В. Ф. Солдатенко
Украина в водовороте внешнеполитических альтернатив. Исторический экскурс в 1917–1922 годы
IV. Надрывное дыхание осени – критический момент выбора
Случившееся 24–25 октября 1917 г. в российской столице дало огромный толчок серьезнейшим переменам, кардинальным образом повлияло на события долгих грядущих десятилетий.
В силовое поле социальной революции, получившей название Октябрьской, оказалась мгновенно вовлеченной вся страна, население всех ее регионов.
События двух недель – последней октября и первой ноября 1917 г. – в Украине хорошо известны, многократно документально-фактологически воссоздавались, оценивались (естественно, по-разному) в обширнейшей историографии, которая, в свою очередь, получала квалифицированный анализ специалистов[45].
Падение же Временного правительства, ликвидация его местных органов создали для Украинской революции, ее политического руководства благоприятную обстановку. Можно было мгновенно реализовать все то, чего не удавалось достичь на протяжении предыдущих восьми месяцев нервно-напряженной борьбы, претворить в жизнь неурезанную платформу формирования автономного строя в Украине. Шаги в этом направлении представлялись тем более важными, чем настойчивее требовала их украинская демократия, в частности ІІІ Всеукраинский войсковой съезд.
Неудивительно, что уже 30 октября 1917 г. Центральная Рада приняла решение пополнить Генеральный секретариат генеральными комиссарами по делам военным, пищевым, железнодорожным, судебным, по торговле и промышленности, почте и телеграфу. На следующий день Центральная Рада рассмотрела вопрос о положении тех украинских земель, которые, согласно инструкции Временного правительства, оставались вне автономной Украины, и, «принимая во внимание волю украинского народа, выраженную в многочисленных постановлениях крестьянских, национальных и общетерриториальных – губернских и уездных – съездов, разных политических и общественных организаций отделенных частей Украины, а также взвесив то, что раздел Украины как следствие империалистической политики российской буржуазии относительно Украины обостряет национальную борьбу, нарушает единство революционных сил демократии Украины и тем самым ведет край к беспорядку и росту контрреволюции», постановила распространить власть Генерального секретариата на всю Украину, включая Херсонщину, Екатеринославщину, Харьковщину, материковую Таврию, Холмщину, часть Курщины и Воронежчины[46].
В состав территории, подлежащей Центральной Раде, не была включена только Кубань, хотя жители этого края и участвовали в украинском национально-освободительном движении. Причины этого следует искать в особом характере развития революции в регионе.
Кубанские черноморские казаки как часть одного Кубанского казачьего войска (национально разнородного) были слишком тесно связаны с общекраевыми интересами, которые диктовали казачеству отдельную линию политически-революционной борьбы. Признавая свою принадлежность к украинскому народу и «великой матери Украине», принимая определенное участие в общеукраинской борьбе, украинское кубанское казачество в то же время не порывало связей с общероссийским казачеством, в частности, сделало большой вклад в создание так называемого «Юго-Восточного союза».
Еще до октябрьских событий в Петрограде состоялось важное для жизни Кубани заседание Кубанского военного совета, продолжавшееся две недели. Обсудив дело будущего государственного строя в России, совет единогласно высказался за федеративную республику. В заседаниях совета участвовали, как гости, представители Украины, встреченные очень тепло. Председатель совета приветствовал их на украинском языке, называя «сынами нашей матери – Украины».
Став на почву федерации, кубанцы в конце января 1918 г. провозгласили свою область Кубанской Народной Республикой с отдельным законодательным советом и правительством[47].
Сравнительно быстро, практически сразу обнаружилось, что курс Украинской революции, Центральной Рады довольно основательно расходится с новой властью в Петрограде и теми силами, которые их решительно поддержали в Украине. В первую очередь речь о большевиках, усиливавших свое влияние в Советах рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, активно прибиравших в свои руки власть не только в промышленных центрах Донецкого и Криворожского бассейнов, но и на Левобережье в целом. Параллельно революционизировалась и прифронтовая полоса, подпадавшая под влияние выборных армейских организаций, руководство в которых постепенно, но уверенно завоевывали большевики и их союзники – левые эсеры.
Трудно утверждать, что осуществляемые лидерами украинства шаги вытекали из априорно враждебного отношения большевиков к национальным интересам украинской нации. Ведь именно РСДРП(б) оказалась единственной партией, которая неизменно осуждала все великодержавные акции Временного правительства касательно Украины и к концу октября 1917 г. еще не успела официально оформить через соответствующий государственный акт собственную национальную платформу (Декларация прав народов России была принята СНК лишь 2 ноября 1917 г.).
Но в развитии Украинской революции в национально-государственной сфере была и своя логика, обусловленная внутренними факторами. Местные большевики, считая себя частью единой партии, пришедшей к власти во всей стране, и прилагая усилия к установлению нового порядка в Украине (провозглашение власти Советов во многих населенных пунктах Донбасса, прифронтовой полосы, восстание за власть Советов в Киеве, Виннице и т. д.), не желали мириться с сосредоточением власти в руках Центральной Рады[48]. В лучшем случае, учитывая реалии, они соглашались признать за последней властные компетенции на какой-то незначительный срок – до изменения соотношения сил. Соответствующей была и тактика.
Во-первых, считалось возможным признать высшую власть Центральной Рады в крае, но на местах такой властью должны стать и уже становились Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов (одно это уже практически полностью лишало бы Центральную Раду возможности влиять на ход событий на местах).
Во-вторых, планировалось вскоре созвать Всеукраинский съезд Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов совместно с Центральной Радой для избрания на нем «настоящей Рады Советов», единой рабоче-крестьянской власти для Украины. Расчет такого «компромисса» также был очевиден – растворить украинское представительство в Советах рабочих и солдатских депутатов, поглотить его, лишить Украинскую Раду как «буржуазный орган» даже номинальной власти.
Поэтому-то Центральная Рада сделала все, чтобы не выпустить политическую инициативу из своих рук, использовать момент для углубления процесса национально-государственного строительства. Именно в таком русле и следует, очевидно, рассматривать мотивы и историю появления ІІІ Универсала Центральной Рады.
Так, М. Грушевский пишет, что перед угрозой кровавой междоусобицы «создание единой, сильной власти в крае являлось жгучей потребностью. Такие резолюции и были вынесены Ц. Радой, и этого было еще мало: единственным способом утверждения этой власти было подведение государственного фундамента под нее»[49]. Таким образом, пришли к убеждению, что «Украинская республика действительно должна быть провозглашена немедленно, но провозглашение это не может ограничиться одной формальной стороной – вместе с тем должен быть по возможности полно раскрыт демократический и социалистический характер сего восстановленного украинского государства. В результате взаимопонимания между фракциями украинских с.-д. и с.-р. был выработан проект III универсала Ц. Рады, который и был с некоторыми изменениями принят и провозглашен Ц. Радой 7 ноября»[50].
Со слов М. Грушевского становится понятным, что готовившийся государственный акт одновременно должен был стать программой широких действий демократического и социалистического характера, т. е. программой дальнейшего развития революции.
В значительной степени разделял точку зрения своего старшего коллеги и В. Винниченко, еще откровеннее заявляя: «Для украинской демократии вопрос стоял так: либо признать петроградское Правительство Народных Комиссаров и идти вместе с ним, разделяя всю его социальную и политическую программу, или вести вполне самостоятельную, ни с кем уже не связанную акцию.
Центральная Рада избрала второй путь… Силой обстоятельств Украина фактически отрезалась от России, имея с ней только номинальную федеративную связь. Центральной Раде оставалось только соответствующим актом зафиксировать это положение…»[51]
Кроме того, «Генеральный секретариат не мог дольше висеть в воздухе как орган какого-то центрального правительства, которого не было, – и не было даже надежды, чтобы оно могло образоваться. Он должен стать правительством Украинского государства»[52].
Так появился на свет один из важнейших, судьбоносных для Украины и ее народа революционных документов.
«Народ украинский и все народы Украины! – извещала Центральная Рада. – Тяжелое и трудное время выпало на землю республики Российской. На севере, в столицах идет междоусобная и кровавая борьба. Центрального правительства нет, и по государству распространяются безвластие, беспорядок и разруха.
Наш край также в опасности. Без власти, сильной, единой, народной, Украина тоже может упасть в бездну междоусобицы, резни, упадка. Народ украинский! Ты вместе с братскими народами Украины поставил нас беречь права, приобретенные борьбой, творить порядок и строить всю жизнь на нашей земле. И мы, Украинская Центральная Рада, твоей волей, во имя творения порядка в нашей стране, во имя спасения всей России, оповещаем:
Отныне Украина становится Украинской Народной Республикой. Не отделяясь от республики Российской и сохраняя единство ее, мы твердо станем на нашей земле, чтобы силами нашими помочь всей России, чтобы вся республика стала федерацией равных и свободных народов.
До Учредительного Собрания Украины вся власть творить порядок на землях наших, издавать законы и править принадлежит нам, Украинской Центральной Раде, и нашему правительству – Генеральному секретариату Украины.
Имея силу и власть на родной земле, мы той силой и властью станем на страже прав и революции не только нашей земли, но и всей России.
…Граждане! Именем Народной Республики в федеративной России мы, Украинская Центральная Рада, призываем всех к решительной борьбе со всякими беспорядками и разрушениями и к дружескому большому строительству новых государственных форм, которые дадут великой и изможденной республике России здоровье, силу и новое будущее. Выработка этих форм должна быть проведена на Украинском и Всероссийском Учредительных собраниях…»[53]
Провозглашение Украинской Народной Республики, намерения строить федеративные отношения с другими национально-государственными образованиями бывшей России на принципах единения демократически-социалистических сил, меры в социально-экономической и политической сферах – отмена помещичьей собственности на землю, введение 8-часового рабочего дня, государственного контроля над производством, сообщение о стремлении к заключению немедленного мира, о праве национально-персональной автономии для национальных меньшинств и другие положения ІІІ Универсала М. Грушевский назвал «грандиозной программой» для дальнейшей деятельности руководства Украинской революции – Центральной Рады и Генерального секретариата.
Как всегда, с особым пафосом оценивал Универсал В. Винниченко: «Теперь наконец-то мы могли создать жизнь по нашему образу и подобию, и только по-нашему. Теперь мы имели все средства для того. Все государственные аппараты переходили в руки Генерального секретариата, все финансовые средства были в его распоряжении, вся военная сила подлежала его приказам…»[54]
Провозглашение ІІІ Универсала стало, бесспорно, выдающейся вехой, кульминационным пунктом Украинской революции. Юридически оформлялось достижение вековой величественной цели – восстановление национальной государственности, получившей естественное название. Украинская нация с созданием Украинской Народной Республики поднималась на качественно новую ступень своего развития. Перед ней открывались невиданные до того возможности для масштабных сдвигов как в различных отраслях внутренней жизни, так и в международных отношениях. Одним мощным движением Украина фактически догоняла нации и государства, имевшие возможности беспрепятственной эволюции на протяжении столетий, и буквально врывалась на международную арену как прогрессивное общественное национально-государственное образование.
Приоритетной задачей представлялось решение проблемы федеративного переустройства страны, в чем Украинская Центральная Рада определила себе роль вдохновителя, инициатора и организатора.
Идея федерализации страны проступает в ІІІ Универсале в качестве генеральной, доминирующей, наиболее рельефной.
И заканчивался Универсал соответствующим призывом:
«…Граждане! Именем Народной Украинской Республики в федеративной России мы, Украинская Центральная Рада, призываем всех к решительной борьбе со всякими беспорядками и разрушениями, к дружному великому строительству новых государственных форм, которые дадут большой и обессилевшей республике России здоровье, силу и новое будущее. Выработка таких форм должна быть осуществлена на украинском и всероссийском учредительных собраниях»[55].
Верность избранному еще весной 1917 г. курсу на федерализацию России как наиболее надежному варианту и даже, может быть, единственному гаранту закрепления автономного статуса Украины вообще-то можно понять[56]. Однако абстрактно-теоретические расчеты, несомненно, должны были органично сочетаться с нюансами конкретно складывающихся и динамично меняющихся обстоятельств.
Выступив с осуждением октябрьского восстания большевиков в Петрограде, пообещав решительно бороться с попытками поддержки советской власти в Украине, Центральная Рада вряд ли до конца осознала, что общественные процессы в России постепенно приобрели новое качество и необратимый характер. Неслучайно в III Универсале даже не упоминается ленинский СНК: «Центрального правительства нет». Падение СНК считалось лишь делом времени. Поэтому на смену предыдущему этапу революции, когда федеративные планы в целом логично вписывались в общий процесс демократизации российской республики, возникла ситуация, к которой органически приспособить старые лозунги стало проблематично, практически невозможно. Если точнее, не об одном отдельно взятом лозунге федерации (для его реализации при определенных обстоятельствах шансы как раз существовали), а о его месте в совокупных представлениях о завершившейся 25 октября 1917 г. фазе поступи общества, которые теперь объективно трансформировались и противопоставлялись новым политическим реалиям.
Думается, что в апеллировании к правительствам краев и областей бывшей России в вопросе консолидации усилий по федеративному переустройству государства просматривается уже не столько уверенность в правильности выбранного пути, сколько очевидный страх перед перспективой остаться наедине с петроградским правительством В. Ленина, неверие в собственные потенции, неготовность исключительно своими силами решать назревшие проблемы даже внутриукраинского развития.
Здесь непостижимо переплелись особенности украинского менталитета: бремя ответственности за неясные политические последствия действий (а они могли быть и отрицательными) предусмотрительно разложено на возможно большее число субъектов – с совершенно необоснованными надеждами на игру случая, призрачной верой в то, что судьба хоть когда-то может оказаться благосклонной к Украине, ее лидерам.
Не имея достаточно твердой почвы под ногами (триумфальное шествие революции, установление большевистской власти Советов на местах не только не обошли стороной Украину, а оказались здесь более интенсивными, чем в других регионах), Центральная Рада лирично и патетично распространялась о том, что, подобно тому, как когда-то свет христианской веры пошел по всей великой земле русской именно из Киева, так и покой, порядок народы России ждут из того же златоглавого Киева.
Это уже было не только недопустимое эйфорическое преувеличение, но именно тот исходный момент, который означал, что важнейшая проблема – проблема власти – становилась с ног на голову. В перспективе спасти Центральную Раду и возглавляемую ей УНР могла только консолидация однородных административно-государственных образований, то есть антисоветская федерация, а не наоборот.
В политической жизни подобное явление распространено достаточно широко. Это не просто инерция мышления, неспособность к творческому освоению реалий, продуцированию новаций. Центральная Рада не только не могла, она априорно не хотела признать и принять доминантные политические тенденции.
Таким образом, декларируемое Центральной Радой федеративное объединение своей первой и главной целью имело бы уже не столько решение проблемы национально-государственного устройства России, сколько объединение усилий для противостояния новому строю. Отсюда – потеря четкости в суждениях, ясности и последовательности в выборе пути, средств, смятение, неразбериха, неискренность в пропагандистских акциях, необходимых для массовой поддержки линии поведения. Честнее всех в этом сознался В. Винниченко. Осмысливая тогдашние события через два года, 9 ноября 1919 г., бывший глава Генерального секретариата Украины запишет в дневнике: «Эти дни – годовщина социалистической революции в России. Это – годовщина наших ухищрений в Киеве, недостойного политиканствования, политического шантажа и захвата власти. Не силой, не тем энтузиазмом, который был в начале, а хитростью, фальсификацией социалистичности. И это будто бы во имя государственности нашей. О, мы ее понимали только с поповскими молебнами, попами, ризами, такую государственность, которую мы только знали, о которой мечтали. Рабоче-крестьянская государственность, разрушающе-творческая, новая, с новым содержанием, с новыми негорделивыми ценностями – это нам было чуждым, нежелательным, страшным. И мы за поповские молебны, за антантских “посланников к Украинской Республике”, за напыщенные названия “министров” отдали наш энтузиазм, наше родство с социально-угнетенными, с творческими, с беспокойными. И за это они нас выгнали из Украины. А мы им за это… привели немцев, гетмана и единую, неделимую…»[57]
Что же касается возможных партнеров в деле созидания федеративной коалиции, то они были абсолютно или преимущественно не готовы к такой перспективе. Центральная Рада, которая сама прошла значительный и достаточно результативный путь в выработке подходов, теоретическом обосновании концепции общероссийского федеративного государственного строительства, просто не учла, что ее соседи (здесь, конечно же, речь не о прибалтах, финнах, поляках, которые добивались самостоятельного государственного статуса, то есть отмежевания от любой, в том числе федеративной, России) элементарно не созрели, прежде всего психологически, до того, чтобы стать активными факторами сложнейшего процесса.
Сама же Центральная Рада не имела потенций ни для прямой (скажем, в крайнем варианте – военной) акции против Совнаркома, ни для усилий, направленных на хотя бы ясную, убедительную, мобилизующую разъяснительную работу среди возможных участников федеративного процесса.
Поэтому планы федеративного переустройства России в варианте Центральной Рады в ноябре-декабре 1917 г. не имели под собой достаточно серьезной почвы и реальной перспективы. Расчеты Рады на воплощение в жизнь этих планов связывались разве что с редким благоприятным стечением обстоятельств (спонтанный крах СНК, советской власти, чудодейственное сочетание воли и совпадение векторов общественного движения многих национально-государственных образований, возникновение их мощной антибольшевистской равнодействующей и т. п.).
Как известно, чуда не произошло, украинская история пошла по маршруту, который жестко прокладывался совсем другими факторами, вовремя не уловленными и должным образом не оцененными руководством украинства.
Собственно, таких факторов было немало. Однако особое внимание стоит сосредоточить на том, что происходило в главном противоборствующем лагере – большевистском. В своей деятельности местные организации Украины в ноябре – первой половине декабря главную ставку делали на повсеместное установление власти Советов. Тактикой, которой отдавалось предпочтение, стали перевыборы всех тех Советов, которые отказывались признавать Октябрьский переворот, СНК, советскую власть. В результате проведенных перевыборов в ноябре – декабре под контролем большевиков оказались Харьковский, Екатеринославский (городской и губернский), Юзовский, Лозово-Павловский, Кадиевский, Бердичевский, Винницкий, Лубенской, Житомирский, Каменец-Подольский, Коростенский, Луцкий, Могилев-Подольский, Проскуровский, Ровенский, Староконстантиновский, Тульчинский, Николаевский, Одесский, Херсонский и много других Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Большевистские резолюции принимались областными, губернскими, уездными съездами советов. Большевики получили преимущество и в однотипных с Советами органах – Военно-революционных комитетах всех четырех армий, дислоцированных в пределах Украины: 7-й, 8-й, 11-й, Особой и в ВРК Юго-Западного фронта, во многих корпусных, дивизионных, полковых, ротных комитетах и т. д.
Все активнее в поддержку большевиков выступали различные крестьянские организации, прежде всего Советы крестьянских депутатов. Серьезные сдвиги в пользу большевиков наблюдались в фабзавкомах, профсоюзах.
