Перейдя снова к сине-лиловым тонам заинтересовавшего его экрана, Блок заговорил о магии некоторых красок, о Врубеле и о его судьбе. Врубель был задушевной любовью Блока. Великого художника воспринимал он целиком, с его творчеством, характером, с изгибами его капризной и роковой судьбы. Во Врубеле ему мерещился близкий, как бы однотипный с ним человек, чье рукопожатие, будь оно возможно, уже переживалось бы как счастье.
В тот же день речь коснулась новых методов, примененных Андреем Белым к изучению русского стиха. Исследования Белого в ритмике Блок очень ценил, но выводами работ не увлекался, выдвигая на первое место непосредственную самоотдачу наитиям духа.