В. Ф. Солдатенко
Украина в водовороте внешнеполитических альтернатив. Исторический экскурс в 1917–1922 годы
11 декабря в разговоре по прямому проводу с Н. Крыленко В. Ленин дал указание принять «все меры, вплоть до революционных, для энергичного движения войск и притом в большом количестве» в район Харькова для отпора калединским мятежникам[95].
В то время у В. Антонова-Овсеенко сложился общий план борьбы с контрреволюцией на юге. Суть его заключалась в том, чтобы все силы, которые могли выступить против Каледина, учитывая также и революционизированные части с Юго-Западного и Румынского фронтов, а также воинские формирования с других фронтов и красногвардейские отряды из советской России, направить на Харьков, а оттуда двинуться на Ростов и Новочеркасск[96].
В перспективе планировались военные действия и против Киева – политического центра Украины, но они откладывались на неопределенный срок, необходимый для предварительного накопления военных сил. Застраховываясь от непредвиденного поворота событий, В. Антонов-Овсеенко договорился с Н. Крыленко о том, чтобы никакого движения войск с фронта в восточном направлении, т. е. на Киев, не осуществлялось без согласия командующего по борьбе с контрреволюцией на юге[97].
Таким образом, о военных действиях против войск Центральной Рады ни со стороны Совнаркома, ни со стороны тех сил, которые группировались вокруг местных большевиков, в декабре речи не было. Даже больше: Совнарком пытался проводить переговоры с Центральной Радой. Определенные надежды связывались, в частности, с тем, что от Совнаркома их было поручено вести В. Карелину, И. Штейнбергу, П. Прошьяну – левым эсерам, входившим в правительство. Даже после I Всеукраинского съезда Советов, пообещав ВУЦИКу полную поддержку и придерживаясь этой линии, Совет Народных Комиссаров в то же время продолжал курс на ликвидацию конфликта с Центральной Радой. На заседании СНК 19 декабря были обсуждены доклады П. Прошьяна о его посещении Киева и предварительных переговорах с Радой, И. Сталина – о положении в Украине, В. Карелина – о переговорах с делегатами от Украины, В. Менжинского – о финансовых вопросах. В результате была принята подготовленная В. И. Лениным резолюция: «Выслушав доклад товарища Прошьяна, который в качестве делегата от крестьянского съезда имел беседу с Винниченко, Грушевским и Поршем и другими, как официальными представителями Рады,
– и приняв во внимание, что эти официальные представители Рады выразили принципиальную готовность начать переговоры о соглашении с Советом Народных Комиссаров на началах признания Советом Народных Комиссаров независимости народной Украинской республики и признания Радой контрреволюционности Каледина и его пособников;
– приняв далее во внимание, что Совет Народных Комиссаров всегда и безусловно признавал право каждой нации, в том числе и украинской, на независимое государственное существование;
– что всякая попытка устранить войну с Радой, если бы Рада признала контрреволюционность Каледина и не мешала войне против него, безусловно, желательна;
– выражая свое убеждение в том, что только советы украинской крестьянской бедноты, рабочих и солдат могут создать на Украине власть, при которой столкновения между братскими народами будут невозможны;
– Совет Народных Комиссаров, считая в то же время целесообразным начать деловые переговоры с Радой с целью устранения тех столкновений, которые вызваны были политикой Рады по отношению к общему фронту и контрреволюционному восстанию Каледина, постановляет:
предложить Раде переговоры о соглашении на указанных началах и наметить как один из пунктов, где было бы, вероятно, удобнее всего вести переговоры, города Смоленск или Витебск»[98].
Полный текст приведенного документа свидетельствует, что Совнарком более всего беспокоило то, как преодолеть враждебность со стороны Центральной Рады, добиться от нее хотя бы небольшой благосклонности в борьбе СНК против Каледина.
Конечно, советское правительство России не могло не учитывать и того факта, что Центральная Рада находилась в состоянии острейшего конфликта с Народным секретариатом, и поэтому поручило И. Сталину провести с Всеукраинским ЦИК соответствующие консультации, что и было сделано. Уже в ночь с 20 на 21 декабря народный комиссар по делам национальностей сделал доклад о переговорах[99].
Между тем различные слои политически активного населения Украины все явственнее и тверже заявляли о своей готовности к крайним мерам в борьбе против Центральной Рады. Достаточно ярко это подтвердили сообщения делегатов с фронтов на объединенном заседании ВЦИК, Петроградского Совета и общеармейского съезда 19 декабря 1917 г.: «Три армии на Юго-Западном фронте заявили, что приказы Петлюры они не признают и подчиняются только Совету Народных Комиссаров и тов. Крыленко», а представитель 8-й армии Румынского фронта отметил: «Солдатские массы все больше проникаются сознанием контрреволюционного характера буржуазно-украинских стремлений»[100].
Такие настроения проявлялись все отчетливее. Анализируя их, «Правда» 28 декабря 1917 г. в специальной статье отмечала: «Несмотря на все старания, Центральной Раде не удается посеять раздор между украинскими и русскими рабочими. Среди солдат-украинцев вызревает недовольство Центральной Радой и Генеральным секретариатом, контрреволюционная политика которых становится очевидной для трудящихся масс»[101].
Конечно, настроения масс выливались и в конкретные действия, реализовывались в интенсификацию процесса повсеместного установления власти Советов. В этом процессе участвовали и силы, которые ВУЦИК, Народный секретариат, Верховный главнокомандующий по борьбе с контрреволюцией на юге России направляли в те или иные места. Масштабы такого участия определялись рядом факторов, в частности, теми ограниченными возможностями, которые были у советского центра в Харькове. Это отряды Красных казаков, красногвардейцев, революционные рабочие, солдаты, матросы, прибывавшие с фронтов и из Советской России. Всего со стороны советского правительства Украины зимой 1918 г. в боевых действиях принимали участие более 150 тыс. человек: около 120 тыс. красногвардейцев, 6–7 тыс. солдат, объединенных в первые революционные армии (несмотря на громкие названия, в действительности это были весьма немногочисленные военные соединения, которыми командовали Р. Берзин и С. Кудинский), а также 32 тыс. революционных солдат из Советской России (среди них, кстати, тоже было немало украинцев)[102]. Стремление отмежеваться от тех авторов, которые сознательно превышают масштабы участия российских войск в Гражданской войне в Украине, продиктовано отнюдь не стремлением сколько-нибудь оправдать действия последних (уже тот факт, что они вообще оказались в Киеве, тогда как ни один украинский солдат не переступал российской границы, говорит сам за себя). Важно совсем другое: лишь максимально точный, объективный анализ политических реалий способен обеспечить наивысшую научность выводов из прошлого опыта.
Следует также учесть, что упомянутые революционные армии преодолевали большие трудности и препятствия со стороны противников, прежде чем достигали определенных пунктов военного противоборства. Хотя каким бы это ни казалось, на первый взгляд, парадоксальным, однако, создавая искусственные преграды для отправки на Дон большевизированных частей с фронта, Центральная Рада добилась в результате лишь увеличения численности враждебных войск, которые оставались на незначительном расстоянии от Киева и наконец в решающий момент были использованы именно для наступления на главную цитадель Рады[103].
Подавляющее большинство красногвардейских отрядов, прибывших из Советской России (около 20 тыс. бойцов), было направлено на калединский фронт, и только треть из них участвовала в боевых действиях против сил Центральной Рады[104]. Причем часть русских красногвардейцев была вынуждена войти в прямое вооруженное столкновение с гайдамаками на екатеринославско-александровском направлении, поскольку оно оказалось фактически флангом калединского фронта, и здесь проявляли большую активность казачьи части, направлявшиеся на Дон.
Возвращаясь же к финальной стадии переговорного процесса между Петроградом и Киевом, следует остановиться на том, что вопрос о последних вышеупомянутых предложениях СНК об ответе (ноте) Рады 29 и 30 декабря 1917 г. вносился в повестку дня заседания большевистского правительства. После длительных дебатов (в обсуждении принимали участие 13 человек, среди них А. Шляпников, В. Менжинский, А. Луначарский, И. Сталин, П. Прошьян, П. Дыбенко, А. Шлихтер и др.; В. Ленин выступал 7 раз) СНК принял подготовленное его председателем постановление: «Совет Народных Комиссаров признает ответ Рады настолько неопределенным и уклончивым, что он граничит с издевательством. Основным источником разногласия с Радой являлось то обстоятельство, которое Совет Народных Комиссаров ясно указал в своем первом обращении к Раде с предложением мирных переговоров. Именно в этом обращении было сказано, что прямая или косвенная поддержка Радой калединцев является для нас безусловным основанием для военных действий против Рады. Вокруг Каледина группируются собравшиеся со всех концов России контрреволюционные элементы из помещиков и буржуазии. Против Каледина стоит явно большинство крестьян и трудового казачества даже на Дону. Признание советской власти большинством населения России, и в первую очередь трудящихся масс всех наций, есть очевидный для всех факт. В самой Украине революционное движение украинских трудящихся классов за полный переход власти к Советам принимает все большие размеры и обещает победу над украинской буржуазией в ближайшем будущем.
Уклонение Рады от ответа на вопрос о том, прекращает ли она прямую и косвенную поддержку калединцев, срывает начатые нами мирные переговоры и возлагает на Раду всю ответственность за продолжение гражданской войны, которую подняли буржуазные классы разных наций и которая совершенно безнадежна, ибо подавляющее большинство рабочих, крестьян и армии решительно стоит за социалистическую советскую республику.
Национальные же требования украинцев, самостоятельность их народной республики, ее права требовать федеративных отношений признаются Советом Народных Комиссаров полностью и никаких споров не вызывают»[105].
Постановление СНК от 30 декабря 1917 г. стало вехой, которая обозначила смену в тактике Совнаркома. Несогласие Украинской Рады порвать с Калединым расценивалось как «безусловное основание для военных действий против Рады», констатировался факт провала мирных переговоров, и признавалось состояние продолжения войны.
Перевод акцентов с миролюбия на воинственность означал перерастание конфликта в качественно новую фазу, неотвратимое приближение решительной развязки. Однако времени на то в уходящем году уже не оставалось, а следовательно, финал трагедии откладывался на новый, 1918 год…
VI. Грозовые военные зарницы в суровую зиму начала 1918-го
Пока Центральная Рада и Генеральный секретариат вели публичную полемику с ленинским Совнаркомом, большевистскими ЦИК Советов Украины и Народным секретариатом, доказывали свои права на власть в Украине, ситуация в республике достаточно стремительно менялась. Лавинообразное установление власти Советов к началу 1918 г. приобрело такие масштабы, так сузило территорию, на которую распространялось реальное влияние Центральной Рады, что угроза сдачи последних бастионов Украинской революции, в том числе и Киева, выглядела более чем вероятной.
Теряя почву под ногами, лидеры УНР не ограничивались лишь идеологическими мероприятиями, все чаще прибегали и к силовым методам. Так, в ночь на 5 января 1918 г. в Киеве по приказу Генерального секретариата гайдамацкие курени и отряды вольных казаков при поддержке бронепоездов неожиданно заняли заводы «Арсенал», «Ауто», проволочно-гвоздильный, Демеевский, снарядный, Варшавскую судостроительную верфь, механические мастерские политехнического института, университет, управление Юго-Западных железных дорог и другие учреждения города (всего около 30 пунктов).
Везде прекращались работы, изымалось найденное оружие, были арестованы более 200 человек. В тот же день солдаты украинизированных формирований, разгромив Уманский Совет рабочих и солдатских депутатов, убили члена ЦИК Советов Украины, председателя местного комитета РСДРП(б) А. Пионтковского и председателя Совета большевика И. Урбайлиса. Следующей ночью в Киеве была захвачена типография большевистской газеты «Пролетарская мысль». Подобные шаги осуществлялись и в дальнейшем.
К началу января 1918 г. обстоятельства обусловили и изменение тактики Совнаркома, который, с одной стороны, не добился в ходе декабрьских переговоров изменения отношения Центральной Рады к Советской России, а с другой, нанося решительный вооруженный удар по калединщине, мог теперь использовать часть своего потенциала и против другого соперника в борьбе за власть на юге – Украинской Рады.
К тому времени сторонники советской власти добились серьезных сдвигов в свою пользу во многих регионах Украины, получили ряд военных побед в южном от Харькова направлении. В общий успех этих сил значительный вклад внесли восстания, которые вспыхивали в том или ином населенном пункте с приближением советских войск. Нередко сторонники Центральной Рады покидали города еще до прихода регулярных войск, после вооруженных столкновений с восставшими.
Поэтому в начале января 1918 г. по военно-политическим соображениям и было принято решение о выступлении против главных сил Центральной Рады из Харькова на Полтаву – Киев. Кроме того, в штабе главнокомандующего по борьбе с контрреволюцией на юге страны В. Антонова-Овсеенко стало известно о намерениях Центральной Рады нанести вооруженный удар через Полтаву в направлении Харькова – Лозовой[106].
Еще 15 декабря 1917 г. на заседании Генерального секретариата было принято решение организовать генеральный штаб (Особый штаб по обороне Украины) в составе М. Порша, С. Петлюры, В. Ещенко[107] для оперативного руководства вооруженными силами, перед которыми выдвигалась задача: «Взять Харьков – оплот большевизма на Украине»[108].
Кроме создаваемых частей Червонного казачества, красногвардейских отрядов предполагалось, что в наступлении против Центральной Рады будут участвовать и сформированные из революционных частей фронта армии, которые подойдут к Киеву с запада и северо-запада, отрежут город с востока. Была достигнута договоренность с представителями киевских большевиков, которые прибыли в Харьков, чтобы в решающий момент, когда советские войска приблизятся к Киеву, призвать трудящихся города к восстанию против Рады.
Реализовать намеченный план во всех его составных частях не удалось. Поход на Полтаву – Киев, а также из района Брянска на Киев осуществлялся легко, почти без сопротивления вооруженных сил Центральной Рады[109].
Численного превосходства советские войска над вооруженными силами Центральной Рады не имели. Это касается соотношения сил и в отдельных пунктах (например, под Полтавой оно было 1:2,5 в пользу Рады), и в целом по республике. Самая высокая цифра, которая приводится историографами для количественной характеристики вооруженных сил, наступавших на Киев, никогда не превышала 30–33 тыс.[110] Она удивительно совпадает с численностью советских войск в Харькове во второй половине декабря 1917 г. И в данном случае речь идет о простой манипуляции фактами.
Доподлинно известно, что сводный отряд М. Муравьева, сформированный из красногвардейцев Харькова, двух сотен красных казаков В. Примакова и бронепоезда, насчитывал всего 700 человек. Сводный отряд екатеринославских, донецких и московских рабочих под командованием П. Егорова состоял из 1200 бойцов (наиболее многочисленной формацией оказались донецкие красногвардейцы, которыми руководил Д. Жлоба[111]). Пополненные полтавскими красногвардейцами под командованием местного большевика С. Козюры, эти два отряда соединились в одну колонну в Полтаве и двинулись 10 января на Киев.
Тем временем усиливалось разложение в рядах украинизированных воинских формирований. Показательными в этом отношении были события в 36-м пехотном Орловском полку 10-го корпуса 9-й армии Румынского фронта (Буковина, район городов Сучава – Серет). После украинизации в начале января 1918 г. он двумя эшелонами прибыл в Кременчуг, выбив немногочисленный и плохо организованный красногвардейский отряд. Но боевых качеств украинских воинов, которые таяли буквально с каждым часом, не хватило на сколько-нибудь серьезное сопротивление превосходящим большевистским силам, начавшим наступление из Полтавы. Остальные части 10-го корпуса, которые были еще менее дисциплинированными, распались еще по дороге и разошлись по домам, сорвав выполнение приказов командования[112].
Надежды Центральной Рады во многом были связаны с Украинским гайдамацким кошем Слободской Украины, который состоял из двух куреней – «красных» и «черных» гайдамаков. В первом преобладали солдаты-фронтовики, а во второй входили учащиеся юношеской, т. е. офицерской, школы. Всего кош насчитывал около 300 воинов, несколько увеличившись впоследствии за счет добровольцев. Атаманом коша был назначен бывший генеральный секретарь войсковых дел С. Петлюра. (Интересные детали, связанные с формированием гайдамацкого коша Слободской Украины, которые существенно корректируют общепринятые представления, использованы в монографии о С. Петлюре[113]. К анализу привлечены, в частности, информационно сенсационные, однако очень правдоподобные аргументы Н. Чеботарива[114].) В кош была добавлена в составе почти 200 человек первая сотня галицких сечевых стрельцов, которой командовал Р. Сушко.
Сечевые стрельцы составляли часть Галицко-Буковинского куреня, формировавшегося из пленных галичан и беженцев начиная с конца 1917 г. Курень возглавлял Е. Коновалец, а начальником штаба был назначен А. Мельник. Кроме упомянутой, существовали вторая (командир – И. Чмола), а также резервная сотни, сотни пулеметчиков и пушкарей – вместе около 500 человек.
Конечно, с такими незначительными и не очень боеспособными силами С. Петлюра не мог ничего сделать на Левобережье, которое ему было приказано оборонять от большевиков (единственное, что совершили сечевые стрельцы, так это разоружили Наливайковский полк в Броварах (1200 человек), перешедший на сторону большевиков и угрожавший ударить по Центральной Раде с тыла[115]) и с началом восстания 15 января 1918 г. был отозван в Киев.
В экстремальных условиях стремительной утраты позиций Центральная Рада лихорадочно искала выход в изменении государственного статуса Украины. Выход усматривался в объявлении самостоятельности Украины. Тогда можно было бы – по крайней мере, на официально-документальном уровне – считать Украину «отрезанной» от России и квалифицировать борьбу за власть Советов как внешнее вмешательство во внутренние дела УНР[116]. Не меньшую роль играл и иной фактор: дипломаты Германии и Австро-Венгрии на переговорах в Брест-Литовске, куда прибыла делегация Центральной Рады, недвусмысленно заявляли, что готовы иметь дело с УНР, если она откажется от статуса федеративной части России.
Синтетическим отражением позиции подавляющего большинства лидеров Украинской революции, очевидно, может быть формула, предложенная М. Грушевским: учтя оценку всех вышеизложенных факторов, следовало окончательно порвать с позициями ІІІ Универсала, надо было «решительно отсечь всякие двусмысленности и неясности и, отложив федерирование до того времени, когда будет ясно, когда и с кем федерироваться, сейчас встать твердо на принцип полной самостоятельности Украинской республики»[117].
Заключительную фазу процесса изменения курса, по крайней мере его идеологического осмысления, М. Грушевский отобразил так: «Среди бесконечных фракционных и партийных совещаний, которые в тревожной атмосфере осажденного Киева, в смертельном страхе за будущее украинской государственности денно и нощно шли в помещении Центр. Рады всю первую половину января э. г., в конце концов большинство Ц. Р. высказалось за политику решительную, против тактики уступок большевизму и соглашения с ним.
В день 9 января, предназначенный для украинского учредительного собрания, решено было универсалом Ц. Рады провозгласить Украинскую Республику государством самостоятельным и независимым, чтобы иметь полностью свободные руки в улаживании своих международных и внутренних дел, чтобы выбить почву для любых вмешательств во внутренние процессы в Украине как в одной, мол, из частей будущей российской федерации, и поставить борьбу с Советами народных комиссаров, большевицкими бандами на настоящую почву – войны Великороссии на уничтожение Украины и восстание против украинского государства, а не политической борьбы, за лозунгом которой прятались всякие нейтралисты.
Это имело действительно большое не только принципиальное, но и чисто практическое значение. В принципе украинские фракции и партии признавали дальнейшую федерацию наиболее полезной формой государственной жизни в будущем. Но в данный момент, когда всякие неблагосклонные или просто враждебные украинству элементы и силы, всякие защитники единства и неделимости Российского государства, перекрашиваясь в защитный цвет федерализма, придерживались федерализма только для того, чтобы тормозить дальнейшее свободное развитие украинского государственного и экономического строительства, прикрывались наследием Российской империи, ориентированным на единство ее – будь то единство российской революции или единство российской мануфактуры, как метко характеризовал это один оратор с Ц. Рады, – было очевидно, что в интересах успешной защиты свободного строительства Украины она должна стать твердо на почву независимости и самостоятельности…
Фактически она уже и стала такой, когда на месте разбитого большевиками Российского государства не организовалось федеративного союза. Это было отмечено при завершении VIII сессии Ц. Р. и признано представителями Центральных государств и даже представителями совета нар. ком. на конференции в Бресте 30 декабря. Но требовалось и формальное провозглашение, и правовое утверждение, и оформление этого факта, это и было сделано IV Универсалом, принципиально решенным 9 января»[118].
В документах, свидетельствах активных участников тогдашних событий отсутствует аргумент, связывающий провозглашение «независимости Украины от России только после разгона большевиками» Всероссийского Учредительного собрания, на которое возлагались главные надежды Центральной Рады[119].
Стоит заметить, что, хотя документ был обозначен 9 января 1918 г., днем, когда планировалось открыть Украинское Учредительное собрание и днем «принципиального принятия этого важного акта»[120], споры и редакционная работа продолжались до 11 января, а проголосовали за Универсал и утвердили его в ночь на 12 января 1918 г.
Обращаясь к народу Украины, Центральная Рада заявляла: «Твоей силой, волей, словом образовалась на земле украинской свободная Народная Республика. Исполнилась давняя мечта отцов твоих – борцов за вольности и права трудящихся.
Но в тяжелое время возродилась воля Украины. Четыре года яростной войны обессилили наш край и народ. Фабрики товаров не производят. Заводы останавливаются. Железные дороги развалены. Деньги в цене падают. Хлеба уменьшается. Надвигается голод. По краю расплодились толпы грабителей и злодеев, особенно когда с фронта двинулось войско, вызвав кровавую резню, мятеж и руину на нашей земле.
Ввиду этого не могли состояться выборы в Украинское Учредительное собрание в определенное нашим предыдущим Универсалом время, и это Собрание, назначенное на конкретный день, не могло собраться, чтобы принять из наших рук нашу временную высочайшую революционную власть над Украиной, установить порядок в Народной Республике нашей и организовать новое правительство»[121].
Далее в Универсале говорилось об объявлении петроградским правительством (СНК) войны Украине, «чтобы вернуть свободную Украинскую Республику под свою власть», и о направлении российских войск для грабежа хлеба и вывоза его в Россию. Украинская Центральная Рада уверяла, что она предприняла все меры, чтобы не допустить братоубийственной войны двух соседних народов, но СНК не пошел навстречу. Кроме того, утверждалось в Универсале, правительство народных комиссаров начало оттягивать момент заключения мира и призвало к новой войне, называя ее «священной».
«Мы, Украинская Центральная Рада, избранная съездами крестьян, рабочих и солдат Украины, с этим согласиться никак не можем, никаких войн поддерживать не станем, потому что украинский народ хочет мира и мир демократический должен наступить как можно быстрее».
Но для того, чтобы ни русское «правительство, ни какое другое не становились Украине на пути достижения этого желанного мира, а для того, чтобы вести свой край к порядку, к творческой работе, к упрочению революции и свободы нашей, мы, Украинская Центральная Рада, оповещаем всех граждан Украины:
Отныне Украинская Народная Республика становится самостоятельным, ни от кого не зависимым, свободным, суверенным государством украинского народа.
Со всеми соседними государствами, как Россия, Польша, Австрия, Румыния, Турция и другие, мы хотим жить в согласии и дружбе, но ни одно из них не может вмешиваться в жизнь самостоятельной Украинской Республики.
Власть в ней будет принадлежать только народу Украины, именем которого, пока соберется Украинское Учредительное собрание, будем править мы, Украинская Центральная Рада, представительство рабочего народа, крестьян, рабочих и солдат, и наш исполнительный орган, который отныне будет называться Рада Народных Министров»[122].
Переход лидеров Украинской революции на самостийническую позицию дался нелегко, не без борьбы и сомнений. Даже М. Грушевский прибегает здесь к специальному разъяснению: «Среди самих украинцев нашлись группы, настолько увлеченные российской культурой и государственностью, свыкшиеся с единой Россией или с традиционным федеративным лозунгом, что не соглашались на самостоятельность даже как на форму, переходную к федерации. Еще более это нужно сказать о группах неукраинских: украинцев, которые оторвались от украинской стихии и считали себя “русскими”, великороссов захожих и даже евреев, которые также не умели сразу стать на почву реальных интересов еврейского люда Украины, а считали нужным заранее выявить свой протест разрыва с еврейскими организациями России»[123].
Провозглашение самостоятельности, считает Д. Дорошенко, «так же, как и провозглашение Украинской Народной Республики III Универсалом… явилось не результатом какого-то предшествующего движения, как достижение уже ранее выдвинутого требования, а просто как неизбежная политическая комбинация, как вынужденный обстоятельствами акт». И этот акт еще меньше, чем предыдущий, имел характер «всенародного торжества»[124]. Этот тезис полностью согласуется с многочисленными публикациями «Народной Воли» – рупора украинских эсеров (руководящей в то время партии Центральной Рады), которые раз за разом показывали, насколько такой шаг казался вынужденным, а также нежелательным в то время[125].
В любом случае можно согласиться с Д. Дорошенко, когда он следующим образом оценивает обобщающую позицию инициаторов IV Универсала: «Трудно, кажется, найти в новой истории пример, чтобы руководители какого-либо народа таким образом оценивали акт провозглашения государственной самостоятельности своей страны»[126].
После второго в истории украинского правительства кризиса (12 января 1918 г. В. Винниченко и его кабинет подали в отставку) 18 января общим собранием Центральной Рады был утвержден состав Рады Народных Министров во главе с В. Голубовичем. За исключением двух министров-социал-демократов Д. Антоновича и М. Ткаченко все места в исполнительном органе власти заполнили члены УПСР.
Сущность выбора, осуществлявшегося в январе 1918 г., лапидарно и абсолютно четко сформулировал Н. Шаповал: «Не только Республика наша должна быть самостоятельной, но самостоятельной должна быть и наша социальная революция»[127].
Отчаянную попытку не столько спасти Украинскую революцию, Украинскую Народную Республику, сколько, пожалуй, отстоять их честь смогла лишь небольшая группа патриотически настроенной молодежи.
Хотя со временем освещение события, его оценка обросли невероятными мифами, переходящими нередко всякие рамки, чувство реализма, сущностью объективного взгляда остается то, что минимальные силы сторонников Центральной Рады были обречены на неизбежное поражение и абсолютно никакого перелома в развитие военных действий внести не могли, что, собственно, и подтвердилось всеми последующими изменениями на театре военных действий[128].
Открывшийся практически беспрепятственный путь на Киев преодолевался красными быстро, обещая скорую общую победу. Однако не все замыслы удалось реализовать. Большевики Киева готовились к восстанию заранее. Они планировали поднять массы на решительные действия в момент приближения к столице советских войск, то есть применить тактику комбинированного удара, что в последние недели доказало свою эффективность.
Однако и Центральная Рада интуитивно «считывала» ближайшую перспективу поведения противника и, естественно, стремилась расстроить планы превентивными действиями. Она шаг за шагом пыталась взять под контроль или блокировать те пункты (предприятия, учреждения), где большевики пользовались значительной поддержкой рабочих и служащих, в силу чего эти объекты скрывали в себе потенциальную опасность для власти.
Так, 15 января 1918 г. стало известно о распоряжении Центральной Рады, точнее подконтрольного ей коменданта города М. Ковенко, вывезти со складов завода «Арсенал» все запасы угля (тогда как раз наступила пора двадцатиградусных морозов), чтобы прекратить работу и распустить рабочих. Заводской комитет немедленно собрал на территории предприятия митинг, на котором было решено противодействовать намерениям властей вплоть до вооруженного сопротивления. Тогда же было созвано экстренное совещание большевиков и членов заводского комитета «Арсенала». На него прибыли уполномоченный Народного секретариата по организации восстания в Киеве А. Горвиц, члены общегородского комитета РСДРП(б) И. Крейсберг и И. Фиалек, а также делегаты двух воинских частей, которые были расположены рядом с заводом. Совещание приняло решение о начале вооруженного выступления. Для руководства восстанием был избран ревком в составе А. Горвица, И. Фиалека, М. Костюка.
