Валерий Викторович Бронников
Фантики
Вася
Дедушка прислал Маше по интернету её фото, а в ответ: «ага».
Он прислал ещё одно, а в ответ опять «ага».
Дед написал:
– Не «ага», а «Здравствуй, дедушка! Спасибо за фото».
– Ага, хи-хи-хи. А ещё?
– В другой раз. Сейчас занят.
На другой день он опять послал фото.
– Ага-ага, – последовало в ответ.
– Ты что, гусь? – спросил дед, – Всё «агакаешь».
– Нет.
– Раз не гусь, отвечай хотя бы «кря-кря».
Через некоторое время пришёл запрос в друзья от какой-то Василисы Мишиной. Дедушка долго думал, кто же это такая Василиса, но ничего в голову не приходило. Он решил взять её в друзья и посмотреть о ней общие сведения. А там написано: «Это я, Маша».
Дед написал Маше:
– Я Василису из друзей убрал, мне Маша нравится больше.
– Ха-ха-ха. Почему убрал? Добавь, пожалуйста.
Он написал:
– Если добавлю, вас будут двое «гагакать», а я буду знать, что ты теперь не только Маша, но и Вася.
– Не Вася, а Василиса.
– Василиса – это взрослое имя, а маленькая Василиса – это Вася или Васька. Та сама захотела взять себе новое имя, так что терпи.
На следующий день компьютер не умолкал:
– Здравствуйте! А Юля пришла?
– Нет.
Далее сообщения стали приходить через минуту:
– А Юля пришла?
Эти сообщения выскакивали, как из рога изобилия, подкреплённые рожицами смайликов и продолжительным «ууууууууууууууууу» или «мммммммммммм», мешая деду работать.
Наконец, он ответил:
– Юля пришла и ушла.
– А когда придёт?
– Она мне не докладывает.
– Жаль. Когда придёт, Вы мне сообщите. Она сказала, что «начивать» будет у вас.
– Этого я не знаю.
– А Вы где будете встречать Новый год?
– У телевизора.
– А я у компьютера.
– Тогда поздравляю с наступающим Новым годом!
– Спасибо!
Утром снова:
– Юля проснулась?
– Нет, спит.
– Жаль.
Через пару минут:
– Юля проснулась?
– Нет.
Это продолжалось до тех пор, пока девочка не проснулась. Тогда дед написал:
– Она проснулась. Сейчас очищает глаза ото сна.
– А как очищает?
– Я ей дал веник и совок. Все остатки сна она заметает на совок.
– Ха-ха-ха! Вот хорошо! А она гулять пойдёт?
– Нееее знаааааааю, – пошутил дед.
– Уууууууууууууууууууууууууу, – в ответ.
Через десять минут Маша пришла сама.
– Здравствуй, мой друг! – поздоровался дед.
– Я Вам не друг!
– Здорово! А зачем же ты тогда записалась в друзья?
– Я собираю друзей для количества.
– Если не друг, выйди из друзей «В контакте». Я не хочу быть у тебя количеством.
– Хи-хи-хи, – засмеялась Маша.
– Ладно, идите гулять, раз встретились. А по поводу дружбы подумай. Друзей для количества не собирают.
Взрослые
В пятницу классный руководитель Алексей Иванович зашёл в класс и
объявил:
– На следующей неделе не учимся.
– Ура-а-а! – детские голоса семиклассников заглушили дальнейшие слова учителя.
Когда в классе немного стихло, Алексей Иванович продолжил:
– Таково распоряжение директора школы. Мы поедем заготавливать для школы дрова. Восьмой класс тоже прихватим с собой. Разрешили ехать только старшим классам, где школьники почти взрослые. В понедельник возьмите, кто сможет, с собой топоры и что-нибудь покушать. Общий чай и суп будут сварены за счёт школы.
Про работу дети прослушали, но работа их совсем не пугала. Главными оставались непредвиденные каникулы – это означало, что не надо ходить в школу, делать домашнее задание и дела по домашнему хозяйству тоже. Куда интереснее быть на природе и заготавливать дрова!
Ребята привыкли, что дрова находились всегда возле школы в больших поленницах, а в этом году к первому сентября этих поленниц возле школы не оказалось. Прошло после первого сентября ещё две недели. В классах стало заметно прохладно. Дети хоть и разогревались на переменах, но к концу урока холод остужал тело, забирался под рубашку. Сидеть за партой становилось не комфортно и все с нетерпением ждали наступления перемены.
Сейчас учитель назвал их взрослыми – это воодушевило и вдохновило, а работать они привыкли. Эта работа, думали они, не труднее, чем заготовка летом сена на сенокосе.
– Ура-а! – опять загалдели ребята и стали обсуждать предстоящую работу.
– А девочки тоже поедут? – неожиданно спросил самый маленький ростом в классе Коля Банев.
– Разве девочки хуже тебя? – вопросом ответил учитель, – Они работают ещё лучше. Там не только надо валить деревья, но и обрубать сучья. А затем лес подтаскивать на щелиху и спускать вниз.
Распространённое название на Севере «щелья» здесь как-то не прижилось и превратилось в щелиху. Так говорили все: и школьники, и взрослые.
В понедельник утром караван из двух огромных деревянных колхозных лодок отправился вверх по реке, сначала по Суле, а затем по извилистой, мелководной, с глинистыми берегами Сойме. Две лодки везли два класса детей и учителей.
Неширокая и извилистая тундровая речка петляла в глинистых, заросших ивой, берегах. Иногда лодки чиркали дном по мелководью. Поворот, ещё поворот…
Парни знали, куда они едут. Все давно были охотниками и следопытами. Если идти пешком, можно по тропинке одолеть три километра и выйти к озеру, а потом можно пройти вдоль озера и болота и выйти на щелиху. С высокого угора, заросшего стройными высокими елями, видно излучину реки.
По реке до этого места не меньше пятнадцати километров.
Когда прибыли на нужный участок, лес огласился детскими звонкими голосами. Самые шустрые ребята, забравшись на самый верх, принялись своими топорами рубить деревья. Бдительное око учителей, не мешая и не понукая, следило за тем, чтобы никого не придавило падающим деревом, но ребята эту науку прекрасно знали и работали так, что нянька не требовалась.
Девочки и женщины выгружали нехитрый скарб, готовясь варить обед. Для них работа появится позднее, когда деревья будут лежать на земле.
Ребята очень удивлялись тому, что обычно строгий директор сегодня не делает вообще никаких замечаний. Что бы они не делали, он наблюдает, но никого не тревожит наставлениями.
Алексей Иванович подходил по очереди то к одному лесорубу, то к другому, но тоже старался никому не мешать, а потом и сам взялся за топор.
Девочки и учительницы подошли к упавшим деревьям тогда, когда им разрешили. Командовал ими, как всегда, Пашка, который привык находиться рядом с девочками. Он вместе с ними стал обрубать еловые лапы и пилой распиливать длинные деревья на части, чтобы их возможно было тащить верёвками волоком к реке.
Работа спорилась, никто никого не понукал и не подгонял. Каждый сам для себя находил рабочее место и определял работу по своим силам.
– На обе-е-ед! – разнеслось по лесу.
Эту команду ждали. Аромат от костра распространялся независимо от желания и воли работающих детей. Аромат был такой, что аппетит как-то сам собой появился и никуда не исчезал.
Второй раз никого звать не пришлось. Последняя, срубленная до обеда ель, падала, когда в лесу остался только один лесоруб, но и он пошёл к костру, как только ель упала на землю.
Оживлённый гомон царил пока дети рассаживались вокруг костра, готовя свои миски и кружки, а потом всё стихло. Ударялись иногда ложки о края посуды да изредка раздавался треск из догорающего костра от очередного охваченного пламенем сучка.
Удивительно, но учителя вели себя так, как будто они в этот день являлись обычными лесорубами, а не учителями и наставниками. Только Алексей Иванович изредка неназойливо что-то подсказывал и объяснял. Как-никак он здесь отвечал за всё происходящее и за технику безопасности тоже. У восьмого класса классным руководителем была женщина, поэтому сегодня и восьмой класс подчинялся Алексею Ивановичу.
После обеда разморило так, что не хотелось вставать. На отяжелевшие веки детей наваливался сон. Всё тело обняла усталость. Из-за «стола» никто не выходил, но никто и не командовал, и не заставлял идти на работу.
Первым поднялся Пашка:
– Мы сидеть приехали или работать? – спросил он неизвестно кого.
Он направился к своему не допиленному дереву. За ним без понуканий потянулись девочки, а потом поднялись и все остальные. Каждый из ребят направился к своему, выбранному по «вкусу», рабочему месту.
Ёлок в первый день навалили много, поэтому после обеда некоторые ребята срубили присмотренные тонкие и длинные прямые ёлки для жердей на изгородь к своему дому. Никто им замечание не делал и работать не заставлял. А дети, приготовив жердочки, принялись снова валить лес.
К концу рабочего дня лес стаскивали верёвками с крутой горы на кромку берега. А, выполнив всю работу, дети стали заполнять свои присмотренные места в лодках.
Закончился первый рабочий день.
Бригада направилась в обратную дорогу. Теперь каждый знал, что зимой в школе будет тепло, что лес кто-то приплавит, распилит и сложит возле школы в аккуратные поленницы. Так было всегда, так будет и теперь, но уже с их непосредственным участием, с их непосредственной помощью школе.
Зимой они будут сидеть в тёплых классах и приобретать новые знания.
11.2018г.
Возвращение с каникул
Когда передо мной открылась дверь фольксвагена, я увидел, что в ряду из трёх сидений только на крайнем у окна сидела девочка, а два других оказались свободны. Я сел рядом с ней на среднее сиденье.
Два с лишним часа мы ехали молча, пока не остановились у кафе. Девочка сходила в кафе и вернулась обратно. Вот тогда я и спросил, увидев, что за ней никто не присматривает:
– Ты едешь одна?
– Да, одна. Я люблю ездить одна!
– И тебя отпускают одну?
– Я не люблю ездить со взрослыми!
– Не боишься?
– Нет! Я уже большая.
Мы помолчали, а потом я спросил:
– Учишься хорошо?
– Хорошо, только по английскому плохо.
– Ну и ну! – воскликнул я, – Теперь без знания английского языка никуда не берут на работу. Закончишь школу, захочешь устроиться на работу, а тебя никуда не возьмут, даже уборщицей.
– А парикмахером работать можно! Чтобы стричь волосы, не надо знать английский язык.
– Ошибаешься, ещё как надо! Придут клиент или клиентка и попросят тебя постричь на китайском языке или на арабском. Как ты с ними будешь разговаривать и как узнаешь, чего они хотят?
Девочка молчала.
– Тебя как звать? – спросил я.
– Аня.
– Так ты, Аня, подумай и возьмись за английский язык.
– А разве секретарю тоже надо знать английский язык? – не сдавалась девочка.
– Секретарю – в первую очередь. Придут письма от деловых людей на разных языках, но сопровождающие документы и адрес всё равно будут на английском языке – он сейчас считается международным. Секретарь эти письма сортирует и распределяет по адресатам, несёт к начальнику. Секретарь просто обязан знать английский язык.
А потом я спросил:
– Разве английский язык трудный?
– Нет, я просто ленивая! – честно ответила Аня.
– То, что говоришь правду – это очень хорошо, значит, не всё потеряно. Я подарю тебе за честность книжку. Детской у меня с собой нет – подарю взрослую, вырастешь и прочитаешь.
– Не надо.
– Ты не поняла. Я тебе её подпишу. Сейчас с тобой рядом сидит её автор.
Девочку заинтересовали мои слова. Она внимательно наблюдала, как я трясущимися, из-за быстро мчащейся машины, руками пытаюсь что-то написать. Подписав, я сказал:
– Будешь хвастать своим подругам, что ехала рядом с автором.
Я передал ей книжку и стал наблюдать за набегающей спереди машины дорогой, а она внимательно листала страницы. Через некоторое время Аня ткнула пальцем в фотографию на внутренней стороне обложки и спросила:
– На фото Вы?
– Я. Там я чуть-чуть моложе.
– А Вы много написали книг?
– Десятка два.
– И у всех тираж сто экземпляров?
Теперь пришла очередь удивляться мне. Девочка не только листала страницы, но и успела увидеть то, что написано мелкими буквами.
– Да. Все по сто экземпляров, на большее не хватает пенсии.
Аня положила книжку в сумку и стала меня расспрашивать:
– Вы писатель?
– Нет. Это небольшое увлечение, как прогулка или игра, а работаю я на самолётах, выпускаю их в полёт. У меня внучка с трёх лет тоже ездила одна. Я посажу её в самолёт, и она летит.
– Разве никто за ней не смотрел?
– Смотрели: стюардесса или пилоты.
– Наверно стюардессе не надо знать английский язык. Я могу работать, когда вырасту, стюардессой.
Аня снова перешла на старую тему. Похоже её задели мои слова про знание английского языка.
– К сожалению, стюардессе знать международный язык надо обязательно. В противном случае её никто на работу не возьмёт. На самолётах летают иностранцы, а они все обращаются к стюардессе на своём или международном языке.
Аня не сдавалась:
– А Вы знаете английский язык?
– Нет, я не знаю. В школе я изучал немецкий язык, а на нём сейчас почти никто не разговаривает.
– А как же Вы работаете?
– Так и работаю. С иностранцами не разговариваю, а с железом и с пилотами разговариваю на русском языке, но с меня пример не бери – я учился в прошлом веке. У нас даже учительницы английского языка в школе не было.
Аня после похода в буфет не переставала жевать и опустошала принесённые с собой пакетики, наполненные тем, что ныне активно рекламируют и навязывают эту бесполезную и вредную, но вкусную еду, детям, вырабатывая у них вредную привычку всё время жевать. Я не стал ей ничего говорить, понимая, что для этой цели есть родители, а мои наставления будут бесполезными и даже вредными.
Девочка определила, что появилась связь, и стала поочерёдно звонить маме, папе, бабушке, объясняя, где едет, и докладывала им мелкие подробности своей поездки. А потом она мне объяснила:
– Мама на работе, а папа дома. А от бабушки я еду. Вот и позвонила всем, чтобы не беспокоились.
– Ты сделала очень хорошо. Встречать будет папа?
– Да, дома сейчас только он.
Мы временно перестали разговаривать. Аня снова достала книжку и стала её листать.
Дорога петляла в лесу, изгибаясь крутыми диковинными поворотами с предупреждающими знаками об опасных участках. Иногда она стремительно поднималась вверх на небольшую горку и так же стремительно уходила вниз к очередному мостику или к очередному повороту. Пассажиры не разговаривали, кроме пассажира, сидящего с водителем. Эти двое оживлённо всю дорогу разговаривали между собой. Аня, полистав несколько минут книжку, снова положила её в сумку. Пакетик с содержимым закончился. Она достала другой пакет, его открыла и снова стала жевать.
– У меня раньше летом гостила племянница, – нарушил я молчание, – Она всё лето ходила со мной на работу к самолёту, который тушит лесные пожары. А потом она в один прекрасный день захотела полетать. Я посадил её в самолёт, и она летала с экипажем целый день, успела в полёте даже выспаться.
– Разве можно так летать?
– Нельзя, но, если сильно захотеть, всё можно сделать. Есть правила и есть исключения из правил, у вас ведь в учебниках есть исключения из правил? – спросил я.
– Есть, – ответила Аня.
– Она и являлась этим исключением. Я хорошо знаю, что можно, а что нельзя. Если было бы опасно, некомфортно или плохие метеоусловия, я бы её в самолёт не посадил.
Больше мы не разговаривали, поскольку машина въехала в город и водитель стал по очереди высаживать пассажиров до тех пор, пока мы с Аней не остались одни. Её очередь оказалась следующей. Аня вышла из машины и подошла к встречающему её папе. А когда, идя впереди Ани, он повернул за угол машины, Аня обернулась и махнула мне рукой.
Я не сомневался, что случившийся в пути урок английского языка останется в памяти девочки очень надолго.
04.2018.
