Ваня Мордорский
Гоблин. Том 1 Племя
Глава 5
Через мгновение бой продолжился.
Паук прыгнул настолько резко и настолько далеко, что задел уворачивающегося мальчика лапами. Всего дважды, но обе царапины оставляли после себя след на его полупрозрачном фиолетовом теле и усиливали слабость. В то же время, после этих ударов свечение самого паука стало ярче, а сам он – как будто бы быстрее.
Но Саркх же прошел это, и не раз – а целых три! И Кайра тоже! Значит, с этой тварью можно справиться!
Зур”дах пристально посмотрел на тварь, которая застыла в ожидании, – короткий момент передышки, – и понял: если она может на нем оставлять следы, ослаблять, забирать у него энергию, значит, и он может?
Он принимал удары, но сам ни разу не попытался ударить в ответ.
Надо бить!
В следующий рывок тварь царапнула его по ноге, но в этот раз Зур”дах не пытался убегать. Наоборот, рванул навстречу и вломил обоими кулаками по лапам – единственному месту, куда дотягивался.
Не ожидавшая сопротивления тварь пропустила удары.
Зур”дах ощутил, что ударил не по твердому телу, а по воде.
Тварь словно уже не ожидала сопротивления, и удары прошли точно в цель. Но ощущение у гоблиненка было, будто бы он бил по твердому телу, а не по бесплотному существу.
Паук резко отпрыгнул, злобно зашипев.
Но в эти два коротких мгновения, когда удары прошли в цель, Зур”дах явственно ощутил прибавку сил. Словно кто-то резко влил энергии в руки и ноги. Слабость после предыдущих пропущенных ударов паука испарилась.
Значит, попадаешь – сил прибавляется, по тебе попадают – убавляется. Ясно. Вот как это работает…
Паук теперь не спешил рваться в атаку. Теперь уже на его лапах было два пятна фиолетового цвета.
Мой цвет. Я раню его точно так же, и неважно какой силы удар. Главное – достать, попасть.
Значит, – понял Зур”дах, – кто быстрее покроет противника своей энергией, тот и победит?
Но эта тварь всё равно в разы больше меня? Это же нечестно?!
Однако, через секунду он понял, что честно никогда в жизни не было. И не будет. Если он хочет выжить – он должен одолеть этого паука.
Он стиснул зубы и внутри вспыхнул яростью.
Паук тоже вдруг осознал, что эта букашка перед ним может доставить определенные хлопоты, и теперь уж неспеша двинулся навстречу Зур”даху, выставив перед собой верхние лапы.
Гоблиненок стоял с кулаками наготове, дожидаясь удара.
Паук сначала подбирался медленно-медленно, не в пример предыдущим разам. Гоблиненок продолжал выжидать. Что случится, если он проиграет, он знал – смерть.
Надо было только дождаться, пока паук сам прыгнет. Страха уже не было. Только взявшаяся из ниоткуда решимость и ярость драться до последнего.
Тварь рванула вперед, в атаку. Лапы взметнулись, норовя схватить мальчишку.
Зур”дах уже знал, что будет дальше делать: надо бить, по возможности в туловище. Мальчишка вывернулся от хватающих воздух лап и успел ударить прямо в брюхо твари. Это оказалось просто. Словно до этого именно страх ограничивал действия гоблиненка, немного сковывая тело.
Паука откинуло на пару шагов.
Тотчас же Зур”дах засветился сильнее. Свет, исходящий от тела, стал еще плотнее.
Он не такой уж и сильный! Просто большой.
Паук вновь зашипел и угрожающе выставил лапы. И теперь Зур”дах неожиданно почувствовал, что тварь боится. Да, три пропущенных удара – и он уже осторожничает, остерегается его.
В мгновение изменившаяся расстановка сил воодушевила гоблиненка.
Шаг за шагом, он начал приближаться к пауку, держа кулаки наготове. Полностью сконцентрированный и готовый драться. Зур”дах попытался несколько раз напасть, но паук взмахами лап отгонял его, как надоедливое насекомое, сам при этом не нападая.
По всей видимости, скорость и у паука, и Зур”даха была примерно равна. По крайней мере, гоблиненку так казалось.
Еще два раза Зур”дах попробовал напасть, сблизиться, – но пришлось самому уворачиваться от пасти насекомого. Еще раз мальчишке удалось задеть его и паук в ярости бросился на него. Но Зур”дах сразу разорвал дистанцию, отпрыгивая назад. Но тварь догнала его мощным прыжком, и Зур”дах пропустил неожиданный удар в руку. Впрочем, он успел ответить, мощно заехав в желвак твари.
Паук зашипел и вновь прыгнул, пытаясь обхватить его всеми лапами, прижать к себе.
Лапы лишь чиркнули по плечам, оставляя слабые царапины.
Зур”дах оттолкнулся назад и, как выпущенный снаряд, отлетел от него, разрывая дистанцию.
Вот теперь всё было по-другому. Теперь он знал, что может дать отпор и как именно он это сделает. Надо только измотать паука, быть быстрее и не бояться.
На следующие несколько минут паук перехватил инициативу и попеременно то атаковал, то отступал, осторожно и неумолимо преследуя гоблиненка.
За это время Зур”даху не удалось его достать. Зато лапы паука успевали оставлять заметные отметины на его теле. Тварь явно почувствовала ту дистанцию, на которой могла безнаказанно ранить противника, сама при этом не получая урона.
Силы неумолимо утекали с каждым пропущенным ударом-царапиной. Зур”дах ощущал это как небольшую слабость, которая с каждым мгновением усиливалась.
Так нельзя! Я так проиграю! Надо что-то менять.
Гоблиненок понял, что таким образом его просто изматывают, чтобы потом добить одним мощным и окончательным рывком.
Сжав кулаки, он сам кинулся к пауку. Тот сначала шарахнулся, а затем и сам рванул навстречу.
Увернувшись от летящих в него лап, Зур”дах поднырнул под туловище и изо всех сил ударил в брюхо ненавистной твари. Паук отлетел, нелепо сжав пучком лапы. Этот удар получился действительно сильным.
Еще мгновение – и он, вихляя, поднялся. Зато Зур”дах сразу же ощутил легкий прилив сил и уверенность в себе. Уверенность, что он может наносить твари мощные удары.
Раны-полосы, оставленные паучьими лапами на плечах, затянулись.
Вот как? Они могут затягиваться?
Зато теперь в брюхе у паука сияли фиолетовым две крупные отметины. От его кулаков.
Нужно атаковать сейчас, – понял вдруг Зур”дах, – И не ждать, пока паук придет в себя.
Гоблиненок метнулся к пауку. Тот отпрыгнул.
Еще прыжок. Еще.
Зур”дах догонял тварь и в последнем прыжке таки достал ее, ударом ноги задев лапу.
К лицу Зур”даха метнулись лапы паука, но они были чуть медленнее, чем прежде. Зур”дах успел ударить по обоим и отскочить.
Сил вновь стало больше. А вот паук стал медленнее.
Тварь пару раз пыталась отскочить подальше и передохнуть хотя бы несколько мгновений, но гоблиненок догонял ее и наносил один удар за другим; в основном по лапам, не давая времени на передышку. Это был его шанс.
Лезть под брюхо, как в первый раз, он не рисковал. Теперь наступила его очередь истязать паука.
С каждым пропущенным ударом, паук замедлялся всё сильнее, а Зур”дах, наоборот, ускорялся. Лапы твари покрывались фиолетовыми отметинами, становясь цвета тела Зур”даха.
Всего десяток минут погони – и на лапах паука не осталось ни одного синего места.
Сам же Зур”дах лишь набирался сил и умудрялся теперь избегать ответных вялых ударов. Силы неустанно прибывали.
Когда же лапы оказались полностью истерзаны ударами, паук вдруг просто рухнул не в силах бежать или серьезно сопротивляться. Только жвала беспомощно щелкали при попытках гоблиненка ударить в туловище.
Зур”дах продолжал избивать паука, полностью лишая сил, пока тот не стал совершенно беспомощным. Лишь тогда мальчишка приступил к брюху паука – и то, атаковал он сзади, чтобы пасть твари не цапнула его.
За минуту всё было кончено.
Паук полностью стал того же цвета, что и мальчишка, и совсем перестал шевелиться.
Когда исчезло последнее синее пятно, – он внезапно начал терять очертания, а его энергия, – теперь фиолетовая, – скрутилась в маленький вихрь, который с силой воткнулся в лоб Зур”даха.
Ощущалось это как легкий безболезненный укол, после которого вся энергия паука оказалась в теле гоблиненка.
Он остался один во тьме.
Только вот внутри него начало что-то меняться. Исчез голубой силуэт, и снова всё его тело накрыла тьма.
Зур”дах потерял сознание.
****
Зур”дах ощущал, как его тело выкручивали будто мокрую тряпку. Что-то силой пыталось войти в каждую клеточку его тела, в каждый орган и даже в мозг. Боль в мгновение усилилась от легкой до настолько невыносимой, что он закричал.
Перед глазами мелькала странная картина: закручивающаяся красная спираль и соединяющаяся с ней, явно чужеродная, черная спираль, с едва различимой меткой черного паука. Телу стало жутко холодно. Захотелось свернуться калачиком как младенец и забиться в самый дальний угол. Желательно теплый. Тело не слушалось. С ним происходило что-то странное. Какие-то болезненные и необратимые изменения.
Холод пропал так же внезапно, как и появился. И уже через мгновение Зур”дах почувствовал прикосновение: сначала одно, – будто провели по телу волоском, – потом другое. Прикосновения начали множиться, сотни волосков щекотали тело, однако смеяться совсем не хотелось. Хотелось кричать от страха и ужаса.
Осознание пришло через несколько мгновений.
Это не волоски, – это лапки. Очень маленькие паучьи лапки.
Лапки сотен маленьких паучков начали ползать и шариться по его телу, покрывая живой волной.
Он попытался пошевелиться, скинуть их с себя, – но не мог. Тело просто не двигалось.
Но просто шевеление паучков быстро закончилось. Началось другое.
Паучьи лапы стали разрывать его кожу, иголками втыкаясь внутрь. И каждый такой прокол начинал пульсировать острой болью. Горло не отзывалось, хоть гоблиненок и пытался кричать.
Еще через мгновение паучки начали проникать внутрь, зарываться внутрь ран. Один. Второй. Третий.
Ааааааааа! – мысленно кричал Зур”дах.
Тело гоблиненка выгнуло дугой от боли.
Сотни паучков начали зарываться внутрь его тела, шевелясь там противными комками вспыхивающей боли. В какой-то момент сотни этих вспышек боли слились в одну большую пульсирующую БОЛЬ.
Тело стало сплошной открытой раной, в которой нагло хозяйничали мерзкие насекомые. Такой боли Зур”дах еще никогда не испытывал.
Сознание горело, глаза горели, рот горел, глотка горела, а через рот внутрь продолжали проникать паучки. Теперь он не мог кричать и задыхался. Мгновение за мгновением, которые складывались в бесконечный нерв боли, проходящий сквозь всё тело. Но хоть во рту копошились пауки, разрывая всё тело изнутри и заполняя всю пустоту – удушье не приходило.
Тело Зур”даха переделывали изнутри: перекраивали, разрывали и сшивали обратно. Гоблиненок менялся навсегда.
Последнее, что они изменили, были глаза. Они разорвали его глаза и поселились там, как в гнезде.
Зур”даха окончательно накрыла тьма. Тьма, которую он так долго ждал, потому что она принесла блаженную прохладу и облегчение боли.
Всё закончилось. Он выжил.
****
– Почему он не просыпается ? – обеспокоенно спросила Айра. Мальчишку более пяти часов лихорадило: жар был настолько сильным, что она несколько раз бегала за водой и остужала как могла его тело.
– Поглощение происходит не за секунду. Тело ведь меняется – становится сильнее, быстрее, не говоря уже о том, что Кровь должна приживиться в нем. Раз он жив – значит, борется, это хороший знак, – ответил Ксорх.
Впрочем, когда он встал пройтись мысли у него были противоположные сказанному. Такое долгое Поглощение никогда не заканчивается хорошо, а значит….Мальчишка медленно, но верно погибал. В любом случае, он обязан дождаться конца, потому что если Кровь насекомого захватит тело он вынужден убить мальчишку. Айра с этим сама не справится.
Поглощение действительно шло очень долго. Дольше любого из тех, на которых присутствовал Ксорх. Охотник успел даже уснуть.
– Ксорх!
Голос Айры вырвал Ксорха из приятного непродолжительного сна. Он подскочил, ухватившись за копье. Женщина указывала на сына.
Тот выпрямился и непонимающе оглядывался вокруг.
Увидев его глаза, – Ксорх вскинул копье. На всякий случай. Конечно, он прекрасно знал, что такое Сила Крови, заставляющая вспыхивать глаза, но тут было нечто другое. Глаза были полностью черные.
– Ты чего? – Увидев его жест, Айра заслонила собой сына.
– Не нравятся мне его глаза, – прищурился Ксорх, поднимая копье.
– Он. Нормальный. – отчеканила Айра. – Он разговаривает нормально. Ты говорил, что если он заговорит, значит Поглощение прошло удачно.
Ксорх застыл. Перевел взгляд с Айры на ее сына и задумался – врет она, или нет?
– Эй, малец, ну-ка скажи хоть слово? Иначе я тебя убью.
А потом Охотник сам услышал голос мальчугана. Разумный, осмысленный голос. Такого не бывает у одержимых.
– Мам, что такое?
Охотник опустил копье. Мальчик разговаривал. А значит…значит, его план провалился. Поглощение действительно прошло успешно.
*****
Зур”дах проснулся. Почти сразу к нему подскочила мама и что-то говорила. Но он на это внимания не обращал. Весь мир изменился. Всё выглядело по другому, иначе. Пространство перед ним расчертилось на равные прямоугольники, у предметов появилось какое-то необычное свечение.
Вдруг он увидел схватившегося за копьё Ксорха. И почувствовал от Охотника явное намерение убить его. Подобным чутьём он раньше не обладал.
И Ксорх попросил его что-нибудь сказать. Что ж, хоть в горле першило и хотелось пить, он заговорил. В то же мгновение Охотник успокоился. Намерение убить исчезло.
–Так, малец, – обратился гоблин к нему, взяв ладонь. Там виднелся черный, чуть размытый силуэт паука, заключенный в круг, – теперь этот знак ты должен скрывать – либо обмотать тряпкой, либо постоянно закрашивать. Этого не должен никто видеть, понял?
Зур”дах кивнул.
Глаза, поначалу черные, и напоминавшие глаза насекомого, уже несколько минут как обрели обычный вид. Но Ксорх на всякий случай заставил его раздеться и осмотрел всё тело на наличие измененных участков.
– Ничего. – вынес он вердикт, – Значит скрывать тебе нужно только руку. Но! На всякий случай следи за своими глазами, потому что подобное может повториться – лучше носи с собой что-то, в чем сможешь проверить свое отражение.
Айра кивнула и со светящимися от счастья глазами обняла Ксорха страстно поцеловав на глазах у Зур”даха. Раньше она никогда так не делала. Гоблиненок насупился.
– Мы будем следить, чтобы никто не увидел. Не волнуйся.
Ксорх кивнул, однако уходил мрачнее некуда. Казалось, что переживший Поглощение мальчишка совсем его не радовал.
В сознании Зур”дах пробыл недолго, буквально через час он уснул. Перед этим, правда, хорошенько поел. Организм требовал.
Проснувшись на следующий день, Зур”дах ощутил бодрость. Тело ощущалось обновленным и отдохнувшим. Он потянулся и с неохотой поднялся с меховой подстилки. Первым делом взглянул вокруг.
Глаза видели всё как обычно, а не как в первый момент пробуждения.
Мамы внутри шалаша не было. Душный воздух давил в грудь и резко захотелось выйти.
Зур”дах осторожно шагнул наружу, жадно глотнув свежего, прохладного воздуха. Ветерок остудил горячее после сна тело.
Гоблиненок обвел взглядом жилища зур и сразу насторожился. Все женщины были внутри.
Он едва не забыл, что ему по-прежнему надо опасаться этой безумной Ташки. Неожиданно захотелось пить, он вернулся в шалаш и хорошенько напился.
В отражении воды, которой был наполнен каменный кувшин, он посмотрел на свои глаза.
Обычные. – подумал он.
Зур”дах прищурил глаза и ощутил как внутри глаз что-то щелкнуло. И внезапно всё изменилось. Вернулись полосы в пространстве, снова будто кто-то расчертил всё на ровные квадраты, а в отражении он увидел глаза насекомого.
По спине пробежал холодок. Он себя не узнавал. Глаза действительно выглядели жутковато. Но только первые несколько мгновений. А вглядываясь, – они ему даже понравились. Зур”дах сразу отметил, что мир приобрел странную выпуклую четкость, даже резкость и потерял оттенки цветов. Тени и тьма стали очень контрастными.
Он мог рассмотреть и ворсинки ковра на дальней стене, и крохотную щербинку на посудинке. Однако, стоило ему убрать прищур и расслабить глаза – и всё ушло. Резкость и сегментированная сеть исчезли, а цвета вернулись. Всё стало по прежнему.
Гоблиненок заглянул в кувшин, проверяя глаза в отражении.
Нормальные…Что ж, попробую дальше…
Он решил какое-то время не выходить из дома и разобраться со своими глазами. Что они могут и как заставлять их работать.
Первый час Зур”дах то и делал, что приближал и отдалял каждый из предметов обстановки шалаша матери играясь с новым зрением, привыкая к нему. И за этот час глаза устали настолько, что под конец их было тяжело открывать и закрывать, будто под веки песка насыпали. Зато он научился лучше их ощущать. Теперь включить и выключить глаза было несложно.
Включались они от сильного волевого напряжения и одновременно прищуривания и вглядывания в какой-то предмет – в такой момент будто внутри Зур”даха что-то пробуждалось и появлялась та самая сетка.
Знак паука на руке он сразу закрасил углями, и теперь рука казалась просто грязной, после чего, убедившись, что полностью контролирует глаза, вышел наружу. Несмотря на запреты матери, сидеть в шалаше целый день было выше его сил, – слишком скучно и душно. Чтобы проверять глаза, он прихватил отполированный кусочек металла, а потом взял и угольницу со светляком.
Не помешают, – решил он.
Снаружи были мерзкие рожи зур, но он умудрился выгадать момент и проскользнуть незамеченным. Он хотел пойти к краю пещеры, где никто не жил, и там наконец опробовать глаза.
****
Постепенно жук-светляк привыкал к переменам в своей жизни. Прежний страх неизвестного ушел. С каждым мгновением, проведенным вблизи этого громадного существа, что-то менялось внутри него, медленно и постепенно. Существо кормило его и не причиняло боли – лишь иногда заставляло светиться, но это было не тяжело: светиться жук и сам любил. Правда, только когда был сыт.
Началась какая-то иная, не цикличная жизнь, каждый миг которой был не похож на предыдущий. Без привычного круга жизни исчезло хоть какое-то ощущение времени. Теперь он научился просить еду: надо было лишь начать толкаться и существо его кормило.
А еще он был не один. Рядом было незнакомое существо такого же вида и размера как он. Черное, с блестящими глазками. Уродливое, нелетающее. Существо не проявляло к нему никакого интереса, поэтому и он не спешил обнюхивать его.
Иногда его выпускали полетать по странной закрытой пещерке. Входы и выходы в ней были заперты, кроме единственного, который вел вверх. Но туда жук пока не рисковал соваться, потому что видел как туда поднимался серый горячий воздух. Это было опасно.
Изредка светляка брали и наружу, в огромную пещеру, но в остальном у него неожиданно появилось время. Время совершить мысленное усилие. Раньше этому мешала принадлежность к общему – к рою, где он всегда находился в потоке подхватывающем его, и заставлявшем делать то же, что и другие. Теперь всё было иначе. Жизнь словно приостановилась. Замерла.
Он начал думать.
Глава 6
Окраины гоблинской пещеры. Круг изгоев
Драмар устал. Не сегодня и не от того, что прошел половину пещеры, а потом отдубасил парочку наглых изгоев, нет, – он устал от жизни вообще. Сейчас он отдыхал, привалившись к камню, просто потому, что не дошел до своей норы на окраинах. Пришлось остановиться на полпути из-за тяжести в ногах. Хуже всего то, что и к этой боли он привык. Это была знакомая, родная боль. Драмар не мог вспомнить времени, когда бы его ноги не болели, – это будто бы продолжалось всю жизнь. Он передвигался через силу, через “не хочу” и “не могу”.
Глядя на беззаботно ползающую и кувыркающуюся малышню, он пытался вспомнить свое детство. Бесполезно. Не мог он вспомнить никакого детства. Он помнил себя только вечно старым, с болящими ногами и руками, а также с периодически накатывающей слабостью по всему телу. Ни детства, ни молодости, – ни-че-го. Он помнил себя уже только старым. То, что у него проблемы с памятью, Драмар осознал уже давно – но ничего с ними поделать не мог. Просто принял как неизбежное, что иногда из его памяти вываливается день-другой, а иногда и целая неделя.
Драмар кинул взгляд вокруг: везде были разбросаны норы изгоев, выдолбленные в камне – там жила большая их часть, а остальные… Остальные валялись на поверхности, устраиваясь среди камней, тряпья, какого-то мусора и костей. В общем, каждый жил как ему было удобно. Возле многих нор ползала малышня, совсем еще карапузы не умеющие даже разговаривать. И смертность среди этой малышни изгоев была высокая, в разы выше чем в других кругах. Всё-таки изгои особо не приглядывали за детьми: многие рождались калеками, умиравшими в первые годы, другие становились таковыми в результате несчастных случаев, а самых здоровых отбирали на Испытание. Впрочем, помогал он лишь дюжине детей, опекая их, на большее его сил не хватало.
Драмар привычно погладил посох-клешню. Пальцы рефлекторно начали перебирать насечки одну за другой, погружая в медитативное состояние, в котором он мог просиживать днями без еды и воды. Несколько следующих минут он напряженно всматривался в себя, в свои воспоминания – кто он? Откуда? И почему он такой старый и живой? В памяти были последние лет двадцать-тридцать, но как отличить один день от другого, когда они одинаковы? Когда нет событий, за которые память точно уцепится?
Рука сжала посох.
А насечки? Точно, я же не просто так их выцарапывал… – подумал Драмар.
Время от времени его руки, словно ведомые неким инстинктом, выцарапывали очередную глубокую насечку на длинном посохе. И случалось это…примерно раз в год. Его тело обладало собственным отсчетом времени.
– Хм… – пробормотал Драмар, осматривая посох со всех сторон. Значение насечек было понятно, – это прожитые годы. Одна насечка равна одному году, – Ну и сколько вас тут, посчитаю что-ли…
Что-что, а считать он, в отличие от подавляющего большинства гоблинов, умел хорошо.
– Десять… Двадцать…Тридцать…Сорок…
Для облегчения счета, он на каждом посчитанном десятке загибал палец.
Пятьдесят… Шестьдесят…Семьдесят…Восемьдесят…
Драмар всё считал и считал.
Через десять минут свободные пальцы на руках и ногах закончились.
– Двести…Теперь по новой.
Через пять минут счета пошла третья сотня. Насечек было много, они испещряли посох по всей длине мелко-мелко, почти вплотную друг к другу. Еще десять минут Драмар считал, с каждым счетом холодея всё больше и больше от осознания абсурдности и невозможности ситуации, потому что на посохе было уже пять сотен насечек.
–Пять сотен…– произнес вслух старик, застыв в неподвижности.
Он знал, что гоблины столько не живут. Сорок лет – много для обычного гоблина, для Охотника срок вдвое больше.
Сколько же всего я забыл и сколько не вспомню…-подумал Драмар.
Глядя на возящуюся в пыли малышню он вновь попытался вспомнить свое детство. Почти час Драмар сидел, насупив брови, глубоко погрузившись в себя.
– Мда…– протянул он вставая.
Ничего он за это время не вспомнил. Значит, нужно было действовать как-то иначе. Обратиться к памяти тела и выйти за пределы пещеры. А желательно дойти до межевых камней, обозначающих выход в открытое Подземье.
Драмар двинулся прочь с окраин. Путь предстоял долгий, так что придется изрядно поднапрячь свои старые ходули. Он так громко и устало вздохнул, что несколько изгоев, лежащих на полу, вскинули головы.
Обойти стражу оказалось непросто, пускать в дальние проходы дряхлого старика она не собиралась. Так что Драмар просто нашел место, где стража была менее бдительна и с азартом играла в кости, распивая на троих какое-то ободряющее дух зелье.
Собравшись с силами, одним рывком Драмар сумел незаметно прошмыгнуть. После чего шумно выдохнул. Этот небольшой рывок отнял силы.
Отдалившись от входа на сотню-другую шагов, он уже спокойно начал опираться на посох, не боясь, что его услышат.
Вот теперь начиналось самое тяжелое. Путь до границ племени.
Ему везло. Никаких опасностей не встречалось. Всё-таки Охотники совсем недавно подчищали близлежащие к пещере тоннели и новые твари еще не успели расплодиться.
До межевого камня он брел почти полдня. Долго. Приходилось делать вынужденные остановки.
Наконец, впереди, прямо посреди тоннеля показался толстый и широкий камень высотой по грудь старику.
– Дошел таки…– пробормотал Драмар, застыв шагах в двадцати от камня.
Каждый крупный тоннель заканчивался межевым камнем. За него заходить запрещалось всем без исключения. Напрасное предупреждение, учитывая, что желающих окончить свою жизнь в пасти дикого зверя не было, а стража следила, чтобы дети и такие старики как он не покидали пещеру.
Дорога и стены заросли мелкой растительностью, а в ней мелькали такие же мелкие безобидные насекомые. Никакой зримой опасности.
– Ну…Пошли…
Старик зашагал вперед. Двадцать шагов…Десять шагов…
С этого расстояния Драмар уже мог разглядеть выбитые на камне символы, смысла которых он не знал..
Сердце почему-то начало бешено колотиться.
Что со мной? Почему тело так потеет?
Старик вытер выступивший пот и шагнул.
И застыл, не в силах сделать больше ни шагу.
Страх. Дикий страх сковал его тело при попытке приблизиться к камню на расстояние девяти шагов.
Однако старика это не остановило. Он попытался сквозь страх, пот и головную боль сделать шаг.
И в этот раз его буквально сшибло с ног сильнейшей волной страха, от которой он закрыл глаза и затрясся, выронив посох и рухнув на пол. По голове будто били здоровенной палицей. Драмар обхватил голову и пополз обратно.
Боль и страх почти сразу утихли, стоило ему отползти на три шага назад.
Тут и стражи не надо, – мелькнуло в голове у Драмара, – И так не пройти.
Вторая попытка подойти к камню закончилась так же, как и первая – неудачей. Едва расстояние между стариком и камнем сокращалось до девяти шагов, как на него накатывали волны страха, которые он не мог одолеть. Сердце начинало колотиться как бешеное, с тела тек ручьями пот, а голова начинала раскалываться от боли.
Когда он сидел, в голове всплыл межевой камень, вот только что именно с ним связано, какое воспоминание – Драмар не знал. Знал одно: тут он уже был. За этим камнем, а не перед ним.
Оставался главный вопрос – все ли камни вызывают такие волны страха, или может есть прореха? Может, есть камень-пустышка?
Почти две недели ушло на проверку дюжины камней. И все они работали, насылая волны страха. Камней-пустышек не было.
Именно на последнем камне Драмар вдруг решил – раз для страха нет реальных причин, значит он ненастоящий. А раз он ненастоящий, значит, можно попытаться обмануть тело, обмануть сознание и внушить себе, что страха не существует.
Он шагнул дальше. Девятый шаг.
Восьмой. Нога застыла, давление на старика уже было колоссальным. Каждое мгновение тело так и норовило против воли взять и со всей прыти рвануть обратно, подальше от этого проклятого камня.
Еще один шажок, – с трудом и кряхтя, убедил он себя. Страх продолжал накатывать. Пришлось даже схватиться за сердце – так больно оно закололо.
Следующие полшага оказались предельными для его тела.
Нога застыла, не в силах ни ступить вперед, ни вернуться назад. Тело словно спазмировалось одной огромной судорогой.
Пять секунд. Столько Драмар боролся со страхом и со своим телом, не обращая внимания на боль.
Тресь!
На шестую секунду в голове будто что-то хрустнуло и голову пронзила ярчайшая вспышка, заставившая ослепнуть. Драмар потерял сознание.
Пару мгновений он пребывал в странной тьме, в которой не было ни боли, ни страха – а потом он увидел воспоминание. Оно было цельным, живым, настоящим, а не блеклым и рваным как обычные его воспоминания.
Длинная цепочка гоблинов, почти в несколько тысяч, растянулась в движении в огромном тоннеле и двигалась вперед. Впереди шел старик с посохом-клешней и по плечо татуированной рукой, а за ним – отряд молодых Охотников, реагирующих на малейшую опасность.
Это же я! – запоздало пришло к Драмару осознание.
Опека была излишней. Старик и так своим звериным чутьем знал, где опасность есть, а где ее нет. И для этого ему не нужны были глаза: он ощущал это всем телом, силой своей Крови. Именно поэтому он был Ведущим, и вел все племя вперед по запутанному Подземелью ища безопасное место.
И все эти несколько тысяч гоблинов, от молодых до старых, полагались на него, на его чутье.
Драмар искал убегающему племени новую, безопасную пещеру. На удивление, такие существовали – не занятые крупными хищниками пещеры, вблизи которых были источники воды. А для племени больше и не надо.
И сейчас он нашел такое место.
Впереди, посреди тоннеля торчал небольшой, ему по грудь камень. Старик подошел к нему, осмотрел…и двинулся дальше.
Идти пришлось еще несколько часов, прежде чем они дошли до огромной пещеры. И это место источало такое редкое в Подземельях чувство безопасности.
Драмар с облегчением выдохнул. Больше года племя скиталось, пока они наконец не наткнулись на что-то действительно подходящее.
– Вождь, – обратился к нему Охотник, – она подходит?
Драмар почесал подбородок. Да, он был уверен. Но, с другой стороны, ведь странно, что настолько хорошее место пустовало. Да, безопасные пещеры существовали, но никогда они не бывали ТАКИХ размеров. И вот это уже было странно. По пещере то тут, то там бегали какие-то мелкие создания с плотным панцирем, защищающим их тела, а со стен на них спикировала стайка агрессивных, но мелких ящерок. Ни одного крупного хищника.
Охотник и его собратья смотрели на вождя с надеждой. Все они устали от бесконечных поисков и им хотелось услышать положительный ответ.
– Похоже что подходит, но сначала мы должны всё проверить, прежде чем сюда войдут женщины и дети.
Проверка всех близлежащих тоннелей заняла полдня. Отрядов у них было много, поэтому они могли их отправить в разные стороны, экономя время. Неподалеку от пещеры нашлось несколько источников воды.
Это казалось чудом. Но никакой опасности ни в одной из сторон, и тем более в пещере, Охотники не нашли, поэтому на следующий день племя начало медленно заполнять пещеры, вливаясь в нее тонкими струйками.
Гоблины были счастливы, особенно старики и дети. Наконец-то их ждала окончательная остановка.
Драмар был не менее доволен – теперь-то он мог присесть. И сел, привалившись к камню. Ноги болели от безостановочного, бесконечно долгого пути по Подземелью. Сейчас он отдыхал. С его плеч снялась колоссальная ноша, которая немилосердно давила всё это время, – ноша ответственности за судьбу племени.
Теперь же можно было даже прилечь вздремнуть.
Драмар погладил посох. Старый он где-то потерял, а на этом была только одна насечка, – ровно год с того момента, как он повел племя искать место для спокойной жизни.
Но как следует поспать ему не дали.
– Вождь? – обратился к нему молодой Охотник с татуировкой скорпа на ладони, представитель агрессивного и вспыльчивого рода Скорпов.