Валентин Икасов
Похожее на сны
– И эту сестрицу хватайте! Что вы стоите, как ягнята перед мертвой мамкой?
Люди приблизились, чтобы схватить Шейндел. Она отступала назад. Сестра была готова пуститься в бег со всех ног, но нахождение брата в руках у врагов не дало ей это сделать. Эти два человека даже не ускорялись, зная, что возьмут ее с небывалой легкостью. Они в шутливой манере обращались к Шейндел и явно насмехались над беззащитной девочкой.
– Иди к нам, красная девица. Иди сюда, милая, – приговаривал один из них.
Шейндел некуда было уже идти. За спиной был лишь лес. Но в этот момент она сумела совершить настоящее чудо. Плотно прижавшись к дереву спиной, девочка возвела руки вверх и что-то пробормотала себе под нос. В ту же секунду ее руки оказались прикованными к ветвям дерева, которые росли у самой его кроны. Люди вытаращили на нее глаза. Один из мужчин открыл от удивления рот и промямлил:
– Вот так правда – небесные отроки!
С большой высоты Шейндел заметила, что крупный человек взял ее брата в силки. В сердце девочки перезвоном одинокого колокольчика отразилась печаль о родном человеке. Она чувствовала его страдание всем сердцем и не могла оставить на растерзание частицу самой себя. Тревога все нарастала. Страх полностью окутал ее душу, раскрыв свою черную бездонную пасть. Он достиг критической точки, а в мыслях девочки крутилась лишь одна фраза: «Нужно действовать». Взволнованная Шейндел начала раскачиваться на ветке древа. Она резкими движениями набрала амплитуду и затем спрыгнула прямо на двух человек, все карауливших ее внизу. Девичий удар вышел хорошим. Он пришелся одному человеку в район виска, другому в грудь. От боли оба мужчин попадали на землю. Шейндел ничего себе не повредила этим прыжком. Она просто отряхнула слегка испачканное платье и, преисполненная уже не жутким страхом, а лютой храбростью, сродни мужской, побежала на обидчиков, отобравших у нее родного брата. Те же издалека видели и полет Шейндел, и то, как она повалила их товарищей. Тот человек, что поймал Уриэля, не забоялся летающей девочки, уложившей двоих на лопатки.
– Стой тут, держи мальчишку, пока я буду расправляться с девицей, – сказал он парню в майке.
Он направился прямо на Шейндел, а его напарник окончательно затрясся в ужасе от всего увиденного и решился бежать в палатку, отпустив мальчика. Крупный мужчина не сразу заметил это, оторопел и прокричал ему вслед, что он жалкий трус. Тогда и Шейндел подобралась близко, а Уриэль прыгнул сзади на человека, обхватив его за шею.
Мальчик обвился, как змея и начал душить мужчину. Шейндел показалось это жестоким, но вспомнив, что недавно она разделалась с двумя людьми таким же не совсем гуманным способом, она отбросила это чувство в сторону. Через минуту мужчина издал глухой звук, который вырвался из его гортани, судорожно сжимающейся в момент удушья.
– Может, теперь хватит, Уриэль? – с жалостью спросила Шейндел.
– И правда, хватит уже с него! – со вздохом произнес мальчик, уставший марать руки об толстую мужскую шею.
Он отпустил его и сразу отпрянул назад. Мужчина остался лежать на земле, неестественно задрал голову, приоткрыл рот и закряхтел. Ребята пустились бежать, куда глядят глаза. Они быстро преодолели пару сотен метров и оказались на внушительном расстоянии от лагеря людей. Все это время они молчали, лишь изредка оглядывались через плечо, надеясь, что за ними никого нет. Когда они достигли опушки леса, Уриэль заговорил:
– Каким образом ты сумела взлететь? Почти ни одного просвета на небе! Что за невиданные чудеса, Шейндел?
– Просто, братик, нужно больше двигаться на свежем воздухе. Я, в отличие от некоторых, не стою часами на одном месте и не пытаю свою голову всякими мыслями! Вот мне простор для настоящей жизни! – улыбаясь и разводя руками в стороны, сказала сестра. – Мой полет на дерево – лишь один неплохой прыжок в высоту!
– Быть того не может! Ты что-то не договариваешь, сестрица. За этим явно кроется нечто большее. Не видел, чтобы ты раньше так прыгала.
Шейндел действительно скрывала кое-что от Уриэля. Он же отчетливо прочитал в интонациях ее голоса ложь, и она, осознавшая, что брат ее раскусил, не смогла больше утаивать правду.
– Ладно, признаюсь. На самом деле есть у меня один секрет.
– Какой же?
Она молча шла, опустив голову вниз, и только через некоторое время ответила Уриэлю:
– Давай об этом в другой раз. Это личное, – сказала Шейндел.
– Хорошо, будь по твоему, – с улыбкой проговорил Уриэль, покосившись на сестру.
Уриэль с Шейндел стояли на одном месте. Они были уверены, что ушли далеко от людей из палаток. Но неожиданно сзади раздался топот. Ребята обернулись на этот звук и увидели троих людей. Они бежали клином. В середине бежал тот крупный мужчина, по краям те, кому досталось от Шейндел. Девочка и мальчик дернулись с места и побежали в глубь леса. Они с легкостью миновали натыканные повсюду деревья, которые служили для них препятствиями. Мужчины оказались менее расторопными при погоне. Они спотыкались то об низкие коряги, то об маленькие пеньки. Вскоре дети спрятались на выходе из леса, чтобы переждать и затем продолжить свой путь в поиске людей, способных им помочь.
Смеркалось. Солнце играло своими золотыми красками лишь где-то за недостижимыми пределами полосы горизонта. Лес с головой зарылся в черную шубу позднего вечера, но поле, находившееся рядом, еще виднелось. Оно было небольшим. На нем произрастала рожь, которая пускала корни до самого края ближайшей деревни, где она напоминала зубчатую кайму старой скатерти. И тут виднелись две точки, двигающиеся к бревенчатым домикам деревушки.
Этими двумя были небесные отроки. Пройдя поле, они оказались перед ветхим забором, в котором через одну недоставало досок, как зубов во рту у ребенка. Заборная калитка была заперта на замок, что выглядело бессмысленным при большом количестве лазеек в заборе. Уриэль с Шейндел протиснулись через эти отверстия, не зацепившись одеждой об колкие щепки досок. За забором перед ними предстал двор, выглядящий не таким и заброшенным. В центре участка стоял ничем не примечательный желтый дом. Он придавал всему окружающему атмосферу чего-то старого и весьма архаичного. Ребята приблизились к этому дому и стали разглядывать его окна с резными белыми ставнями, на которых красовались затейливые узоры, похожие на морские волны. В левой части здания пару окон было выбито. Это показалось детям странным, ведь в целом дом был невредим. Они осмотрелись по сторонам и заметили, что у фасада этого дома горит свет. Свет означал для них близость человека. Они сразу захотели пойти туда, на свет, но воспоминание о первой сегодняшней встрече с людьми все сидело у них в мозгу и продолжало пускать ростки страха в их сердцах. Но деваться было некуда, потому что помощь все также им требовалась. Они робко прошли вдоль каменной ограды, за которой была насыпана земля. Возможно, раньше это служило клумбой, но сейчас могло быть лишь местом для сырого перегноя, где покоятся увядшие цветы. У конца этого ограждения лежали две небольшие, будто совсем недавно нарытые земляные кучки. Вскоре ограда осталась позади, и они увидели крыльцо, над которым горела керосиновая лампа. Именно она испускала фотоны света, льющиеся по периметру участка. Вблизи лампа светилась очень ярко и позволяла среди полутьмы разглядеть, что находится в освещаемых ею пределах.
Под ней, на первой ступеньке крыльца сидел какой-то мальчик, посматривающий с грустным видом куда-то на выщербленную каменную тропинку перед собой. Он был задумчив и показался ребятам напрочь абстрагированным от всего внешнего мира в этот момент. Лицо мальчика брат с сестрой могли разглядеть только сбоку. Но даже так оно показалось им выразительным. Его лицо в профиль можно было неотрывно обрисовать одной линией и увидеть в нем четкие черты, редко присущие таким молодым людям. У мальчика был практически идеально прямой нос, в отличие от сотен детей, носящих нос картошкой. Главной особенностью лица были высокие скулы, которые вкупе с впалыми щеками придавали ему особый шарм, добавляющий ему взрослости. Одежда мальчика не отличалась какой-то изысканностью: обычные штаны старомодного покроя, засаленная невзрачная футболка. Волосы на голове тоже придавали его виду неряшливости. Непричесанные и грязные, они только усиливали признак неопрятности. Но все же от мальчика исходили особые флюиды, из-за которых Уриэля и Шейндел так влекло к нему.
– Давай подойдем поближе и познакомимся. Он кажется мне таким хорошим и безобидным, не таким, как те люди в лесу, – сказала Шейндел.
– Я того же мнения о нем. Думаю, мы сможем найти общий язык, – прошептал Уриэль.
Ребята начали приближаться к входу в дом, где сидел мальчик. Они шли стремительно и не заметили, что под их ногами стелется дорога из потрескавшихся каменных плит. Плиты зазвенели от их шагов, и на этот звук в удивлении обернулся мальчик. Увидев темные силуэты людей, он метнулся к двери, готовый забежать в дом и запереться в нем, но позже он заметил, что это лишь дети, и поэтому остался стоять на месте.
– Привет, не бойся. Мы тебя не обидим! Это Уриэль – мой старший брат, – доброжелательно пролепетала девочка. —А меня зовут Шейндел, я его сестра. Мы хотим попросить у тебя помощи в одном деле. Выслушаешь нас?
Мальчик отвернул голову в сторону и искоса посматривал на ребят. Он будто не мог собраться с мыслями, но через минуту-другую все же заговорил:
– Эээ, ну не знаю, смогу ли я помочь. Откуда вы вообще тут взялись? По соседству живете?
– Мы нездешние. Странно, да, но мы спустились с неба, – сказала Шейндел.
– Вот это да! Люди с небес! Выходит, вы летать умеете? – выпалил мальчик, вытаращив глаза на девочку и растекшись в улыбке.
– Правильно думаешь, – с ухмылкой сказал Уриэль. – Летать, правда, умеем, но мы попали в беду. Нам давно нужно было вернуться домой, на небо. Но, понимаешь, мы не такие всесильные. Мне с сестрой, как и другим подобным детям, можно взлететь налегке, только когда большую часть неба не заслоняют никакие тучи.
Шейндел во время рассказа брата стояла практически плечом к плечу с ним и мысленно растворялась где-то в сопряжении тьмы и света. Она смотрела в ночную даль цвета пороховой копоти, совсем потерявшая нить в словах брата.
– Нам требуется любая твоя помощь, – продолжал Уриэль.
– А поднимите меня к звездам?
– Можем, но точно не сейчас, – сказал Уриэль и с грустью в глазах взглянул на сестру.
– Послушайте, я могу приютить вас в своем доме, скажем, до утра, к тому времени может распогодиться.
– Это было бы отлично. Кстати, как тебя зовут?
– Меня звать Борей.
Мальчик гордо представился, затем выждал паузу, которая для всех показалась неловкой, и принялся говорить:
– Раз мы теперь знакомы, милости прошу в мое жилище!
Шейндел оживилась после слов мальчика, и на ее миловидном лице выскочила ангельская улыбка от увиденной доброты. Боря поднялся по ступенькам, открыл дверь и указал рукой в пространство чуть освещенной прихожей. Ребята взобрались вслед за ним, переступили порог и очутились в месте, напоминающем погреб. Они начали пристально рассматривать внутреннее убранство дома, пока Борис запирал дверь на засов. Изнутри дом показался мрачноватым, а дети ожидали увидеть тут нечто иное, уютное, менее пугающее. Они намертво приклеились к его полу, но вскоре начали двигаться за Борисом по пятам. Он провел их через кухню, где стояла русская печь, перепачканная сажей, и вывел в комнату.
– Здесь я сплю, – сказал Борис, указав на кровать, стоящую в углу и накрытую разноцветным пледом. – Тут обычно играю, когда за окном плохая погода, – промолвил мальчик, опустив глаза на находящийся на полу красный ковер овальной формы. – Это софа, где вы можете отдохнуть.
Мальчик с трепетом показывал гостям свою комнату. Он хотел выглядеть в этот момент лучшей версией самого себя, ведь Борис знал, что его внешний вид далек от совершенства.
Борю часто угнетало осознание того, что его превосходят другие дети, что они наряднее, они красивее. Но что есть изящество и роскошные одежды без чуткой и доброй души?
Шейндел внимательно осматривала комнату Бори. Ей было интересно, как живет этот мальчик. Она смотрела на яркие обои комнаты, разглядывала детские рисунки мальчика, висящие на стенах, и узнала, что больше всего мальчик любит рисовать природу. Рассматривая кровать Бориса, она заметила под ней коробку, в которой пестрило что-то яркое, привлекающее внимание.
– А что это за вещи там, под кроватью?
Борис, заметивший интерес девочки, приблизился к кровати, встал на четвереньки и резким движением достал коробку.
– У меня есть немного игрушек. Тут я их храню.
Он высыпал игрушки на пол, чтобы показать ребятам. Из коробки вылетали роты оловянных солдатиков, машины любых цветов радуги, разные паровозики на веревочках и даже металлические рыцари с пушками. Солдаты и рыцари вставали на караул посреди напольного ковра, а машины с паровозами кружили вокруг него. Последним из коробки выкатился синий мячик с красной полоской, которая проходила посередине и придавала ему сходство с планетой Сатурн.
– О, мячик! Можно нам поиграть с ним? – воскликнула девочка.
– Конечно! Давайте все вместе!
Шейндел взмахнула ногой в воздухе и пнула по мячу. Он покатился к Уриэлю, и тот запульнул его в сторону Бориса. Так продолжалось долго. Мяч все летал по комнате, пока в очередной раз не достиг Шейндел, которая сумела так сильно ударить по нему, что он угодил в стену. От которой отскочил точно в голову Уриэлю. Все трое разразились в этот момент заливистым детским смехом.
Брат с сестрой, вдоволь наигравшись, уселись на софу, чтобы перевести дух. Хозяин комнаты же примостился рядом на стульчике.
– Забыл тогда в спешке спросить об одном. Почему вас так странно зовут? Шейндел… Уриэль – имена совсем не на здешний лад, хотя говорите вы по нашему.
Уриэль взглянул на мальчика, почесал голову и принялся говорить:
– Наши предки были не из этих мест. Они проживали за много километров отсюда. Там, где куча горных высоких хребтов образует одну единую систему, где миллион маленьких рек сливаются в одну сеть под названием море. Но со временем численность нашего народа уменьшилась, обмелели реки, зачастила к нам засуха. Скудна стала наша родная земля, и мы перебрались сюда.
Борис выслушал историю и покачал головой, окутанный дымкой задумчивости.
Ночь сгущалась над деревней. Ее темнота проникала сквозь окна дома в его углы. Она бесцеремонно заходила в гости, словно старый, давно знакомый товарищ. Тьма и безмолвное ожидание первых утренних лучей солнца, освободившегося из-под оков густой хмари, царили в пределах комнатушки. Все это в такт секундам, вслед за текущим временем, тянулось бесконечно, и никто не мог разорвать эти мучительные путы. Уриэль и Шейндел не знали, о чем еще поговорить с Борисом. Тяжесть скуки наваливалась на Шейндел все сильнее, и та предприняла попытку завязать разговор:
– А ты совсем один тут живешь? Это же так утомительно – каждый день существовать в одиночестве.
– Раньше ко мне приходили друзья, но недавно они разъехались, и я остался здесь один, – сказал мальчик. – Еще у меня были две собаки.
Глаза Шейндел наполнились серебристым блеском. Она вздохнула. В ее вздохе прозвучали минорные нотки, но девочка продолжила задавать Борису вопросы, вероятно, задевающие его за живое.
– С ними что-то произошло?
Боря не сразу начал отвечать. Он посмотрел в стену, испустил вздох и медленно залепетал, останавливаясь почти через слово:
– Однажды ночью нашу деревню бомбили, и…
– Бомбили? Это как? – прервал мальчика Уриэль.
– Бомбят – это когда другие люди прилетают на самолетах и сбрасывают на твое жилище снаряды, которые взрываются при падении.
Брат с сестрой ужаснулись от услышанного, посмотрели друг другу прямо в глаза. И все наконец-то поняли.
– В ходе бомбежки и погибли мои собаки.
В эту секунду за стенкой раздался непонятный тихий шум, а затем громкий кашель. Ребята резко дернулись, когда услышали эти звуки.
– Там кто-то есть? – спросила Шейндел.
Борис закрыл лицо ладонями и истерично зарыдал.
– Я не хотел рассказывать вам этого, – сквозь всхлипы процедил мальчик.
Уриэль с Шейндел подсели к Борису, решив утешить его, хотя они даже не знали причину его слез. Девочка начала гладить Борю по плечу, и тот успокаивался с каждым ее новым нежным прикосновением. Вскоре он перестал плакать, убрал руки от лица, утер ими слезы и принялся говорить:
– За стенкой лежит м… моя больная бабушка. На утро после бомбежки я вышел из комнаты, еще не отойдя от пережитого ужаса, и, как обычно, зашел к ней. Я окликнул ее, подбежал к кровати. Бабушка не отреагировала на мои слова, даже не сразу повернула голову в мою сторону. С тех пор она такая. В тот день я позвал врача, чтобы он помог ей. Осмотрев бабушку, он заявил, что у нее развилось старческое слабоумие и отныне за ней кто-то должен ухаживать. Теперь я каждый день кормлю бабушку с ложечки, как маленького ребенка, убираю за ней, но постоянно надеюсь, что она хоть раз улыбнется мне, как прежде.
После рассказа Бориса про бабушку, тишина долго стояла в комнате. Небесные отроки до кончиков пальцев сочувствовали Борису и вместе с ним ушли в безмолвное созерцание стен комнаты. Но через некоторое время Борис заговорил с ребятами сам:
– Спать не хотите?
– После всего, что мы слышали, сна ни в одном глазу, – ответил Уриэль.
– Не принимайте мои слова так близко к сердцу. Вам печалиться не о чем. Вон взгляните, солнце встает.
Ребята, задравши головы, взглянули в окно. Они увидели, что солнечный диск низко парит у линии горизонта и медленно, как раненый солдат, ползет, чтобы прогнать ночь, порядком засидевшуюся на карауле. Шейндел встала с пола и начала рассматривать деревню, которая скоро встретит день. Уриэль опять о чем-то задумался. Он уставился в узоры на ковре и водил по ним пальцем то вниз, то вверх. Смотря в пол, мальчик обратился к Боре:
– Борис, ты не знаешь людей из леса?
– Из леса? – повернув голову на сто восемьдесят градусов, спросил мальчик.
– Да, сегодня мы гуляли днем в лесу, а потом встретили нескольких человек в палатках.
Борис отвернулся и продолжил смотреть в окно.
– Тебе ничего про них неизвестно?
– Это партизаны, – ответил Борис. – Они разбили большой лагерь в лесу, держатся небольшими кучками, а те люди, которых вы видели – лишь маленькая их часть. Партизанские отряды недавно здесь обосновались. Сначала партизаны контролировали местность, а затем начали появляться в деревне, устанавливать тут собственные порядки. Поэтому, кто мог, тот уехал отсюда. Вам же не довелось встретиться с ними лицом к лицу?
– Мы обращались за помощью не только к тебе. Мы искали ее в лесу и тогда набрели на них. Понятное дело, нам ничего не было известно об этих людях. Мы заговорили с ними, веря, что они смогут помочь, а в итоге всё закончилось погоней, от которой, как понимаешь, нам удалось успешно уйти.
– Нелегка нынче жизнь в наших краях, когда не можешь вернуться домой, – подытожил Борис.
– А они часто приходят в деревню? – спросила Шейндел.
– Бывает, – вымолвил Боря.
– Надеюсь, мы больше их не увидим. Они же не могут нагрянуть ночью? – снова вопрошала девочка.
– Думаю, после того, что случилось в лесу, они к нам ни ногой, – улыбаясь, сказал Уриэль.
Борис замолчал после слов о партизанах. С ним безмолвствовало и солнце, еще не растворившее чар луны. Ночной ветер протяжно посвистывал на чердаке дома, и тишина в деревне становилась не такой непроницаемой. Где-то по соседству закричал петух, посчитавший, что фонарь на углу деревни – утреннее солнце.
Уриэль с Шейндел бродили по пределам комнаты, лишенные сна и уставшие сидеть на одном месте. Уриэль иногда посматривал в окно, через которое виднелась дорога. Подросток стоял и колыхал штору в разные стороны. Когда ему надоедало стоять у окна, он обмерял шагами всю комнату, а затем снова приближался к окну. И вскоре вакуум уличной пустоты был разрушен. Мальчик услыхал голоса людей и заметил большие человеческие тени, спадающие на забор.
Борис и Шейндел, стоящие в другой части комнаты, тоже заслышали голоса людей и обернулись по направлению к окнам, откуда до них донеслись звуки. А Уриэль подозвал их к себе:
– Глядите! – воскликнул он.
Ребята устремились к нему. Подойдя к окну, они, пригнувшись, начали поглядывать сквозь его стекла, а Уриэль немного посторонился от окна в бок, чтобы им хватило места.
Целых четыре глаза были обращены в одну точку, на ту деревенскую дорогу, но ни один из них ничего не увидел.
– Уриэль, там никого нет, – недоумевая, сказала Шейндел брату.
– Как это? Прошли? – спросил Уриэль. – На том заборе я видел тени, – нервно выпалил мальчик и указал на забор соседнего дома.
– Ночью в нашей деревне раньше никто не шастал, – возбужденно отозвался Борис.
– Может, партизаны прошли? – с дрожью в голосе спросила Шейндел.
Два мальчика поглядели на нее, потом перекинулись взглядами друг с другом. Они оба призадумались, а через несколько мгновений Уриэль промолвил:
– Давайте сидеть тихо и не рыпаться.
Ребята расположились у стены, и никто из них не раскрывал рта. Они стояли и старались прислушиваться к каждому шороху, который могли различить среди какофонии звуков ночи. Мерно текли минуты одна за другой. Маленькая стрелка настенных часов гуляла по кругу, а звуки все таяли и таяли под покровом ночи.
– Кажется, они прошли мимо, – прошептала Шейндел.
– Наверно, – сказал Уриэль и подошел к двери.
Он прислонил ухо поближе к дверному проему и попытался расслышать хоть что-то. Ему показалось, что где-то рядом кто-то тихонько воркует и издает шорох. Мальчик долго вслушивался и был уже готов отойти от двери, как вдруг он услышал скрип.