимательно посмотрел на жену.
– То есть тебя бесит, что после замечательного меня ей, может быть, достанется депутат? – вздернул бровь. – И ни капли претензий, что я, гад такой, попользовался твоей подругой, ее телом во всех мыслимых смыслах и теперь подкладываю ее под приятеля?
Наташа что-то еще прошипела нечленораздельное и пошла к столам, за которыми уже расположились сам именинник, Катя и еще несколько человек, в основном, мужчин.
Когда все руки были пожаты, подарки вручены, присутствующие представлены друг другу, Наташа села за стол. Я на пару секунд замешкался и выбрал место напротив нее и Кати, которая сидела от меня наискосок рядом с Женькой, возглавлявшим застолье.
Я взглянул на Катю и почувствовал себя собственником, когда приятель нагнулся, что-то сказал ей на ухо, а она кивнула в ответ с улыбкой. Мне достался от нее лишь быстрый взгляд.
Зато я мог смотреть на нее, прикрываясь тем, что смотрю на приятеля. Так или иначе, Катя оказалась под моим постоянным вниманием.
И это дико злило Наташу.
Глава 6. Муж – голова, жена – шея
– Когда тебе двадцать, ты ей говоришь: хочу долбить тебя всю ночь, как перфоратор. А когда тебе тридцать пять, ты говоришь: хочу перфоратор…
Спустя два часа застолья и несколько бутылок элитного алкоголя днюха депутата с видными людьми в числе приглашенных уже ничем не проигрывала простой студенческой попойке. Атмосфера царила раскованная, все смеялись, шутили ниже пояса, незамудренно делились жизненным опытом вот в такой непритязательной формулировке, как выдал глава администрации.
Новый взрыв хохота за столом, звон бокалов, затертый до оскомины тост… Настроение у меня не то чтобы выправилось, скорее зашлифовалось весельем.
– Ну а ты когда жениться собираешься? – вопросил один из гостей у именинника. – Депутат ведь должен быть семьянином. Тебе избиратели дали карт-бланш потому, что ты в расцвете сил – самое время завести жену и ребенка.
– Ох уж эти условности! – со смехом покачал головой Женька. – У меня целый список качеств, которыми должна обладать моя жена. Только я ее хочу не завести,– Женька поднял указательный палец, – а встретить и полюбить.
И этим своим заявлением завоевал сердца своих избирательниц, сидевших за столом. Они зааплодировали ему с одобрительным «О-о-о!»
– А про список давай подробнее! – хохотнул начальник отдела полиции. – Начни с возраста! Я предоставлю тебе контакты подходящих городских барышень, не обременённых мужьями!
– И можно будет устроить отбор невест, – хихикнула чья-то спутница.
– Потом запереть победительницу в высокой башне, нанять дракона ее охранять и пусть Евгений Георгиевич спасает ее! – захохотал на это сосед моей жены по застолью.
Наташа держала в руке бокал с красным вином, откинувшись на спинку кресла, и больше слушала, чем общалась. Зато когда говорила, сразу привлекала к себе внимание.
В этот раз тоже не обошлось без ее замечания:
– На все мужские списки у женщин один ответ…
Она замолчала. Харизму проявляла. Прям Ленин на бронепоезде. Раньше мне это нравилось… Наташин звездный час.
Все смотрели теперь на нее – ждали продолжения. Именинник пожертвовал собой, задав Наташе вопрос:
– Мне бы хотелось узнать эту страшную тайну, чтобы мои попытки найти жену не провалились! – Он непринужденно засмеялся, и гости его поддержали. – Что я должен для этого сделать? – хитро улыбнулся моей жене, ожидая ответа.
А я снова бесился на жену. Почему нельзя быть проще? Королева, мать ее…
Однако я думал, что бесился. Потому что шкала «Я зол» взорвалась, когда она, глядя мне в глаза, сказала насмешливо:
– Потому что за любым решением мужчины всегда стоит женщина. Никто же не отменял правило: муж – голова, жена – шея.
Сказала она, сидя в компании состоявшихся в жизни мужчин, среди которых только я был говновозом. Наташа перешла границы.
Над столом снова повисла неловкая тишина. Кто-то тихо кашлянул. А у меня в ушах зашумело от того, что от ярости кровь бросилась в голову.
– Пойдем потанцуем, – протянул я жене руку через стол, стараясь сделать этот жест твердым, хотя меня всего трясло.
Вместо танцплощадки я увел жену в туалет. Здесь, для вип-персон, они были не общими с кабинками, как в Выселках в клубах, а отдельными, с раковинами и биде.
Я замкнул дверь, решительно и молча взялся за низ платья жены и дёрнул его вверх. Она только пикнула, и я рыкнул:
– Лучше молчи…
Лифчик отправился в мусорное ведро, колготки и трусы тоже. Скоро жена стояла передо мной голая. Не смотря на нее, я расстегнул рубашку, снял брюки и трусы. Мне для этого пришлось разуться. Осмотрелся, опустил крышку унитаза, сел на нее и дёрнул на себя Наташу.
Я был пьян и невменяемо зол.
Заставил жену сесть на мои колени ко мне лицом. Схватил за волосы одной рукой, оттянул голову немного назад. Второй гладил член, готовый к наказанию вздорной зарвавшейся жены.
– Ты совсем охренел?! – Наташа вцепилась в мою руку, которой я больно стискивал ее волосы.
– Рот закрой, – процедил я сквозь зубы. – Откроешь, когда член в него вставлять буду. А теперь слушай внимательно. Говоришь, муж – голова, жена – шея, куда хочу туда верчу? – Я недобро прищурился. – Все верно, любимая, только ты не понимаешь, о чем говоришь. Голова – вот, я зажал член кулаком, оголив головку и наклоняя голову жены, чтобы смотрела, куда я показываю. – А шея, моя дорогая, вот она, – я заставил жену встать и насадил ее на стояк. – Давай верти.
– Артем… – пикнула Наташа.
Но я врезал ей по заднице и схватил за горло, заставив жену вытянуться стрункой, прижимая ее к себе плотно. Меня просто крыло от ярости.
– Ну! – потребовал грубо. – Шевелись, моя любимая. Да так, чтобы я ради твоих хотелок в лепешку захотел расшибиться. Чтобы у меня мозг отключился, и я б тебе звёзды с неба обещал достать. Или ты забыла, как я люблю? Ноги раздвинула, подмахнула – и все нормально? Нет, дорогая, секс – это не только финал, это процесс. И раз ты шея – верти. Ну!..
И я снова грубо шлёпнул ее по заду.
Я видел в глазах жены обиду, страх, непонимание. Но она посчитала, что безопаснее начать шевелиться. Только меня это вялое черт-те что не устроило.
– …Нет, милая моя шея, на члене ты должна быть шлюхой. Я тебе напомню, как люблю ебацца. – Я потянул ее за горло выше. – Давай, родная, поехали. Опустилась – вниз и назад, села плотно, пизденку сжала… Сжала, сказал! Быстро! – хлестанул по жопе, и Наташа сдавила член мышцами. Я оскалился и потянул ее за горло вверх. – Теперь вперёд бедрами, вверх с протяжкой и расслабилась… И снова: вниз-назад и сжалась, вперёд и вверх – расслабилась. Сама пошла… В глаза мне смотри!
Я в ее глаза смотрел. Влажные, блестящие, темные.
Наташа послушно двигалась, как мне нравилось, как я ее когда-то учил. Но это было ещё не всё. Я ее больше не шлёпал, за горло продолжал вытягивать, а второй рукой титьки мял, жёстко, сгребал пальцами, заставляя стонать и вздрагивать. И прекрасно видел, что жена заводится. Движения на члене стали быстрые и размеренные, она слегка вспотела.
Я двигался навстречу, принимал ее на член на всю длину, вдавливался глубже и ловил кайф от процесса. Не хватало малости.
– Трогай меня, – потребовал.
Наташа больше не противилась. Да и кто б ей позволил? Одной рукой упёрлась в мое колено, второй схватила меня за сосок.
У меня они тоже эрогенная зона, мне тоже нравилось и возбуждало, когда она лизала их и покусывала, или, как сейчас, оттягивала, причиняя небольшую боль. Только Наташа забыла уже об этом. Я бы зажмурился, чтобы чувства обострились, чтобы туалетная обстановка не отвлекала. Но я смотрел жене в глаза. Слез в них больше не было. Похоть в чистом виде. Я стонал, жена тоже. Давно мне не было с ней так хорошо. Я отпустил ее горло, сжал половинки добротной задницы и синхронно подмахивал нижней головой навстречу глубокой шее. Наташа стискивала меня мышцами, текла, как река, и я закусил губу, чтобы не орать от удовольствия. Проорусь дома, потому что живой из-под меня жена сегодня не выползет.
Мне, черт возьми, надоела тина на нашем семейном сексе. Наташа снисходила до меня, раздвигала ноги, позволяла ласкать ее и трахать, и все это уже давно стало игрой в ее ворота. Мне оставалось лишь финальное удовлетворение. Так себе расстановка сил.
Катя даже беременная азартнее и живее. Мне дико нравилось, как она садилась на пол между моих ног, разводила их широко, подсовывала теплые ладошки под задницу и нежно поглаживала большими пальцами яйца, местечко под ними и тонкую кожу в паху. Член от этого вздрагивал, я сам весь вздрагивал и плавился от удовольствия. Мне нравится стонать, когда меня ласкают, а ласкать Катя умела. Плотно обхватив член губами, не заламывая его, посасывала и насаживалась ртом, направляя меня в себя ладошками, сминавшими ягодицы, туго скользя по уздечке и обволакивая языком головку. Ощущения – запредельные.
Почему Наташа забыла о том, как я люблю?
Теперь Наташины хотелки будут удовлетворяться после убойного секса. Пусть она теперь заслуживает, а не я. Что там она просила на днях? Шубку пора покупать новую? Согласен, но сначала потрудись, любимая жена.
И она трудилась. Запах секса и похоти можно было черпать ложкой, стонали мы оба в голос, и было плевать. Лично я был возбужден до такой степени, что мог бы трахнуть ее посреди полного людей танцпола и не заметить их. В глазах стояла розовая дымка, головка пульсировала в предвкушении, меня крупно трясло.
Я снова взял жену за горло и вытянул в струнку, сжал половинку ее большой жопы и быстро, в такт ее движениям, засаживал ей член по самое не могу. Дыхание сорвалось, стоны рвались на нечленораздельные звуки.
– А-ах-хах-хх… – задергалась Наташа, ритмично и судорожно стискивая меня мышцами.
– Ах, моя ты ненаглядная… – простонал я, дождался, когда оргазм пройдет, стащил ее на пол перед собой, взял член в кулак и направил ей в рот: – Вот теперь открывай и делай, что надо.
За волосы взял и задал ритм.
Я кончил с озверелым стоном, мычал, как бык, и сцеживал густые капли. Вот такая она мне нравилась. Глаза распахнутые, рот раскрыт, розовый ласковый язык принимает семя.
Если бы еще оно в дело шло. Но Наташа – пустышка. Сколько ни вливай – добро пропадает.
Любое добро пропадает в ней, как в черной дыре.
Я оставил жену в покое и пошел к биде подмыться. Потом надел трусы и брюки.
Наташа освоила биде после меня, вытерлась бумажными полотенцами и выкатила претензию:
– И что мне теперь, трусы и лифчик из помойного ведра доставать?
Я ухмыльнулся и застегнул рубашку:
– Нет, ты будешь ходить без трусов и лифчика.
– Ты совсем дурак? – вытаращила на меня глаза и посмотрела на свое короткое платье, что опускалось всего на ладонь ниже задницы.
– Нет, моя дорогая. Я хочу, чтобы твои соски торчали, хочу ходить возбужденным и опасаться, что тебя трахнет кто-то другой, если вдруг узнает, что ты без трусов. Хочу вмазать кому-нибудь, когда сунет тебе руку между ног и зажмет за титьку в темном углу. Хочу тебя ревновать и гордиться тем, что ты – моя. Что вот эта жопа – моя, – подошел, прижался к жене пахом и сжал ее задницу пальцами, запустив их под платье. – Я хочу видеть только тебя, ловить твои взгляды, получать намеки на твое желание, хочу думать, что чувствую запах твоего желания. Я хочу быть мужиком, влюбленным в тебя, боящимся тебя потерять. Ты чуешь, Наташа? Поэтому ты будешь сверкать голым задом и торчащими сосками. И ты постарайся, чтобы они торчали. Чтоб на тебя смотрели мужики и облизывались, чтобы мне было кому надрать морду, потом схватить тебя и отъебать в качестве примирения и утверждения моей собственности над тобой. Поняла, моя дорогая? Ты же шея – верти. Оправдывай свое гордое звание, которое ты нагло прилюдно бросила мне в лицо.
– Так это ты мне мстишь? Как мелочно и не по-мужски, – презрительно скривилась.
– Вот и заставь меня вести себя по-мужски. Клянусь, если не сделаешь это – моя связь с Катей покажется тебе невинной беседой. Я приведу домой шлюху, чтобы дала тебе мастер-класс, как нужно вертеть шеей голову.
– Ты об этом еще о-очень пожалеешь, – прошипела жена.
Я оскалился в нарочитой улыбке и выпихнул жену из туалета.
Наташа сразу из коридора направилась к столу, но я дернул ее за руку за собой на танцпол – как раз начался медляк. Вытащил жену в круг свободного пространства, притянул к себе, прижал и повел в танце, положив руки ей на бедра. Засосал губы в напористом глубоком поцелуе с языком, оттрахал им ее рот, ведя ладонями по бокам, слегка задирая платье.
Я провоцировал окружающих мужиков, хотел, чтобы Наташа чувствовала себя голой и беззащитной, чтобы ее облизывали голодными взглядами. Конечно, я не светил ее уж совсем, но лапал как чужую, снятую на час для ясных целей. Тискал за зад и титьки, снова целовал, пока сам не завелся опять.
И вот на этом моменте остановился. С дубиной в штанах взял Наташу за руку и повел за стол, к месту напротив моего. Ее мелко потряхивало, в глазах горели вызов и паника, а я мрачно усмехался.
Я был зол, возбужден и сам себя боялся.
***
Катя
Когда Наташа прилюдно прошлась по самолюбию собственного мужа, я испытала испанский стыд. Опустила глаза и зажмурилась, а когда взглянула на Артема, увидела, что от гнева он покраснел.
Казалось, все это заметили, но всем хватило такта не обсуждать это, когда Артем увел жену «потанцевать». Уж не знаю, что за танцы у них были в коридорчике за дверью, но потом на танцполе Артем вел себя отвратительно развязно. А когда вернулся за стол, его губы были плотно сжаты, а глаза метали в Наташу ядерные ракеты «земля – воздух». Никогда не видела его таким… злым? Вряд ли. Он был в каком-то невменяемом бешенстве, казалось, способен даже не покусать – загрызть буквально.
– Пойдем и мы потанцуем? – пригласил меня именинник.
Я улыбнулась Жене.
Он оказался очень приятным мужчиной и оказывал мне, единственной оказавшейся без спутника женщине на его празднике, много внимания. Я совершенно не чувствовала себя одинокой или лишней – Евгений просто не оставлял шанса этим ощущениям даже возникнуть, не то чтобы завладеть мной.
Я едва ли смотрела на Артема. Не потому что такая легкомысленная и мгновенно увлеклась депутатом. Просто тут была Наташа, я не хотела доставлять Артему неудобства и как-то провоцировать уже бывшую подругу.
Но это не значило, что Артем на меня не смотрел. Постоянно. Его взгляд с именинника соскальзывал на меня. И мне бы даже хотелось, чтобы это случалось реже, не провоцировало Наташу, но Женя был в центре внимания, а я по его воле находилась рядом с ним.
– Давай потанцуем, – согласилась я и взяла именинника за предложенную руку.
Мы вышли на площадку, полную людей. Не так чтобы «яблоку негде упасть», но все же к этому часу в клубе собралось много активного народа. Женя положил руки мне на спину, я обвила своими его шею. Подумала, что получилось излишне интимно, и опустила ладони на плечи, но вдруг услышала протест:
– Оставь, – как-то очень проникновенно попросил Женя и шокировал меня еще больше: – У меня приятные мурашки от твоих прикосновений.
– Я, наверное, должна что-то на это ответить, – засмущалась. – Но – ой… Ничего в голову не приходит.
– «Ой» подойдет, – улыбнулся именинник. Несколько секунд мы молчали, потом он спросил: – Кать, знаешь, что я сейчас делаю?
– Танцуешь? – с улыбкой прищурилась я.
– Прислушиваюсь к ощущениям.
– Наверняка тебе мешает мой живот, – улыбнулась еще шире.
Конечно, беременность не очень располагает к танцам, но и не мешает им. Живот вообще начал активно расти не так давно, на дирижабль я еще не стала похожа. Наверное, ближе к родам живот будет уже как шар, а пока он как аккуратный купол.
– Ну нет. Точно нет. – Он помолчал и снова удивил: – Катя, я бы хотел пригласить тебя на свидание. – Я только открыла рот, чтобы ответить, – но Женя перебил: – Не отвечай сейчас. Я знаю, что ты откажешь. Но так же понимаю, что ты свободная девушка. Иначе бы не пришла сегодня на мой праздник.
Что на это можно было ответить:
– Да, я свободная девушка… – вздохнула тяжело, и Женя в ответ чуть ближе прижал меня к себе.
Я хотела еще добавить к своим словам, что свобода у меня условная, потому что сердце занято, но в это время сын будто вместо меня захотел оттолкнуть чужого мужчину подальше и сильно пнул.
Женя как-то изменился в лице, опустил взгляд на живот и глухо спросил:
– Это то, что я думаю? Ребенок толкается?
– Да… – я поморщилась, потому что сын не просто толкался, он будто джигу танцевал.
– Это больно? Неудобно? – обеспокоился Женя. – Прости, я растерялся. Это так… странно. Вернемся за стол?
– Нет, я, наверное, домой поеду. Вызову такси.
Мне вдруг стало нехорошо. Сын будто в агонии бился. Хотя беспокоиться мне вроде бы не о чем, ведь я исправно ездила к врачу, делала узи, сдавала анализы.
Женя довел меня до кресла, поддерживая. Если бы не он, я бы упала. Голова кружилась, звуки слились в какофонию, а общее состояние было какое-то… предбесчувственное.
Я присела перевести дух и посмотрела на Артема. Он встретил мой взгляд и весь подобрался, сжал губы. Смотрел остро, напряженно. Я отвернулась, и от этого простого движения головы сознание поплыло.
***
Артем
Кате было плохо. Это было видно – она побелела, ее взгляд плыл, сама она была напряжена и держалась за живот. И Женька выглядел обеспокоенным, кому-то звонил, держа ладонь на спине Кати, будто контролировал ее состояние… или удерживал в сознании.
У меня во рту пересохло, хмель из головы испарился, злость на жену исчезла, будто не было.
Я пересрался. Точнее не скажешь. Так испугался за Катю и сына, что вскочил, будто в теле выпрямилась пружина. Бросился к Кате. Не видел, кроме нее, никого и ничего. Казалось, слышал ее бешеное сердцебиение и чувствовал панический страх. Упал перед ее креслом на корточки, схватил за руку, пристально вгляделся в глаза:
– Кать, что случилось?
– Я не знаю… – прошептала она, мне показалось, с усилием, будто это простое действие отбирало ее последние силы.
– Я вызвал такси, – сообщил Женька.
А я чуть не взорвался:
– Какое такси?! Ты спятил?!
Лихорадочно полез в карман за телефоном. Руки дико тряслись, и я, как в плохом кино, чуть не выронил сотовый лапоть, но все же три цифры набрал – скорее на панике, чем осмысленно. А когда мне ответили, заорал, перекрикивая музыку:
– Скорая! Беременной плохо…
Завершив вызов, я подхватил Катю на руки и понес вниз, в гардеробную, чтобы одеть ее и встретить скорую с ней. Теперь, когда попросил о помощи, паника слегка отпустила, и я начал слышать голоса и видеть окружающих. Или это включился безопасный режим передвижения – трудно мчаться суперменом с женщиной на руках, если не видеть препятствия.
Первой я увидел жену. Нужно было ей что-то сказать, но я не хотел. В груди снова подняла голову злость на нее. Я отвернулся и проигнорировал непонимающие, сочувствующие и недоуменные – у кого какие – взгляды Женькиных гостей. Было плевать.
Скорая приехала быстро. Когда Катю укладывали на носилки, я порывался поехать с ней.
– А кем вы приходитесь беременной? – поинтересовалась грузная женщина с толстой гулькой и в очках.
– Я… отец ребенка, – ответил и снова шагнул к машине.
Но дама в медицинском костюме закрыла передо мной дверцу и снисходительно ответила:
– Позвоните будущей мамочке через час-два. И не беспокойтесь, все с ней будет хорошо. Повезем в роддом.
Машина тронулась от ступенек перед входом в клуб. Я проводил ее взглядом, развернулся, чтобы вернуться, и увидел в двух шагах именинника.
– Отец? – спросил он.
– Все сложно, – буркнул я.
Я очень волновался за Катю, но все же теперь, когда она в руках медиков, меня отпустило.
– Как раз хотел спросить, знаешь ли ты, кто отец. Но ответ нашелся… неожиданный.
– Давай не начинай, – я поморщился.
Мы так и стояли у входа, оба не делая попытки вернуться за стол в веселую компанию. Мне вдруг показалось это неуместно. Там будто стало пусто и нечего делать.
– Да, это должен быть трезвый разговор, – кивнул Женька. Я хотел возразить, сказать, что не о чем говорить, но депутат поднял ладонь, предостерегая меня. – Не время и не место. Идем. Там твоя жена объясняется – рассказывает, как вы дружны и как собираетесь растить Катиного ребенка одной дружной семьей.
Я возмущенно вскинулся, снова обожгло злостью на Наташу – мог себе представить, как она это сказала. Но в то же время мелькнуло восхищение тем, что моя жена умеет выкрутиться из любой ситуации, сложившейся не в ее пользу – этого не отберешь.
Мы вернулись к гостям. Застолье протекало непринужденно, звучали шуточки, смех, начались свободные передвижения, а места уже не были закреплены за гостями – торжество взошло на этап установления тесных нужных контактов.
Один такой присел рядом с моей женой и что-то с ней активно обсуждал – я не прислушивался к словам. Но прислушался к своим ощущениям. Я требовал от Наташи провокаций ради ревности, требовал освежить мои к ней чувства, задеть меня за живое, заставить адреналин в крови вскипеть.
Но вместо всего этого будто кол проглотил, сидел перед своей тарелкой и ждал звонка. Знал, что он будет.
И не обманулся. Спустя два часа, когда веселье перешло в третью стадию «можно все», телефон завибрировал в нагрудном кармане. Звонили с городского номера. В животе тут же скрутилась в ком тревога.
– Артем Владимирович, это Лев Константинович. – Врач, с которым у нас действует платный уговор. – К нам поступила Старкова. Готовим операционную для кесарева…
– Что?! – я вскочил. – Это не опасно? Она выживет?
Врач засмеялся:
– Обычная практика. Но вы не волнуйтесь, все будет хорошо. Однако вашей жене нужно с паспортом и полисом лечь в палату не позднее восьми часов утра, пока длится мое дежурство.
– Понял. – Я схватился за лоб, и оказалось, он мокрый от пота. Меня трясло. – А Катя? Как она… после операции?
– Вы меня удивляете. Так нам, если что, спасать мать или ребенка? – со смешком уточнил врач.
У меня мороз прошелся по коже. Перед глазами встала картинка разрезанной мертвой Кати, и горло будто колючей проволокой сдавило.
– Мать, – прохрипел я.
– Ну это я так просто спросил. Ничего ей не угрожает. Но в свете наших договоренностей вы сделали неожиданный выбор. Привозите жену. Сменную одежду не нужно, ей все тут выдадут.
Он завершил вызов, а я обессиленно опустился на стул. Сердце билось заполошно. Я все еще видел перед глазами мертвую Катю. И это было так страшно, что дышать все еще удавалось с трудом. Меня бросало то в жар, то в холод… от мысли, что если бы Катя умерла, это бы решило все грядущие проблемы.
Прямо сейчас я уже не представлял, как лишу Катю ребенка.
Но я, будто сам себе чужой, встал, подошел к жене, ворковавшей о чем-то с назойливым мужиком, взял ее за руку и глухо сказал:
– Мы уходим…
…Наташа без всяких споров, вопросов и разговоров пошла за врачом по коридору ночного роддома. Она даже улыбнулась мне счастливо.
Я же этого хотел? Ради этой ее радостной улыбки прямо сейчас уничтожал другую женщину. Женщину, которая меня любит и безгранично доверяет.
Но тогда почему после долгожданной улыбки жены в сердце будто стекло воткнулось?
***
Наташа
Ненавижу…
Тупоголовый баран и овца – моя бывшая подруженька. Хорошая пара. Только не бывать этому. Снова мой мужчина упал к ее ногам. Костя, Артем… Нет, ну надо же – он ей еще и депутата подогнал! А тот и вьется вокруг атласной лентой… У-у-у, как бесят! Что они все в ней находят?!
Господи, как я ее ненавижу…
Я заберу высерка, чтобы уничтожить эту дешевку, эту колхозницу, раз и навсегда. С удовольствием это сделаю. И превращу жизнь ее выблядка в ад.
Как же долго я ждала этого момента…
Н е н а в и ж у.
У н и ч т о ж у.
