Валерий Викторович Бронников
Жених
Жених
– Анька, што сидишь, развесивши буфера? Али делать нечего? Иди, покорми ребёнка! – крикнула Анна Фёдоровна.
Её дочь Анна сидела на табуретке посреди большой комнаты в потёртом домашнем халате в какой-то неприличной позе, словно верхом на гнедом коне. Со стороны действительно могло показаться, что она не обращала на себя никакого внимания, чтобы выглядеть как-то немного женственней и приличней. Но дома сейчас, кроме её и матери, да ещё ребёнка в другой комнате, никого не было. Хотя, надо отметить, красоты Анне не занимать! Она и в домашнем халате выглядела царевной, этакой деревенской некрасовской женщиной – кровь с молоком! Слегка естественно румянившиеся щёки на свежем закалённом привольным воздухом лице делали её неотразимой для тех, кто понимал красоту и в ней разбирался. Она знала эту свою особенность, но не гордилась и не зазнавалась, а всегда была простой в общении и открытой, как чистая книга.
Вытащив из едва прикрывавшего её халата огромную безразмерную грудь, глядя на которую, казалось, что оболочка вот-вот лопнет и содержимое брызнет во все стороны, Анна проследовала в соседнюю комнату. Мать ослушаться она не посмела, хотя ей сейчас больше всего хотелось посидеть и, замкнувшись в себе, помечтать и удалиться куда-то в неизвестную даль от мирских дел, от ребёнка и вообще ото всего, что мешало ей наладить свою жизнь.
Анна Фёдоровна зашла в комнату следом. Так уж получилось, что её дочь назвали в честь её самой и теперь в доме проживали две Анны.
– Зачем своего разгильдяя отпустила к этой шалаве? Какой-никакой, а был бы в доме мужик, – продолжала поучать Анна Фёдоровна, – И откуда такие прохвосты берутся? Не успел одного ребёнка смастерить, а уже метит присоседиться к другой, такой же дурёхе!
– Он не прохвост, – возразила Анна.
– А не прохвост, так что же он не возле тебя?
– Я его люблю! – сказала тихо Анна, – И он меня тоже. А сейчас, как он сказал, ему надо отвлечься и подумать.
– От кого отвлечься? От тебя? От ребёнка? – засыпала дочь вопросами Анна Фёдоровна, – Каким местом он думает? Вместо того, чтобы, как положено, жениться и воспитывать детей, он скачет, как ретивый конь. Ты-то, вообще, сама о чём думала? Прежде, чем заводить детей, надо с матерью посоветоваться, – продолжала ворчать Анна Фёдоровна.
– И попросить постоять рядом… – добавила, рассердившись, Анна.
Этот бесконечный, надоевший Анне разговор, Анна Фёдоровна заводила далеко не в первый раз и продолжала говорить одно и то же по привычке, как заигранная пластинка, считая своим долгом воспитывать давно уже взрослую дочь.
– А ты не огрызайся, а слушай, что тебе говорит мать!
Между тем Анна, покормив ребёнка, склонилась над кроваткой, укладывая его на пелёнку. Поскольку грудь она так и не удосужилась спрятать, девочка уцепилась за неё вместо игрушки, вцепившись своими коготками.
– Рано тебе ещё изучать окрестности! – сказала ей Анна и ловким движением спрятала грудь в халат.
– Обед закончен, – сказала она неизвестно кому, – Можно идти гулять, заодно и сама прогуляюсь.
– Ты приоденься, – сказала на всякий случай Анна Фёдоровна, – Не ходи так. А я пока заверну малышку.
– А кто меня видит! – возразила Анна, – Только выйду, все женихи и так побросают работу и скопятся возле меня. Вот только мне их не надо! Мне нужен один, такой, как Федька!
– Где он твой Федька? За очередным подолом ухлёстывает, скоро во сне его будешь звать! – сказала недовольно Анна Фёдоровна.
– Ну и пусть ухлёстывает, мы и без него погуляем. Он тоже погуляет и придёт, не может не прийти.
– Ну-ну, надейся и жди. Оптимизма тебе не занимать, – Анна Фёдоровна, пока дочь одевалась, приготовила малышку к прогулке.
Она вынесла её ко крыльцу и положила в коляску.
Федька Пряхин оболтус и лодырь слыл в деревне красавцем. Своей внешностью он притягивал женщин, как магнитом. Не надо ни к кому подбирать ключи и утруждаться. Попалась на его кудрявую внешность в своё время и Аня. Это потом приходит осознание всего происходящего, а в первый момент видна только внешность и больше ничего. А эта высокая белокурая кудрявая внешность пользовалась своим неотразимым преимуществом перед конкурентами, которых имелось далеко не в избытке.
– Не торопись, не вырони ребёнка! – напутствовала Анна Фёдоровна, когда Аня повела коляску к калитке.
А у калитки она нос к носу столкнулась с незнакомым мужиком. Деревенских ребят она всех знала, а этого в костюме и галстуке, который совсем не гармонировал с его небритым обличьем, не знала совсем. Она хотела прошмыгнуть мимо, но колесо коляски, как назло, юркнуло в щель между досками и никак не хотело оттуда вылезать. Помощь просить она не собиралась, не из таких передряг выходила победителем, имея кроме красоты и недюжинную силу.
– Вам помочь? – спросил мужик.
– Обойдусь, – грубо ответила она, не желая встревать в переговоры.
Мужик не сдавался. Он зачем-то снял кепку, почесал темя и снова её одел, а потом спросил:
– Не знаете ли случайно кто тут сдаёт угол? Я тут никого не знаю, спрашиваю у всех подряд.
– И что?
Мужик не понял, что она спросила, но Аня добавила:
– Много углов нашли?
– Пока ни одного.
Колесо коляски никак не вылезало из щели. Мужик спросил:
– Может, я всё-таки помогу?
Аня подвинулась в сторонку, не выпуская из руки дужку у коляски. Только теперь она внимательно посмотрела на мужика. «Так себе», – сделала она вывод, – «Не высокий, не низкий, какой-то средний и невзрачный, а ещё небритый».
– В угол поселишь семью, детей, а потом и весь дом оттяпаешь! – сказала она.
– Чего? – не понял мужик.
– Я насчёт попить, когда хочется сильно есть и переночевать тоже негде.
Колесо выскочило из щели как-то легко и быстро.
Вдруг Аня сунула коляску в руки мужику и сказала, как отрезала:
– Кати…
Мужик от растерянности покатил коляску.
– Я решила, что угол ты начнёшь отрабатывать прямо сейчас. У меня муж строгий, дармоедов не любит, а небольшой угол в избе найти можно.
– Куда катить? – спросил мужик.
– А так и кати – прямо, посреди улицы, а я буду за тебя держаться. Пусть все видят, что ты работаешь.
– А муж?
– Муж тоже должен всё видеть, чтобы не подумал случайно на плохое. Он будет очень рад, что ему помогают выполнять хозяйственные проблемы.
Так они и пошли. Аня захватила мужчину под руку и немного прижалась к его плечу. Возможно, прижалась, больше, чем требовали правила приличия, но в этом сейчас была острая необходимость. Она успела краем глаза увидеть любопытные глаза из окон домов. «Пусть смотрят», – злорадно подумала она, – «Пусть видят, что у меня есть свой заботливый ухажёр или муж – это будет зависеть от фантазии любопытных».
Её мысли прервал вопрос попутчика:
– А Вы не обманете, место для ночлега мне будет?
– Вопросы задавать рано, – ответила Аня, – Вы ещё ничего не заработали. Гулять с ребёнком надо два часа.
– Я стараюсь, но как-то не совсем удобно.
– Что? С ребёнком гулять неудобно?
– Нет, не в этом дело. Что подумают Ваши знакомые и муж…
– Об этом Вам как раз беспокоиться не следует. У нас так гуляют все: чей муж свободен с тем и гуляют.
– Странно…
– Ничего странного нет. Муж зарабатывает деньги, а гулять мне что, одной прикажете? Это как раз будет некрасиво: оставить женщину одну посреди улицы с ребёнком.
– Я не оставлю, мне даже нравится гулять с ребёнком.
– И я о том же, гуляешь не только с ребёнком, но и с самой красивой женщиной.
Попутчик, засмущавшись, умолк. Время гуляния незаметно подходило к финишу. Аня понимала, что случайный человек, возможно, с дороги; возможно, ему надо умыться, поесть и отдохнуть. Да мало ли какие имеются проблемы! Может, он больной и ему надо принять лекарства. Она даже покосилась на своего попутчика, но тут же отбросила эту мысль, как недостойную к существованию. «Нет, на больного он не похож! Хотя больными бывают старые и молодые, знакомые и незнакомые, красивые и замухрышки», – она опять взглянула на попутчика, – «На замухрышку он тоже не похож, прилично одет, вежлив и не старый».
– А Вы и в самом деле красивая женщина, – после некоторого молчания произнёс попутчик, – Меня звать Олег.
– А красоту звать Аня, – с гордостью произнесла Анна, польщённая комплиментом, – Мы пришли обратно к дому, заходите, место или, как Вы говорите, «угол», Вам выделим.
– Спасибо! – ответил Олег, размышляя, как он будет объясняться с мужем Анны.
В доме Олег увидел только пожилую женщину.
– Мама, возьми дитё у Олега, – сказала Анна, – Олег у нас пока поживёт, надо его накормить и дать ему отдохнуть, он целый день катал коляску.
Анна Фёдоровна, увидев незнакомого человека, от изумления потеряла дар речи, выполняя указания дочери, но ничего не спрашивая и не возражая.
Аня быстро сняла верхнюю одежду, сказав матери:
– Сейчас я его покормлю.
Анна Фёдоровна не поняла к кому это относилось, к гостю или к ребёнку, но Аня стала доставать по привычке из домашнего любимого халата свою грудь. Она быстро спохватилась, остановив процедуру и смутившись перед гостем.
– Мама, ты согрей чай, а я покормлю мальца. Вы снимайте свою куртку и располагайтесь, туалет там, – махнула она рукой и юркнула в другую комнату.
Оставшись наедине с собой, Олег совсем растерялся, не зная, что делать. Он начал объяснять Анне Фёдоровне почему он здесь, но она его остановила:
– Вы мойте руки и садитесь за стол, а объяснять, если в этом есть необходимость, будете Анне, а мне всё равно, кто Вы такой. Вы пришли с Анной, а дочери я доверяю.
– Она говорит, что у неё строгий муж.
Только теперь Анна Фёдоровна внимательно посмотрела на гостя, но опровергать слова дочери не спешила. «Сами разберутся», – подумала она.
– Она сказала Вас накормить, значит, садитесь и не разговаривайте.
– Я ненадолго, – счёл нужным через некоторое время пояснить Олег, но Анна, уже вышедшая из комнаты, возмутилась:
– Как это ненадолго? А кто будет гулять с ребёнком!?
– Я, то есть…, я не это хотел сказать, то есть, – совсем засмущался Олег.
– Я так и подумала, – сказала Анна, перейдя на «ты», – Будешь гулять с ним каждый день два часа – это и будет плата за проживание. Если захочешь, можешь попутно прогулять и меня.
Олег, отвечая на вопрос, даже привстал со стула, а теперь сел, обречённо думая, что влип в какую-то историю, ему пока совсем непонятную, но плата за проживание его воодушевила, он ответил:
– Такой договор меня устраивает, – и спросил:
– А муж?
– Его пока нет дома, значит, пока ты и будешь временно мужем без выполнения супружеских обязанностей. Что-то приколотить и приладить, у нас такая работа в доме имеется, в свободное время этим можно заниматься. У тебя бывает свободное время?
– Иногда бывает. Я приехал утрясти некоторые дела, закончу с ними и освобожу вам жилплощадь.
– Ну, утрясай… Мы мешать не будем. С ребёнком я могу погулять и сама.
Олег глядел на Анну не в силах отвести взгляд. Она вышла наряженная, какая-то свежая и румяная. «С неё бы писать картины!» – подумал он, а ещё: «Знает ли она о своей красоте?»
– Когда покушаешь, оставь всё, я приберу. Потом можешь заниматься своими делами, – промолвила Анна.
– Сегодня дел у меня нет.
– Дела, если нужны, мы найдём, но сначала отдохни и осмотри ближайшие окрестности. Спать будешь в большой комнате на диване, мама в детской, а я на печке, как в детстве.
– Может, я на печке?
– Нет, упадёшь с печки, что я потом буду делать с инвалидом? Выплачивать страховку?
Встав из-за стола, Олег сказал:
– Определите мне работу, буду отрабатывать проживание.
В этот вечер работа Олега не покидала. Оказалось, что объектов, где требовались мужские руки, очень много. Он попросил рабочую куртку, если таковая в доме найдётся.
– А штаны у меня есть, джинсы, в портфеле, – сказал он. Ему дали и куртку, и штаны, и допотопный инструмент, который явно выглядел не инструментом хозяина, а скорее хозяйки. Пришлось сначала затачивать ножи, топор, отвёртки; выпрямлять имеющиеся, бывшие в употреблении, гвозди, а уже потом заниматься непосредственно работой.
За работой его и застал зашедший в калитку мужчина. Он поздоровался и пошёл в дом, но зайти не успел, на крыльцо вышла Аня:
– У нас все дома, – сказала она, – Зачем пришёл?
А ещё она подумала, что быстро же слух дошёл до любимого, раз он так, как ретивый конь, примчался.
– Я к тебе, что и в дом не пустишь?
– Сейчас не пущу. Твоё место занято, свободная должность мужа тоже, а гостей мы сейчас не ждём, много работы. Если у тебя дело какое, говори здесь.
– Хотел повидаться.
– Повидался, посмотрел и иди, не мешай работать. Сейчас и в самом деле не до тебя, приводим хозяйство в порядок.
– А завтра?
– А завтра я тоже буду занята. Мы с Олегом пойдём гулять, а потом опять будем работать.
– Кто такой Олег?
– А тебе не всё равно. Кто бы он ни был, он мне помогает по хозяйству и здесь живёт, а сейчас я пойду его кормить, в общем, я занята. Если у тебя больше нет вопросов, оставь нас в покое.
Во время их разговора Олег повернулся к ним спиной и делал вид, что чужие дела его не интересуют. Сейчас он перекалывал большие поленья дров на маленькие, удобные для топки печи. Эта работа на редкость хорошо у него получалась, как будто он всю жизнь занимался колкой дров.
Анна сошла с крыльца и проводила Фёдора до калитки.
– Так я потом зайду? – спросил он, прощаясь.
– Нет, не заходи, у нас много дел. Проведал, посмотрел и иди. Мне и в самом деле надо заниматься делами.
Анна повернулась и, не оглядываясь, пошла от калитки прочь.
– Олег, хватит работать, пойдём ужинать, – на ходу сказала она своему работнику.
Ужин прошёл почти в полном молчании. Уставшего Олега клонило в сон и разговаривать ему не хотелось, а женщины тактично не донимали его вопросами.
После ужина Аня сказала:
– Диван в твоём распоряжении, хочешь, сразу ложись, а хочешь, читай, смотри телевизор или мечтай. Работу за сегодняшнее проживание ты даже перевыполнил.
– Я стараюсь отработать проживание, а с ребёнком буду гулять бесплатно – эта работа мне по душе.
Утром Олег ушёл. Аня долго смотрела ему вслед и ей казалось, что дом осиротел и стал каким-то неуютным. Она не понимала это ощущение, не осознавала произошедших изменений, но ей сейчас чего-то не хватало, исчезла частичка чего-то такого, что она никак не могла объяснить. «Буду ждать», – сказала она сама себе, боясь признаться, что этот незнакомый человек стал ей близким и родным, – «Он должен прийти, обещал же он гулять с ребёнком!»
Аня переделала все мелкие домашние дела, но время почему-то остановилось и не желало продвигаться вперёд. Анна Фёдоровна сказала:
– Он придёт, сильно ты ему понравилась!
Аня покраснела от того, что мать подслушала её мысли.
– У тебя на лице всё написано! – пояснила Анна Фёдоровна, – Я не вмешиваюсь, решать тебе, но похоже ты его совсем пока не знаешь.
– Мама, он может уйти и не прийти!
– А я думаю, некуда ему от тебя идти, а как Бог распорядится, только он это и знает! Готовь лучше хороший обед. Я не знаю, какие у него тут дела, но в любом случае ему надо где-то обедать, думаю, он придёт сюда.
Аня засуетилась, теперь она знала, чем заняться и что надо делать. Она сняла свой замурзанный халат и оделась, как на конкурс красоты, спрятав прилично свою выпирающую грудь. В таком одеянии она и принялась готовить обеденный стол, повязав на скорую руку фартук. А ещё, глянув в зеркало, она определила, что ни с лицом, ни с причёской ничего делать не надо – красоты ей не занимать! «Намажусь, а вдруг ему это не понравится?» – подумала она, – «Он видел, что я красива без всяких липовых прикрас!»
Олег пришёл.
– Можно я у вас попью чайку? – спросил он, – Я пока не знаю, где в вашей деревне можно пообедать.
– Чай у нас бесплатно, – сказала Аня, – Я готовлюсь гулять, поэтому оделась, – почему-то решила она оправдаться, – Сначала тебя покормлю.
– Хорошо. Прогулки я обещал, поэтому в счёт обеда пойду гулять, а чаю выпью.
– Я не могу ребёнка с тобой оставить, придётся меня брать с собой, – сказала Аня.
– С тобой ещё лучше, веселее.
– Но обедать придётся, – категорично сказала Аня, наливая суп, от которого, судя по запаху, невозможно было отказаться.
Олег принялся за еду, а Анна ушла к ребёнку, где Анна Фёдоровна уже вовсю руководила приготовлениями к прогулке.
Так они опять и ушли вдвоём под руку на удивление любопытным оконным зрителям. Олег всё время посматривал на часы. Анна сказала:
– Если спешишь, иди по своим делам, а вечером приходи, я буду ждать.
– Как-то непривычно, что меня кто-то будет ждать. Если не возражаешь, я сейчас уйду, обед у меня закончился, – ответил Олег.
– Иди, я догуляю одна.
– Ты не одна – вдвоём, а я приду – будем втроём.
Аня на него посмотрела, но ничего больше не сказала.
Олег удалялся, а Анна смотрела ему вслед, прислушиваясь к зарождающемуся внутри неё самой новому чувству.
Олег ушёл на работу и снова наступили серые будни, разбавляемые мелкими домашними разговорами. Вот и сейчас Анна Фёдоровна попыталась своим авторитетом надавить на дочь:
– Анька, прости, Господи, пошто малец корку хлеба заместо сиськи сосёт? Ты совсем от женихов рехнулась! Сколь можно учить? Сиськи не для женихов предназначены, а для кормления дитя, вот и корми! Ходишь, словно кикимора, вышедшая из болота! Что я не вижу штоли, что в окно так и зыркаешь, так и смотришь-высматриваешь. Мужика завела, так надо прибирать к рукам, а не выслеживать кажный евонный шаг. Я и сама знаю, что Олег хороший, но он не твой, не можешь, как следует, приголубить…
– Мама, он всё равно уедет! Он здесь в командировке и этого не скрывает. У него и в мыслях нет заводить семью с чужим ребёнком! Он не говорит, но я-то знаю, чувствую!
– Сколько тебя учить окаянную! Федьку отвадила, этого не пригрела, а дальше-то што думашь? Они у тебя так все разбегутся к своим законным жёнам и останешься при бубях. Уж я-то знаю!
– Насколько я знаю, у тебя муж был один. Откуда же тебе про всё знать? Сейчас и времена другие, и женихи другие. Олег мне нравится, но он не мой и жить здесь не собирается. Да я и не хочу влезать к нему в душу и менять его планы! Поживёт пока у нас, а там, как Бог даст, так и будет!
– Ну-ну, так и будешь одна маяться, да ещё с ребёнком. Я и смотрю, вначале прихорашивалась, а ныне ходишь, как старая баба-Яга на босу ногу. Олег – мужик, он хоть и вежливый, но глазам после работы нужен отдых. Одним супом он сыт не будет.
– Мама, он сам сказал, что в халате я ему нравлюсь больше, выгляжу домашней и вообще… Не хочу ничего объяснять, как-нибудь сами разберёмся.
– Разбирайтесь…, ужо и сказать ничё нельзя, каки-то вы обидчивы неумехи. Ребёнка заводить знаете, а как жить – совсем бестолковы. Мы раньше работали по двенадцать часов и на свиданку успевали до петухов и опять робили, не спавши. И мужики были каки-то крепки и нетребовательны. Ну, быват, выпьют по стакану на кажный глаз, дак што, мы и не замечали. Мужик, он и есть мужик, его надо прибирать к рукам и не роптать, не показывать свой норов и несогласие. Он тогда и будет шёлковый, от него много и не требуется, пусть сидит себе где-нибудь в уголку. Налей ему стопку, накорми. Ни одна баба не скажет, што семья без мужика, што проворонила и не приголубила, оттого и сбежал к другой. Не-е-т, в этом я разбираюсь, а вас молодых надо учить уму-разуму, штоб хвостом не вертели, а мужиков любили, как положено. Да што вам говорить….
Анна Фёдоровна внезапно умолкла, запас слов иссяк, а дочь больше не возражала. Она взяла ребёнка на руки, сунула ему в рот сиську и смотрела, как он кряхтит и чмокает довольный жизнью, довольный тем, что слышит знакомые голоса, чувствует родное тепло и благополучие в своей маленькой жизни. Дитё снова пыталось маленькими ручонками обхватить сиську, но её безразмерный объём не поддавался маленьким ручонкам, которые больно царапали ноготками кожу.
– Не твоё, руками не трогай! – сердито сказала Аня, – Ешь и отваливай. Мне ещё одного голодного надо кормить, скоро придёт на обед. А ты немного отдохни, потом пойдём гулять, там и поспишь.
Аня больше мать не слушала, она давно привыкла к наставлениям и все разговоры об одном и том же она знала наизусть. В одном мать была права: мужа у неё, как не было, так и нет. Федьку она почему-то больше не могла видеть, вся его сущность вызывала у ней какое-то чувство брезгливости, то ли от его постоянных гуляний, то ли сказывалось предательство, нежелание признавать своего ребёнка, хотя к ней он с появлением Олега проявлял явное неравнодушие и внимательность.
Анна, вопреки причудам Олега, послушалась мать и, положив ребёнка, стала прихорашиваться, оглядывая себя в зеркало и одеваясь, как на именины. Едва она успела закончить процедуру, как появился Олег.
– Ты куда-то пошла? – спросил он.
– А куда я могу пойти? – ответила она вопросом на вопрос, – У нас всё строго по расписанию, подошло время гулять.
– Ну, тогда я и раздеваться не буду.
– Нет, так дело не пойдёт. Сначала я тебя накормлю, а потом сам решишь, идти с нами или нет. Иди мой руки и за стол! Федьку случайно не встретил?
– Я в чужие дела не лезу, но его поблизости не видел.
Слово «чужие» резануло Ане слух, но она никак на это не отреагировала, понимая, что трудно определить, кто свой, а кто чужой, а Олег, сказав так, прав, хоть и сказал обидно.
– Я спросила только потому, что раньше он меня так часто не навещал, а ныне вертится возле ворот, будто привязанный, не обращай внимания.
– Я и не обращаю, моя задача вас прогулять, я её выполню, что бы не случилось. Не вижу что-то Анны Фёдоровны.
– Она наверно прилегла отдохнуть, пол дня крутилась по хозяйству.
Больше Аня Олега не отвлекала от обеда, но и не уходила, ненавязчиво слегка, будто невзначай, к нему прикасаясь, собирая для мытья посуду и подавая очередное блюдо.
Отобедав, Олег взял на руки ребёнка и понёс к коляске на улицу. Аня шла следом, освобождённая от этой повседневной работы. Олег покатил коляску, а девушка взяла его под руку и сильно прижалась, будто боясь его утерять.
– А знаешь, – заговорил Олег, – Я все дела закончил, мне надо ехать.
– Так быстро? – отстранилась от него Аня и заглянула в глаза.
– Не быстро. Я и не рассчитывал здесь долго задерживаться, получилось даже дольше запланированного.
– Ладно, это я так, как-то неожиданно, – смутилась Анна, – Стала почему-то привыкать, что ты нас каждый день прогуливаешь.
– Да и я как-то попривык, раньше тоже ездил в командировки, но жил в гостиницах всухомятку, а тут живу, как у Христа за пазухой, почти, как семейный.
– Что тебе мешает жить и дальше так? – не удержалась и спросила Анна.
– Ты же знаешь – работа, я не могу бросить свою работу и жить здесь безработным. Давай не продолжать эту тему, – предложил Олег.
– Давай, я спросила просто так.
– А за жильё я заплачу, независимо от твоего желания. Я мужчина и не могу жить за счёт женщин. Заработок у меня хороший, а вам хоть какое-то в доме подспорье и не возражай!
– Тогда я тебя при прощании обниму и ты тоже не возражай. Ты наверно заметил, что за нами уже из окон не подсматривают, привыкли. Люди здесь хорошие, но любопытные, особенно быстро узнают, кто с кем гуляет и где бывают.
– Наверно это везде так, тема всем интересная и не умирающая.
– Наверно.
Они замолчали. Внезапно закончилась тема, а к новой приступать не хотелось. Им и так было не скучно. Девочка мирно спала в коляске, чувствуя присутствие только знакомых людей. Аня уже без стеснения прижалась плотно к Олегу, не обращая никакого внимания на ближайшее окружение и не интересуясь, подсматривают за ними или нет. В эту минуту её больше никто не интересовал и не было никакого дела до отца ребёнка. Она стала как-то незаметно для себя осознавать, что Фёдор случайный в её жизни человек, которого совершенно не интересует их жизнь, их желания, их будущее, их защита, не было у них никакой любви и вряд ли будет, а раз так, значит, от обузы лучше избавиться сейчас, пока ребёнок маленький и ничего не понимает. Решение это пришло внезапно и прочно в ней осело. А себя она знает, решила, значит, так и будет. Вперёд как-то не загадывалось, как получится, так и получится.
Они незаметно очутились снова у калитки.
– Я побежал, – сообщил Олег, – Сегодня с меня теребят по деревенскому обычаю отвальное. Не бойся, дома я буянить не буду.
– Я и не боюсь, на чрезвычайную ситуацию у нас с мамой имеются средства защиты.
– Опасные вы люди, а я и не знал, – пошутил Олег.
Когда Олег ушёл, Анна сказала матери, что он уезжает.
– Как уезжает? – опешила Анна Фёдоровна, – Так внезапно…
– Не внезапно, у него закончилась командировка, надо ехать.
– Вы наверно так и не поговорили?
– Мы сегодня поговорим, ты только нам не мешай, не надо торопить события. Мы сами во всём разберёмся, а Федьку я больше в дом не пущу.
– Ну-ну, – только и произнесла Анна Фёдоровна, – Ты взрослая, сама и решай.
Олег пришёл поздно. Аня спать не ложилась, всё его поджидала, а, когда уже устала ждать, всё равно не легла. Анна Фёдоровна, услышав приход постояльца, тоже вышла, чтобы его покормить.
– Вы не волнуйтесь, я сыт, – сказал Олег.
Аня учуяла исходящий от него запах спиртного.
– И где так хорошо кормят? – спросила она.
– Коммерческая тайна, – пошутил Олег, не велено разглашать.
– А мы только управились, ещё не ложились.
– Я лягу тихо, не буду мешать, – сообщил Олег.
– Ложись, только есть одна закавыка, сегодня не топлена печь, кирпичи холодные. Оставь мне край дивана, я буду вставать к ребёнку, – Аня сказала это специально при матери, чтобы она не обнаружила это случайно ночью.
– Я могу освободить весь диван, – смутился Олег.
– Весь не надо, только край.
Олег больше не разговаривал, он быстро разделся и лёг. Он не спал и слышал, как через некоторое время Анна тихо забралась под одеяло. Анна Фёдоровна ушла в свою комнату и больше не показывалась.
– Я обещала тебя обнять, – прошептала Аня, повернувшись к нему, – Сделаю это прямо сейчас.
Её дрожащие руки обвились вокруг шеи Олега.
Утром Аня встала раньше всех и стала готовить завтрак, решив по деревенскому обычаю вскипятить самовар. Анна Фёдоровна поднялась почти сразу следом за ней. Олег сладко спал на боку богатырским сном после вчерашнего отвального.
Когда он проснулся, самовар постепенно остывал, умиротворяюще урча на остывающих углях с заварным чайничком на макушке. Женщины вовсю хлопотали по дому. Аня собиралась кормить малышку. Увидев, что Олег проснулся, она примостилась с ребёнком на краю дивана, достала огромную грудь и стала малышку кормить, не смущаясь и не обращая ни на кого внимания. Олег вынужден был хитроумно выползать, чтобы одеться и перейти к утренним процедурам.
– Опохмелиться тебе не дам, как хочешь, – сказала ему Аня, – А чаем напою из самовара по деревенской традиции для отъезжающих. Перенеси его на стол – это работа мужская. Если нет опыта, не трогай, потом перенесу сама.
– Как же нет опыта, я всю жизнь только эти и занимался, – возмутился Олег.
Чай пили молча. Никому разговаривать не хотелось, каждый думал о своём, но все об одном и том же, что придётся расставаться и снова привыкать к той жизни, к которой привыкли до встречи.
После прощания Олег, рассчитавшись за жильё с Аней, быстро ушёл, чтобы не бередить никому душу и не затягивать этот и без того тягостный процесс.
Где-то во дворах лаяли от безделья собаки. Доносился приглушённый звук дизельной электростанции. Притихшая с утра природа затаилась в тишине и безветрии.
Анна Фёдоровна блефовала, когда сказала дочери, что раньше всё было прилично, дружно и по-семейному, без всяких лишних гуляний, разводов и неурядиц. Откуда ей, лишившейся рано родителей и жившей в голодные послевоенные годы, было знать, что такое счастье, как надо правильно жить и как содержать семейный очаг? Работала она в поле, не покладая рук, по двенадцать часов вместе с такими же оперившимися после семилетней школы неумехами без какого-либо опыта и знания законов жизни. Все были одинаково молодыми, неопытными и, можно сказать, несчастными, вкусившими рано все прелести взрослой жизни и бесконечной работы.
Разве что Анна Фёдоровна, а тогда просто Анька, немного отличалась от подруг своей статью и красотой даже в потёртой рабочей фуфайке.
Идеологические партийные клерки требовали от полуграмотной молодёжи высоких результатов работы, нажимая на построение социализма и светлого будущего при коммунизме, объясняя молодёжи высокие цели партии, коммунистическое сознание, моральные устои, не забывая при этом о себе, чтоб вкусно есть, сладко спать и сильно не утруждаться.
Молодёжь свято верила в светлое будущее и побаивалась что-либо нарушить и быть в числе отстающих, а после вступления в комсомол уже никто не мог ослушаться и не пытался увиливать от работы.
Аня жила и работала, как все, сильно уставая, не жалуясь на трудности, лишения и невзгоды. Какая уж тут любовь или стремление обзавестись семьёй? Казалось, что об этом никто не думает, но это только казалось так со стороны. Молодёжь любую свободную минутку посвящала развлечениям, посиделкам, танцулькам, обсуждением женихов и невест, несмотря на смертельную усталость и отсутствие свободного времени.
Аня нашла свою половинку. Да и как было не найти, если была пусть не самой красивой, но способной привлечь внимание мужчин. Тракторист Василий тоже не обошёл её своим вниманием и как-то незаметно они стали новой семьёй, а, став семьёй, стали задумываться и о своём жилье. Повезло, что Василий оказался в жизни и старше, и опытнее, приобретя плотницкие знания в своей семье. Он и взялся за строительство своего дома, а друзья-товарищи обещали помочь, кто своим трудом, кто материалами.
Ухаживаний, как таковых, не случилось. Они потянулись друг к другу без всяких лишних церемоний и клятв в вечной любви – это и стало главным в их жизни: понимание и привязанность. Аня, получив должность бригадира, стала незаметно Анной Фёдоровной, а Василий день и ночь пропадал на работе и на своей стройке, исхудал, выбивался из сил, но делал всё, чтобы дом от земли поднимался. Муж выглядел так, что казалось, ветер дунет и он, как одуванчик, улетит. Помогал трактор, легально им пользоваться не разрешалось из-за строгого учёта солярки, но разве нет правил без исключений? Рядом стоять и контролировать никто не будет, а злые языки пока ему не мешали. Если кто-то что-то и видел, помалкивали, не желая обижать хорошего молчаливого человека, всегда приходящего на помощь, если что-то надо подвезти или перетащить.
Дом вырос, а Анна Фёдоровна неожиданно забеременела. Они хоть и старались оттянуть это событие до завершения строительства, но это случилось несколько раньше. Анна Фёдоровна не знала, как сказать это мужу, вечно занятому и не имеющему времени для праздных разговоров. Она сказала. Василий, как видно, ждал эту новость, он обнял жену, прижал к себе и тихо сказал:
