Валентин Пичугин
Моцарт
«Как вкусно пахнет апельсинами. Надо такую Варваре подарить на восьмое марта», – глаза слипались от усталости, а он ещё не нашёл ушного врача.
– Почему вы всё время ворочаетесь? Ответьте, что чувствуете? -скрипучий голос выдернул Юрку из дремоты. – Вы ощущаете, как от моих рук исходит тепло?
После вероломного вторжения Тимофея Трофимовича в его недра и перекатывающихся под кожей сиденья многочисленных массажных шаров, внутри зачесалось, и он честно признался:
– Конечно ощущаю, в заднице что-то свербит.
Кресло завизжало и замерло:
– Поднимайтесь, сеанс закончен! С вас тысячу шестьсот рублей!
– С какого это? – возмутился Верди, резко отряхиваясь от неги.
– За оказанную услугу, – известь посыпалась с дряблых щёк новоявленного «пеннивайза», ярко накрашенные губы хищно изогнулись.
– Ой, боюсь-боюсь, – Юрка попятился к двери от протянутых к нему рук экстрасенса. – Вы, бабуля, в своём уме? У меня на обратную дорогу всего триста рэ с мелочью осталось, а вы про тыщу гутарите. За посиделки на вашем стуле, так и быть, заплачу, за всем остальным идите к Пушкину.
Он зачерпнул из кармана пригоршню и вывалил на стол мелочь вместе с махоркой от осыпавшихся папирос …
– Следующий, – послышалось из-за двери.
– Точно ушной кабинет? – Юрка просунул голову в приоткрытую дверь.
– Точнее некуда, входите, рассказывайте про свои уши, – женщина с зеркалом во лбу приготовилась выслушать жалобу пациента.
– Откуда вы знаете, что у меня уши? Может горло болит или нос, – ему не хотелось терять напрасно время, ведь до отправления автобуса домой оставалось не более получаса.
– Вы сами спросили про «ушной» кабинет, – пояснила доктор.
– Мне бы инвалидность оформить, – Юрка вспомнил наказ Варвары.
– За инвалидностью вы к нам придёте, когда уши отвалятся, а сейчас мы посмотрим, чем можно вам помочь, – она осмотрела Юркины «локаторы», немного помолчала. – У вас были травмы в прошлом?
– Что, все рецепторы снесло? В прошлом году ключом разводным заехал по кумполу.
– Ясно. Нет, рецепторы мы сейчас не увидим, а процедуру на ухо сделаем, – она поднялась со стула и обратилась к помощнице. – Мария Ивановна, готовьте промывание.
Минут через десять Юрка сидел обновлённый, словно вату вынули из головы, и держал на ладони нечто, похожее на восковую куколку:
– Мне её за печку выбросить?
– На память, – засмеялась врач. – Это зубы за печку бросают, чтобы новые выросли. А уши поберегите от звуков громких и ключей, я вам капли выписала.
– Спасибо большое, – он завернул «куколку» в носовой платок и засунул в карман. – Сколько я вам должен?
– Ничего не должны, это входит в медицинскую страховку. Идите и не болейте.
Автобус давно ушёл, и Юрке пришлось добираться до села на попутке. Он попросил водителя тормознуть возле околицы и, рассчитавшись, зашагал к дому.
Смеркалось. Тёплый вечер плыл над селом, окрашивая в малиновый цвет пыльный след от деревенского стада. «Варвара будет ругаться, что не купил крышки для консервирования».
– Здорово, Моцарт! Ты на работу завтра выйдешь, а то Степаныч спрашивал про тебя? – поприветствовал Юрку знакомый на велосипеде. Верди махнул в ответ рукой. «Бригадир завтра начнёт мораль читать, век бы его не слышать».
Он вдруг остановился, достал из кармана платочек и развернул: «куколка» была на месте. Юрка немного подумал и сунул восковую затычку в ухо, для верности затолкав её поглубже указательным пальцем, а потом бодро зашагал к дому, горланя на весь порядок:
– Я счастливый лет уж сто, я счастливый, как никто. Я счастливый, я не вру …
