Ульяна Владимировна Орлова
Фонарики в небе
Глава 2
Рискованное путешествие
1
…Так бы я назвал его впоследствии. Но об этом позже.
Выехали мы вечером. Юра проводил мастера, мы оделись, взяли наши рюкзаки и, поторчав на светофорах в городе, помчались. Пробок на дорогах не было – наверное, оттого, что наступил вечер. Поэтому ехали мы быстро. Юра что-то насвистывал, а я смотрел в окно. Впервые на машине – и так далеко! Юра сказал, что наша деревня находится где-то в районе Кирова и ехать туда нужно всю ночь! Поэтому я взял книжку («Приключения Эмиля из Лённенберги») и Юрин плеер с наушниками, устроился поудобнее, снял куртку, ботинки и стал читать.
Я прочитал две истории: про то, как Эмиль надел на голову супницу и как его наказали за вечерний праздник и он мастерил в сарае человечков, – и понял, что едва могу разобрать буквы. Хотя за окошком только начинались сумерки. Лето, а солнца не видно из-за туч, поэтому кажется, что поздний вечер. Хотя было чуть больше девяти часов. Ещё через час стемнело совсем и за окошком стали мелькать фонари и фары приближающихся машин.
Мне казалось, что мы едем уже очень давно. А ехали часа два. Юрин телефон, который мы прицепили к подставке, превратился в навигатор и показывал, что нам осталось ехать пятьсот девяносто два километра. Это ещё три раза того, сколько мы проехали. Целая вечность.
– Миш, как ты? – Юра поглядел на меня в зеркало.
– Прекрасно!
– Не устал?
– Не… – мне нравилось ехать. Скорость, фонари, шум мотора. И – ожидание чего-то нового. – Юр, а что там за деревня?
– Деревня… Ну, лес, речка… Домики деревянные. Курочки, коровки…
– Ясно. А чего мы там будем делать?
– Чего-чего? Рыбу ловить будем, купаться, если с погодой всё сложится, гулять. Будем поить тебя молоком и кормить всякими натуральными продуктами.
– А ты удочки взял?
– А как же!
Я никогда не видел, как ловят рыбу. И даже не знал, что Юра умеет её ловить. Дела…
Помолчали. Потом Юра попросил:
– Миш, расскажи чего-нибудь…
Я призадумался. Чего ему рассказать?
– А то спать хочется. Тебе не хочется?
– Нет.
Я вздремнул дома, пока ждал его из магазина.
– Вот и отлично. Давай рассказывай.
– А чего рассказывать-то? Юр, расскажи лучше что-нибудь про себя. Почему ты захотел стать моряком?
Юра помолчал.
– Мы в детстве однажды ездили на море. С отцом. И я помню момент, когда впервые мы прокатились на катере. Кажется, это была «Комета», такие ходили в Ялте и Севастополе… Где и когда мы катались, уже стёрлось. Но вот ощущение… осталось. Когда ветер в лицо, и вода за бортом пенится, бурлит, и ты как будто летишь. Дух захватывает от скорости, от ветра, от радости. Конечно, когда на велике гонишь, тоже дух захватывает. Но тут другое… И кругом всё синее-синее. Такое ощущение пространства… что оно огромное.
– А почему штурманом?
– Это, наверное, всё мотылёк.
– Какой мотылёк?
– Ну, – Юра вильнул рулём, обгоняя машину. – Однажды я потерялся в парке. Бегал за мотыльком, игрался. А потом смотрю: кругом деревья, папы нет…
– А нашёлся как?
– Да увидел просто. Сначала колесо обозрения, а потом и папу… Но вот, пожалуй, с тех пор и стало интересно. Как? Как найти дорогу, когда тропинки нет? В школе это называлось «ориентирование на местности», а в академии – штурманским делом.
– А тебе никогда не хотелось быть кем-то другим?
– Хотелось, конечно!
– Кем?
– Гонщиком, путешественником, космонавтом и даже зубным врачом.
– Ого! А зубным врачом-то зачем?
– Я их ужасно боюсь. Чтобы понимать, что с тобой делают, пока ты сидишь в кресле, открыв рот.
– Юр… Я тоже боюсь зубных.
Юра хитро посмотрел на меня:
– Только их?
– Нет. Ещё много чего боюсь, но зубные для меня – это страшный сон.
– Да ладно, Мишка! Сейчас такие аппараты, что просто чудо! Когда меня в детстве лечили, это было что-то: горячие бормашины, звери просто… А сейчас всё такое маленькое, аккуратное.
– А дальше, наверное, ещё лучше придумают! Юр, а твой брат… он кем хотел стать?
– Он хотел идти по стопам отца. Хирургом.
– Представляешь… – и я замолчал.
– Чего?
Я сказал уже совсем тихо:
– Ну… сейчас он бы уже где-нибудь работал… Наверное, хорошим был бы врачом.
Я увидел в зеркало, как Юра закусил губу. Он ничего не ответил.
Мы долго молчали, а потом я решился спросить:
– Юр, мы так собрались… И ты едешь быстро. Что-то случилось?
– Миш, всё в порядке. Просто у нас в семье скоро будет на одного человечка больше. Совсем скоро.
Я помолчал, соображая. Если честно, за эти два месяца я совсем забыл, что у нас ещё кто-то будет. Мой братик или сестрёнка. Привык с Юрой хозяйничать и, хотя иногда скучал по Наташе, совсем не представлял себе жизни с малышом. Юрины слова вернули меня к реальности. Теперь я словно стоял перед дверью, не решаясь её открыть и боясь того, что за ней: хорошо ли, спокойно ли там? Понимая, что пути назад нет…
Интересно, каким он будет? Я мало видел младенцев. Может, пару раз в жизни. Сначала они маленькие и ничего не умеют. А потом как-то всему учатся. Сидеть, ходить. Разговаривать. Будет потом меня называть братом. Или… не будет?
Я завозился. Будет конечно! Я же рядом. Правда, всё равно боюсь: а вдруг меня разлюбят? Не, понятно, что с малышом больше возятся, я и не против, мне бы только, чтоб Юра по вечерам приходил и мы с ним разговаривали, как раньше. Тогда всё в порядке.
…Когда Юра остановил машину и мы вышли поразмяться, он сказал задумчиво и грустно, словно продолжая разговор:
– Да… Вот знаешь, что жизнь земной не ограничивается, что, быть может, им там спокойнее и лучше… А иногда накроет… И так хочется, чтоб человек был жив и был рядом! Эгоизм, конечно. Но – тяжко… Мне иногда кажется, что они не погибли, а вот-вот вернутся с вечерней электричкой…
Я взял его за ладонь. Она была тёплой-тёплой. В воздухе пахло дождиком и травами. Изредка нарушал тишину рёв мотора проезжающей по трассе машины. Когда она исчезала – было слышно, как ухает в лесу какая-то птица да как шелестят листьями высокие берёзы.
– Воздух здесь такой, что пить можно. Ну что, поехали, Мишка?
– Юр… Ты не грусти! Ты – живи.
Он прижал мою голову к своей куртке.
– Я стараюсь.
Если бы я знал, что он так расстроится, – ни за что бы его не спрашивал!
Некоторое время мы ехали молча. Юра иногда брал мобильник и что-то щёлкал кнопками, может быть, переписывался с Наташей? А я всё смотрел на тёмные деревья, на мелькавшие изредка фонари, на туман, который, словно молоко, заполнял овражки и лесные ложбинки… Мне казалось, что еду я не в первый раз, что так уже было, когда я был совсем маленький. Та же темнота за окном, тишина и гул мотора, только… Кажется, рядом были тёплые руки, которые обнимали меня… Мама?.. И разговор, под гул мотора… Я еду, прижимаюсь к этим тёплым рукам, и дорога кажется длинной-длинной, и нет ей конца. Разговор успокаивает, и я – засыпаю. А сейчас я немножко замёрз, поэтому достал куртку и завернулся в неё. Сразу стало уютнее, и я задремал.
Но в машине спать неудобно. Голову некуда прислонить, она всё время сваливается, и от этого просыпаешься. Я откинулся на спинку сиденья, выставил колени, но – не помогло. Тогда я снова стал смотреть в окно и читать белые надписи – названия деревенек и рек, которые от наших фар казались светящимися в темноте.
Юра сказал:
– Мишка, ты отстегнись и ляг нормально. Здесь гаишники вряд ли будут останавливать.
– А если вдруг авария?
Юра мельком глянул на меня:
– Машин мало. Едем нормально, обгонов нет, с чего бы? Не волнуйся.
Я посидел ещё, раздумывая. Решил, что когда совсем захочу спать, тогда так сделаю. А пока посмотрю ещё, интересно всё-таки.
Пелена, стягивавшая небо, разорвалась на облака. И сквозь эти тёмно-серые клочья выглядывала большая, просто огромная серебряная луна. Когда облака исчезали – луна смотрела на нас и словно чуть усмехалась. Она была очень яркой и очень белой. Она занимала почти всё окошко машины, и я не мог отвести от неё глаз. Когда она скрывалась за тучами и снова выплывала – то казалась ещё ярче и белее, чем прежде. Словно эти клочки туч были кусочками замши, которой бабушка протирала серебряные ложки, и с каждым разом начищали её всё лучше и лучше, до совершенного блеска.
Мне она казалась живой.
– Юр, какая луна, а?
Юра ответил не сразу.
– Ого! Слушай, а я и не заметил даже… Какая огромная!
– Будто смотрит за нами, да?
– Подглядывает… Ладно, Мишка, она, наверное, сжалилась над нами и решила поработать фонариком!
– Ничего себе фонарик! Прожектор с глазами!
Юра глянул в зеркало на меня.
– Она такая большая кажется из-за чистого воздуха. А ещё полнолуние… Не бойся. Это значит, что тучи кончились и утром, наверное, будет солнышко…
Я немного успокоился. Но мне всё равно было чуть-чуть тревожно.
Машины встречались редко. Мы обогнали их всего два раза. Иногда светили фарами встречные грузовики и легковушки. Секунда – и нет их. И снова мы едем одни.
– Юра, ты не устаёшь так ехать? Тебе спать не хочется?
– Пока нормально, Миш. Ночью хорошо, машин мало. Спать – да, немного хочется. Ты не устал? Может, остановиться?
– Не надо. Хорошо ехать. Юр, а ты давно машину водишь?
– Как она появилась, так и вожу.
– А выучился?
– На пятом курсе.
– Когда учился в академии?
– Ну да. У нас рядом автошкола открылась. А мне давно уже хотелось выучиться, только вот останавливало, что машины нет. А летом Валерий Алексеевич сказал, что у него товарищ по работе машину продаёт за символическую цену… Даром, одним словом. Для первой поры, говорит, хорошо, ездит она ещё нормально, а если вдруг где поцарапаешь или поломаешь – не жалко будет, да и ремонтировать её дешевле, чем иномарку. Мне, конечно, всё равно жалко было, если я столбики где-нибудь зацеплял или когда бампер оторвал однажды… Да… А тогда я обрадовался и сразу пошёл учиться. Правда, экзамен сдавал столько же, сколько учился.
– Почему?
– Так… Ловили на всяких мелочах. Спрашивали по всем правилам. В общем, с четвёртого раза сдал. Когда уже надеяться перестал. И, счастливый, поехал за машиной.
– И обратно – уже на ней?
–Да. Я с ней очень подружился… Хорошо, что тогда послушался мудрого человека и получил права, а то сейчас и дольше учатся, и дороже. Да и опыт как-никак есть для таких путешествий.
– Ты не боишься ездить?
Юра пожал плечами:
– По Москве боюсь. С первого раза напряжение осталось, да и пробки не люблю. А так, чтоб вот прям страшно за руль садиться, – нет. Иначе бы не ездил.
– Мне с тобой спокойно ехать…
Он улыбнулся.
– Это хорошо.
Я тоже любил наш жигулёнок. Наверное, на такой машине ездил каждый. Сейчас они, как дедушки, степенно двигались за иномарками, не пытаясь их обогнать, а ведь когда-то такие машины были первыми среди «ласточек» и «москвичей». Я любил его именно за то, что он был «дедушкой». В нём всегда чуть-чуть пахло бензином – Наташе запах не нравился, она говорила, что её от этого укачивает, а для меня он стал запахом путешествий. Ведь впервые я именно в жигулёнке поехал с Юрой в соседний город, знакомиться с его другом. А до этого ездил только в автобусах…
В машине ты – как хозяин. Хочешь открыть окно – нужно крутить пластмассовую ручку. Хотя сейчас во всех такси, которыми случалось нам пользоваться с Наташей или Юрой, работали электрические стеклоподъёмники. В нашей машине, чтобы открыть дверь снаружи, – нужно было поработать ключом! Юра рассказывал, что зимой, когда резко холодало, он бегал домой кипятить чайник и лил горячую воду на дверь, чтобы её разморозить… Понятное дело: людям-то зимой неохота на улицу выходить, а уж машине-то, особенно старенькой, – тем более.
Зато кресла внутри были очень удобными. Бархатистая серо-коричневая обшивка местами протерлась, но она была приятной и мягкой. В магнитофон вставлялись кассеты, на многих из них пел под гитару Юра. И ещё мне очень нравился рычаг переключения передач: набалдашник у него был прозрачный, с рыбками внутри. Такого я ни в одной машине не видел!
Да и переключался он плавно, хорошо. В прошлом месяце мы несколько раз выезжали вечером на площадку, где учатся водить машину. Время было позднее, ездили мы по понедельникам – как раз когда там никого не было. Юра рассказал мне, где какие педали, я выучил, где газ и тормоз, как пользоваться сцеплением. Научился переключать первую и вторую передачи. Тормозить, конечно же. И немножко поворачивать, но рулём мне было сложно пользоваться: очень уж тяжело его крутить. Юра говорит, что с гидроусилителем руль крутить легче. А у нас его не было и приходилось трудиться. У Юры мускулы были – ого-го!
– Юра, а ты в машине так накачал мускулы?
Юра засмеялся. Он редко смеётся, но я так люблю его смех! Так спокойно становится, когда его слышишь.
– Конечно, в машине, а где же ещё! И мускулы, и терпение… Всем желающим привести себя в норму – вместо абонемента в фитнес-центр – приобретайте «Жигули»!.. Шучу. Нет, Мишка, не в машине.
– А где?
– Занимался иногда в качалке. Ещё в школе…
– Чтоб красивым быть?
– Не, тогда другие задачи стояли. Это сейчас иногда выбираюсь, чтобы не развалиться.
– Ты дрался, что ли?
– Иногда приходилось. Ну и мне хотелось, чтобы в армию взяли, в военно-морской флот. Хотелось мечту осуществить пораньше.
– Ты и в армии был?
– Да.
– И как оно там?
– Нормально, Мишка. Жить можно.
…Мы бы и ещё, наверное, поездили по площадке, да начались дожди. Иногда мне снилось, как я веду машину. Как выезжаю на дорогу и тут понимаю, что совсем не знаю правил движения! И еду аккуратно, потихоньку, а потом выезжаю на поворот и – просыпаюсь от страха. Я же не знаю, куда ехать!
– Так, где-то под Нижним была заправка, – пробормотал Юра, поглядывая в телефон. – Да, точно, двадцать километров.
Он повернулся ко мне, сказал погромче:
– Мишка, сейчас будет остановка. Бак почти пустой. Заодно разомнёмся маленько.
– Хорошо! Можно чаю попить!
– Давай.
Мы ещё немного проехали, и Юра остановил машину. Ярко горели белые фонари. Скрипели фуры.
– Посидишь?
Я кивнул. Юра вышел из машины, чтобы оплатить бензин. Неспешно подошёл заправщик, вытащил кран и сунул его в бак. Сильно запахло бензином, хотя стёкла были закрыты.
Через несколько минут вернулся Юра, отъехал и остановился с торца здания. Я взял рюкзак с едой, и мы пошли в кафе.
2
В кафе-магазине было светло, после тёмной дороги этот свет резал глаза. Идти было непривычно: от долгого сидения затекли ноги. Я понял, что хочу есть и спать.
– Тебе чего взять?
– Возьми какао.
– А покушать?
– Так у нас же бутерброды есть!
– Ты только бутеры будешь?
– Так они же вкусные!
Когда уехала Наташа, Юра взялся печь хлеб. До этого пекла она, и у нас дома всегда пахло свежей выпечкой. Наташа делала всякий: и мягкий пшеничный, и сдобные пирожки-булочки, но особенно вкусным был ржаной. Я резал хрусткую корку остывшего уже, но свежего хлеба и, перед тем как съесть, подносил горбушку к лицу и вдыхал кисловатый запах. Что это был за запах! Перед моими глазами сразу вставало поле с золотистыми колосками. Шелестела листьями берёзка, грело солнышко… Это был запах тёплой земли, свежих трав и лета. Я сыпал на горбушку соль и съедал её просто так, часто забираясь с книжкой на диван. Потом шёл и отрезал вторую, с другого бока.
Юра тоже умел печь такой хлеб, почти такой. Почти – потому что он у него получался поподжаристей, чем Наташин, более тёмный и не такой кислый. Но всё равно очень-очень вкусный. Вот с таким хлебом были у нас бутерброды, правда, без масла: оно закончилось, и мы его купить не успели, а просто нарезали сыр и положили его на хлеб.
– Ты пока сходи руки вымой, – сказал Юра.
Когда я пришёл из туалета, Юра уже ставил на стол поднос с двумя большими чашками и вазочкой с мороженым: мне он взял какао, а себе – большую чашку кофе.
– Я не удержался, – сказал он. – Не замёрзнешь?
– Моё любимое, шоколадное… – прошептал я от неожиданности. – Юр, спасибо! А ты же кофе не пьёшь!
– Иногда приходится… Ну и где наши бутерброды?
Я вытащил «богатство» на стол. Бутерброды я запивал горячим какао, поглядывая на мороженое и жалея, что у меня нет ещё одной руки и второго рта. Юра взял себе один бутерброд, пил кофе и что-то смотрел в телефоне.
– Здесь интернет есть, бесплатный, – пояснил он. – Область кончилась, и у нас роуминг. Подключу себе сразу все бонусы и скидки, заодно загружу карты.
– Угу, – я принялся за мороженое. – А как там Наташа?
– Писала, что всё в порядке… Сейчас не будем звонить – вдруг спит? Время-то уже…
– А сколько сейчас?
– Половина первого. Ты как?
Я был в замечательном расположении духа. О чём я и поспешил сказать Юре. Вкусное какао, вкусное мороженое, вкусные бутерброды, моя любимая шоколадка со сливочной начинкой… Сейчас бы обратно в машину и – поспать.
Пока Юра разбирался с картами, я рассмотрел заправку. Здесь было много столиков, большие стеклянные витрины со сладостями, несколько прилавков с конфетами. Это сейчас, ночью, хорошо перекусывать, а днём-то когда едешь, захочется нормально поесть. Хотя, может, у них есть что-нибудь посытнее пирожных.
За высокими окнами было темно. Людей в кафе, если не считать продавцов, почти не было: ещё мужчина и женщина сидели за столиком, который стоял за нами. Пахло кофе, бензином и хлебом. Я пока не знал, что эти запахи будут мне напоминать о дороге.
Она, дорога, наверное, бывает разной. На машине, пешком, на электричке или в метро… Главное, это такое время… Когда ты идёшь, и конечная точка где-то вдалеке, и там тебя обязательно кто-то ждёт.
Юра сидит в телефоне, хмурится, я даже не решаюсь заговорить с ним. А ему нравится путешествовать?
После еды ехать стало веселее. Луна пожелтела и опустилась ниже, и теперь, чтобы увидеть её, – нужно было смотреть назад. А впереди, в тёмном небе над верхушками деревьев, проглядывались огоньки звёзд. Я осторожно отстегнул ремень безопасности, под голову положил рюкзачок с книжкой и стал смотреть в окно снизу вверх. Звёзды казались мне добрее, чем луна. Они, словно маячки, улыбались нам из бездонного космоса. В полотне неба – маленькие дырочки, из которых сочится свет… Я укрылся курткой и заснул.
3
Юра засыпал. Глаза как-то сами собой слипались, и он проваливался в короткий сон. Реальность казалась ненастоящей, полупрозрачной. Равномерная езда и гудение мотора убаюкивали. Кофе немножко взбодрило, но этого действия хватило на два часа. Хорошо, что половину дороги Мишка с ним разговаривал: это немного отвлекало. А когда он притих и стал чуть слышно посапывать, Юра понял, что мальчик уснул. Чуть сбавил скорость и стал ехать внимательнее: Мишка отстегнулся и улёгся на сиденье.
Тьма медленно сменялась предрассветными сумерками. Встречные фары уже не так слепили глаза. Но машину пока окутывали темнота и тишина. Этакий скафандр, располагающий к погружённому в себя состоянию. А ему, этому состоянию, следовать ни в коем случае нельзя. Нужно, наоборот, полностью быть здесь и сейчас.
Постепенно фиолетовые полутона растворялись в предутренней зорьке. Белый туман густыми облаками поднимался над лесными речками и заполнял короткие участки дорог. На этих участках совсем близко появлялись огни встречных машин – почти сразу за шумом колёс.
Сказывалась накопленная за день усталость. Ему и раньше с трудом давались ночные дежурства – перед ними Юра обычно ложился поспать днём на часок-другой. Тогда всё было отлично, и он спокойно сдавал вахту утром, а иногда к обеду. Но даже если не получалось поспать – часов до пяти обычно он держался. А сейчас было тяжело. То ли от постоянного напряжения на трассе, то ли от монотонной езды, то ли от тишины, то ли – от всего вместе.
Он снял куртку и приоткрыл окно. Стало чуть легче. Включил в телефоне утреннее правило, затем музыку. Читал и рассуждал над названиями деревенек и рек. Забавные они попадались: Тарасиха, Забегаиха – женские такие; деревенские бабушки в передниках представлялись. Или взять Разливайки и Малое Лопатино – действие в названии. Кто и как их придумал? Река Устá… Красивое, будто имя. Вообще, если поездить по России, можно любоваться этими названиями: простыми, сердечными и в то же время словно рассказывающими повесть о жизни простых деревенских людей. Взять трассу на Петербург, с его глубоко русскими Ижицей, Чудовым… Древним озером Ильмень. Островом Валдай. Кругом лес и озёра. Домики старенькие, полузаброшенные, как и здесь, одиноко грустят на обочине. А когда-то – детский смех, посиделки на лавочках, стук топора. Густой ярко-оранжевый закат…
Города наступают. А душа тоскует по деревне. Чуть отъедешь – петь хочется. И резче видна граница между главным в жизни и не очень… Хорошо, что они сюда выбрались. Мишка, так он вообще дальше области ещё не выезжал. Да и сам он разве был в деревне-то?
Не был. Пожары не в счёт. Только по рассказам и книгам знал о трудной, но привольной жизни. А ведь хотелось, хотелось попробовать – как это, жить на своей земле? Может, и не зря уехала Наташка, не вовремя, конечно, но кто знает, когда ещё будет у них такая возможность?
Хотя рано ещё говорить. Сперва нужно добраться. Потом… Ох, Наташка, Наташка… Хоть бы всё сложилось благополучно. Хоть бы успеть! Она ведь ждёт, надеется… Поэтому нельзя спать, ни в коем случае! Держись, жигулёнок, не подведи, мотор! Хорошо, что в начале лета он прошёл техосмотр – машина в ходу, ехать спокойнее.
Лес, окружавший дорогу с двух сторон, сменился полями, дремлющими в ожидании рассвета. И, как Юра ни старался, – сон брал своё. Теперь он понимал, что засыпает, только когда его голова опускалась. Тогда он вздрагивал и крепче сжимал руль. От этого машина, чувствовавшая каждое его движение, чуть смещалась в сторону, Юра выравнивал ход и, поморгав, снова всматривался в серый асфальт – залатанный, щербатый… Он открыл окно ещё шире, а курткой накрыл Мишку. Стало холодно, и сон на какое-то время снова отступил. Юра очень надеялся, что скоро откроется «второе дыхание» и спать расхочется.
Но оно не открывалось. Через какое-то время ему стало уже не холодно. Затекла спина, и ныло где-то глубоко в груди, но это его особо не беспокоило: он всеми силами боролся со сном. Было обидно: осталось каких-то три часа, и они у Наташи! Утро вступило в свои права, туман спал, дорогу видно хорошо. Снова лес: ёлочки – зелёные, бодренькие, с острыми верхушками, вытянулись вдоль дороги, словно солдаты. Солнце – король, командир, которого они прикрывали, – растянуло золотую пелену по голубоватому небу. Ещё немного, и покажется из-за верхушек его золотая корона, и конец ночи, конец царству сна – да здравствует жизнь, прозрачное небо, пение птиц и голос любимой!
Но сон, как тёмный рыцарь, накрывал с головой и тащил к себе. Сил сражаться с ним оставалось всё меньше. Теперь от реальности оставался совсем маленький кусочек и умещался он в жёстком ободке руля, который сжимали руки. А оставшееся пространство заполнял туман – вроде того, что был на ночных речках: густой, прохладный. Окунуться в него, чтоб прийти в себя?
Сон – не сон. Туман редеет, рассыпается на мелкие снежинки, и вот они с Мишкой уже едут к Денису, за окном белая пелена всё гуще – да это же метель! Куда они едут? Какой сейчас день? Такой снег – не иначе как декабрь или февраль, а что же лето? Лето, наверное, ему приснилось, далеко до лета. И Мишка о чём-то очень громко спрашивает его…
– Да! – отвечает Юрка и вздрагивает.
Встречная легковушка, шум колёс. Грохот…
– Господи…
Выровнял руль. Выдохнул.
– Жесть какая-то.
Сбавляя скорость, мягко подъехал и притормозил у обочины. Сердце медленно стучало, словно падало в глубокую дыру.
– Всё, хватит! – откинулся на сиденье, отдышался и – провалился в сон.
Но не тут-то было.
– Юра! – зовёт Мишка. Опять! Нет-нет, теперь он не поддастся: надо хоть немного поспать, иначе они не доедут… Ни к Денису, ни к Наташе, никуда…
– Юра!
– Чего? – каким-то краем сознания Юрка понял, что надо отозваться и, с трудом выдернув себя на поверхность реальности, обернулся. Как же затекла спина – словно он в рыцарских доспехах. Так, что в груди всё уже болит…
Миша сидит, куртки откинуты: проснулся, ёжится. Книжка в руках.
– Юра, давай ты ляжешь, а я впереди пока посижу. Я всё равно уже поспал, посижу, почитаю.
Отказываться нет сил, да, наверное, и не к чему.
– Ладно, давай. Если через час не проснусь – буди! Слышишь, Мишка?
– Да, конечно!
Вытянулся на заднем сиденье, прислонив ноги к спинке, и – тут же вырубился.
4
Кажется, Юра что-то сказал, и я проснулся. Машина тормозила, и я подумал, что мы уже приехали, но, когда сел и глянул в окошко, понял, что нет. Я позвал Юру, чтобы спросить его, где мы, но он не откликнулся. Тогда я приподнялся и увидел, что он спит. Голову на сиденье откинул, а она набок наклоняется, сейчас сползёт, и он проснётся. Бедняга! Он ведь всё это время ехал, пока я спал! А ведь уже утро, совсем светло… Я потянулся – хорошо всё-таки путешествовать! Кругом красота такая, и небо чистое, от дождя мы уехали! И скоро, скоро будем в деревне! Ура!
Я снова глянул на Юру. И тут меня осенило: пусть лучше он поспит на моём сиденье, сидя ведь спать совсем невозможно, это я понял ещё ночью!
Не сразу, но мне удалось разбудить его. Я пересел на переднее кресло и стал читать. Читалось недолго. В машине было очень тихо, непривычно тихо после шума мотора. В лесу пели птицы. По очереди перекликались разными голосками и трелями, и всё это складывалось в нежную утреннюю мелодию. Вокруг ёлки, высокие, стройные. Их зелёные верхушки уходили в голубое небо.
По обочинам дороги росла высокая трава и синие цветы. В окно с тонким назойливым писком стучались комары. Один летал возле меня. С невообразимым грохотом пронеслась встречная машина. Я вздрогнул, потом оглянулся – Юра спал. Почему так громко? Я скосил глаза на окно возле соседнего кресла. Она было открыто.
Понятно, откуда комары.
Я отложил книжку и, тихонько перебравшись на водительское кресло, покрутил ручку. Всё, теперь мы словно в скафандре. Ну и пусть. Зато без комаров и без грохота – Юра хоть поспит.
Я погладил руль и привстал, собираясь пересесть обратно. Но чуть задержал на нём руку. Его твёрдая бугристая рукоятка была ещё тёплой, наверное, от Юриных ладоней. Я взялся за руль другой рукой, закрыл глаза, представив, что нажимаю и плавно отпускаю сцепление, одна рука на рычаг, газ, и я медленно набираю ход. Нет, надо чуть крутануть его влево, чтобы выехать на дорогу, затем фиксирую руки, снова сцепление, переключаю на вторую передачу… И – помчатся мимо меня зелёные ёлочки и синие цветы.
Зачем я это представил?
Потому что следующая мысль, которая пришла мне в голову, заставила меня повернуть ключ и покрепче взяться за руль, чтобы, выехав на дорогу, удержать машину между двумя белыми полосками: пунктирной и сплошной.
Ого! Я ехал по трассе и сам удивлялся, даже ужасался тому, что я сделал. Когда я переключил скорость на вторую передачу, мне стало казаться, что наша машина просто летит. Стало страшно – аж дух захватило, и я вцепился в руль. И сам не заметил, как привык к скорости, мелькнула мысль, что мы еле тащимся. Но переключать на следующую передачу я не рискнул.
Пусть хоть так. Зато мы чуть ближе будем к деревне, где Наташа. А то Юра так торопится к ней, видно же, хоть и молчит. Он, когда переживает, становится очень бледным, чуть сжимает губы и меньше разговаривает. И глаза у него большие очень, просто огромные… А когда думает, чуть закусывает нижнюю губу. А если смеётся – глаза у него светятся, и в уголках их появляются лучики.
На нём лица не было, когда я его разбудил – такой он был уставший. Я обещал разбудить его через час, а сейчас мне его стало жаль. Может, я хоть немного проеду – до первого поворота, ведь дороги я дальше не знаю. Машин пока мало, хотя и побольше, чем ночью.
Нас обгоняли, и не один раз. У встречных машин горели фары. Я их очень боялся, встречных, и сдерживал себя, чтобы не зажмуриваться. Потом успокоился. С чего бы им врезаться в нашу машину? Пусть себе едут, я на встречную полосу не выезжаю, у людей свои заботы, у меня – свои. В случае чего – тормоз есть.
Кругом был лес. Сама дорога была не ровная, как раньше, а с мягкими спусками и подъёмами. Солнышко рассыпало свои лучики сквозь ёлочные верхушки. Я и не заметил, как оно взошло.
Время исчезло. Оторвать взгляд от дороги я не мог. Хотя немного устал от серого асфальта. Моргал и снова смотрел вперед.
Жигулёнок пел свою любимую песню, мотор гудел ровно и спокойно. И мне было спокойно и даже весело, что я сам еду и даже помогаю Юре. Правда, я совсем не подумал, чтó он мне скажет, когда проснётся… А когда подумал, то заволновался. Не хватало ещё, чтобы он расстроился! Ну, может, он не расстроится, а наоборот, обрадуется? Главное – никуда не вляпаться. Я ещё чуток проеду, а потом остановлюсь и разбужу его. Он, наверное, удивится, где мы. И тогда я признаюсь, что немножечко поехал, не удержался…
На знаки я смотреть не успевал. А зря. Иначе б затормозил!
Впереди показалась полянка с небольшой синей будкой. До меня не сразу дошло, что это за будка, а только когда стоявший перед ней мужчина в жёлтом жилете и фуражке махнул мне полосатым жезлом.
– Ёлки-палки! – вырвалось у меня; несмотря на это, я плавно нажал на тормоз, сворачивая к обочине, и остановился – в аккурат возле двухэтажного домика с надписью «ДПС».
5
Даже во сне он ехал. Ехал – и не мог найти Наташину деревню. Мишка устал и, не отрываясь, смотрел в окно, читая вслух надписи. А он искал её на карте и не находил, вылезал, спрашивал у местных жителей дорогу и – снова садился за руль. Ему казалось, что деревню они не найдут никогда. И, чем больше Юра это понимал, тем больше волновался за Наташку и тем сильнее давил на газ. И машина разогналась до такой скорости, что он уже не мог читать надписи на указателях, стал сбавлять ход и вдруг увидел название, кажется, то самое. Впереди показались деревянные домики, небольшой белый магазинчик, лошадь с телегой, и Юрка нажал на тормоз, чтоб спросить у мужика возле телеги, как подъехать к Наташиному дому. Нажал, пожалуй, слишком сильно, потому что Мишка, сидевший на заднем сиденье, закричал:
– Ёлки-палки!
Машина остановилась. Наконец-то! И стало очень тихо.
Что-то здесь было не так – он почувствовал, едва уловил сквозь быстро таявший сон.
Открыл глаза и моментально сел, увидев впереди испуганного Мишку.
Пожалуй, сильно испуганного, таким он его никогда не видел. И самое главное – Юра поморгал – мальчонка сидел на водительском кресле. Точно. Не сон. Машина стояла напротив поста ДПС. Переднюю дверь открывал гаишник.
Юра вышел, не дожидаясь, пока он заглянет в машину и начнёт спрашивать.
– Пройдёмте, – мужчина махнул в сторону поста.
Через стекло увидел Мишкины глаза – большие и очень тревожные, попросил мужчину:
