Вадим Кленин
Источник душ
– Как ты мог это пропустить? – кричала она. – Желторотик нашел след пропавшего Викрама, а ты, такой опытный и бывалый, – нет?
S-345 держал руки по швам. Угрюмо, как может только робот предыдущего поколения, смотрел на нее, изредка и односложно отвечая. Старый андроид не выражал никаких эмоций, в том числе раскаяния, что, видимо, бесило мою подружку еще больше. Она ругалась и стучала по его корпусу всё громче и громче.
Я уже, кажется, говорил, что в основном Светлана работала на ферме, лишь в свое удовольствие промышляя массажем. Сейчас же она разговаривала с моим коллегой по меньшей мере как боцман или даже первый помощник капитана, отчитывающий нерадивого матроса. В ее голосе чувствовалась власть и право распоряжаться. Правда, какое-то странное. Примерно так строят подчиненных не прямые начальники, а их капризные жены. Да и вообще непонятно, как Светлана оказалась так далеко от фермы. Когда мы с ней общались в чате, я полагал, что она находится именно там.
Впрочем, долго размышлять над этим не получилось. Взмахнув в очередной раз руками и сказав особенно резко «Болван!», моя подруга повернулась в противоположную от меня сторону и зашагала прочь. Подойдя к двери в следующий отсек, она так сильно ткнула в панель управления, что створка мгновенно втянулась вверх, словно не хотела попадать под раздачу. Светлана шагнула в темный проем и растворилась в нём. Свет почему-то там так и не зажегся.
Следом за ней двинулся и S-345. Погромыхивая сочленениями, за несколько шагов от таинственного помещения он свернул в боковой коридор и тоже пропал.
Сцена оставила много вопросов. А еще одну странную субстанцию на полу. Я только что приметил ее: у нас, уборщиков, на такое глаз наметан.
Конечно, этот коридор не был моей зоной ответственности. Но три закона робототехники – будь они неладны – были прочно вбиты в мою синтетическую голову. Потому я не мог пройти мимо этого… кстати, я даже не понял вначале, что это было. Мусором, точно, не назовешь. Какая-то склизкая субстанция, больше похожая на желе, издалека – на черничное: цвет был близок к фиолетовому.
Маловероятно, что моя подруга стала бы отчитывать старика за кусочек оброненного пирога или торта. Поэтому я решил подойти. Вблизи эта субстанция не выглядела однородной. Более светлые полосы сменялись темными. В маленьком кусочке сияли микроскопические звездочки – явно вкрапления пыли. Я уже собирался включить сканер и посмотреть состав, как вдруг услышал над левым ухом:
– Ты чего тут забыл?
Прям день сюрпризов. Подняв взгляд, я увидел всё того же S-345, который довольно сердито смотрел на меня. В тот момент я, конечно, не сильно задумывался над тем, как этот старик, уже давно громыхающий при каждом движении, сумел тихо ко мне подобраться, словно средневековый ниндзя. А зря. Но еще раз повторюсь – я был молод и неопытен. И хотел уже было что-то миролюбиво ответить, как тот снова зло буркнул:
– Это мой коридор! Убирайся в свой! Не мешай работать.
Лишь только после этого я заметил у него в руках странный предмет, похожий на обычную клизму, только вместо резиновой груши был стеклянный флакон нежно-розового цвета.
– Проваливай! – рявкнул старикан и злобно задвигал своей металлической челюстью. А левая рука явно начала набирать энергию для силового импульса.
Пришлось ретироваться. Это действительно не мой район, а Светлана потом сама всё расскажет – массаж-то мы не закончили.
Продолжать игру с вычислениями вариантов правильного ответа начальнику я больше не стал. Двинулся к нему в максимальном темпе. Остаток дороги занял минут пять. Меня явно заждались. Как только я занес руку к матовой двери, чтобы постучать, она с легким шелестом скользнула вверх. Через антикварный защитный лицевой экран, как через гигантский монокль, на меня смотрел КАЛС. По экрану побежали красные строки.
– Что-то ты не торопился, – пророкотал его синтетический голос.
В отличие от нас, синтетиков, способных отображать эмоции с помощью размещенных под кожным покровом мышц – и иногда даже злоупотребляющих этим, желая показать себя больше человеком, чем даже сами люди – эмоции нашего шефа можно было считать только по цветовой гамме его алгоритмов. Да и то, выбор был небогатым. Нейтральный – синий, довольный – зеленый, злится – красный. Старожилы лунной базы рассказывали, что изредка можно было увидеть желто-оранжевый, когда поступала неизвестная для него информация, и это резко ускоряло его постепенно дряхлеющие процессоры.
Но сейчас я увидел, что несколько строк кода приобрели фиолетовый оттенок. Я невольно вытянулся по стойке смирно – прям как S-345 совсем недавно. Все мои логические доводы и решения линейных уравнений сразу показались верхом некомпетентности, и я решил обождать.
Минута. Я тогда простоял всего минуту. Но она показалась мне бесконечно долгой. С каждой секундой мои тщательно проработанные аргументы уходили из оперативной памяти в отдаленный пассив, шаг за шагом погружая меня в состояние, близкое к панике.
На стене за спиной КАЛСа была прикреплена огромная эмблема НАСА, Американского космического агентства. Изначально наша станция была международной. Но на Земле отношения между партнерами вновь охладели – как это уже не раз бывало в человеческой истории. В результате русские вместе с китайцами отправились осваивать Марс – сейчас там разворачивались две огромные базы. Индусы неспешно свозили автоматические модули на Ганимед, спутник Юпитера. А европейцы и вовсе отказались от самостоятельной роли в покорении космоса. Видимо, тамошних инженеров вполне устраивало сочетание теплых французских круассанов, отличного немецкого пива и старинных преданий об империях, над которыми никогда не заходило Солнце.
Сами же жители Северной Америки, лишившись недорогих и эффективных космических двигателей русских, едва не законсервировали свой сектор. Лишь в последний момент светлая голова в Хьюстоне предпочла договориться и сохранить объект в работоспособном состоянии, сделав его открытым для космических туристов. А заодно – для раздела прибылей с другими космическими державами от поставок на Землю гелия-3, титана и редкоземельных металлов.
По сторонам побледневшей эмблемы висели две фотографии. На одной КАЛС стоял рядом с улыбающимся президентом Тэдди Малагуа, предшественником отца нынешнего главы Белого дома. Широкоплечий верзила, род которого явно вышел с Гавайского архипелага, широко улыбался на камеру, а по экрану нашего начальника бежали вперемежку красные и зеленые строки, словно он не знал, как себя правильно вести в той ситуации.
На второй – и эту карточку КАЛС, насколько я знал, особенно ценил – был легендарный Нил Армстронг. Еще крепкий, но уже глубокий старик, недавно разменявший девятый десяток. В правой руке тот держал чип, про который ему что-то рассказывал полный китаец в белом халате и смешных круглых очках. Чип был передовым по тем временам элементом, который стал основой всей интеллектуальной инфраструктуры будущего тела нашего босса.
Проследив, куда направлен мой взгляд, КАЛС встал и медленно, будто человек, подошел к широкому окну, из которого открывался потрясающий вид. Его кабинет находился в куполе южной башни космопорта, благодаря чему вся посадочная инфраструктура была как на ладони. Во всяком случае, ее надлунная часть.
В последнее время по понятным причинам там он появлялся редко. Его главный кабинет находился в другом месте – внутри исследовательского модуля, также служившего центром всей подлунной части нашей базы. От него жирными лучами отходили коридоры с каютами, киноцентром, развлекательным блоком и множеством других необходимых помещений. Другой стороной все они примыкали к широкой дуге, главными функциями которой было формирование гравитации и генерация электроэнергии. Весь этот внешний блок, по понятным причинам, полностью контролировали военные. И лишь один из лучей отходил далеко за пределы внешнего круга и поднимался на скальную гряду. Он заканчивался тем самым разрушенным кладбищем, остатки которого были разбросаны сейчас по скалам и ближнему космосу.
Но не это приковало мой взгляд к окну босса. В левой части, над такой же серо-черной скалистой грядой, висела половинка огромного голубого шара, покрытого белыми кляксами облаков. Да-да, над горизонтом поднялась Земля – редкое явление в наших широтах, любоваться которым выпадает счастье далеко не всем. Станция находилась на самой границе темной стороны Луны. И потому прекрасная гостья была зрелищем, которое каждый раз давало повод для бесед и споров обитателям нашей станции.
– Давид, расскажи мне подробнее, какое именно насекомое ты встретил в коридоре? – видимо, решив, что я достаточно уделил времени необычной картине, босс вернул меня в реальность.
– Это был таракан. Во всяком случае, он очень похож на изображение, имеющееся в наших базах данных. Оно полностью соответствует тому, что я видел.
– И как ты думаешь, откуда он мог тут возникнуть?
– Не знаю, – честно сказал я и тут же поспешил добавить. – Я тщательно убираю все коридоры. В моём секторе практически идеальная чистота.
– Практически?
– Идеальная. В моём секторе. Не могу дать гарантии, что грязь не проникнет из других помещений, но даже если такое случится, она пропадет достаточно быстро – я работаю строго по утвержденному графику.
Я перевел дух и всё-таки решил провернуть один из вариантов, который обдумывал по дороге сюда:
– Позвольте выдвинуть гипотезу?
– Давай.
– У таракана был только один способ проникнуть на нашу базу.
– Да? И какой же?
– Он мог прибыть с последним челноком. Как мне говорили, полгода назад сюда прилетал грузовой корабль с Земли.
– Вряд ли, хотя теоретически возможно. Вот только в челнок должна была попасть минимум большая семья этих насекомых, чтобы после прилунения мы его тут встретили. Один таракан давно бы сдох.
В коде босса вспыхнуло несколько красных закорючек, но в целом шрифт по-прежнему оставался синим.
– Кстати, а ты уверен, что таракан был живым?
Я удивленно на него посмотрел и на всякий случай осторожно ответил:
– Не понимаю вопроса.
– Ты уверен, что он не был таким же роботом, как ты или я?
Вопрос меня озадачил, и я не знал, как правильно на него ответить. Ведь то насекомое я не догадался отсканировать.
– Извините, но я об этом даже и не подумал. Как тут мог появиться неопознанный робот, да еще и в виде таракана? Ведь единственный оставшийся канал связи с Землей идет из американского Хьюстона.
КАЛС отвернулся к окну и секунд десять молча смотрел на прекрасный пейзаж. Потом несколько раз прошелся вдоль своего стола. Остановился, будто нехотя кивнул и вновь заговорил.
– Первым человеком, ступившим на Луну, был американец Нил Армстронг. Это хорошо известный факт, который датируется 20 июля 1969 года. Да-да, мы с Нилом, можно сказать, заочно знакомы: он посещал лабораторию, которая потом выросла в корпорацию Huston Dynamics.
Он кивнул на фотографию с американской космической легендой и вновь замолчал, внимательно меня разглядывая. Сенсоры буквально завопили: мой процессор сканировали! Босс проверял, можно ли мне доверить тайну! Я вновь невольно вытянулся по стойке смирно.
– Загвоздка в том, мой молодой друг, что наш Нил – далеко не первый биологический организм, который попал на Луну с Земли. И команда Аполлона-11, которой он командовал, довольно быстро в этом убедилась.
Глава 4. Тайна лунной гонки
День сюрпризов, похоже, и не думал заканчиваться, открывая мне новые грани еще одной человеческой эмоции – удивления. Вам, людям, ее легко изобразить. Вскинул брови, пошире раскрыл глаза, и готово – эмоция видна. Если совсем уж хочется театральщины, можно открыть рот. Или, как пишут в книгах, уронить челюсть на пол. Хотя в реальности так сделать может разве что тупой экскаватор. У него ковш большой и железный, ему не больно.
У нас, синтетиков, удивление выглядит по-другому. Движение глаз останавливается, и зрачки слегка бледнеют. Со стороны кажется, что мы впали в ступор или, как говорят знающие, зависли.
Но это только внешне. На самом деле в этот момент мы полностью обращены внутрь себя, а там вычислительный процесс вовсе не замирает. Напротив, процессоры разгоняются до максимальных скоростей, шерстя все доступные базы данных. Идет поиск, сравнение, отбраковка.
Я понимал, что «переварить» слова шефа надо предельно быстро. Передо мной всё-таки стоял тот, кого на Земле назвали бы вторым после Бога. Бесконечно мудрый древний кибермеханизм, прокачанный такими пакетами данных, о которых я, наверное, еще даже и не слышал. Он же – персона, от которой всецело зависела моя судьба. Как минимум на ближайшие полгода.
Поэтому никаких бровей я поднимать не стал. И уж тем более ронять челюсть – кто ее потом на место будет ставить? Наоборот, всеми возможными импульсами постарался удержать покерфейс. Маску абсолютного хладнокровия и одновременно – готовности быть полезным.
– Как это возможно? – как можно более вежливо спросил я. – Ни в одной энциклопедии мира не подвергается сомнению первенство Армстронга. Понятно, что скептики оспаривали сам факт высадки на Луну. Писалось о постановках, о странно развевающемся флаге там, где нет ветра. Но лидером никто другой назван при этом не был.
Но старого робота не обманешь. Да и актер из меня был еще явно никудышный. Тот же покерфейс начальник держал гораздо лучше меня. Впрочем, ему и стараться для этого не особо было нужно. У него вместо лица со множеством мышечных тканей и мелких сухожилий – старинный SVGA-дисплей с минимумом цвета в палитре. Отличные от нейтральных всполохи на нём КАЛС допускал только во время приватных бесед. В остальных случаях он придерживался нейтральной лексики даже в программном коде.
В тот раз он хмыкнул, как старый дед. Вновь ненадолго отвлекся на пейзаж за окном, и только лишь секунд через десять соблаговолил развернуться ко мне. На экране мелькнуло несколько красных вспышек, но в целом текст оставался нейтрального синего цвета. Хотя – тогда я подумал, что мне показалось из-за бликов от окна – несколько программных фраз были густого фиолетового оттенка.
– Прежде чем мы продолжим беседу, тебе придется пройти кое-какую процедуру, – проговорил он.
После его слов во внешнем торце верхней панели стола открылась полость, в которой я увидел стандартный разъем для коммуникационного соединения. КАЛС молча на него кивнул, приглашая меня подключиться.
Откинув первую фалангу среднего пальца, я дотянулся до серебристого штекера и, слегка надавив, почувствовал легкое жжение. Электрические импульсы побежали по мне, первым делом нейтрализовав систему защиты. А после устроили внутри моего организма самую настоящую полицейскую облаву, проверяя буквально каждый уголок. Мой файрвол попытался оказать сопротивление, но в ответ так получил по своим виртуальным ушам, что больше подобных попыток не предпринимал. Я же вовсе после такой вольности на время потерял возможность говорить и двигаться.
Тем временем перед КАЛСом из столешницы сформировался небольшой монитор, на котором шеф читал отчет о сканировании. В общем-то, скрывать от начальства мне было нечего. Он всего пару раз оторвался от экрана и внимательно на меня посмотрел. Но, ничего не говоря, вновь возвращался к просмотру отчета.
После того как импульсы лихо обошли сначала основной, а потом и резервный файрвол, внутреннее сопротивление ослабло, и жжение стало постепенно затихать. Разведчики-электроны же, ощутив большую свободу, основательно потоптались в процессоре и слотах памяти. Вихрем пробежались по рецепторам и центрам управления движением. По-наглому исследовали мою пищеварительную и мочеполовую системы, которые тогда еще не были активированы в должном объеме.
Не удивляйтесь. Я тоже в свое время задавал вопросы той же Светлане: для чего нам, искусственным кибермеханизмам, такие излишества? Это случилось сразу после того, как она рассказала мне про поклонника-человека из последней экспедиции, с которым дружила. Тогда моя подруга повела себя как-то странно. Сделала загадочный вид, застеснялась и, немного покопавшись в столе, сунула мне в руки флешку с описанием истории создания синтетиков людьми.
Оказывается, нас проектировали с расчетом на разные потребности. И «посидеть, поболтать и съесть вместе мороженое» – самая безобидная из них. Кому-то нужен компаньон, кому-то телохранитель, а кому-то и на всё готовый принц или принцесса. Вопрос лишь в том, какой пакет данных нам разрешают активировать, а тело-то готово ко всему. Гипотетически. Я, например, сразу после активации не смог бы ничего съесть. Мой желудок был еще не способен обработать человеческую пищу и избавиться от лишней органики и токсинов. Об остальных органах я пока и вовсе промолчу. Сейчас же, спустя много веков и апгрейдов, я могу съесть и сочный стейк, и выпить болотце – в козленочка не превращусь.
Простите, я снова отвлекся. Сканирование моей тушки подходило к концу. В финале в меня загрузили какой-то тяжелый и необычно защищенный пакет данных с грифом «Скотланд-Ярд». Помню, быстренько отыскав в слотах памяти соответствующую справку, я тогда жутко возгордился. В архиве базы была информация о великих сыщиках прошлого. И меня, простого уборщика, собирались допустить к каким-то тайнам!
Практически сразу тест моей тушки был закончен. Разъем отошел от моего пальца. Я отодвинул руку и вернул на место крайнюю подушечку. КАЛС наконец заговорил:
– Примерно за год до миссии «Аполлон-11» на орбите Луны появился другой корабль, – начал он.
Был бы я человеком, в тот момент точно перестал бы дышать. Но ограничился лишь тем, что отключил все лишние процессы, чтобы они не создавали шум и вибрацию и не мешали слушать шефа. А тот продолжил:
– Это был русский «Зонд-5».
– Русский?
– Да. С лунной программой СССР творилось что-то неладное. Всего мы не знаем даже сейчас. Сумев первыми отправить человека в космос и став по многим направлениям абсолютными лидерами, они вдруг сбавили напор. Никита Хрущёв, их генеральный секретарь в тот период, отказался от предложения президента Кеннеди о совместной работе, подозревая, что американцы хотят выведать их советские космические секреты. Однако сама Москва, вместо того, чтобы ускориться, почему-то стала демонстративно медлить. Собственную лунную программу они запускали чересчур долго. Говорят, там была какая-то конкуренция, из-за чего ресурсы стали распыляться. Но в это не очень-то верится.
– Я слышал, что русские и в те времена, и раньше были не так просты – наши справочники буквально пестрят этим.
– Да. У них даже был анекдот на эту тему. Мол, американцы потратили миллионы долларов на то, чтобы изобрести ручку, способную писать в невесомости. А русские просто взяли грифельный карандаш и решили задачу, не затратив ни цента. Но не в этом суть. Мы до сих пор не знаем, блефовали ли русские в тот момент. Или уже тогда поняли бесперспективность затрат на освоение Луны при том уровне технологий, который был в 1960-х.
КАЛС, словно копируя кого-то из своих давних знакомых людей, вновь прошелся вдоль окна, как будто размышляя над своими словами и взвешивая, что стоит произносить вслух, а что нет. У дальнего края развернулся, подошел к столу и нажал невидимую для меня кнопку. Над ровной поверхностью вспыхнула голограмма с архаичным космическим кораблем. Даже не с кораблем, а скорее большим спутником, обвешанным, словно тюнингованная машина, солнечными батареями и еще какими-то неизвестными мне девайсами.
– Вообще, в человеческой истории такие казусы происходят нередко, и русские тут совсем не одиноки. Например, главными мировыми мореплавателями в свое время могли стать не британцы, а китайцы. Был у них период, когда император поощрял морские путешествия. Они открыли множество земель, но правителя на троне сменил другой китаец, и все открытия и достижения предшественника были забыты, а великий флот просто сгнил. У русских было не так радикально, конечно. На пике своей лунной программы они отправили «Зонд-5», беспилотный аппарат, на орбиту Луны. По нынешним меркам – полный хлам. Но тогда человечество делало только первые шаги в космосе. И даже такой убогий с точки зрения сегодняшнего дня анахронизм был настоящим технологическим прорывом гения Королёва.
– И чем он примечателен? Я имею в виду корабль, а не Королёва, конечно же.
Именем этого великого советского конструктора был назван самый главный зал на нашей станции. Там в торжественной обстановке мы встречали лунных туристов.
– Своим содержимым, – коротко ответил КАЛС.
– Там были люди? – удивился я. – Насколько я понимаю, зонды не были достаточно большими для этого.
– Нет. Всё гораздо интереснее, мой юный друг. Даже судя по той скудной информации, которой поделились русские, тот борт был самым настоящим космическим ковчегом. Только в миниатюре и для миниатюрных пассажиров. Там были бактерии, мучные черви, мушки дрозофилы. И… две черепахи! Одновременно там было всё необходимое для организации небольшой фермы – а значит, пищевой базы. Семена высших растений: пшеницы, ячменя, гороха и даже томатов. Были ли там тараканы, мы не знаем. Но их наличие на таком ковчеге вполне допустимо. Русские к тому моменту уже обладали внушительным арсеналом ядерного оружия и знали, что эти насекомые слабо чувствительны к радиации.
– Но почему тогда не было ни одного сообщения о посадке этого зонда на Луну? Хотя бы фотографий прогуливающихся по нашему серому песку черепах?
– У русских тогда не было своего Голливуда, а точнее – рекламной индустрии. Они всё хранили в тайне, и как ты понимаешь, никаких сетей спутников слежения на лунной орбите тогда тоже еще не было. Поэтому приходилось верить на слово. Или делать вид, воруя информацию. Сами русские объявили, что всего лишь проводили испытания по влиянию космической радиации на живые организмы и семена во время длительного вояжа в космосе. Однако что-то у них пошло не так. Они сообщили, что во время полета из строя вышли важные приборы, а из-за загрязнения оптики – только непонятно как возникшего в девственно-чистом вакууме – отказал датчик ориентации по звездам и Солнцу. В результате вместо степи, где русские часто сажали свои первые корабли, зонд улетел аж на середину Индийского океана. Ты знаешь где это?
Я кивнул. А КАЛС продолжил:
– СССР согнал для поисков целый флот, что было тоже очень непростой задачей, учитывая расстояние, которое пришлось преодолеть советским кораблям. Они не дали подойти близко ни одному другому судну, в том числе предлагавшим безвозмездную помощь американским морякам.
Зонд они в итоге нашли. И даже объявили, что черепахи выжили. Но как могли живые организмы вынести перегрузки в 20 g без компенсационных кресел, которых на тот момент не было – непонятно.
Официально русские уступили американцам в лунной гонке и как-то слишком легко отказались отправлять своих космонавтов после высадки команды Аполлона-11. Особенно подозрительные умы в Хьюстоне тогда выдвинули версию, что пока наши бравые парни фотографировались на лунной поверхности, под ней уже вовсю кипела работа по формированию совершенно новой экосистемы и первой колонии живых организмов. Пусть и весьма примитивной.
– Но как это возможно? Ведь на всех этих мух не наденешь скафандры. Их легкие разорвет практически сразу, как откроется люк этого самого зонда.
– У яйцеголовых в Хьюстоне была только одна версия: возможно, черепахи были не живыми существами, а первыми прототипами луноходов. Только их задача была не ездить по поверхности и фотографировать пейзажи, а закопаться в грунт и создать сферу для жизни бактерий и простых живых организмов. Все биологические существа, конечно, должны были постепенно погибнуть. Ну разве что самые устойчивые – вроде твоего таракана. Но они бы привезли бактерии, которые бы уже начали терраформирование под поверхностью Луны.
– Но, сэр, разве русские были сильны в создании роботов? Всё-таки луноходы были созданы гораздо позже. Да и они управлялись сигналами с Земли. А работа под поверхностью, особенно в те времена, предполагала полную автономию. Да и потом СССР довольно существенно отстал от Запада и в робототехнике, и в компьютерах.
– Не надо их недооценивать: русские очень любят изобразить из себя простоватых медведей, но история уже не раз доказывала, что покупаться на эту маску не стоит. Во всяком случае – не всегда. Первый робот появился в СССР еще в 1930-х благодаря обычному школьнику. А первая ЭВМ – в 1950 году. И кстати, именно русскому ученому принадлежит идея о формировании электронного мозга, где соединятся процессоры и произойдет слияние памяти данных. Благодаря развитию этой мысли со временем появились и мы, совершенные кибермеханизмы.
– Но почему тогда до сих пор эта колония не была обнаружена?
– Армстронг едва не подвернул ногу, когда ставил американский флаг. Тогда он воспринял облачко пыли, вспыхнувшее под ним, как результат не слишком удачного шага и низкой гравитации. И лишь на Земле, когда все записи были проанализированы самым тщательным образом, мы поняли, что это было выбросом кислорода, который скопился близко к поверхности. С тех пор провалы в лунном грунте замечали не один раз. Да и позже спутники выявляли таинственные тоннели рядом с поверхностью. Сомневаюсь, что нечто крупнее бактерий могло за прошедший век уцелеть. Но возможно, последующие экспедиции завозили на эту скрытую базу либо других существ, либо элементы питания маленьких колонистов. Теперь ты понимаешь, почему я задал тебе вопрос: действительно ли таракан был живым или он был небольшим роботом?
– Да, шеф. Но как же они общались с Землей? И почему их сигналов не замечали спутники?
– Мы говорим о событиях, которые отдалены от нас на сотни лет. О временах очень примитивных технологий и первых шагов в освоении космоса. Но и тогда были выявлены странности, которые говорят в пользу этой версии. Во время той загадочной экспедиции бритиши перехватили передававшиеся на Землю сообщения. И отдали по дружбе в Хьюстон. Это была не азбука Морзе, а голосовые фразы. Наших вояк тогда чуть удар не хватил. Все предположили, что Советский Союз на год раньше США отправил космонавтов к Луне. В Хьюстоне тогда выпили галлоны валерьянки. Но русские быстро объяснили это желанием проверить, как работают на таких расстояниях каналы связи. И все успокоились.
Еще одну странность мы выявили, прочитав отчет о здоровье этих черепах. Русские объявили, что те вернулись домой живыми и здоровыми, лишь потеряв часть своего веса. Да и то немного – примерно 10 %. Сами они объяснили выбор таких черепах тем, что те могут не есть и не пить в течение всего полета и в результате лишь немного похудеть. Но что стало действительной причиной сброса массы – а вряд ли семена и насекомые весили слишком много – мы до поры до времени могли только догадываться.
– До поры до времени? Что-то всё-таки удалось обнаружить?
КАЛС вновь отвернулся к окну и довольно долго смотрел на полусферу Земли, освещавшую пространство перед станцией. Разумеется, не самостоятельно, а лишь отражая свет нашей звезды, Солнца. Совсем по-человечески покачавшись с мыска на пятку, шеф как будто ссутулился. Потом его звуковые динамики издали нечто похожее на старческий вздох, и он снова заговорил:
– Да. Нам удалось обнаружить доказательства. Месяц назад японский спутник – у него хитрое, немного рычащее название – засек новый провал грунта в районе впадины Сантьяго. Километров пятьсот вот за той скалистой грядой.
Правый манипулятор КАЛСа поднялся и указал на скалы, на вершине которых даже отсюда можно было разглядеть руины нашего коммуникационного центра.
– Там уже территория полной темноты. Но мы не пожалели ресурсов на организацию экспедиции. Расконсервировали и перепрограммировали трех «Гномов». Забавно, что их оставили нам сами русские, когда решили выйти из проекта и заняться стройкой на Марсе. Выделили байков-разведчиков.
– И что им удалось обнаружить? – спросил я нетерпеливо.
– Вчера вечером экспедиция как раз вернулась. Аккумуляторы байков были не просто на нуле, они отдавали последние нити своей электрической воли, резервы процессоров. После полной разрядки пришлось бы заново «воспитывать» наших разведчиков, а это долго. Так что мы их втянули в шлюз коммуникационного блока и поставили заряжаться – он был ближе.
– И сегодня он взорвался вместе с кладбищем, – продолжил я его мысль.
КАЛС ничего не ответил. Обошел свой стол и подошел вплотную ко мне, практически уткнувшись своим монитором в мой нос.
– Теперь ты понимаешь, Давид, насколько странным выглядит неожиданное появление таракана на станции? И как важно узнать, был ли он живым или таким же роботом, как мы с тобой.
– Теперь понимаю. И боюсь, у меня для вас еще одна плохая новость.
– Какая же? – КАЛС выпрямился.
– Я пока не могу ответить на вопрос, какой природы было это существо, но оно совершенно четко проявило интерес к продовольственному блоку, где находится и лаборатория, и ферма, и склад пищевой продукции.
– Если мы их потеряем, то станем людям просто не нужны, – продолжил мою мысль КАЛС.
И мы понимающе кивнули друг другу.
