Валериан Бородаевский
Воспоминания о А. Блоке
Александр Блок не был словоохотлив. В людных собраниях он подолгу молчал, изредка бросая беглое, всегда меткое, изысканно-отточенное слово своим певучим, но как бы надтреснутым голосом.
Встречаясь с ним позднее, мне приходилось не раз слышать его в уединенных беседах, всегда искренних и задушевных. В них преображался поэт. Его мысли, его слова приобретали плавное, вольное течение, становясь как бы органическим продолжением его сокровеннейшей сущности, его благоуханной лирики.
Одна из таких бесед памятна мне во всех словах и оттенках речи. Это было в хмурый, зимний петербургский день. Входит Блок. Заметив на письменном столе старый бисерный экран, он говорит, что эта вещь соблазнительно хороша своими сине-лиловыми тонами, и полушутя-полусерьезно продолжает, что такой предмет не следует держать близко от себя. «Впрочем, – добавляет он, рассмеявшись, – это действует как наркоз, а без наркоза нынче трудно». И он перевел речь на то, что его занимало.
