Василенко Полина
Два рубля за небо
– Что предлагаете делать?
– Выбор-то у нас небольшой, – Лев Натанович тяжело по-стариковски вздыхал. – Сходи, пока, проверь что да как. Прочувствуй обстановку. Соседей, если встретишь, расспроси. Бабулькам на лавочке в доверие вотрись. Они лучшие доносчики. И надо бы организовать встречу, знакомство. Тянут некуда. Да и процесс тогда будет легче контролировать. Ты уж не пускай дело на самотёк.
– Понял я, понял. – Максим отыскал глазами окна квартиры. – Пошел на разведку. Перезвоню.
– Хорошо. И, Максимушка, позабыл сказать, вечером, возможно, ты понадобишься. Редкий шанс выпадает, не хочется упускать.
– Ладно.
Словоохотливых бабулек на лавочке не наблюдалось. Подъезд, как назло, оказался закрыт на замок. Макс помялся в нерешительности и присел на лавочку. Торопиться особо некуда. На работе его ждут не раньше десяти, основные встречи и переговоры после часу дня.
Сидя на лавочке, в тени старых разросшихся густых кустов сирени и акаций, Макс расслабился. Вспоминал детство, бабушкины пирожки, которые передавала ему летом через открытое окно. Она жила на первом этаже почти такой же «сталинки», где все знали друг друга с рождения. Макс угощал пирожками с картошкой и грибами дворовых друзей и, наскоро перекусив, они бежали дальше «по району».
Дверь подъезда неожиданно со скрипом широко распахнулась и Макс, вздрогнув, вернулся в настоящее. Мимо пронесся взлохмаченный рыжеволосый мальчишка. Макс подскочил и успел войти.
В подъезде пахло пылью, кофе и жаренным луком. Так, теперь на шестой этаж и лучше пешком. Лифты в старых домах не отличаются надёжностью. Квартира номер шестнадцать. Прислушался. Тихо. На всякий случай легонько толкнул солидную, тёмную дубовую, много раз крашеную, с тремя замками дверь. Заперта, естественно. Огляделся. Никого. Хотя, может в глазок кто подглядывает? А, пусть.
Макс оперся спиной на дверь и, медленно выдыхая, прикрыл глаза. Ему надо всего несколько минут. Если помешают и, застигнут врасплох, то всегда можно сказать, мол, стало дурно, голова закружилась. Приличный молодой мужчина почувствовал себя плохо в жаркое летнее утро. Вполне правдоподобно. Всего несколько минут тишины.
Вдох-выдох. Макс быстро погрузился в транс и стал «сканировать» квартиру. Вначале темнота, плотная, тягучая и живая, со своими правилами и законами. Она многих не устраивает, раздражает и принять её, подчас, совсем невозможно. «Есть черное, есть белое, а остальное от лукавого». Работа с темнотой не означат переход на её сторону. Просто иная точка зрения достойная уважения и внимания.
Макс не боялся темноты. Он любил с ней работать, находя ответы на многие вопросы, невидимые при дневном свете. Вдох-выдох. Темнота квартиры пронизана тоской, одиночеством, болью потерь, запахом прелых листьев со шлейфом несбывшихся надежд. Осень в ожидании зимы. Неуютно, но терпимо. Лишь по самой кромке темноты, в секунде от робкого, чуть дрожащего света, до Макса донеслось легкое дуновение радости.
Так, чем еще богато пространство? Пощупаем другой уровень. Волны ощущений набегали одна на другую. Все, в принципе, как и ожидалось.
Макс не торопился, тщательно анализируя и запоминая детали. Потом они очень помогут. А может, даже, спасут жизнь.
Ровно, спокойно. Вдох-выдох.
И неожиданно больно, словно острой спицей в сердце, укол ненависти и злобы. Чужая энергетика в доме, чужая и грязная. Коротко, недолго здесь присутствовали, но наследили знатно. Сразу всплыл вопрос из ночного сна – «по каким причинам, зачем?». Макс никак не мог разобрать, в чем проблема, но было ясно, опасность присутствует реальная.
Тряхнув с себя остатки транса, он открыл глаза и тут же их закрыл. Неужели еще не проснулся? Вдох-выдох. Да нет же! Он – отдельно, квартира – отдельно. Вдох-выдох. Снова открыл глаза. Картина не изменилась.
Напротив Макса стоял домовой в женском обличии. Но домовых не бывает! А этот есть!
Ростом не больше метра пятидесяти, воздушные светлые кудряшки под белой вязаной крючком, детской панамки. Ярко-зеленые, почти кошачьи глаза на нарумяненном старушечьем лице, большие разноцветные пластиковые кольца-обручи в ушах, длинный широкий ярко-желтый льняной сарафан с надетой поверх него старомодной голубой гипюровой накидкой и парусиновыми тапками на ногах.
Видение быстро моргнуло и веселым звонким голосом спросило:
– Поплохело, милок?
Макс растерянно кивнул.
– А я смотрю, стоишь аж зеленый весь и дышишь еле-еле.
Макс зачем-то снова кивнул.
– Я Матильда Аристарховна из двадцатой квартиры. Вот с Додочкой возвращались с прогулки и на тебя наткнулись, сердешного. Хотели уж «Скорую помощь» вызывать, да ты очухался.
Макс медленно наклонил голову и столкнулся взглядом с красивой пепельно-серой кошкой, почти с такими же яркими, как у хозяйки, глазами. Додочка, пристегнутая на розовую шлевку, грациозно потянулась и, нежно мяукнув, потерлась о ноги Матильды Аристарховны.
– Конечно, Додочка, – заговорила с кошкой старушка. – Обязательно напоим его крепким чаем с вареньем.
Кошка опять мяукнула.
– Ну как же без хлебушка с маслом, – Матильда Аристарховна продолжала односторонний диалог. – Обязательно и хлебушек, и масло, и наша с тобой любимая красная рыбка. Вишь, ему сердешному плохо стало. Давление упало и ещё чего приключилось. Надо помочь.
– Матильда Аристарховна, Додочка, – Макс чуть наклонился к старушке и отдельно кивнул кошке. – Спасибо за участие, но со мной всё нормально.
– Ага, сейчас нормально, а через пять минут в обморок хлопнешься, – не согласилась Матильда Аристарховна. – Айда ко мне. Вы, молодые, нынче хлипкие, никудышние. Посидишь минут двадцать, отдышишься, чаю напьёшься, давленице померим, и ступай себе с Богом. Додочка, приглашай гостя. Я прямо над этой квартирой живу. Недалеко идти.
Кошка, посмотрев на хозяйку, близко подошла к Максу и громко мяукнула.
– Ну, если вы вдвоем уговариваете! – Сдался Макс и пошел за Матильдой Аристарховной. Уж больно интересно посмотреть на квартиру домового в женском обличии.
Большая очень светлая квартира с высокими потолками и огромным количеством картин, развешанных поверх выцветших обоев, настежь открытые окна со старомодным хлопковым тюлем, потертые шерстяные ковры на темном паркетном полу, красивые, но пыльные хрустящие люстры, запах краски вперемешку с ароматом ванили и сладостью каких-то старинных духов.
Кошка носом толкнула Макса вглубь квартиры, и он подчинился. Пройдя чуть вперёд, оказался в зале. Матильда Аристарховна весело хлопотала у круглого стола под цветастой скатертью, уже переобувшись в смешные ярко-красные тапки с загнутыми к верху носами. Легкие воздушные волосы без панамки разметались во все стороны и светились нимбом в лучах летнего солнца.
– Додочка, покажи гостю, где умыться, – Матильда Аристарховна доставала из массивного темно-коричневого буфета вазочки с вареньем и печеньем.
Пока, сопровождаемый кошкой Макс сходил вымыть руки, старушка подсуетилась и радостно предложила гостю обещанное масло в фарфоровой масленке, нарезанную и разложенную в хаотичном порядке толстыми кусочками красную рыбку, и мягкий, видимо утрешний, вкусно пахнущий батон.
– Да ты садись, милый, садись. – Матильда Аристарховна указала на венский стул с яркой подушкой на сидении. – У нас по-простому. Нам с Додочкой неохота церемонии разводить. Бери хлебушек, масло и айда вперед!
Додочка запрыгнула на стул рядом с Максом и терпеливо подождала, пока Матильда Аристарховна положила ей на блюдечко несколько кусочков рыбки.
– Она у вас соленую рыбу ест? – удивился Макс и намазал себе бутерброд.
– Она у нас ест всё, – сказала Матильда Аристарховна и налила из расписного заварочного чайника в большую ярко-голубую чашку очень крепкий чай. – Знатно получилось. Мне знакомые художники завсегда к новому году из Китая по нескольку пачек привозят в подарок. У нас такой не достать.
– А вы художница, наверное? Это ваши картины? – Макс с аппетитом уплетал бутерброд с рыбой. Будто дома и не завтракал вовсе. Вымотало его сегодняшнее утро. Но самое обидное, вопросов меньше не стало.
– Картины мои. Давношние. Я в художественной школе срок лет преподавала. Муж у меня физиком был. В научном институте работал. Жили хорошо. Нескучно. Где поссоримся, где помиримся. Десять лет назад умер. Я затосковала, жуть. Тогда-то Додочку на улице и подобрала котеночком. Сидела она, милая, в песочнице и громко мяукала.
– А картины уже не пишите?
– Отчего же. Постоянно. Вокруг не мир, а сплошное вдохновение. Только свежих картин и нет здесь совсем. Раскуплены.
– Раскуплены?
– Ага, – Матильда Аристарховна радостно закивала. – У меня сынок Аркашка в Англии живет. Как уехал по обмену студентами, там и остался. Какими-то инвестициями и новшествами в науке занимается. Аркаша однокурсникам бывшим как-то фотографии моих картин показал. Двое из них сразу картины прикупили. Один для мамы в подарок на день рождения, а другой дяде на серебряную свадьбу. Дядя оказался владельцем картинной галереи. Вот от него мне первое предложение и поступило. А там уже покатилось.
– Здорово! – Искренне восхитился Макс.
– Сидела себе, сидела, а в шестьдесят лет выстрелила. Вот теперь зарабатываю нам с Додочкой на хлеб с маслом, в прямом смысле. Хочешь, последнюю работу покажу? Она, правда, не закончена, – Матильда Аристарховна бодро выскочила из-за стола и почти силком повела Макса в соседнюю комнату, на ходу поясняя. – Неделю назад осенило. Выглянула в окно после дождя и поняла, что именно хочу рисовать.
Матильда Аристарховна сняла с мольберта белое полотно, и Макс увидел на сине-зелено-голубом фоне слепящее, объемное желтое, распластанное во все стороны, солнце.
– Ух, ты! – восхитился Макс.
– Самой нравится, – Матильда Карловна любовно погладила картину. – Но надо доделать. Жаль, умер мой друг, сосед. Ему бы первому показала. Уж он завсегда подсказывал по делу.
– А почему умер? – Макс понял, что бабушек на улице можно не дожидаться. Драгоценный кладезь информации стоит рядом с ним. – И я бы ещё с удовольствием выпил вашего чудесного китайского чаю.
– О, пожалуйста. – Матильда Аристарховна повела гостя обратно в зал.
На сцене большого зала областной филармонии играл оркестр. Явление для летнего сезона необычное. Но в преддверии Дня Города оркестру пришлось репетировать.
Коллектив никак не мог собраться и сыграть ровно. То виолончели сбивались, то скрипки вылезали чуть не на пол такта. Главный дирижер в длинных джинсовых шортах, яркой оранжевой футболке и разношенных сандалиях, громко ругаясь, нервно скакал по сцене:
– Кошмар! Бардак! Совершенно, категорически невозможно! Соберитесь! Мы играли этот чёртов «Голубой Дунай» уже три тысячи раз! И никогда, повторяю, никогда не было так отвратительно! – Дирижер на секунду остановился передохнуть, нервно тряхнул торчащими во все стороны редкими седыми волосам, которые перед концертом обычно гладко зачесывал в куцый хвостик. – Скрипки спят, флейта пищит, контрабасы гундят, даже рояль через раз попадает в ноты! Совсем потеряли мастерство? Что вы делали в отпуске? Чем вы там занимались?
– А мы и сейчас еще в отпуске! – громко пробубнил «контрабас». – В заслуженном, честно заработанном отпуске.
– Заслуженном? Заработанном? – Почти взвизгнул дирижёр. – Да вы такого сейчас наиграли в третьей цифре! Вас снова в музыкальную школу надо отправлять учиться, а не выпускать на большую сцену! Позор!
«Скрипки» зашипели на «контрабаса» решившегося перечить дирижеру. Они торопились домой, а репетиция и так затягивалась. У всех семьи, дети и консервирование огурцов с помидорами. Контрабас послушно замолчал, но обиженно отвернулся от коллектива.
– Работаем! – Грозно прорычал дирижёр и со всего размаха хлопнул палочкой по пюпитру. – С первой цифры!
Коллектив тяжело вздохнул и нескладно начал. Дирижер показал кулак.
– С первой цифры! Раз, два, три!
Лишь один человек в зале совершенно спокойно наблюдал за репетицией. Меценат и большой друг мэра города Новопольцев Сергей Иванович. Он обожал Штрауса и на свои корпоративные мероприятия обязательно приглашал часть оркестра, чтобы насладиться волшебной музыкой.
Пухленький, гладенький, сбитенький, в уютном блекло-голубом летнем костюме, мягких кожаных светлых туфлях, с аккуратно зачесанными коротко подстриженными светлыми волосами. Сергей Иванович сразу располагал к себе. Мецената часто приглашали на открытие важных знаковых мероприятий, он охотно давал интервью журналистам, по нескольку раз в год спонсировал праздники для детей и подростков, приезжал в больницы, школы, музеи, даря многочисленные подарки.
– Пам-пам-пам-пам! Трам-пам-трам-пам, – воодушевленно подпевал Сергей Иванович. Все проблемы и заботы остались за стенами филармонии. Сейчас главенствует вечная, юная, воодушевляющая музыка!
Эх, уплыть бы на этих дунайских волнах далеко отсюда. Чтобы море чистое прозрачное и остров райский необитаемый, а на нем бунгало роскошное в тропическом стиле со всеми удобствами. И чтобы вставать поутру, когда захочется и, испив крепкий черный кофе, занырнуть в океан с голубою водою. И чтобы, подставив лицо, пока ещё щадящему солнцу, глядеть сквозь ресницы на бесконечное огромное небо, где-то вышине сливающееся с космосом. И чтобы, дыша в такт неторопливым вальяжным волнам, напевать Штрауса, завидовать самому себе и молча, горделиво радоваться.
На самом деле, Сергей Иванович в любой момент мог организовать такой блаженный отдых. И денег, и островов хватало. Однажды он даже улетал на несколько дней на цветущий благоухающий атолл, но через неделю отчаянно заскучал. Жизнь сибарита оказалась хороша только на картинке рекламного проспекта. А как же Штраус, детские садики, бесконечная грязь на улицах города и благотворительные конкурсы?
Нет, нет. Где родился – там и пригодился. Только глупцы мечтают о беззаботной, богатой жизни с посекундным запечатлением себя, любимого, на телефоне. Набивай брюхо, меняй машины и беззастенчиво пользуйся красивыми девочками. Ограниченность и тупость. Ни целей, ни идеалов.
Сергей Иванович любил кипучую деятельность, движение, новые знакомства, удачные сделки, часто удивляясь, то и дело, отрывающимся перспективам. Он без стеснения и комплексов мог громко охать, ахать, бурно выражать благодарность или недовольство. Такой уж как есть, принимайте.
Оркестр наконец-то более-менее слаженно доиграл «Дунайские волны». Дирижер в изнеможении облокотился на пюпитр и грозно помахал палочкой.
– Ад! Вы устроили сегодня сущий ад! Штраус, слушая вашу фальшивую игру, двадцать раз бы уже утопился в грязных водах Дуная! Скажите, за то вы так с ним? Почему вы так издевались надо мной! – Дирижер распрямился и зычно крикнул хору. – Все вон из зала! Сегодня вы нагадили в храме искусства! Идите теперь в церковь и замаливайте грехи. Завтра собираемся в двенадцать дня. Никаких возражений! Вначале генеральный прогон, а потом выступление на Главной площади. Подите, все прочь!
Дирижер устало взмахнул рукой и, отвернувшись от копошащегося с инструментами коллектива, направился прямиком в зал к Сергею Ивановичу.
– Я дико, дико извиняюсь за, я бы сказал, ущербное выступление! – Запричитал дирижер.
– Да что вы! Штраус всегда божественен! И, скрипочки, надо заметить, были не так уж и плохи. – Сергей Иванович успокаивающе подхватил собеседника под локоть и показал на сцену. – Завтра вы ещё раз по репетируете и выступите, как всегда, великолепно! Нисколько не сомневаюсь! В нужный момент ваш прекрасный коллектив умеет собраться и показать себя с лучшей стороны. Вначале День Города отведем, а там, глядишь, в сентябре известного баритона Славочкина привезём. Будите ему аккомпанировать.
– Славочкин! К нам! Честь-то какая! – Ахнул дирижер. – В нашем захолустье будет петь звезда мирового масштаба! Он зачастую и хор задействует!
– Именно, – поддакнул Сергей Иванович. – Договор со Славочкиным практически подписан. Хоровые и инструментальные партии вышлют через неделю.
– Вот радость! Умеете вы, Сергей Иванович, поднять настроение. Даже усталость разом прошла.
– Рад, очень рад! Добрые вести всегда настроение улучшают, – меценат хотел ещё что-то добавить, но в кармане гулко завибрировал телефон.
Сергей Иванович и дирижер быстро попрощались.
– Слушаю, – ответил меценат. – Как не получилось? Почему не получилось? И что вы намерены делать? То есть, договоренность в силе? Тогда жду вашего звонка. До свидания.
Как это – не получилось? Что значит – возникли осложнения?
Сергей Иванович нахмурился. Он привык выполнять свои обещания и того же требовал от других. Ладно, пока подождём. Может, правда, осложнения?
Сложности начались сразу по приезду на дачу. Сразу после того, как с трудом, жалостливо поскрипывая, открылась калитка. Сорняки буйным цветом вместо грядок, пыльные стекла в облупленных бледно-синих ставнях дома, ворох перегнивших листьев на некрашеной веранде. Лишь любимая яблонька и кусты сортовой малины радовали урожаем.
Пока Катюша ошарашено оглядывалась вокруг, прикидывая будущий фронт работ, на скрип калитки забежала соседка, добрейшая баба Соня.
– Девочка моя, Катюшенька! – Старушка обняла девушку, словно родную и запричитала. – Я уж хотела звонить, да телефон потеряла. А вчерась сходила до председателя. Думала, у него номер есть, но куда там! Телефоны были только отца твоего покойного и бабули, земля им пухом. И не связаться никак!
Баба Соня, не обращая внимания на Катины возражения, притащила её к себе и накормила вкусным ужином. А после, спокойно, с расстановкой выспросила о делах и сказала, чем заняться в первую очередь. Ночевать Катя тоже осталась в гостеприимном доме.
– Даже не возражай! Ночь скоро на дворе, а у тебя в хате неведомо, что твориться. Раз пять только в ентом годе бичей гоняли. Учуяли запущенную дачу и хотели мародёрничать! Но мы с Федей, – баба Соня кивнула на мужа, – оборону держали! Потому ложись спать, а завтра вместе утром сходим. Глянем чего и почем.
И весь следующий день Катюша под руководством соседей дергала сорняки, вычищала теплицу, мыла в доме и вытаскивала накопившийся хлам. Зато никакого уныния!
Катя вернулась с дачи вечерней электричкой. Медленно открыла дверь, бросила у порога вещи. Доплелась до зала, и устало рухнула на диван. Тело болело, на правой ладошке саднила мозоль, ноги отказывались передвигаться.
Не прошло и пяти минут, как Катюша уже крепко спала, прикрывшись лежащим на диване тонким покрывалом.
Она проснулась почти в семь утра. Проснулась и поняла – ожила! Выглянула в распахнутое окно, сбегала в душ, быстро сварила сладкую овсяную кашу и начала разбирать корзину. Ягоды малины и клубники чуть подвяли, дав сок. А, ладно, сварим варенье. Огурцы и помидоры, заботливо уложенные бабой Соней, отправились в холодильник. Сделаем отличный салат с душистым подсолнечным маслом. В рюкзаке лежала зелень, кабачок и несколько вещей, которые Катя решила перестирать.
Как приятно заниматься простыми будничными делами, будто именно они наполняют жизнь смыслом. Для кого-то обыденность – смерть, а для Кати она стала спасением.
Девять утра. Августовское знойное плотное солнечное сияние. Ягоды засыпаны сахаром, вещи в стиральной машине, кабачок с помидорами под майонезом и сыром готовится в духовке. Ожила!
Ирга! Еще же банка с иргой в сумке-бауле! Катюша быстро прошла в коридор и вытащила пакет с банкой доверху наполненной темно-фиолетовой мелкой ягодой. К ногам из сумки выпала бумажка. Катя наклонилась и прочитала: «Верни то, что тебе не принадлежит. Брось в почтовый ящик и тогда избавишься от очень больших проблем. Иначе, огребёшь по полной. Предупреждений больше не будет».
Дурь, какая-то! Катя окинула взглядом квартиру. Тут всё моё! Разорвала бумажку на мелкие части и выкинула в окно. Летите, голуби, летите!
Сварив кофе, Катя включила компьютер. Что там с предложениями от работодателей? Два отказа, трое никак пока не среагировали, предложение о собеседовании через три дня от небольшой фирмы в розницу торгующей «уникальными» шерстяными изделиями. О! Катюша чуть не поперхнулась кофе. Крупнейшая сеть магазинов предлагает ей поучаствовать в конкурсе на вакантную должность старшего маркетолога с очень приличной зарплатой. Крайний срок подачи заявки – сегодня.
Катюша быстро зашла на сайт компании, удостоверилась в наличии вакансии и заполнила заявку, предлагающуюся с письмом. Неужели долгожданная удача? Она бы и простым сотрудником пошла. А тут такая должность! На сайте написано проведении самого конкурса в ближайшую неделю. Отлично. Готова работать, тем более за приличную зарплату.
К вечеру пришло уведомление. «Ваша заявка рассмотрена и принята. Конкурс состоится 17 августа в 15:00 в большом конференц-зале. Просьба подойти на полчаса раньше для проведения регистрации участников».
Катюша вдумчиво перечитала сообщение. Семнадцатое августа. Через пять дней. Надо подготовиться. Во-первых – купить новую блузку и юбку. Позавчера ей помешал капитан Домостроев со своей очередной «дачей показаний». Тьфу. Со стороны и вправду, кажется, будто таких случайностей не бывает. Но она-то точно знает – ни к кому в душеприказчики не напрашивалась. Или уже совсем из дому никуда не выходить? А если в дверь позвонит соседка, которой стало плохо? Дверь не открывать? Не помогать? Ах, ладно. Есть дела важнее.
Во-вторых, надо прочитать больше информации о компании, подготовиться. Клиентская база, возрастной разброс, разветвленность, доходы-расходы. Сейчас очень много материалов в открытом доступе. Заодно, вспомню работу, займусь анализом.
Вот и славно! Катюша обрадовано потерла руки, наметила на завтра поход в магазин и изучение документации. Неплохо бы еще парочку предложение подготовить по улучшению работы предприятий. Такие вопросы обычно задают на собеседовании. Будем во всеоружии.
Обрадованная и полная идей, Катюша нашла в интернете свой любимый фильм и, удобно устроившись на диване в зале, загрузила кино на телевизоре.
Семнадцатое августа. В конференц-зале приятная прохлада. Отбирают претендентов трое экзаменаторов – пожилой мужчина и две женщины лет сорока. Деловая остановка, вежливые улыбки.
Конкурс заключался в прохождении ряда тестов и умении быстро решать логические задачи. На всё про всё давался час. Претенденты на должность, человек пятнадцать, расположились за небольшими столами. Она самая младшая, в новой строгой черной юбке, милой легкой белой блузке, с аккуратной прической.
С первой частью Катюша справилась быстро. Перепроверила и осталась довольна. Вроде ничего не упустила. Теперь осталось рассчитать вторую часть, представить экзаменаторам и защитить мини проект по правильному распределению продукции в нескольких точках условно большого города. Катюша начертила схему, выписала нужные цифры и кратко набросала тезисы будущего выступления. Готова. Сдала папку с тестами и стала ожидать своего выступления. Через двадцать минут подошла её очередь.
И тут на Катюшу накатило! Откуда-то из глубин подсознания, видимо от нервного стресса, всплыли пласты нужных, изученных в институте знаний. Она то и дело рисовала на графическом столе новые схемы, ссыпала терминологией, приводила примеры из жизни, вовлекая в беседу экзаменаторов.
– Ну, что же. Не дурно, – одобряюще закивала комиссия в конце выступления.
Катя приободрилась. После защиты последнего проекта соискателям объявили:
– Комиссия изучит ваши материалы. Через два дня вам позвонят и объявят результаты. А пока, отдыхайте.
Лето, лето, лето. Катюша в благостном настроении шла по небольшому тенистому скверику. Её совершенно перестала раздражать знойная духота, комары и запах пыли вперемешку с асфальтом. Разве не чудо? Она увидела в жарком августе своего союзника, словно энергия, излучаемая солнцем, стала наполнять душу, излечивая и вдохновляя. И какая разница, почему это произошло! Главное – мир поменялся, раскрасился.
В кармане у одного экзаменатора завибрировал телефон.
– Да, приходила. Впечатление самое приятное. Не идеально, конечно, но перспектива есть. Я вас понял. Как и договорились. Донесу информации в лучшем виде. Не беспокойтесь. Отзвонюсь завтра. До свидания.
Кате было совершенно не важно – прошла она или нет. Вспоминала своё выступление и искренне гордилась. Смогла! После года депрессии и горевания смогла преодолеть страх, лень, инерцию. Решив отпраздновать маленькую победу, зашла в кафе. Эх, гулять так гулять! Большой кусок сладкого-пресладкого торта, мороженное и кофе по-ирландски.
Домой Катя возвращалась уже после девяти. Спешить ей некуда. Вся жизнь впереди.
Отчего-то постоянно казалось, что папа рядом. Смотрит с небес, улыбается и может, даже гордится. Очень его не хватало. Хотя бы ещё раз обнять, подержать за руку, рассказать последние новости, просто услышать голос.
«Больше не буду плакать. Ни к чему. Папе наверху хорошо. Он ангел и охраняет меня», – сказала Катюша и посмотрела на прозрачное августовское небо.
По горизонту разлился оранжево-розовый закат.
Где-то там, далеко-далеко, высоко-высоко есть волшебная страна, где живут души наших самых любимых людей. Они свободны, могут летать, дарить нам во снах радостные воспоминания и предупреждать о будущих испытаниях. Они тревожатся за нас, отмаливают наши грехи. Они не ждут за это награды. Они счастливы нашим счастьем.
Катюша задумалась и не заметила, как налетела на мужчину.
– Ой, простите, – испуганно стала оправдываться Катюша.
Мужчина, довольно молодой брюнет, симпатичный, в белоснежной рубашке, светло-серых отглаженных брюках, озадаченно рассматривал растекающееся по рубахе коричневое пятно от кофе.
– Я-то прощаю, а вот она, похоже, нет, – мужчина ткнул пальцем на рубаху. – Кофе отстирывается?
– Конечно, – горячо заверила Катюша. – Папа был художником и не такие пятна научил выводить. Пойдемте ко мне. Поверьте, дело пяти минут.
– Да не стоит, – замялся мужчина. – Вы же не специально. Сейчас дома отбеливателем залью и нормально.
– Ничего нормального! – Настаивала Катюша. – Я виновата, и всё исправлю. Пойдемте.
Катюша решительно взяла мужчину за руку и потащила домой, то и дело извиняясь.
– Вы понимаете, был очень напряжённый день. Ходила на собеседование. Волнение и прочее. Хорошая работа намечается с нормальной зарплатой. Потом погуляла, потом вспомнила папу, задумалась и наткнулась на вас.
– Да, да. Я понимаю, – мужчина с интересом поглядывал на собеседницу и послушно шёл за ней.
– А за пятно вы, правда, не переживайте. Папа с бабушкой многому научили. Они даже масляную краску с одежды выводили. У меня дома полно химии, – тараторила Катюша.
– Не стоит так волноваться по поводу рубашки. Запасных много. В химчистку сдам, если что.
– Зачем же в химчистку? – Возмутилась Катюша. – Я же говорю – у меня дома своя химчистка.
– Ладно, ладно, – мужчина пошел на попятную. – Согласен.
Они почти дошли до подъезда, как Катюшу окликнули.
– Катюша, девочка моя! – Раздался звонкий женский голос.
– Матильда Аристарховна! И Додочка! – Катюша кинулась к пожилой женщине в ярко-голубом хлопковом брючном костюмчике и, наклонившись, погладить кошку. – Нагулялись?
– Лично я, да. – Матильда Аристарховна поправила соломенную шляпку с ярко-розовым цветком на боку и обратилась к мужчине. – Максим, уж не ко мне ли в гости?
– Вы знакомы? – Удивилась Катюша. – Матильда Аристарховна, я случайно наткнулась на вашего знакомца. Представляете, облила ему рубашку. Вот, веду к себе выводить пятно.
– О! – Матильда Аристарховна пригляделась к пятну. – Дело пустяковое.
– И я про тоже! Две минуты и никакого пятна.
– Вы вот чего, почистите рубаку и айда ко мне. Сегодня мы с Додочкой испекли пирог с вишней. Вкуснятина, язык проглотишь!
– А наливочка сливовая с прошлого года осталась? – спросила Катюша.
– Обижаешь, для хороших людей у нас с Додочкой завсегда наливочка найдется. Правда, Додочка?
Кошка громко мяукнула.
Пятно, как и обещала Катюша, исчезло за пару минут. Макс с интересом наблюдал за девушкой. Вначале она взяла рубашку, намочила пятно водой и после потерла пятно ватным диском, смоченным едкой жидкостью. Как только следы кофе исчезли, Катюша тут же тщательно замыла рубашку под проточной водой и развесила на балконе.
– Вот и всё! – Радостно объявила Катюша. – Пусть сохнет. Сейчас выдам папину футболку, и пойдем в гости пить чай.
– С удовольствием, – Макс быстро натянул предложенную футболку.
– Вам она впору, – грустно сказала Катюша, оглядывая гостя. – Не смогла избавиться от всех папиных вещей. Батюшка в церкви разрешил оставить то, что сама буду носить. Так положено. Теперь у меня на память о папе несколько футболок, его свадебная рубашка, любимый галстук и много картин.
– Вы не хотите продать картины?
– Пока нет, – Катя подошла к одному полотну, висевшему в зале, и ласково погладила раму. На холсте молодая рыжеволосая женщина держала в руках букет крупных ярких ромашек. – Мама умерла при моем рождении, и папа написал портрет. По памяти писал, с любовью. Я верила, мама видит меня и разговаривала с ее образом. Делилась проблемами, тайнами, просила совета. Потом вглядывалась в изображение и иногда, казалось, будто мама улыбается. Значит, беспокоится не о чем. А вот если мама хмурилась – будут проблемы.
– И действительно совпадало?
– Всегда, – Катюша еще раз погладила картину и перевела разговор. – Вы давно знакомы с Матильдой Аристарховной? Она никогда о вас не упоминала.
– Совсем недавно познакомились, – ответил Макс. – Мне стало нехорошо от жары, и Матильда Аристарховна спасла.
– Напоила китайским чаем и накормила бутербродом с красной рыбкой? – Засмеялась Катюша. Ее волосы совсем выбились из уложенной еще утром прически. – Любимое лекарство Матильды Аристарховны – помогает и от пониженного давления, и от депрессии с пневмонией. Подождите минуточку, посмотрите пока картины, а я переоденусь. Давно не носила деловую одежду. Устала.
Макс с интересом разглядывал портреты и пейзажи, размышляя о странностях жизни. Уже неделю он строил планы знакомства с Катей. Именно это поручение дал Лев Натанович, надеясь на скорейший результат. Но Макс ничего не мог придумать так, чтобы естественно, и необременительно. А тут всё само произошло. Как специально.
Макс стоял неподалеку от дома, пил кофе, строил планы и поджидал Катюшу, которая буквально врезалась него со всего маха. Вот и не верь после такого в судьбу! Да еще и Матильда Аристарховна словно по заказу рядышком прогуливалась. Случайность? Случайность расшифровывается как «слияние лучей». Значит, всё они делают правильно и двигаются в нужном направлении.
Ах, какой шикарный рояль! Макс бережно открыл крышку и быстро пробежал пальцами по клавишам. Хороший инструмент, настроить бы только.