Ульяна Владимировна Орлова
Фонарики в небе
Любимому мужу
Заповедь новую даю вам, да любите друг друга;
как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга…
Евангелие от Иоанна, глава 13, стих 34
Пролог
Зонтики колыхались, как парашюты.
Юрик продирался сквозь белые заросли. Синий мотылёк, притворяясь листиком, опускался на купола этих парашютиков, замирал на миг и снова оживал, словно приглашая Юрку поиграть.
Но Юрке сейчас было не до игры.
Дубы, окружавшие поляну, стояли неподвижно, разведя могучие ветки: «Мы здесь ни при чём. Это не мы спрятали папу».
Юрик раздвинул зонтиковые заросли и увидел великана.
Гигантское колесо поднималось над поляной, травой, над зелёными деревьями. Оно стояло на длинных белых ногах и медленно вращалось: огромную цепь крутили шестерёнки высотой с бочку. Обшарпанные кабинки чуть покачивались от ветра, особенно там, на самой высоте, где белое облако, посмеиваясь, хотело проглотить тёплое солнце.
Юрик вытащил из волос репейник, сунул игрушку-орлика в карман и огляделся.
Летняя поляна дышала невидимой жизнью. Над травой летали тонкие пушинки. Гудели круглые рыжие шмели. Мотылёк резвился с бабочками в воздушные догонялки. На стеблях лопуха выстроилась муравьиная очередь за сладким нектаром.
Неподалёку от колеса-великана были скамейки с витыми чугунными ножками. На одной из них сидел отец и, чуть согнувшись, читал толстую книгу с потрёпанными уголками.
Юрик хотел было раздвинуть заросли и побежать к нему, как вдруг замер и хитровато прищурился: ему в голову пришла идея. Синий листик-мотылёк вместе с его лимонным другом обогнал бабочек и кружился совсем рядом. Прожилки на крылышках – тоненькие, как нитки, складывались зеркальным узором. Мотылёк присел на белый парашютик… Раз – и Юрик накрыл его ладошками. И стал пробираться к папе.
Заслышав шелест травы, отец поднял голову.
– А, Юрик… Играешь? Где Олежка?
– Он за лимонадом побежал, – Юрка вздохнул. – Пап, а ты опять про своего Айболита читаешь?
– Ага.
– А тебе не надоело про одно и тоже?
Изнутри щекотал ладошки листик-мотылёк.
– Нисколько, – отец положил книгу на скамейку и посадил Юрку на колени. – А ты чего так запыхался? Бежал?
– Бежал, – Юрка скосил глаза на книгу. «Внутренние болезни», – по слогам шёпотом прочитал он и снова посмотрел на колесо. Облако, подмигивая, отплыло от солнца. На ресницы сели тысячи крошечных зайчиков. Дубы вздохнули и зашелестели листьями.
– Чего ты, малыш? Что это у тебя там за секрет?
– Пап, хочешь загадку?
– Ну, давай.
Юрик протянул папе сложенные ладошки.
– Угадай, живое или неживое?
Отец внимательно посмотрел на сына, погладил усы.
– Всё в твоих руках, – просто сказал он.
Юрик осторожно раскрыл ладони. Синий листик сначала качнулся вниз, а затем вдруг вспорхнул, затрепетал крылышками и полетел высоко-высоко, словно хотел стать частичкой голубого неба. Юрик, проводив мотылька взглядом, вдруг увидел справа от колеса дорожку, белую статую гипсового медведя с оторванной лапой. По выщербленному асфальту шагал брат, неся в руках два стаканчика с газировкой. Вот она, тропинка, где они разбежались, а ему казалось, что он пробыл на поляне целую вечность. Сначала они исследовали джунгли с орликом, а потом он вдруг испугался тишины вокруг и решил, что потерялся.
Отец взлохматил Юрке волосы.
– Ну, беги играй. Смотри, вон Олежик идёт.
Глава 1
Парус
1
– Юра, доброе утро!
Юра медленно открыл глаза: стол, тёмно-синие шторы, за которыми золотистыми пятнами играет солнце. В комнату кто-то тихонько вошёл. Юра сел на кровати и увидел Мишку: босого, лохматого, в одной майке. Мальчик нерешительно переминался с ноги на ногу. Юра улыбнулся и взял его за тёплые ладошки.
– Доброе! Как спалось?
– Отлично! Юра, а мы поедем сегодня в Москву?
– Да… Который час?
– Половина восьмого.
– Ого. Ну, я сегодня задрых.
Юра встал, отодвинул шторы – погода сегодня в самый раз для прогулок: небо чистое, ветки деревьев покачиваются на ветру. Будет солнечно, но не жарко: ветер, скорее всего, юго-западный, или зюйд-вест, ветер прогулок и приключений. На сегодня дел – море.
– Пошли завтрак готовить. Будем теперь сами хозяйничать.
– Ага! Как там Наташа без нас?
Он и сам бы хотел это знать. Хотя он вернулся от неё вчера, кажется, будто месяц, как расстались.
…Она стояла, прислонившись лбом к оконному стеклу. Вся её хрупкая фигурка, замершая возле окна, напоминала лепесток-каплю свадебного наряда, который недавно сбросила вишня: её зелёные ветки с соломенными завязями покачивались за окном. Солнце пёрышком скользило по листьям, золотило длинные волосы Наташи. Птица с ярко-жёлтым клювиком и серым брюшком прыгнула на ветку, повертела маленькой головкой и осталась качаться на ней. Наташа не шевельнулась. Колыхнулись узкие плечики, и снова – та же неподвижность и молчание. Лепесток-парус. Чуть дунешь – полетит, помчится по голубовато-изумрудной глади…
Он такой её помнит с того момента, как они познакомились. Лёгоньким парусом, который ставят на маленькие яхты.
Юра тихо подошёл сзади, коснулся её плеч.
Наташа чуть слышно всхлипнула.
Он обнял её.
– Меня никуда не пускают… – шепнул ей на ушко.
Она мельком глянула на него – два моря. Моргнула: капли-алмазы осели на щёчках.
– Ладно тебе… – он провёл по шёлковым волосам – захотелось уткнуться в них носом. – Ну, ты чего?
Познакомились – это неточно. Встретились спустя семь лет после окончания школы. И стали узнавать друг друга – заново. Не была Наташка в школе парусом. Снежинкой: маленькой, лёгкой, едва заметной – такие опускаются иногда на шерстяное пальто и быстро тают, если их поднести к лицу – от тёплого воздуха.
– Юр… Я не могу. Я замучалась здесь. Совсем…
– Что, опять звонили?
Она опустила голову.
– Из Москвы. Им ведь не скажешь, что мне себя тяжело нести, не то что аппаратуру…
– Не понимают?
– Понимают. Даже подождать готовы.
Сложно поверить, что ей тяжело себя таскать. Она двигается легко и бесшумно. Даже сейчас…
– А вчера из женской консультации звонили. Я уже решила. Я напишу им, что уезжаю к тёте. Устала…
Он робко дотронулся до её животика.
– Неужели обманешь бабушку-врачиху?
Она снова посмотрела на него. На этот раз долго и внимательно, с ожиданием.
Он молчал.
– Юр… Ну ничего со мной не случится. Отпусти меня, а? Я устала в этом городе, от машин, от шума, от нашего соседа, который опять со своим ремонтом…Пойми ты, я же чувствую, что всё хорошо! Я задыхаюсь тут… Мы в субботу ездили на озеро… Я там надышалась наконец!
– Давай снова съездим?
Она покачала головой:
– Разве что только с палаткой…
– Наташ… – он стал перебирать её пальчики. Тоненькое блестящее колечко… Тёплые, мягкие руки. – Давай дождёмся малыша, а потом все вместе поедем?
– С новорождённым? Куда!
– Ну, подождём…
– У Мишки школа начнётся. А ты обещал организовать плавание на яхте… Юр, да не поедем мы никуда, когда он родится.
Она вытерла глаза. Выпрямилась.
– Чего ты боишься? Скажи мне, чего?
– Ну… что с тобой что-нибудь, пока меня нет… Я же не могу сейчас туда поехать с тобой. Мишке надо документы доделать… Визу забрать. К плаванию подготовиться. Дверь поменять мы хотели… Она еле держится. А там деревня всё-таки.
– Там город в часе езды. И ничего со мной не случится!
– Вот понадобилось же твоей тёте именно сейчас тебе звонить. Не могла подождать, понимаете ли… Море ей подавай!
– Да при чём тут тётка, Юр? Чего ждать? Не хочу я торчать в городе всё лето!
– В прошлом году же торчала. И ничего…
– В прошлом году был Питер. Кронштадт… Забыл? Мы же на две недели ездили…
– Я думал, что в позапрошлом…
– Нет, в позапрошлом мы ездили в Абхазию. А в том – в Питер… Ой, как было хорошо! И две недели… Всего… А будто всё лето там! А тётка и в том году нас звала…
– Точно! Но жигуль ждал ремонта…
– Так ведь сейчас-то он ездит! Юр, до деревни на поезде восемь часов.
– На нашей черепашке побольше…
– Ну и что? Чего ты боишься? – снова спросила она. Уже с мягким нажимом.
Он не смог ей ответить. Пожалуй, и не сможет никогда. Как можно сказать любимой, что боишься её потерять?
– Ты уезжаешь в плавание самое маленькое – на четыре месяца, – напомнила она. – Звонишь раз в неделю. Ты думаешь, я за тебя не боюсь?
Он пожал плечами и отвёл глаза.
– Со мной, пока ты в плаванье, может случиться что угодно… – прошептала она. – Но не будешь же ты менять профессию!
– Не надо чего угодно, – вздохнул он. – И сейчас я с тобой.
Здесь дом, мама… Здесь друзья, знакомые, город его, позвони любому – отзовётся. А там деревня! Хотя… Везде есть свои подводные камни.
Кажется, она поняла, о чём он подумал. Но тактично промолчала. Прижалась к нему, дотянулась ручкой до щетинистого подбородка – он прижал её пальчики к щеке, поднёс к губам…
Они молчали. Птичка с жёлтым клювом глянула на них глазком-бусинкой и пружинисто оттолкнулась от ветки. Мгновение – пусто.
– А я так не могу, – грустно сказала Наташа.
Он не стал её отговаривать. Разговор этот – не первый… Первый был в начале мая, когда позвонила её тётя и пригласила в деревню их семью. Она уезжала на море: хозяйничайте. И ей хорошо – присмотрят за домом, и им – «молочка парного попьёте». Только вот не знала она…
– Два с половиной месяца осталось, – напомнил Юра.
– Да знаю я… Почти три! – вздохнула она. – А я слоном себя чувствую…
– Какой ты слон? – он улыбнулся. – Ты – парус.
– Ага… Брезентовый. Юрка, знаешь… Я так люблю, когда ты улыбаешься!
– Тогда не пугай меня!
Она посмотрела на него – ласково и осторожно. Солнышко из-за туч – её глаза так же светились.
– Я люблю тебя! – прошептала она.
– А я тебя! Наташка, Наташка! – Как ему захотелось взять её и унести и быть вместе, всегда-всегда! Он подхватил её на руки и закружил по кухне.
– Ой! – испугалась она. – Я же тяжёлая!
– Какая тяжёлая? Ты моя пушинка, пушинка-снежинка… Улетишь от меня…
Она засияла.
– Отпускаешь?
– Отпускаю, – он чуть ослабил руки.
– Ой! – она вцепилась ему в шею.
– Отпускаю – отпускаю – отпускаю! – засмеялся он, наслаждаясь теплом её рук и крепкой хваткой тонких пальчиков…
Бережно поставил её на пол.
– Серьёзно? – умоляли её глаза.
– Я тебя отвезу.
– А Мишка?
– Побудет с бабушкой. Или отвезу его к Денису. К нему как раз Славка приехал.
– А вдруг чего?
– Не вдруг. И ничего.
Она счастливо вздохнула. Взяла его за руку. В такие моменты она особенно казалась ему маленькой девочкой…
– Только не на машине. Можно?
Он задумался.
– Обратно по-любому надо будет ехать на машине…
– Надо будет?
– Так удобнее, я думаю. Не, сейчас можно и на поезде. А почему нет? Давай…
– Юр, там у нашего соседа, дяди Саши, машина есть. Он отвезёт, если что.
Он пожал плечами.
– Я всё-таки не понимаю, как через месяц ты собираешься ехать обратно? Будет же ещё тяжелее!
– Если будет тяжелее – останусь там… Роддомы везде одинаковые… Плюс-минус.
– В столице лучше.
– Ты собираешься меня везти до столицы? – она засмеялась, а потом стала серьёзной. – По большей части всё зависит от меня… Нет. От Него, – она показала пальчиком наверх. – И немножко от меня. А остальное… Пусть будет, как сложится.
Он поцеловал её… Не мог, не хотел её отпускать – лёгкую, маленькую птичку. Волшебный парус. Знала бы она, как ему не хватает её! Ближайшее плавание предстояло на полгода. Потому что он продлил себе отпуск, чтоб побыть с ней, пока она в нём нуждается.
– Знаешь, я буду волноваться. Сильно.
– Юр… Мы ведь все в Его руках, разве нет?
– В Его. И всё же…
Она уехала через два дня.
2
Осталась мужская компания, если не считать бабушки, Юриной мамы. Но бабушка вскоре уехала в санаторий на месяц.
А дел, которые предстояло осуществить, было немало. Юре нужно было продлить визу, но первым и основным было – сделать Мишке загранпаспорт. Мальчик давно уже просился с ним, а документов у него не было.
Однако взять ребенка сразу в длительное плаванье Юра не рискнул бы. Поэтому придумал летом взять его на недельку-другую в круиз по Чёрному морю.
Так сложилось, что пару лет назад они с Наташей отдыхали в Крыму у бывшего сокурсника Володи. Володя после окончания учёбы уехал к родственникам в Севастополь, обзавёлся яхтой и стал заниматься тем, что организовывал круизы вдоль побережья Крыма. Юру и Наташу он давно звал «на будущий год» поплавать.
Весной Денис предложил взять знакомых ребятишек из многодетных семей и их с Юрой друзей. Набиралась команда. А плаванье планировалось ближе к концу августа, в двадцатых числах. Впереди была поездка в деревню, к Наташе, а главное – появление на свет нового человека. Для Юры это была грань, за которой начиналась совсем другая жизнь. Поэтому он хотел всё успеть сделать до её начала.
Две недели они провели в путешествиях по Москве: документы одним днём не сделаешь. Ездили в основном на электричках и на метро. Каждая их вылазка сопровождалась какой-нибудь «экскурсией». Катались на теплоходе, гуляли по Александровскому саду, ездили в Парк Победы в музей военной техники, были в политехническом музее и в главном «Детском мире» на Лубянке.
Сегодня они ели мороженое на верхних этажах Делового центра. Сперва прокатились на «Ласточке» – поезде, который пустили в прошлом году по Московской кольцевой дороге. Вместе восхищались, причём Юра, кажется, больше. Мишка спокойно смотрел в окно, иногда чуть приподнимая брови – удивляясь, что слишком быстро наступает следующая станция, а в поезде тихо. Но когда оказались на высоте, где за стеклянными полукруглыми окнами было видно всю Москву… Надо было видеть Мишкины глаза, чтобы понять, почему Юра никогда не жалел о таких путешествиях и не задумывался ни о деньгах, ни о временных ограничениях.
– Юр, честное слово, я думал, наша водонапорная башня самая высокая… И это всё – Москва?!
Когда они подошли к окнам – вцепился в его руку, кажется, даже не заметив этого. И только тогда посмотрел вниз… Потом поднял на Юру огромные тёмные глаза: и восторг, и какое-то детское удивление проступали сквозь страх.
– Юра, – почти шёпотом спросил он, – ангелы ещё выше летают, да?
Юрка улыбнулся, взлохматил ему волосы. От нарастающей радости, от осознания того, что Мишка рядом и так здорово стоять вдвоём и смотреть на Москву, – захотелось обнять мальчишку, но он не решился. Просто положил ему руки на плечи. А потом вздохнул: Наташу бы сюда…
Эти глаза были самым большим подарком. Юра и сам любил гулять по столице: когда-то в детстве выходной день, в который отец брал его с собой, был самым большим праздником. А потом однажды детство кончилось, а мальчишка внутри остался. И, путешествуя с Мишкой, Юра по-детски радовался и думал, что, быть может, Мишка чувствует что-то похожее.
Домой вернулись ближе к полуночи. Опоздали на электричку, пришлось ехать на автобусе, а поскольку была пятница – дорога вместо двух заняла три часа. Сил хватило только на то, чтобы выпить сладкого чаю, запихнуть в себя бутерброд и добраться до постели. Правда, перед этим Юра заглянул к Мишке в комнату, где они ещё немного «попутешествовали» в воспоминаниях.
– Юр, а там, в башне… Ты не ответил мне про ангелов, – на этот раз взгляд мальчика был серьёзным, даже требовательным.
Юра вздохнул.
– Мишка, у них нет пространственных границ. Они же не имеют тела, как люди.
– А почему их тогда на иконах рисуют с крыльями?
– Крылья – это символ полёта и скорости. Причём скорости не только как быстроты перемещения, а выполнения Божией воли.
– Но они же всё-таки летают, да?
Юра улыбнулся:
– Летают. Мгновенно и на далёкие расстояния.
– Как телепорт?
– Вроде того.
– А зачем?
– Мишка… Ангелы – это своего рода связисты между Богом и человеком.
Мишка приподнялся на локте.
– Связисты? Это интересно. А я читал, что ангел переводится как «вестник».
– Правильно.
– А как их услышать?
– Стараться быть здесь и сейчас. И быть внимательным к тому, что у тебя внутри.
– Юр, а им бывает страшно? – шёпотом спросил Мишка. – Всё-таки какая сложная у них работа!..
– Я вижу, не даёт тебе покоя этот вопрос?
Мишка улыбнулся краешками губ. Юра вздохнул:
– Если честно, я не знаю. Видишь ли, Мишка… Быть ангелом – это не совсем работа. Это, скорее, состояние. И, думаю, в их умах столько любви к Богу, что места для страха просто нет.
Мишка улёгся на подушку, положил сцепленные пальцы под голову, улыбнулся.
– А я сегодня был такой счастливый на башне…
– Я тоже.
– Юр, мы всё ездим-ездим, так здорово!
– Здорово… Спи, – Юра укрыл Мишку одеялом, потому что сил говорить уже не было. Погасил свет, прошёл в свою комнату и, плюхнувшись на застеленную кровать, мгновенно заснул.
3
Кроме этого, Юра затеял поменять входную дверь, которую не меняли, кажется, с тех пор, как родители переехали в эту квартиру. Лет двадцать восемь назад, если не больше, дверь стояла и честно выполняла функцию стражника. Всё остальное в квартире было поменяно, выкрашено и побелено, окна светились белым пластиком, и даже батареи в квартире были новые. А вот до двери руки никак не доходили… Очень уж обшарпанной она стала, замок заедал, не стражник, а так – дряхленький старичок.
Поэтому следующие несколько дней они с Мишкой провели в строительных магазинах, выбирая дверь, замок, петли и всё остальное; ещё несколько дней Юра её устанавливал. Он любил работать руками, поэтому всё в доме делал сам. Исключение – окна, у него тогда был слишком короткий отпуск, и в этой работе он совершенно ничего не смыслил, поэтому пригласил установщиков из фирмы. Надо отдать им должное, сделали всё как надо.
Но как же без прогулок? Вечерами шли «проверять», как дела в городе. Юра подремонтировал для Мишки свой велосипед и прогуливался за ним в темпе кардиотренировок.
Мишка города почти не знал, поэтому сильно далеко не уезжал, стараясь держаться в зоне видимости. Его друг, Коля, уехал в деревню, пообещав вернуться в августе, поэтому парень с удовольствием помогал ставить дверь, а после – выволакивал «коня» на вечернюю прогулку. И, надо отдать ему должное, сам затаскивал на третий этаж.
Часто ходили к водонапорной башне, оттуда – разными маленькими улочками выбирались к лесу, который окружал больничный городок… Там Мишка давал себе волю и разгонялся. Юра после первой такой прогулки стал надевать тренировочные кроссовки – почему не воспользоваться прекрасной возможностью побегать? Тем более что с бумажными делами он совсем забыл про тренировки. А ведь впереди годовая медкомиссия… Воспоминания о медосмотрах сидели постоянной занозой, про которую он забывал только на время плавания. А на суше единственным средством, позволяющим на какое-то время отвлечься от неё, был тренажёрный зал.
Иногда они просто ходили пешком. «Филонили», как выражался Мишка. Он так и говорил после ужина: «Юр, а давай сегодня пофилоним?» – «Неохота коня таскать?» – шутил Юра, хотя понимал, что это не так. Скорее всего, у Мишки просто сегодня такое вот созерцательное настроение. Они шли до ближайшей остановки, садились в автобус и ехали на вокзал. Потому что Мишка больше мультиков и фильмов обожал смотреть с переходного моста на поезда. Фильмы – они на дождливую погоду. А тёплым летом, когда один за другим зажигаются фонари и на дремлющий город, уставший от туристов и вернувшихся с работы людей, опускаются голубые сумерки, – Мишка наслаждался кино под открытым небом. Провожал дальние поезда. С интересом наблюдал за пассажирами… Юра в такие моменты размышлял о будущем и настоящем, о делах, разбирал свои мечты, звонил и подолгу разговаривал с Наташей. Она смеялась, спрашивала – неужели они теперь прописались на вокзале и питаются только пончиками и капучино? «Конечно, – отвечал Юра, – ты же уехала, кто нас теперь накормит?»
Чтоб совсем не расслабляться – домой возвращались пешком. Погода располагала к путешествиям: вечера были прохладными, небо – синим и чистым, листья – особенно умытыми и блестящими, какими бывают только в июне.
А в июле погода испортилась. Начались дожди с грозами. Похолодало так, будто наступила осень. Или были то солнце, то дождь, то какой-то сногсшибательный ветер… Не до прогулок стало. Мишкин паспорт обещали сделать к августу, Юра забрал свою визу и стал подумывать, когда лучше выехать в деревню.
4
В один из таких дождливых дней они с утра начали собирать вещи. Побросали что было в рюкзаки, и тут выяснилось, что у Мишки нет резиновых сапог.
– И что же ты молчал?
Мишка только плечами пожал. Он вообще забыл про существование такой вещи, как резиновые сапоги.
Поехали в магазин, хотя обещали грозу, – но куда деваться? На обратном пути попали под неё – на остановке их застал ливень стеной, с колючими шариками града. Мишка вздрагивал от раскатов грома и молчал, Юра накинул на него свою куртку и хмуро ждал автобуса. Они, автобусы, переполненные людьми, ползли, как едва живые киты. Мишка переобулся в новые сапоги, Юра перетаптывался в мокрых ботинках.
– Как вселенский потоп, – сказал кто-то на остановке.
Юра давно не видел, чтоб с такой силой и мощью лил дождь в столице. Улыбнулся: тем, кого застал вселенский потоп, было куда хуже… Когда водяная стена стала почти прозрачной и дождь приобрёл некоторую монотонность, им удалось взобраться в очередной переполненный автобус, и остаток дороги они в нём отогревались. Даже радовались тому, что он ехал медленно. Потом шли домой, перепрыгивая с затопленных дорожек на новые гладкие тротуары. Хорошо хоть, взяли зонтик, один на двоих.
Когда наконец-то открыли новыми блестящими ключиками новую дверь и Юра, сняв промокшие ботинки, прошёл в ванную, – охнул и опустил руки: пока их не было, каким-то непостижимым образом треснул бачок унитаза.
– Мишк, – позвал он, – согрей чаю! – Это была первая его реакция. С такими вещами по ремонту дома он ещё не сталкивался. – Я поеду в «Конструктор», а ты дособирай свои вещи и посуши всё, что мокрое. Где мои сапоги?
– Юра, а там дождик ещё не кончился. Вон, громыхает… Сапоги ты вчера в рюкзак убрал. Ты опять поедешь? Может, завтра?
– Не, не будем экспериментировать с соседями, да и вообще… – Ощущение того, что лучше заканчивать с делами и выезжать к Наташе, возникшее утром, нарастало, и, поразмыслив, он решил, что ничто ему не мешает выехать в деревню. Кота только надо соседке отнести, пока мама не вернётся из санатория.
Сел с Мишкой пить чай: как же хорошо… Даже ноги почти согрелись, хотя внутри всё ещё сидела холодная дрожь. В квартире было зябко: горячую воду отключили на две недели. Можно сказать, это некоторое испытание на прочность духа: такая погода и холодная вода. Они с Мишкой не унывали, пока не наступил сегодняшний день. Юра держался, хотя внутренне передёргивался от предстоящего похода в магазин по дождю… Наверное, придётся жигулёнка заводить: так теплее, да и бачок не на себе же тащить.
– Юр… – сказал Мишка, – а помнишь, как в зоопарке горный козёл у нас хлеб выпрашивал?
– Ага, – Юра отвлёкся от невесёлых размышлений.
– Скажи, умора просто? И носом тёрся, и глазами так смотрел, будто его неделю не кормили! А как павлин мяукал? Я думал, это кошка!
– Помню, – улыбнулся Юра. – А чего ты его вдруг вспомнил?
– Ну так, просто… Вот бы ещё съездить!
– Понравилось?
– Ага…
– Ну съездим, раз понравилось. Вернемся из деревни и съездим.
– А давай Кольку возьмём с собой?
– Конечно, возьмём.
Мишка допил свой чай, сполоснул чашку и сел за стол, подперев кулаками подбородок.
– А с морем как, получается?
– Пока всё по плану.
– Колю отпустят? Ты говорил с его мамой?
– Говорил. Она не против.
– Ура, – прошептал Мишка.
– Будем надеяться… Ладно, поехал я.
Пока он шёл на стоянку за своим жигулёнком, думал о Наташе. Как она там одна? По голосу, по телефонным звонкам было понятно, что всё у неё в порядке. А вот он соскучился. По тонким ручкам и светлым волосам. По ней самой…
Надо отдать должное «Конструктору» – хоть Юрка и не любил торговые центры, купил он всё быстро и продавец магазина предложил ему установить бачок сегодня. Обратно он почти плыл по дорогам: снова полил дождь, дворники метались по стеклу и едва справлялись с потоками воды. Когда он подъехал к дому, дождь поуспокоился. Стало заметно светлее: гроза уходила. Вечер обещал быть хорошим для прогулок: из-за туч робко выглядывало солнце, превращая мокрый город в хрустальный умытый дворец.
Через час приехал мастер, и ещё час они возились с установкой. В ванной Юра моментально согрелся: от работы двоих там стало жарко. Поэтому он даже обрадовался, когда у него зазвонил телефон: повод выйти передохнуть. Юра взял мобильник и, подойдя к окну, распахнул его: он очень любил воздух после дождя – с запахом травы и свежих листьев.
Звонила Наташа. На этот раз голос у неё был тревожный. Или показалось?
– Юра, как вы там? Не звонишь, а я привыкла, жду уже. Вечер ведь! Вы не пошли сегодня на вокзал?
– Здравствуй, душа моя… Мы – отлично. Небольшие приключения, но всё уже сделали.
– Какие приключения? – забеспокоилась Наташа.
– Обыкновенные. Дождевые. Я тебе потом расскажу, – сейчас совсем не хотелось вдаваться в подробности. – Как ты, пушинка?
– Я бегемот, а не пушинка. Хотя, кажется, уже ненадолго…
Юра придержал телефон.
– То есть?
– Ты знаешь, мне кажется, наш человечек решил появиться чуть раньше…
Он осторожно выдохнул.
– Ты же говорила, в конце июля.
– Юр, ну бывает же, что раньше. Я не уверена… Может, ещё стихнет. Но… Может, вы потихоньку приедете?
– Понял, – сказал Юра. – Мы выедем через час. Дядя Саша твой на связи, если что? Довезёт тебя?
– На связи. Юр, я буду ждать тебя, сколько смогу. Я не хочу одна ехать, – здесь она была уже спокойна и говорила твёрдо. – Юр, до нас на поезде восемь часов.
– Так это на поезде.
– На машине чуть подольше. Ну и что? Здесь фельдшер есть. Я позвоню ей. И буду ждать тебя. Слышишь? Юр, чего ты молчишь?
– Понял, – коротко ответил он. – Еду. Только ты это, Наташ… Мы ведь, наверное, не успеем… Смотри там! Береги себя! И телефон рядом положи, слышишь?
Через паузу она тихо ответила:
– Слышу. Приезжай!
Он положил телефон в карман, упёрся двумя ладонями в подоконник. С минуту стоял молча, ни о чём не думая. Потом закрыл окно и позвал Мишку:
– Садись, поешь, а я отнесу вещи в машину. Поедем в деревню.
– Сегодня? – обрадовался тот.
Он только кивнул. Отвечать не было сил. Он очень хотел быть рядом с любимой.
