– Голова болит, – определил он, – и глаза режет… Сердце колотится, как ненормальное, во рту сухо и противно…
– Это признаки близящейся трансформации, – кивнул УР. – Мои уловители сигнализируют: напряженность твоего психодинамического поля растет скачкообразно…
– Я есть хочу!
Робот удовлетворенно покивал.
– Энергия мозга при метаморфозе расходуется очень быстро, – сказал он. – Тебе нужно подкрепиться. Я уже заказал обед.
Зеленый индикатор над лючком блока доставки требовательно замигал, дринькая звоночком. УР сдвинул крышку и взял поднос. Не дожидаясь «дальнейших указаний», Кнуров установил откидной столик и закрепил его.
– А что ты мне заказал?
– Тут упрощенные стандарты. Подано: яичница из четырех яиц с колбасой, куриный бульон с вермишелью, пирожное и зеленый чай.
– Фу-у! Я люблю черный.
– Надо пить зеленый. Без сахара.
– Урчик, я же не съем столько!
– Съешь.
Роман съел. Умолол все, даже зеленый чай выдул – горячую, почти безвкусную жидкость, похожую на воду с оттенком ржавчины. И залег.
Ему было явно нехорошо – чувствовался озноб, Кнурова всего колотило, сердце заходилось в бешеном ритме, и кровь пульсировала, отдаваясь молоточками в голове. В ушах звенело, кости ломило, мышцы ныли, будто он их растянул.
УР, посматривая на «подшефного», снял со стены меч, и повертел в руках.
– Доброе оружие, – оценил он. – Хорошая копия клинка XV-го века. Вот и литера S, заключенная в круг – это своеобразная форма записи «О, благословен». O Sancta…
Кнуров повертелся – что-то ему мешало. Запустив руку в карман брюк, мальчик нащупал там монету. Юбилейный рубль, отчеканенный в 2036-м. Он дня два таскал его с собой, все Мишке хотел отдать. Луценко раньше марки собирал, а нынче стал заядлым нумизматом. Повертев никелевый кругляш в пальцах, Роман сказал охрипшим голосом:
– Урчик… Отдай ее Элессару – этого хватит часа на два-три. И нам будет спокойнее…
УР кивнул. Приняв монету, он вышел.
А Кнурову становилось все хуже. Слезящиеся глаза ничего не видели за жгучей влагой, а тело словно онемело – непонятно было даже, лежит он на койке или свалился на пол. Ног Роман не чувствовал, а руки… Подняты они, что ли? Или это не его конечности, а Урчика?..
На Кнурова накатил звон, перед глазами заплясали спектральные пятна.
– Психодинамический резонанс… – доплыл до него голос УРа, и Роман почувствовал, будто его тело растаяло.
Ни одного касания не доходило до мозга. Он попробовал шевельнуть пальцем, но у него ничего не вышло. Зато его нос картошкой вдруг четко отличил сотни запахов – пах даже рыцарский меч!
Роман дико устал от переживаний, и уже ничего, казалось, не могло потрясти измученный рассудок, как вдруг он увидел то, что произойдет лишь два часа спустя: Элессар предаст их!
Кнурову представилось, как вирт, уже в пышных одеяниях владыки Запроливья, подскакал на белом коне к терминалу информатория, изображенному Старой башней. Вот он достал из-за пазухи мятое объявление с броским заголовком «Разыскивается» – и связался с теми…
А потом все пропало. Роман увидел над собой озабоченное лицо УРа и почувствовал на щеках холодные струйки – андроид брызгал на него водой.
– Все в порядке, – хотел Кнуров выдавить из себя, да не смог – весь мир опять заткало цветастой пеленой.
Из нее наплывом – лицо отца. Папины губы шевелились, и вот прорезался звук: «…Была даже мода на юберов – неумные родители сами просили модифицировать их дитятю. Они не понимали, что далеко не у всех юберов просыпаются необычайные способности, а вот необычайную генетическую болезнь заполучить – проще простого. Вот у меня ничего такого, метапсихического, не пробудилось, зато долго проживу, и слава Богу…»
Родное лицо отдалилось и растаяло в сумятице цветных пятен. Из их мельтешения приблизился горбоносый профиль учителя. Алексей Петрович глянул вполоборота, и сказал: «Человеческий организм совершенен, все его потенции гармонично сбалансированы, и лишь одна или несколько сродственных возможностей отклоняются от нормы. Эти-то возможности мы и называем талантом. А вот генные операции разрушают гармонию. Родители хотят видеть своих детей сверхэмоционалами и сверхинтеллектуалами? Их право. Но надо помнить, что ничего не дается даром – переразвитые способности будут инициироваться за счет недоразвитости прочих систем организма, а это потянет за собою хвост опасных мутаций, хворей и уродств…»
Долго ли, коротко ли, но слепящая тьма рассеялась.
Роман вновь ощутил себя лежащим на койке. Сердце билось ровно, дыхание было спокойным, а вот и в голове прояснилось.
Урчик наклонился к нему, обтирая лицо Кнурова влажным горячим полотенцем.
– Как ты? – заботливо спросил робот.
– Нормально… – прошептал Роман. – Только слабость така-ая…
Он перекатил голову по тощей казенной подушке, утомленно поражаясь тому, что видел. Зеркало шкафчика было разбито, а на потолке, на стенах облицовка вздулась пузырями, кое-где покрытая пятнами сажи.
– Кто тут чего жег? – выговорил Роман.
– Ты, – просто ответил робот. – Это был пирокинез.[6]
Кнуров вяло удивился – и вспомнил все.
– Нам надо бежать, – пробормотал он, порываясь встать, – За нашу поимку объявлена награда – и Элессар сдал нас…
Урчик не нахмурился, как это сделал бы на его месте любой мальчишка.
– Когда он оплачивал продление абонемента, – сказал он, – то предупредил, чтобы мы не открывали никому, кроме него, а он, если что, даст знать о себе условным стуком – три коротких и три вразбивку…
– Так он уже вернулся к своим эльфам! Знаю я, кого эта сволочь предупредила!
В этот момент в дверь постучали: тук-тук-тук, тук, тук, тук.
– Минутку, – ответил УР, помогая Роману встать и утвердиться на ногах.
Комната плыла и шаталась, Кнуров видел все, будто во сне.
– Уходим… – выдавил он, наваливаясь на заднюю дверь.
Робот вооружился мечом и шагнул следом.
– Откройте немедленно! – заревело по громкой связи.
В следующее мгновенье замок на двери брызнул обломками, глуша выстрел. В комнату ворвались двое громил, последним втиснулся Джай.
Роман, не зная, что делать, кинулся к шахте, но по винтовой лестнице уже поднимались – шаги преследователей грохотали гулко и резко, вот-вот ворвутся в коридор. Кнуров ввалился в соседнюю КО, где недавно почивал предатель-вирт.
Из коридора донесся шум борьбы и дикий вскрик. Шаркнул выстрел.
– УР! – слабо закричал мальчик. – Сюда…
Робот ворвался, вооруженный мечом. Лезвие клинка было в крови. В другой руке он сжимал пистолет с глушителем. Выстрелив в коридор, андроид с разбегу вышиб переднюю дверь.
– Выходи, я прикрою, – сказал он, принимая стойку и отводя меч.
Кнуров бросился вон. Ноги у него заплетались, плечом новоявленный юбер ударился об косяк.
– Попался! – рявкнул кто-то жирным голосом.
Роман обернулся, припадая спиною к стене, и оказался лицом к лицу с Джаем, вскидывавшем оружие.
Выпускник выбросил ладонь в жесте защиты – и блестящий «магнум» вырвался у киллера из руки. Описав короткую дугу, он ткнулся Роману в ладонь.
Джай выпучил глаза, Кнуров поражен был не меньше. Неловко ухватившись за рубчатую рукоять, он задел спусковой крючок, и в широкой груди убийцы зачернела дыра – юбилейным рублем не закроешь. Кровь брызнула липкой струйкой.
Роман бросился прочь, сгибаясь от тошноты – это его и спасло. Две пули прозудели над ним, чиркая по встрепанным волосам.
– Уходим, – бросил УР, стреляя в ответ. – Ты первый.
Спотыкаясь, Кнуров бросился к трапу и поднялся в извилистый коридор киберлупанара. Из-за дверей модулей неслись сладострастные стоны, вскрики и аханья. Все дрожало и качалось перед выпускником, а в виски долбилась одна мысль, повторяясь в разных вариациях:
«Я убил человека! Я убил! Недочеловека ты убил, придурок!»
Неожиданно раздался громкий выстрел и того же калибра ругательство. Матерясь и прикрывая простреленную ногу, некий распаленный громила заковылял по коридору Роману навстречу, направляя на него длинноствольный черный «Кольт сикс-шутер».
«Викинг» в руке андроида оказался быстрее – две пули поразили матерщинника в шею и в голову, выбивая рубиновые брызги.
– Готов, – хладнокровно сказал УР за спиною Романа. – Вперед.
И тут сразу трое голых, но с оружием, выбежали из модулей. Андроид присел на расставленных ногах, и вскинул оружие. Пули с отвратительным чмоканьем рвали грудины и животы парочки белотелых здоровяков, бежавших впереди. Третий пал на карачки и поспешно уполз за дверь модуля-будуара, едва не сбив с ног роботессу – та так и замерла с застывшей улыбкой на лице. Зависла, бедная.
Повернув голову к Роману, она призывно подняла руками и сблизила шары грудей.
– Иди ко мне… – нежно проворковала она.
В следующую секунду шальная пуля снесла ее правую округлость, вскрывая нечто вроде пчелиных сот, сочившихся белой жидкостью, пузырившейся на блестящих дугах эндоскелета.
– Уходим, уходим!
– За мной, – андроид спрыгнул на рельсы.
Роман скакнул следом, поднажал, убегая в темноту и неизвестность туннеля.
– Я убил Джая! – чистосердечно признался он.
– Ты защищался.
– Он был без оружия!
– Твои родители тоже. К тому же, после трансформации человек неадекватен.
Кнурова не утешили слова робота, ему было тошно. Но маленькая злая радость всё же пробивалась через все блоки и табу, внедренные совестью и воспитанием.
Он сдержал свое слово! И отомстил…
Далеко уйти не удалось – туннель перегораживала грубо сваренная решетка. Совсем уж темно не было, откуда-то издалека доходившие отсветы фар сползали по вогнутым стенам, расширяясь и угасая – видимо, там проходил автоярус.
Роман подергал решетку.
– Может, из пистолета? – предложил он. – По замку?
УР покачал головой.
– У нас осталось мало патронов, – сказал он. – Но здесь должен быть выход наверх…
– А это не он, случайно? – указал мальчик на неприметную стальную дверь.
– Вполне может быть.
Тратить боеприпас не пришлось – хлипкий замок сломался после хорошего тычка. Наверх уводил гулкий трап с дырчатыми ступеньками.
– Склад тут у них, что ли? – осмотрелся Кнуров, поднявшись.
В довольно обширном зале стояли в рядок упакованные нейромодули, а у стен пылились пластмассовые ящики с запчастями для фантоматов, сложенные неаккуратными штабелями.
– Слу-ушай, УР, – протянул Роман, – а ты сможешь подключить модуль к сети? Он же незарегистрированный! А я бы с него вышел на комп Алексея Петровича… Через информаторий, разумеется.
– Попробую, – кивнул робот, – хотя времени мало. Нас ищут.
– Пусть поищут…
УР придвинул один из нейромодулей поближе к фидеру, и дотянул до него кольчатый кабель. Кнуров стащил с устройства прозрачную пленку.
Больше всего биопсихомодуль походил на саркофаг с прозрачным фигурным колпаком. Внезапно колпак осветился, пульт запищал, замигал огоньками.
– Подключение произведено, – доложил УР. – Можешь укладываться.
Роман живо поднял колпак, и улегся, погружаясь в мякоть. Двумя руками опустил на голову колпак-шлем, истыканный пучками проводов. Готов к погружению.
– Напоминаю, – забубнил робот, – связаться напрямую с информаторием не выйдет, нужно сначала погрузиться в виртуальную реальность, и уже оттуда попробовать.
– А навещу-ка я нашего друга Элессара! – сказал Кнуров с усмешечкой. – То-то он обрадуется…
– Приступаю к тестированию периферийного оборудования. Фантомат – тест пройден. Имитаторы – тест пройден. Энергоприемник… Секундочку… Тест пройден. Нейроинтерфейс… Система жизнеобеспечения… Объемный софт… Тестирование завершено, подключаю периферийное оборудование.
– Валяй…
– Выполнено.
– Ввод!
Мир растаял, погружаясь во тьму. Роман утратил, как давеча, все чувствования, и вот ощущение тела вернулось. Никакой слабости – он был бодр и силен.
Кнуров прищурился – свет возвращался, принося и звуки, и запахи. Он стоял в удивительном лесу, заросшем деревьями мэллорн – их гладкие серые стволы уходили ввысь метров на семьдесят. Кожистые листья, темно-зелёные сверху, с изнанки отливали серебром, а с веток спускались красивые душистые соцветия, пушащиеся желтыми лепестками. Аромат их волнами ниспадал в безветренном воздухе. Заливисто пели птицы.
Роман оглядел себя самого – одет он был по здешней моде. Штаны заправлены в мягкие сапожки, длинная рубаха с богатой вышивкой подвязана ремнем. Сбоку висел меч в ножнах.
Потрогав уши, выпускник убедился, что они с острыми кончиками, как у эльфа.
– Ну-ну… – буркнул он, и двинулся по тропинке.
Та вилась недолго, выведя вскоре на опушку, с которой открывался великолепный вид – покатые холмы полосатились от виноградников, за угодьями сверкала река, а впереди, на фоне синих гор, возвышался замок.
– Красота-то какая… – пробормотал Рома. – Лепота!
Чем ближе подходил он к замку, тем больше ему встречалось местных – изысканных эльфов, грубоватых гномов, здоровенных, туповатых огров. Мощно взмахивая перепончатыми крыльями, пролетел дракон, огромный, как автобус.
Оставив по левую руку прелестную деревушку, Кнуров проследовал в замок, минуя мост, переброшенный через ров.
Мост был подъемный, подвешенный на цепях, а единственный страж врат, закованный в латы, с рыжей косицей, торчавшей из-под шлема, бессовестно дрых на посту.
Во дворе замка, перед дворцом с островерхой крышей, рос мэллорн, а вокруг были разбиты клумбы, засаженные разноцветными маллосами, похожими на колокольчики, и бесчисленными симбэльминэ – крошечными звёздчатыми цветочками.
По двору важно прогуливались эльфы и люди, одинаково разряженные. Увидав Романа, все стали переглядываться и перешептываться.
– Мне нужен Элессар из рода Вильварин! – громко объявил Кнуров.
Спускавшаяся по лестнице эльфийка, портрет которой Рома видел в четвертой КО, спросила удивленно:
– Кто ты, о, чужестранец?
– Недавний знакомец вашего супруга, миледи.
Тут толпа взволнованных и заинтригованных эльфов расступилась, давая дорогу владыке. Узнать в этом бодром и энергичном рыцаре жалкого вирта было сложновато – чеканное лицо Элессара дышало силой, каждая черта его была мужественна и благородна.
– Я тот, кого ты звал, – сказал он с нотками властного превосходства в глубоком голосе. – Кто ты, гость?
Роман скупо улыбнулся, подражая Фернандо в сцене представления королю, и ответил с небрежным поклоном:
– Я один из тех двоих, кого ты называл своими мэлду. И которых ты продал, как Иуда! Защищайся!
С этими словами он выхватил меч, и бросился в атаку. Толпа с криками раздалась в стороны, а отступивший владыка Запроливья потянул из ножен свой клинок.
Первый выпад Романа вирт отбил, и второй, и третий.
Его напряженное лицо искажала мука – Элессар защищался, не переходя в наступление. Казалось, он не боролся за жизнь, а лишь отдалял неизбежную смерть. Возможно, мучился угрызениями совести?
Кнуров наносил удар за ударом, кроил воздух по вертикали, опуская свистящее лезвие, рубил сбоку. Фехтованием он никогда не занимался, и ни разу в жизни не брал в руки меч – это фантомат даровал умение боя, в качестве программного обеспечения.
Крученым ударом Роман вышиб меч из руки Элессара. Вирт не удержался и упал навзничь, острие кнуровского клинка вдавило ему кожу на горле, пустив струйку крови. Взгляд поверженного противника принял загнанное, обреченное выражение.
– Смилуйся, о, чужестранец! – вскричала Тинувиэль, падая на колени. – Не убивай его! Умоляю!
С треском распахнулось дворцовое окно, и оттуда донесся детский вопль:
– Папочка! Папочка!
Это доконало Кнурова. Он отнял меч от шеи Элессара и бросил его в ножны.
– Где тут информаторий? – холодно спросил Роман.
– В-в… – выдавил вирт, растирая кровь. – В Старой б-башне.
Поклонившись Тинувиэль, Кнуров развернулся и пошагал прочь. Ненависти к Элессару он не испытывал, а уж в том, чтобы добить поверженного врага, чести мало.
Пусть уж лучше помучается теперь владыка Запроливья, вернувшийся к семье за рубль. За тридцать сребреников.
Покинув замок, Роман спросил у косматого гнома, трудившегося в кузнице неподалеку:
– Скажи-ка, любезный, как мне пройти к Старой башне?
Кузнец вытер пот грязной пятерней, и указал в сторону реки:
– А вона она, на утесе.
– Благодарю…
Пройдя извилистой дорогой меж холмами, Кнуров выбрался на берег Андуина и поднялся по крутым, сбитым ступеням к могучей круглой башне. Внутрь монументального сооружения вела не менее мощная дверь, подвешенная на пудовых петлях, а у входа грелся на солнышке привратник с длинными седыми усами, похожими на моржовые клыки, в высоком остром колпаке – такой образ принял софбот, метапрограмма Всеобщего информатория.
– Кого ищет странник? – промурлыкал седоусый, жмуря глаза.
– Мне нужно сконнектиться с Алексеем Петровичем Ворониным, учителем.
– А ничего, что в Москве уже час ночи? – открыл старец один глаз.
– Дело жизни и смерти! – выпалил Кнуров.
– Входи, странник…
Роман вошел в башню. Там было сумрачно и прохладно.
Широкая лестница уводила наверх, делая два оборота и заканчиваясь у дверей, искусно отделанных слоновой и черепаховой костью.
Волнуясь, Кнуров постучался. Ни звука в ответ. Лицеист забарабанил энергичней, уже готовясь признать поражение, но тут одна из створок открылась, и наружу выглянул учитель Воронин.
Вернее, Роман секунды две разглядывал благообразного волшебника в длинном сюртуке, поверх которого была наброшена лиловая мантия, колыхавшаяся на сквозняке, с белой бородой и серебристыми волосами до плеч, и лишь потом стал узнавать нос с горбинкой и проницательные серые глаза за половинчатыми стеклами очков, которых Воронин сроду не носил.
– Учитель! – воскликнул Роман и чуть не разревелся. – Учитель…
Алексей Петрович не стал бодро советовать успокоиться, а просто легонько прижал ученика к себе.
Кнуров унял расходившиеся нервы, и отстранился.
– Кое-что мне уже известно… – тихо проговорил Воронин. – Рассказывай.
– Извините, что поднял вас…
– Какие пустяки! – отмахнулся учитель. – Тем более что я не спал. И Миша, и Алла – вся группа у меня. Ребят я еле уложил, а сам заперся в кабинете, чтобы их не будить. Слушаю, Ромка…
И Ромка стал рассказывать. Он говорил, не выгораживая себя, и ничего не приукрашивая. Выдохся и затих. Алексей Петрович тоже молчал, задумчиво потирая подбородок.
– Не буду говорить слов сочувствия, – сказал он, наконец, – от этого тебе легче не станет…
– Я убил человека, – напомнил Кнуров, втайне надеясь на отпущение греха.
Учитель покачал головой.
– Ты убил врага, – сказал он, – а это совсем иное дело. Разве наших прадедов, что воевали с фашистами, можно называть убийцами? Нет, Ромка-хомка, они были солдатами.
– Тогда шла война…
– И сейчас – тоже. Идет твоя война. И моя. Ты видел, что творится на улицах?
– А что там? А, эти, с плакатами…
– Начались погромы, Ромка… – тихо сказал Воронин, и нахмурился: – Связываться со мной даже через информаторий весьма небезопасно для тебя!
– Нейромодуль незарегистрован…
– Нельзя недооценивать врага, Ромка. А тебя преследуют именно враги, могущественные и опасные. Давай, сделаем вот что… Помнишь то место, где мы купались, а Рита нашла ржавый штык от винтовки?
– А-а!
– Не говори, где! – поспешно сказал директор. – Помнишь?
– Помню!
– Приходи туда завтра утром, к девяти часам. Раньше я, боюсь, не успею обо всем разузнать.
– Хорошо, Алексей Петрович, – вздохнул Роман, и вымученно пошутил: – Будем, как штык.
– Ты со своим роботом? Очень хорошо! Ну, до завтра. И будь предельно осторожен – заварушка начинается неслабая. Пока!
– Пока… Ой, Алексей Петрович!
– Что, Хомка?
– Алексей Петрович… – Кнуров задохнулся от волнения. – Вы не могли бы позвонить тете Маше… Марии Кутейщиковой? Это моя няня. Попросите ее, пожалуйста, забрать… – горло сжало, как удавкой. – Прах моих родителей. Ей можно…
– Обязательно, Ромка, – серьезно сказал учитель. – До завтра.
– До завтра…
Роман покинул обиталище мага, и аккуратно закрыл за собою дверь.
На лестнице его поджидал привратник. В руках он держал послание-месседж, по старинному обычаю скрученное в трубку и перевитое золотой нитью с болтавшейся печатью.
– Вам письмо! – торжественно объявил седоусый.
«От кого?» – хотел было спросить Кнуров, но не успел. Сгустилась тьма, скрывшая и Старую Башню, и привратника.
В полном мраке мигнул значок Мировой Сети, обозначая закрытый доступ, и перед выпускником будто прорезалось светлое окно. Или экран. А в экране…
Там был отец. Подавленный, с грустной улыбкой, он сидел в своем рабочем кабинете, сгорбившись и положив руки на стол. Подняв глаза, Кнуров-старший заговорил:
– Здравствуй, Ромка… Если ты получил это письмо, значит, меня уже нет в живых. Помнится, я очень боялся, что забуду его стереть, если мои опасения окажутся напрасны… Ну, да ладно. – Отец вздохнул. – Мне очень трудно говорить, мне очень не хочется этого делать, но и молчать я больше не могу. Я устал врать и притворяться, лишь бы сохранить тайну, бояться, что меня вычислят и раскроют мой секрет. Сегодня я сделал предложение твоей маме. Предложение руки и сердца, чего она так ждала, так хотела. А завтра у нас будет свадьба… Моя возлюбленная станет Кнуровой, а ты – законным Эдуардовичем. Я чувствую сразу и громадное облегчение, и великий страх. То, что меня могут убить, пугает не сильно, но можете пострадать и вы с мамой. Вот, что терзает меня и не дает покоя. Однако назад дороги нет, свадьба состоится обязательно. Я должен, я просто обязан оформить наши отношения, дабы иметь нормальную полноценную семью. Даже если наша семейная жизнь прервется, не начавшись, как следует. И опять эти угрызения: «А причем тут Светочка и Ромка? За что пострадают они?» Сынок… Я очень хочу, чтобы ты простил меня за эту мою слабость, за то, что я сдался – и открылся. Поверь мне, это очень тяжко – годами сохранять в тайне, что у тебя есть сын, прятать вас от всего мира, изобретать все новые и новые ходы, дабы не выдать мою истинную жизнь, мое счастье, мою семеечку… – отец вздохнул, и устало отер лицо ладонями. – Я, видите ли, должен был взять в жены ту, кого определят мне в пару по генетическим соображениям. А вот у меня было свое, особое мнение на этот счет. Если ты жив, Ромка… – лицо Кнурова-старшего исказилось. – Если ты жив, то совсекретные сведения, которые я сейчас выдам, могут тебя погубить. За их раскрытие убивают, Ром…В общем, полвека назад, где-то в начале девяностых, новые номенклатурные работнички, прозванные сислибами, задумались о своем будущем. Не все скопом, конечно. Просто создалась анонимная группа, но довольно-таки значительная. Эти анонимы не придумали ничего лучшего, чем включиться в сверхсекретный проект «Имаго» – и стать новым подвидом. Хомо новус или хомо супер – выбор названия зависит от фантазии… Сверхмыслители и сверхэмоционалы, живущие по триста лет – при таком-то «апгрейде», куда как легко сохранить свою власть! Не только сохранить, но и упрочить, возвести в степень. Да и кто из обычных смертных сравнится с сислибом, у которого за плечами пятьдесят, а после – и сто лет образования, умения, опыта? Сверхпрофессионалы, мать их…Прости, Ромка. Далеко не все сислибы или, как их еще прозывали газетчики, «электы», то бишь «избранные», были посвящены в детали программы «Имаго», но мамочек подкупило то, что их дети получат отменное здоровье и долгую молодость. Папочки же были очарованы иным: у чад должны были прорезаться метапсихические способности хомо новусов, что, по идее, сразу же поднимало их над обычными хомо сапиенсами. Почти бессмертным, почти магам – вот кому они готовились передать свою власть! Уже пошли разговоры об Империи, да только секретность подкачала – в двадцатых, когда родились первые юберы, оказалось, что не все из них, мягко говоря, здоровы. Эти «дворцовые тайны» получили огласку, и электы затаились… Все это было мне известно, дедушка твой рассказал, а совсем недавно я узнал куда больше моего папули… Информацию про юберов, про «оборотней» прессе подкинул кто-то из электов. Это был самый настоящий «слив». И я не удивлюсь, что нынешние демонстрации и беспорядки вызваны ими же, этим тайным обществом внутри тайного общества! Понимаешь, Ромка? Кто-то холодный, мерзкий и подлый воспользовался ситуацией, обращая ее себе на пользу, и мутит воду! Кто он, я понятия не имею, зато знаю, что нескольких моих знакомых, пытавшихся докопаться до истины, нашли мертвыми. Если с тобой все хорошо, Ромка, будь очень, очень осторожен! Береги маму, а если… Нет, не хочу даже думать об этом! На всякий случай… Прощай, Ромка-хомка. Прости своего глупого генно-модифицированного папку, и помни, что он всегда любил тебя…
Тут отец вздрогнул, мгновенно нацепил обаятельную улыбку, и бодро крикнул в сторону дверей:
– Иду, иду, Светочка!
Щёлк. Конец сообщения.
Снова стало светло, а вот на душе у Романа прибавилось потемок.
Медленно ступая, Кнуров вышел обратно на солнце, и скомандовал:
– Выход.
Перегородку все-таки пришлось раскурочить – с помощью лома.
– Тебе бы поспать, – измолвил робот, шагая по темному туннелю.
– Потом, – сонно сказал выпускник. – Голова пухнет от мыслей…
Он шагал по шпалам, досадуя, что расстояния между ними такие неудобные – или семенить приходится, или шагать слишком широко.
В сторонке попискивали крысы, избежавшие локальной биозачистки. И немудрено – Москва подземная зело обширна.
Метров через сто туннель закончился – его пересекал автоярус, по которому непрерывным потоком двигались беспилотные фуры.
Лишенные кабин, с капотами, расщеперенными визирами, грузовики-автоматы шли почти вплотную друг к дружке, как вагоны железнодорожного состава с невидимыми сцепками.
– Тут черта с два перебежишь… – уныло вздохнул Роман.
– Видишь скобы на капотах? – сказал УР. – Надо на бегу вцепиться в них, и забраться наверх.
– А потом?
– Суп с котом, – блеснул андроид знанием странных людских рифм. – Жди здесь и будь готов.
Робот отбежал в сторону, противоположную движению огромных грузовозов, и ловко запрыгнул на капот одного из них. Укрепившись на покатом боку машины, он свесился, вытягивая руку.
– Беги и прыгай. Я подстрахую.
Роман кинулся бежать, едва не задевая локтем теплый пластик кузова.
– Хватайся.
Кнуров уцепился за скобу, подтянулся, и тут же крепкая длань УРа ухватила его, потянула вверх.
– Держись.
– Держусь…
Низкое урчание моторов сливалось в общий гул, полнивший туннель. Иногда автоярус прерывался решетчатым мостом, проложенным над линиями метро – рельсы блестели внизу стальными параллелями, непривычно пустые. Два часа ночи…
Сонливо моргая, выпускник заметил, как впереди чередой загорелись стоп-сигналы. Грузовик-автомат затормозил, и остановился.
– Что там? – пробормотал Роман.
– Автоярус перекрыт!
Кнуров вздрогнул, отгоняя сон.
– Машины проверяют?
– Обыскивают, – уточнил УР. – Ищут кого-то.
– Нас, может?
– Может, и нас.
– Смываемся!
Роман слез с теплого капота, и бочком-бочком двинулся между бортом грузовоза и хлипким ограждением. Было темно, но редкие лучи фар не рассеивали, а еще пуще сгущали мрак. Правильно, зачем автоматам свет?..
Шагая по шаткому решетчатому мостику, Кнуров растерял остатки дремы, лишь тяжелая усталость копилась в голове, в мышцах, в душе – где уж она там прячется, душа эта…
Из черноты наплывал гул вентиляторов, искусственный ветер, припахивавший озоном, обвевал, трепля волосы, и Роман вдруг почувствовал себя Очень Маленьким Существом. Забиться бы куда-нибудь в нору поглубже! И чтоб никому его не достать…
– Где мы? – спросил он. – Примерно, хотя бы?
– Большое Кольцо, – сказал УР из темноты. – Юго-Западный сектор. Ближе всего мы к станции «Проспект Вернадского».
Вскорости удалось выбраться к эскалаторам. «Лестницы-чудесницы» стояли, так что пришлось Кнурову поработать ножками. Выход в город с вечера заблокировали, но изнутри двери открылись, размыкая три слоя акустической защиты…
И Ромка шагнул в ад.
Грохот, рев, крики, вой сирен ударили по ушам. Проспект Вернадского пылал – горело несколько электробусов и перевернутая автоплатформа бюро обслуживания. Милиционеры разгоняли толпу, горячие выхлопы станнеров[7] сливались в длинные очереди, голубые парализующие лучики сеялись веером, бликуя в стробоскопическом мельтешеньи, бросая отсветы на транспаранты, валявшиеся на земле.
«Смерть мутантам!», «Выжечь заразу!», «Юберов на фонарь!» Нормалы…
Со стороны университета подъезжали фургоны с надписями «МИЛИЦИЯ», красно-синие отсветы мигалок кружились по улице, выхватывая стены, людей, деревья.
– Уходим! – крикнул Ромка, пригибаясь.
Из-за павильона станции метро выбежал взвод омоновцев в легкой броне. Грузной трусцой они направились по тротуару, обходя нормалов с левого фланга.
Выпускника и «роботенка» заметил лишь один из чинов – мелькнуло озверелое лицо за прозрачным забралом, а потом на проспект вывернула пара черных бронетранспортеров, вращая башенками. В амбразурах ходили вверх-вниз ребристые стволы гидропушек. Тугие белопенные струи воды ударили с шипеньем и гулом, опрокидывая человеческие фигуры, снося их, смывая…
Милиция ломила, но и нормалы не сдавали позиций – описывая дымные дуги, полетели бутылки с «коктейлями Молотова». Они разбивались о броню транспортеров, и стекали струями жидкого, копотного пламени.
Шарахаясь, прячась за подстриженным кустарником, за буфетами-автоматами и боксами механических уборщиков, Роман побежал на полусогнутых в сторону Дома студентов.
Вокруг ДСВ бесновалась толпа. Раздавались возгласы:
– Здесь они засели! Сам видел!
– Студенты их прячут!
– Гэмэошники проклятые!
Из окон общаги в нормалов летели бутылки, стулья, горшки с цветами, но толпа не снимала осады, сатанея все больше. И вот четверо самых здоровых подхватили тяжелую скамью, разбежались и ударили ею в двери, как тараном. Штурмующих окатили водой с верхних этажей, но это не охладило пыл – таран ударил снова. Двери затрещали, лопаясь…
В небе застрекотал милицейский вертолет. Яркий свет прожектора нашарил толпу – и сверху посыпались дымящиеся усыпляющие шашки. Студенты прыгали за окнами, готовясь стоять насмерть.
Обежав вокруг пруда, Кнуров двинулся дворами, но спокойствия не было и здесь. Мимо Романа пронеслись пьяные мужики, вооруженные битами и стальными прутьями-арматуринами.
– Он в том подъезде живет! – орал бегущий впереди. – Я знаю!
– Пожил, и хватит с него!
– Га-га-га!
Метнувшись к детской площадке, выпускник обмер – на перекладине качелей висел человек. Не чучело, а настоящий мертвец, с табличкой на груди, извещавшей, за что его линчевали: «ГМО».
– Да что же они творят! – дрожащим голосом проговорил Кнуров.
– За мной, – велел УР, вбегая под арку.
– Стой! – осадил его Роман. – Не туда!
– А куда?
– Надо Наташу найти!
– Это далеко?
– В трех кварталах отсюда!
– Рекомендую – бегом…
Едва не споткнувшись о лежавшее на газоне тело, Кнуров бросился бежать. Совсем недавно он обязательно бы проверил, что случилось: вдруг человек потерял сознание и ему нужна помощь? Но сейчас…