Валентин Постников
Веселый двоечник
Младшая сестра
На дворе была весна. Вот скажите мне, можно ли учить уроки, когда такая замечательная погода стоит, а? Понятно, нельзя. Только вечером я вспомнил, что не выучил урок. Нам задали главу про Архимеда. Ну, думаю, ерунда. Архимед – это не математика какая-нибудь, в два счёта выучу.
– Ну что, Семён, снова уроки не выучил? – подскочила ко мне младшая сестра Наташка. – Вот получишь завтра двойку, влетит тебе от папы!
– Не влетит, – скорчил я рожу. – Сейчас живо всё выучу. Раз-два, и дело в шляпе.
– Не выучишь! – показала мне язык Наташка.
Я достал учебник и раскрыл его на нужной странице.
– Архимед родился в Сиракузах, – прочитал я вслух. Я всегда так лучше запоминаю.
– Где-где, в Карапузах? – переспросила Наташка.
– Не мешай! – сердито крикнул я. – И не путай меня. В Сиракузах.
– В Карапузах, в Карапузах! – стала нарочно дразнить меня Наташка, прыгая на одной ножке возле стола.
Я отвернулся и снова заглянул в учебник.
– Сиракузы – город на острове Сицилия.
– На острове Сацивия! – высунула мордочку из-под стола Наташка.
– Ты меня не зли! – строго сказал я. – Сациви – это блюдо такое, грузинское. В Древней Греции его не умели готовить.
– Сеня, – спросила Наташка, – а он кто, грек?
– Кто?
– Ну, Ахримед твой.
– Не Ахримед, а Архимед, – поправил я. – Да, грек. И перестань меня путать, мне и так не просто все эти древнегреческие имена зубрить.
– Ехал грека через реку, видит грека: в реке рак, сунул грека руку в реку, рак за руку греку цап, – скороговоркой протрещала Наташка.
Ну, думаю, ты меня всё равно не собьёшь с толку.
– В Сиракузах в то время правил могущественный царь Гиерон. Он был родственником Архимеда.
– В Кукурузах? – удивилась сестра. – Это где такое место?
– Не путай меня! – отмахнулся я. – Однажды царь Гиерон…
– Царь Гилион! – высунула язык сестра.
Я отвернулся и вцепился в учебник.
– Царь Макарон, царь Барбарон, царь Граммофон!
– Ну какое мучение! – топнул я ногой. – А ну, живо на кухню отсюда!
– Я больше не буду, – испугалась Наташка. – Не гони меня на кухню, там за плитой паук живёт, я его боюсь.
– Ещё слово – и отправишься к пауку, – предупредил я. – Итак, на чём я остановился? Ага, вот. Царь Граммофон… тьфу, запутала ты меня совсем. Царь Гиерон однажды поручил Архимеду выяснить, из чистого ли золота сделана его царская корона.
– И что Архимед? – спросила Наташка.
– Ага, интересно стало? – обрадовался я.
– Да.
– Ну, слушай. Ахрамед, то есть, Архимед надел на голову корону и так целый день бродил по…
– По Карапузам? – попыталась подсказать Наташка.
– Не путай меня! По Сиракузам. И увидел баню. Забежал туда, разделся и плюхнулся с разбега в воду. И вдруг…
– Что «вдруг»?
– На полу оказалась ровно половина воды из ванны, – ответил я сестре.
– Меня мама отругала бы за такое безобразие, – вздохнула Наташка.
– Архимед выскочил из ванны и побежал по улицам города с криком: «Эврика! Эврика!».
– А что значит «Эврика!»?
– По-древнегречески это значит «Нашёл! Нашёл!».
– А что он нашёл-то? – не поняла Наташка.
– Тут написано, что так он открыл закон физики, – прочитал я. – Сколько воды из ванны вылилось, столько, значит, он и весил вместе с короной. Понятно?
– Нет, непонятно, – покачала головой Наташка.
– Что тебе непонятно?
– Он что – весы изобрёл, что ли?
– Сама ты весы! – рассердился я. – Сколько воды из ванны вылилось, столько корона и весила.
– Ха-ха! – засмеялась сестра. – Корона тяжёлая, а вода лёгкая.
– Ты меня совсем запутать хочешь! – сердился я. – Воды же из ванны вылилось много. Полванны почти. А полванны – это много. Это очень много воды!
– Так что же он изобрёл – воду или корону?
– Архимед изобрёл закон Архимеда, – ответил я, подглядывая в книгу. – Тело, погружённое в воду…
– А я знаю этот закон, – засмеялась Наташка.
– Откуда? – удивился я. – В первом классе такое не проходят.
– А я знаю! – упрямилась сестра. – Тело, погружённое в воду – мокнет! Правильно?
– Не путай меня!
– А что ещё изобрёл твой Ахримед? – выглядывая из-под стола, спросила Наташка.
– Ахримед… Тьфу ты! Архимед изобрёл «греческий огонь», – снова подсмотрел я в учебник. – Огонь, который поражал римские корабли на расстоянии.
– Это как? – удивилась Наташка.
– А так, – продолжал я. – На берегу ставили много-много зеркал и направляли луч солнца на вражеские корабли, и они, как спички, вспыхивали и сгорали.
– Как бенгальский огонь?
– Как факел, – ответил я.
– Неправда! – сказала Наташка.
– Тут так написано, – показал я учебник. – На, сама посмотри.
– Больно надо.
Вдруг зазвучала знакомая музыка.
– Ой, футбол начинается! – захлопнув учебник, закричал я. – Чуть не забыл из-за тебя!
– Ты же не выучил про Ахрамеда.
– А, ерунда! – отмахнулся я. – Я и так всё знаю. Не мешай. Иди играть в другую комнату.
– Вот получишь завтра двойку, будешь знать! – высунула язык Наташка и убежала играть с куклами.
– А может, меня и не спросят завтра! – крикнул я ей вдогонку.
Но, как назло, вызвали именно меня. И случилось то, чего я больше всего боялся.
– Семён Рыжиков, к доске! – прозвучал, как приговор, голос учителя.
Я встал и поплёлся к доске, словно на казнь!
– Ну-с, – весело произнёс Дмитрий Сергеевич, наш учитель, – выучил урок, Рыжиков?
– А как же! – говорю. – Сейчас расскажу.
– Давай, дружочек, рассказывай, – обрадовался учитель и раскрыл журнал.
– Древнегреческий учёный Ахримед жил в Древней Греции…
Ребята засмеялись.
– Ой, простите, Архимед, – поправился я. А сам подумал: «Ну, Наташка, попадись ты мне! Из-за тебя перепутал».
– Ничего, – поправил очки учитель. – Продолжай.
«Главное – не ошибиться!» – крутилось у меня в голове.
– Однажды царь Макарон, то есть царь Граммофон…
Ребята захохотали так, что мне даже плохо стало.
– Какой граммофон, дружочек? – испугался учитель.
– Царь Патефон, царь, эх… забыл!
– Так, стало быть, не учил? – потянулся к дневнику историк.
– Учил, честное слово, учил! – чуть не заплакал я. – Три раза читал и потом два раза перечитывал. Архимед корабли спичками поджигал и топил.
– Спичками? – удивился учитель. – В Древней Греции не было спичек.
– Не спичками, а лупой, – поправился я.
– И лупы тоже не было, – засмеялся учитель.
– Я учил, честное слово!
– Ну, расскажи нам в таком случае, где же жил Архимед?
– В Карапузах? – с надеждой спросил я. – Нет, постойте, кажется… в Кукурузах!
– Если ты, Семён, действительно читал, то запомнил бы, – вздохнул учитель, аккуратно выводя двойку в дневнике и в журнале.
– Эх! – сказал я ребятам после уроков. – Меня поймёт только тот, у кого есть младшая сестра. Разве она даст вам нормально уроки выучить? Всё время отвлекает. Прямо беда какая-то, а не жизнь!
Вкусные картины
Мы с моим лучшим другом Петькой очень любим, когда нас в разные походы водят. Вот и на прошлой неделе мы всем классом отправились в Третьяковскую галерею, картины смотреть. Лариса Ивановна, наша учительница рисования, давно обещала вместо урока сводить нас в музей.
– Там много известных полотен, – сказала она.
– Чего-чего там много? – не понял я.
– Ну, картин разных или рисунков, – пояснил Петька Кукушкин. – Взрослые всегда почему-то картины полотнами называют.
– Я слышал, что в этом музее много интересного, – сказал Васька.
– Что там может быть интересного? – пожал я плечами. – Висят они себе на стеночках, никто их не трогает. Чего на них смотреть? Только время терять.
– Точно! – согласился Петька Кукушкин. – Лучше бы на новый фильм ужасов сходили. В нашем кинотеатре идёт новый фантастический фильм «Монстры из космоса». В сто раз интереснее музея!
Сначала мы сели на автобус и ехали на нём до метро. Затем ещё минут двадцать – под землёй на поезде. Нас первый раз в жизни везли на экскурсию всем классом, поэтому было довольно весело. Правда, если бы это была экскурсия не в музей, а в кино, может, было бы ещё интереснее.
Всю дорогу мы толкались, кривлялись и озорничали. Учительница очень боялась кого-нибудь из нас потерять по дороге, поэтому то и дело пересчитывала всех по головам, словно цыплят. Но мы не потерялись.
От метро нужно было ещё немного пройти пешком. Но не очень далеко.
Перед музеем стоял памятник какому-то дяденьке.
– Вроде бы это памятник знаменитому вратарю, – вдруг вспомнил Павлик. – Владиславу Третьяку!
– Это памятник великому человеку – Павлу Сергеевичу Третьякову. Он всю жизнь собирал картины, а потом основал художественную галерею, – поправила Павлика учительница.
– Лучше бы он кинотеатр основал, – вздохнул я. – И что в этом музее может быть интересного?
Но когда мы вошли, разделись и прошли в зал, я понял, как ошибался.
– Перед вами картина великого русского художника Ивана Шишкина, – сказала Лариса Ивановна. – Кто из вас знает, ребята, как называется это полотно?
– Знаю, знаю! – закричал я. – Эта картина называется «Мишка косолапый»! Правильно?
– Нет, Семён, неправильно, – покачала головой учительница. – Так называется шоколадная конфета, на обёртке которой напечатана эта картина.
– А как же она называется?
– «Утро в сосновом бору», – ответила Лариса Ивановна.
– По-моему, она выдумывает, – прошептал мне на ухо Петька Кукушкин. – Я сто раз ел эти конфеты. И точно помню, что они называются «Мишка косолапый».
– Правильно! – сказал Вадик. – Я тоже помню.
– Это мои любимые конфеты, – согласился Федька. – Там внутри вафельки вкусные, хрустящие такие, с кремом.
– Ребята, – продолжала учительница, – в этом зале вы видите знаменитую картину Ильи Репина «Садко».
– «Садко» я тоже люблю, – сказал Мишка Карасиков. – Это такие вкусные шоколадные конфеты, с орешками внутри!
– А вот тут, ребята, расположены знаменитые картины великого русского художника Ивана Билибина: «Сказки Пушкина», «Конёк-горбунок», «Жар-птица», «Лукоморье» и «Кот учёный».
Ребята стояли возле картин, раскрыв от удивления рты.
– Вам знакомы эти картины?
– Конечно! – закричал Петька Кукушкин. – Мы все эти картины, то есть, тьфу… конфеты ели. И «Лукоморье» ели, и «Жар-птицу» и «Конька-горбунка»!
– А какая из этих картин вам больше нравится? – поинтересовалась учительница.
– Мне «Жар-птица», – сказала Люся. – Это мой любимый шоколад!
– А мне «Конёк-горбунок», – сказал Павлик. – Они ещё вкуснее.
– Я только «Лукоморье» люблю, – закричала Настя. – Они в сто раз лучше других конфет!
– Вкуснее «Белочки»? – удивился Петька Кукушкин. – Ты что?
Мальчики и девочки так раскричались, что совсем позабыли, что в музее нужно вести себя тихо.
– Тише, ребята! Тише! – замахала руками учительница. – Я вас вовсе не про конфеты спрашиваю, а про картины. Какая картина вам больше нравится?
– «Садко», – сказал я.
– А чем именно тебе эта картина нравится?
– Туда орешки добавляют.
– Куда? В картину? – удивилась учительница.
– В конфеты, – пояснил я.
– Опять вы про конфеты! – рассердилась учительница рисования. – Это же искусство, а не кондитерская фабрика, ребята. – И строго добавила: – В следующем зале картины Верещагина и Айвазовского. За мной!
В других залах знакомых картин не было. И хотя картины художников Верещагина и Айвазовского мне понравились, вкусной не было ни одной.
– Это знаменитая картина Айвазовского «Девятый вал», – сказала учительница. – Вы слышали про такую картину?
– Нет, – ответила Светка Тяпкина. – А что это – конфета или шоколад?
– Это картина, – строго повторила учительница. – Картина великого художника Ивана Айвазовского.
– Такую конфету я не знаю, – пробормотал я.
Грустная Лариса Ивановна повела нас в следующий зал, где было много незнакомых картин. Но одну я всё-таки узнал.
– Это картина художника Крамского, – гордо сообщил я. – Называется «Неизвестная».
– Молодец, Сеня, – похвалила меня учительница. – Правильно. Это картина Ивана Николаевича Крамского, великого русского художника.
– Ух ты… – обступили меня со всех сторон ребята. – Откуда ты знаешь про эту картину?
– Папа иногда покупает коробку конфет «Неизвестная», – выпалил я. – Он говорит, что эта девушка на нашу маму похожа. А на коробке написано: художник Крамской, вот я и запомнил.
– Ну и как, вкусные конфеты? – спросил Петька Кукушкин.
– Не то слово! – сказал я. – Объедение!
Мы ещё долго ходили по музею, а потом оделись и поехали домой.
– Ну что, ребята, – спросила Лариса Ивановна, – какой художник вам больше всего понравился?
– Нам понравился художник Иван Шишкин, – сказали мы хором.
– Да? А почему? – удивилась учительница.
– Потому что у него самые вкусные картины на свете! – радостно ответили мы.
Самый вкусный пирожок
Тут на днях со мной такая история приключилась, что я решил обязательно вам её рассказать. Я потерял ключ от входной двери. И почему эти истории вечно со мной происходят? Я уже раз двадцать этот несчастный ключ терял. Волшебный он, что ли? Сам собой у меня из кармана выскакивает, словно заколдованный.
Ну, когда месяц назад мы с ребятами по деревьям лазили, ещё понятно. Потому что когда мы до ветки добрались, тут же принялись в обезьян играть и висели вверх тормашками, как макаки, обхватив ветку ногами. Наверное, ключ тогда и выпал из кармана. И хотя я его потом целый час под деревом искал, так и не нашёл.
Но вчера я ни на чём не висел. По забору не ходил и даже с крыши не прыгал. Как он мог потеряться? Ума не приложу.
– Ты, Семён, наверное, хочешь, чтобы к нам в квартиру воры забрались? – в сотый раз спрашивала меня мама.
– Они как раз за такими мальчиками, вроде тебя, ходят и ждут, когда у них из кармана ключ от квартиры вывалится, – вторил ей папа. – А потом подбирают ключ и грабят квартиру.
– Как это – грабят? – удивился я.
– А так, – объяснила мама. – Заберутся в квартиру, пока мы на работе с папой, а ты в школе, и вынесут всё самое ценное.
– И мои игрушки тоже? – испугался я.
– Конечно, – кивнул папа. – И игрушки, и коллекцию марок, и фломастеры твои, и велосипед – всё вынесут.
– И что же делать? – чуть не заплакал я.
– Ничего тут не поделаешь, – вздохнул папа. – Отныне будешь ключи на верёвочке носить, на шее.
И я целую неделю носил ключи на верёвочке. Но они всё равно каким-то волшебным способом потерялись. Может быть, во время драки с соседом по парте? Мы подрались с ним на перемене. Но если бы верёвка порвалась, ключи должны были мне в штаны упасть. А там их нет. Странно!
Вечером мама сказала:
– У нас все запасные ключи закончились. Остался один последний ключ от верхнего замка. А от нижнего замка больше нет ни одного, ты все потерял.
– А вы заприте дверь только на верхний замок, – осенило меня.
– Хорошо, – согласился папа. – Я запру дверь только на верхний замок. Я ведь последним из дома ухожу.
– Только ты не забудь, ладно, папа? – забеспокоился я. – А то я вернусь из школы и не смогу попасть в квартиру.
– Не забуду, не забуду, – задумчиво сказал папа.
После четвёртого урока я немного погулял с ребятами, а потом довольный и голодный прибежал домой. Дома меня ждал телевизор и тёплый обед на плите, который обычно оставляла мама.
Достал верхний ключ, повернул его в замке…
Дверь не открывалась. Я снова покрутил туда-сюда ключ, попробовал открыть дверь – заперто!
Всё ясно: папа забыл и запер дверь на оба замка. Впрочем, я сам был виноват, конечно, – нечего было ключи терять. Сейчас сидел бы в кресле, смотрел бы по телеку новый фильм и уплетал мамин обед.
– Ну, что сидишь? – спросила меня соседка тётя Аня. – Снова ключи потерял?
– Угу, – неопределённо буркнул я.
– Иди ко мне, тут подождёшь, – распахнула дверь соседка.
– Нет, я лучше погуляю, – отказался я.
Я не любил ходить к соседке. Боялся. У неё была ужасно кусачая собака.
Что же делать? А есть, как назло, хочется страшно…
– Ой! – вспомнил я. – У нас же за углом кулинария. Сейчас пойду и куплю себе пирожок с мясом.
Я пошарил по карманам, но денег, как назло, не было ни копейки. «Вот так всегда, – подумал я. – Не хотел бы есть, наверняка мелочи полный карман гремел бы. А когда человек голодный, в карманах одни только фантики от конфет шуршат».
– Эврика! – воскликнул я. – В магазинах всегда можно найти деньги. Возле кассы, там, где люди пробивают чеки. Кто рубль уронит, кто два. А кто и целых пять рублей выронит. Сейчас я в два счёта на пирожок насобираю.
Рядом с домом было целых три магазина: продуктовый, магазин одежды и хозяйственный.
Первый, продуктовый, был ближе всего к дому и мой самый любимый. Народу в нём обычно очень много. Днём в основном бабушки и молодые мамы с детьми. Так что действовать нужно было очень осторожно. Я заранее развязал на ботинках шнурки и, сделав вид, что мне нужно их завязать, осторожно заглянул под кассу. Ура! Что-то блестит. Ай, не то. Это фольга от конфеты. Ага, вот и монетка. А вот и ещё одна.
– Мальчик, что ты тут ползаешь на полу? – раздался строгий голос продавщицы. – Что ты там потерял?
– У меня монетка закатилась, – соврал я тут же.
– Где твои родители?
– Дома!
– Вот и иди домой, и приходи в магазин с родителями, – велела злая тётенька.
«Вот же мымра! – подумал я. – Ребёнок голодный, а она мешает денег собрать на пирожок».
Я вышел из магазина и пересчитал добычу. Мало! Но на полпирожка насобирал.
В хозяйственном магазине дело пошло куда лучше.
Правда, этот магазин я любил меньше всего. Тут воняло разными красками и лаками, поэтому я обычно зажимал нос двумя пальцами. В этом магазине были только мужчины, это не женский магазин. Доставать деньги было очень неудобно – одной рукой нос зажимаю, а второй монетки из-под кассы выковыриваю. Тут я нашёл сразу десять рублей: два раза по два рубля, рубль и пять. Правда, пока я всё это из-под кассы доставал, изрядно испачкался, но зато был при деньгах.
Последний магазин был самый богатый. В нём продавалась разная одежда, и поэтому людей было много. И дяденьки, и тётеньки, и дети, и старички со старушками – не протолкнуться! И хотя в этом магазине случился конфуз, я ни капельки не расстроился, потому что здесь мне повезло больше всего – я увидел десять рублей одной бумажкой! Однако тётенька кассир наступила на неё каблуком. Я хотел всего-навсего отодвинуть её ногу в сторону, чтобы забрать деньги, но, когда я схватил её за ногу, кассирша подпрыгнула, как ошпаренная, и завопила диким голосом:
– Собака! Собака!
И где она только собаку увидела? Странные эти взрослые. Если тебя кто-то за ногу схватил, значит, это обязательно должна быть собака? Может, кошка или, например, крокодил под кассу заполз.
Меня, конечно, за ноги из-под кассы вытащили и давай кричать:
– Мальчик, ты что хулиганишь?!
– Я не хулиганю, – говорю.
– А кто меня за ногу схватил?! – кричит кассирша. – Пушкин?
Это так моя мама любит говорить: «Кто за тебя будет уроки учить, Пушкин, что ли?»
А я отвечаю:
– Я вас за ногу не хватал. Просто вы наступили на мои деньги!
– На какие такие деньги?
– Я их уронил и полез за ними, – объясняю ей.
– Нет, он меня укусил за ногу! – не сдавалась кассирша.
– Да не кусал я вас! – говорю. – Не кусал. Если бы укусил, вы бы не так кричали. Знаете, как я больно кусаюсь? Меня в классе даже зубастиком прозвали. У меня зубы, посмотрите, какие острые!
– Милиция! – завизжала тётенька. – Караул! Он меня укусить хочет!
Тут словно из-под земли милиционер в фуражке появился. Как в сказке, не было его нигде, и раз – стоит возле меня.
– Что за шум?
– Мальчика поймали, – сказала старушка. – Он кассира укусил.
– За что ты её укусил? – строго спрашивает меня милиционер.
– За ногу! – отвечает вместо меня старушка.
– Да не кусал я её вовсе, – говорю. – Не кусал. А только схватил.
– Схватил и хотел укусить! – не отступает тётенька-кассир.
– Это правда? – нахмурился милиционер.
– Нет, – говорю. – Она на мои деньги ногой наступила. Я хотел деньги из-под ноги вытащить. А она как закричит…
– А я в газете читала, что одного иностранного мальчика бешеная собака покусала, так этот мальчик потом полгорода перекусал, – сказала какая-то тётенька.
– Может быть, этого мальчика тоже бешеная собака покусала? – спросил кто-то из толпы.
– Да никто меня не кусал! – рассердился я. – У меня и собаки-то нет. Только черепаха.
– А может, его черепаха искусала? – снова спросил кто-то. – Так это ещё хуже, чем собака. Они же на экваторе живут. Там у них, на экваторе, жёлтая тропическая лихорадка водится.
– Черепахи не кусаются, – сказал я. – Они травоядные.
– Лошади тоже травоядные, а знаешь, как больно кусаются, – сказал какой-то старичок. – Вот однажды у меня в деревне такой случай был…
Но я так и не узнал, что с ним в деревне случилось, потому, что незаметно выбрался из толпы и убежал из магазина.
Я пересчитал деньги, с таким трудом добытые в магазинах. Уф, хватит на семь пирожков. Хотя я такой голодный, что кажется, и двадцати штук будет мало.
– Дайте мне, пожалуйста, семь пирожков, – протянул я деньги в кассу.
Первый пирожок я проглотил, почти не прожевав, такой голодный был. Прямо крокодил, а не мальчик.
Что-то не рассчитал я свои силы, подумал я, доедая пятый пирожок. Сначала казалось, что, сколько ни съем, всё будет мало. А теперь вроде бы уже и наелся. Вот что делает с людьми жадность.
Домой я вернулся, еле волоча ноги. Такое со мной иногда случалось, если я чем-нибудь объедался. Дома меня ждал сюрприз – папа уже вернулся.
– Сыночек, прости, я случайно закрыл дверь на оба замка, – грустно сказал папа. – Ты, наверное, голодный? Из-за меня целый день ничего не ел? Прости меня, родной. Посмотри, что я тебе принёс, – весело добавил папа и положил передо мной пакет с пирожками. – Я знаю, ты их любишь!
– Спасибо, – сказал я и достал из пакета пирожок с мясом. Есть не хотелось, но я очень любил папу.
Этот пирожок был самый вкусный.
