Валерия Сказочная
Измена. Роковая ошибка
Глава 1. Катя
Уже подхожу к салону, когда вибрирует телефон. Колеблюсь некоторое время: по работе звонить точно не должны, а Гордей знает, что у меня вот-вот маникюр. Ни от кого другого не жду. Родители обычно предупреждают, прежде чем звонить, подруги вообще больше пишут.
Не останавливаюсь, иду дальше. Но телефон не перестаёт вибрировать: кто-то очень настойчивый. Не глядя, в спешке принимаю вызов.
– Боже, Кать, прости, – тут же слышу голос своего любимого мастера и уже близкого мне человека. Бьянка говорит эмоционально, непривычно, как будто нервничая. – Мы совсем замотались тут с текучкой кадров и завалом заказов. Передвинули всех на день… А тебе почему-то забыла сообщить. Думала, что попросила администратора, но мы выяснили, что нет.
Останавливаюсь недалеко от салона. Кажется, меня сегодня сюда не ждут.
– И никак меня не втиснуть? – спрашиваю скорее для формальности, раз уж тут трусь. Не то чтобы принципиально…
– Извини, – виновато говорит совсем уж поникшая Бьянка. – Но завтра с меня особенный дизайн.
Мы ещё немного проговариваем нюансы, я снова выслушиваю извинения и уверяю, что всё в порядке. А потом, отключившись, колеблюсь какое-то время. Сходить в магазин или сразу домой?
Пожалуй, второе. У Гордея сегодня выходной, у меня тоже. Знала бы, что так совпадёт, сама бы записалась на завтра. С его новым проектом на работе видеться почаще становится проблемой.
Успеем в магазин. Может, даже без него обойдёмся, в ресторан пойдём.
Заказываю такси и уже через каких-то несколько минут оказываюсь возле нашей квартиры. Точнее, это дом Гордея, мы съехались всего несколько месяцев назад, но уже родное тут всё. Да и скоро станет таким официально – я согласилась на романтичное предложение на вершине гор, где мы устроили пикник в наш последний совместный отпуск.
Я могла бы позвонить и предупредить, что иду, но эта мысль почему-то приходит в голову только сейчас. Может, Гордей не дома? Что ж, ладно, смысл теперь выяснять, вот-вот всё равно узнаю. Тогда и позвоню, если не застану в квартире. Благо, ключи с собой.
Первым, что вижу, когда захожу, оказывается женская обувь. Шпильки… Я их особо не ношу, да и Гордей такое не любит. Говорит, что на кроссовках женская походка особенно мягкая, плавная и нежная. Да и вообще – обувь не моя, я же вижу. Узнала бы…
Моргаю чаще, но босоножки не исчезают. А помимо зрения активируется и слух. Улавливает недвусмысленные звуки из нашей комнаты.
Какой-то бред…
Поджимаю губы, поднося ладонь к лицу. Моя мама попала под машину, когда выбежала из дома, застав папину измену. Гордей это знал. Я давала понять, что для меня такое – не просто предательство, но и моральная травма. Всё равно что смерть. И не только мамина… Гибель всего.
Он не мог.
Отчаянные внутренние отрицания прерываются реальностью – громкий женский стон долбит по ушам. Шевелю ногами с огромным трудом, будто весят по центнеру. Буквально заставляю себя двигать ими по направлению в комнату. Просто зайти – и тогда всё…
Хотела заключить, что тогда всё станет ясно, но пронзает ощущением, что продолжение тут ни к чему. Просто зайду – и тогда всё. Страшно. Аж дрожью пробивает. Но если не узнаю всё наверняка, буду вечно внушать себе, что ничего не было, но не поверю в это ни за что до конца. А вдруг и вправду всё не так, как выглядит?
Это ведь Гордей. Любимый, самый близкий, родной и единственный. Тот, в чьей любви я никогда не сомневалась. Даже когда колебалась со своей.
Резко оказываюсь у распахнутой двери в нашу комнату. Задыхаюсь, уставившись на то, как сосредоточенно и жёстко двигает бёдрами Гордей, вдалбливая всё более громко стонущую бывшую в нашу постель.
Цепенею, не в силах оторвать взгляд от картины, раздирающей меня на части. Гордей всегда был страстный, но сейчас прямо-таки остервенелый. Будто впервые отпускает себя, не со мной, а с бывшей, которая вот уже несколько месяцев добивалась его внимания.
Добилась, как я вижу.
Она стонет так, что у меня режет уши. Он движется так, что у меня щиплет в глазах. Оба меня не замечают. Даже не догадываются, что я здесь: слишком заняты друг другом, хотя я ведь не мышкой в дом проскользнула. Звуки какие-то издавала. Пусть и не такие громкие, как эта сука.
В груди давит невыносимой тяжестью. Нужно развернуться и перестать смотреть, пока меня изнутри не разорвало. Не могу ведь больше… С каждой секундой всё живое обрывается, погружаюсь в пустоту, мрак. Каждое новое движение Гордея уничтожает нас всё стремительнее, превращая даже светлые воспоминания в грязь. Пятнает их, безжалостно разрушает. А ведь мне казалось, что он так сильно любит…
Разворачиваюсь, иду в ванную. Начну собирать вещи там. Потом в гардеробную, где как раз и чемоданы. А потом… Придётся ещё раз зайти в эту комнату, где тоже хватает нужных мне принадлежностей.
Но не сразу. Пока у меня ещё есть время собраться во всех смыслах.
С вещами, конечно, получается лучше. Их как раз стремительно запихиваю, утопая в непонимании и обиде. У меня не было ни одной причины не верить Гордею. Помню, мы с ним даже шутили вместе по поводу настырности его бывшей, резко осознавшей, что он – любовь всей её жизни. Я даже сочувствовала ей, говоря Гордею, что любая бы переживала на её месте, потеряв такого мужчину.
А сейчас его теряю я. И себя как будто тоже. Водоворот эмоций закручивает, превращая меня в какой-то неживой механизм, бездумно запихивающий в чемодан всё то, что тут можно назвать моим.
Под аккомпанемент стонов Виолетты (да, я даже имя этой суки знаю) чемодан собирается особенно быстро. И вот уже пора заходить в комнату. Долго же он её трахает. Впрочем, Гордей особенно чуткий любовник и всегда знает, кому как надо. Они явно истосковались друг по другу. Думаю, на третий, четвёртый и так далее заходы пойдут. Презервативы хоть используют?
В горле ком от таких мыслей. Снова заходить в комнату чуть ли не мучительнее, чем в первый раз, когда я поняла, что он не один.
Но я всё равно заставляю себя сделать это. Вкатываю чемодан впереди себя, как будто это долбанный щит, способный меня защитить от многочисленных ударов, градом ссыпающихся на меня движениями Гордея и стонами суки.
Конечно, не защищает. Немного легче становится только когда снимаю обручальное кольцо с пальца и кладу на тумбочку возле активно трахающихся. И при этом жесте меня наконец замечают. Улавливаю, как замирает Гордей. А Виолетта смотрит прямо на меня, заткнувшись.
Не реагирую ни на одного, ни на другую. Сосредоточенно забираю отсюда свои вещи. Осталось не так много… Основное в гардеробной было.
Боковым зрением вижу, что эти двое отлипают друг от друга. Даже одеваться поспешно начинают. Эх, Гордей… А ведь обычно не останавливается, пока девушка не кончит. Хотя, судя по её стонам, у неё уже мульти-оргазмы успели быть.
Чувствую на себе его взгляд и вздрагиваю. Так больно сразу становится… Как будто ножом по сердцу. Даже вдох новый сделать не могу. И предательские слёзы накатывают на глаза.
Нет… Не сейчас. Вот уйду отсюда и тогда наревусь.
– Катя… – сдавленно выдыхает Гордей. – Ты…
Его голос… Чёрт возьми, его голос! Как будто мне взгляда мало, чтобы чуть ли не умереть на месте. Действий этих. Теперь ещё и обращается ко мне. Причём так вымученно, как будто ему не всё равно, что нас растоптал. А меня так вообще уничтожил.
Почему не может сделать вид, что меня здесь нет? Некоторое время назад я ведь для этих двоих невидимкой была. Пусть буду и сейчас.
Нет, не плакать. Нельзя. Не сейчас.
Не могу ни посмотреть на него, ни сказать что-либо. Не знаю, как меня хватает на действия – судорожно собираю оставшиеся вещи, а у самой руки дрожат так, будто в жестчайшем запое была.
По сути, так оно и было, кстати. Была настолько опьянена любовью, что не замечала ничего. Не сегодня же они внезапно решили сблизиться вот так резко? Явно к этому шли.
– Оставь её, Гордей, – подаёт голос Виолетта, как ещё не сорвала его после таких стонов? Ещё так сладко обращается, что если ещё не льнёт к Гордею, то вот-вот будет. Не смотрю в их сторону. – Ты бы не пришёл ко мне, будь у вас всё благополучно.
Вот сука. Посыл ко мне явно, интонацией колет и смотрит на меня. Как будто меня тут добивать надо. И так уже всё. Могла бы отпраздновать победу потом, лежачих не бьют.
Я ведь тут формально только стою, вся из себя невозмутимая, но внутри дерёт так, что не почувствовать это невозможно. Уверена, что моей агонией тут всё пропитано. Гордей вот улавливает. Напряжён так, что, наверное, и не дышит вообще. И не моргает. Безотрывно следит за мной взглядом, даже когда грубовато отвечает Виолетте:
– Это ты ко мне пришла.
Боже… Не думала, что мой любимый мужчина – тот, кого всегда считала эталоном, кем искренне восхищалась – может быть таким жалким.
– Какая разница? – не теряется Виолетта.
И ведь права. Настолько, что я не выдерживаю – хочется дать понять это Гордею, раз уж он имеет глупость и самонадеянность думать, что его хоть что-то может оправдать. Иначе к чему тот дурацкий перевод стрелок? Я думала, ему такое несвойственно.
Впрочем, я во многом ошибалась насчёт него.
– Действительно, – выталкиваю из себя.
Одно лишь слово, но даётся мне так тяжело, будто в горле не ком, а кровавая субстанция. И дрожью нервной сразу обдаёт так, что собирать дальше вещи невозможно просто.
Может, уже всё? Основное взяла, остальное пошло к чёрту вместе с Гордеем.
– Кать… – резко встаёт и подходит он. Заглянуть мне в глаза пытается.
Зачем? Ему мало?
Господи Боже, как мне вообще функционировать теперь. Каждая секунда, когда Гордей так рядом, пытка самая настоящая.
– Нам нечего сказать друг другу, – едва проговариваю срывающимся голосом, тут же обходя мужчину, которого считала родным.
Всё! Надо уходить. Наплевать, что я забыла взять.
Гордей замирает всего на секунды, тут же потянувшись ко мне. Дёргаюсь так, будто меня током шарахает.
– Не подходи!
Мой возглас оглушительным кажется. И всё вокруг словно тишиной мёртвой пропитывается. А меня колотит. Ощущение, что если Гордей сейчас прикоснётся, то на части вообще разорвёт.
Неужели он не понимает?
Не шевелится больше. А я наконец ухожу, не оглядываясь и не понимая, как вообще могу что-то делать, когда внутри пустота беспросветная.
Интересно, если сама попаду под машину, как когда-то мама, Гордей сообразит, что натворил?
Глава 2. Гордей
Днём ранее
Голова болит ещё сильнее, чуть ли не гудит, видимо, так реагируя на вердикт врача. Хотя я сам толком осмыслить не могу.
Даже паники нет. Вот только новый вдох шумный получается, и руки сами собой к башке тянутся. Напираю пальцами на виски.
Сначала думал, что у меня просто мигрени начались от перегруженности работой возле ноутбука в офисе. Потом помимо головных болей пошли головокружения, тошнить начало ни с того ни с сего. Скрывать от Кати это стало всё менее возможным. Таблетки ни хрена не помогали. Последней каплей стало, что и в спортзале уже не вывозил, как раньше. Стрёмным ощущением повеяло – очевидно, организм трубил о необходимости как минимум проверки здоровья. На секс ещё был способен, но начало бесить, насколько всё более пресным он становился. Пока ещё не был заметен надвигающийся пиздец, Катя не знала, что что-то не так, а я не хотел говорить. Догадывался, наверное. Даже когда не верил, что такое возможно. Стал врать Кате о новых проектах, а вместо них пошёл по врачам.
И вот теперь выслушиваю про опухоль мозга. Рак. У меня.
Блять… С чего бы? Радиацией не травился, здоровый образ жизни веду, наследственность в порядке. Хотя какая теперь разница, какие причины. Херня случается. И подобная может взяться вообще непонятно откуда, о чём мне тоже говорит сейчас врач.
– Вы уверены? – как будто не мой голос.
Откуда в нём столько отчаяния, когда на деле я в полнейшей прострации, апатии какой-то?
– К сожалению, да, – видно, что довольно молодому врачу не по себе говорить такое.
Ещё привыкнуть не успел. На вид постарше меня, но вряд ли намного. Лет тридцать ему, наверное. А мне ещё нет.
Возможно, и не будет. Да что там – скорее всего.
– Неоперабельная, значит… – усмехаюсь зачем-то. – И сколько мне осталось?
– При комплексной терапии от четырёх месяцев до года, – мягко говорит врач. Ну вот. Не будет мне всё-таки тридцати. – В вашем молодом возрасте…
Он продолжает говорить что-то, что, наверное, должно меня утешить. На деле ни хрена, и мы оба это понимаем. Если бы у меня хватило духу, я бы организовал себе смерть прямо сейчас. Потому что боли в башке, тошнота и слабость – это лишь долбанное начало. Дальше могут отказывать конечности, случаться психозы, подводить зрение и прочее-прочее-прочее, превращающее меня не только в безнадёжно больного, но пиздец какую обузу для близких людей.
Родители живут в другом городе и можно им до последнего не говорить, чтобы не возились со мной зря. Но Катя…
Я слишком хорошо знаю свою девочку, чтобы быть уверенным, что она не бросит. До конца пойдёт со мной через всё это дерьмо. А потом ещё посмертную верность мне хранить будет, возможно, специально забеременев. Это если, конечно, вообще захочет идти дальше. Помню эти её рассуждения ещё давно, в начале наших отношений, когда мы говорили о всяком разном абстрактном.
«Если с тобой что-то случится, то со мной сразу тоже. Я без тебя жить не буду, понял?»
Запальчиво она говорила, с чувством. Не просто громкие слова. Я сразу уловил это в Кате – ещё когда моей не была. Такая любит раз и навсегда. Глубоко и всем существом.
– Я понял, – резко обрываю продолжающего мне говорить о разных нюансах врача. – Приду позже. Мне надо обдумать.
***********
Вваливаюсь в первый попавшийся бар. Не люблю алкоголь, но сейчас тянет именно надраться. Так, чтобы хоть немного менее сверлило внутри.
И, кстати, головная боль этому не мешает. Я вообще с ней в какой-то степени свыкся. Сегодня хотя бы не тошнит. И башка не кружится. Двигаюсь уверенно.
Впрочем, несколько шотов виски могут лишить меня и этого. А к херам всё. Даже если сдохну прямо сейчас. Останавливаюсь у барной стойки, заказываю. Даже закуску не буду.
Неоперабельный, мать его, рак. У меня.
– Не ожидала, что увижу тебя здесь, – подозрительно сладким и знакомым голосом сообщает мне барменша.
Только тогда вообще смотрю на неё и застываю. Блять… Как я мог забыть, что Виолетта подрабатывает здесь? Хм, до сих пор, кстати.
Это просто первое приемлемое заведение возле больницы.
– Забыл, что ты тут подрабатываешь, – бросаю, всё-таки принимая шот.
Не тянет искать другое место. Переться туда пешком или на такси… За руль не сяду.
– Забыл или специально пришёл? – провокационно склоняется ко мне она, опираясь о барную стойку.
Лениво скольжу взглядом по выпирающей передо мной груди. Виолетта вот уже несколько месяцев добивается моего внимания. Смотрит все мои соцсети, лайкает, пишет. Блокировал – создаёт новые страницы. На глаза мне тоже попадается периодически. Говорит, что любит. Вернуть хочет.
Не понимал никогда таких навязчивых. Хотя в своё время мы с ней здорово зажигали – девушка яркая, манкая, готовая на всё. Но далеко не в том же смысле, что моя Катя. Виолетта жаждет приключений, ярких эмоций, а сама вся в себе и о себе. Если она и будет о ком-то заботиться, то лишь для того, чтобы этот кто-то считал её очень хорошей. На чужом мнении, по сути, и строится её личность.
– Да похер, – кидаю то ли на свои мысли, то ли на её вопрос.
Тут же залпом осушаю шот. Морщусь. Виолетта смотрит на меня внимательнее, аж выпрямляется.
– Что-то не так? Проблемы на работе? На личном?
Усмехаюсь. Насколько всё ею перечисленное пустяками кажется для приговорённого к смерти. Всё можно решить, кроме этого.
Мажу бездумным взглядом по залу… Какая-то парочка беспечно смеётся. Красивые, влюблённые. Колет в груди – почему именно я, блять? Несправедливо. Мог бы так же быть счастлив, к свадьбе готовиться.
А теперь в лучшем случае буду довольствоваться одноразовыми потрахушками, и то до момента, когда секс совсем перестанет интересовать. А это, скорее всего, уже скоро будет. Херня, что сидит у меня в мозгу, быстро разрастается.
Катя со мной через это не пройдёт. Не допущу. Да, решаю за неё – но понимаю это кристально чётко, глядя на всю ту же парочку.
Виолетта фоном что-то говорит, напоминая о себе. Видимо, к ответу взывает. Изображает обеспокоенность. А может, и не играет. Не бесчувственная же, в конце концов. А я наверняка сейчас на мертвеца живого пока похож. Ощущаю себя уже так.
Снова смотрю на неё.
– Виолетта… – вздыхаю, поймав настороженный взгляд. – Ты способна найти себе кого-то более перспективного, чем я, – по-дружески советую.
Оказывается, перед смертью хочется что-то типа добрых напутствий дать. Отпустить всё плохое. Легче принимается, что все мы всего лишь люди.
– Ты самый перспективный, – горячо возражает она. – Но дело не в этом. Я люблю тебя.
– Правда? – усмехаюсь, жестом попросив налить ещё.
Виолетта так и делает.
– Да, – отвечает при этом.
– Осталась бы со мной, если бы я стал инвалидом? – сам не знаю, нафига вот насмехаюсь над её якобы любовью, хоть и спрашивая всерьёз. Ответ мне известен, даже если Виола озвучит другой. – Если бы у меня ехала крыша? Если бы я стал ни на что не способен и нуждался в уходе и вливании бабла?
Она хмурится. Затыкаюсь – не хватало ещё, чтобы поняла, что вполне себе реальную картинку рисую. И не столько для неё – её ответы мне нахрен не нужны. Как и Виолетта сама.
– Что за странные вопросы?
– О жизни думаю, – снова осушаю шот одним глотком. – И о любви. Любовь – это большее, чем тупо желание, чтобы человек был рядом и принадлежал тебе. Хочется, чтобы человек был счастлив. Даже далеко. Даже если будет ненавидеть.
Виолетта, конечно, на свой счёт принимает. Как и почти всё на свете. Думает, что я так завуалировано своё мнение о её поведении ко мне выражаю. Иногда мне кажется, что эта девчонка убеждена, что весь мир исключительно вокруг неё крутиться и должен.
Впрочем, сейчас это скорее кстати.
– Любящие люди тянутся к объекту своей любви, и это нормально, – с лёгкой обидой возражает Виолетта.
Да, мы с Катей слишком тянемся… Но если объективно, моя болезнь и последующая смерть её потопят, уничтожат. Не просто чувствую, знаю это наверняка.
– Только если не в ущерб этому самому объекту, – продолжаю этот необходимый мне разговор, и пускай Виолетта воспринимает его как ей угодно. Я о своём.
О том, что не отпускает никак…
Катя всегда на меня настроена, чувствует. Ей достаточно увидеть меня сейчас, чтобы понять, что что-то не то. А там и до сути докопается. Не смогу врать ей в лицо. Не смогу даже просто бросить – она потребует причины, не поверит мне. Не смогу уехать в какие-нибудь ебеня – Катя в этом случае уж точно не отступит.
Надо поставить оглушительную точку. Такую, после которой даже если дам слабину, не смогу отыграть назад.
И я, блять, знаю, какую. Единственное, что мне Катя никогда не простит.
– Вообще-то я уверена, что так будет лучше для нас обоих, – выдавливает оскорблённая Виолетта.
Смотрю на неё. Как впервые. Взгляд с грустинкой, напряжённый какой-то. Раньше так не было. В целом почти не изменилась… Всё та же эффектная миниатюрная брюнетка. Морщинки мимические поярче стали… И прядку переднюю в синий перекрасила.
– Запиши свой номер, – протягиваю телефон.
Потому что Виолетта – идеальный вариант для той самой жирной точки. Измена с любой другой будет выглядеть неправдоподобно, а бывшая конкретно так мозолила нам глаза, запомнилась. И было у нас с ней уже когда-то.
– Ты удалил? – она с демонстративной обидой поджимает губы, но, наткнувшись на мой, видимо, серьёзный и мрачный взгляд, вздыхает. – Хотя ладно, – набирает цифры. – Записала.
– Наберу. Но не рассчитывай на что-то большее, чем одноразовый секс, – решаю обозначить сразу, чтобы не обнадёживать зря. Кто её знает, вдруг у Виолетты всё-таки серьёзно всё ко мне.
Она фыркает, качает головой, но вижу же, что и таким перспективам не хочет возмущаться. Скорее рада им. И не забивает себе голову вопросами, с чего это я вообще вдруг решил даже на такое сближение пойти.
В глазах темнеть начинает. Опять слабость наваливается. Пойду-ка я отсюда. Не хочу, чтобы Виолетта что-то заподозрила.
Завтра у нас с Катей выходной, но у неё с утра маникюр. Сегодня можно послоняться по улицам, вернуться позже типа усталым после работы над новыми проектами, вырубиться сразу, чтобы не смотреть ей в глаза и не говорить. А завтра… Будет тот самый день-икс. Не обрублю всё тогда, уже не смогу.
Что ж… Надо, чтобы Катя вовремя пришла домой. И для этого придётся выбить Бьянку. Не сомневаюсь, что при освободившемся времени моя девочка именно ко мне вернётся, учитывая, что мы сегодня толком не успеем ничего. А как обеспечить ей эту возможность, уже знаю. Отправлю коллегу к Бьянке на маникюр. Полина как раз у меня в долгу, вряд ли будет задавать лишние вопросы. Так что придёт в салон, скажет, что ей нужно вот именно в это время и именно к этому мастеру и что готова будет переплатить хоть в десять раз. За мой счёт, разумеется. Не думаю, что Бьянка откажется. Придумает что-нибудь, чтобы Катю отшить. И сделает это прямо перед самым-самым визитом любимой: потому что Полина нагрянет чуть раньше в этот же день.
Для Кати будет выглядеть правдоподобно, что я воспользуюсь её отсутствием, думая, что она на маникюре. И Виолетта тоже не случайная знакомая… Всё получится.
А то, что на душе так дерёт без остановки… Переживу. Хоть что-то же должен.