Василий Боярков
Месть сэра Левина. Несметные сокровища
Глава IV. Пленение
Осуществив успешную вылазку в бермудский город Сент-Джордж, Валера освободила двух самых ей близких людей: малолетнего сына да капитана Колипо. Не прошло и двух месяцев, а Джека, славного Умертвителя, она уже хоронила. Погребальная процессия носила своеобразный, сугубо традиционный, характер; в последнюю дорогу (так!) отправляли лишь наиболее отличившихся. Мисс Доджер распорядилась построиться всем на палубе. Предварительно поставили широкую, длинную лавку; на неё положили покойное тело. Почему-то вдруг вспомнились современные (из будущего) обрядовые морские устои. Чтобы хоть как-то их соблюсти, мёртвого соратника покрыли чёрным, с перекрещенными костями, полотнищем – самодельным пиратским флагом. Теперь требовалась короткая поминальная речь. Само собой, произнести её предрешено было Лере. Почетная обязанность возлагалась на неё не единственно потому, что Ловкачка являлась преемственным капитаном, но ещё и потому, что прощалась она с дорогим, не чуждым для себя, человеком. Валерия начала́:
– Сегодня мы провожаем прославленного пирата, лихого Умертвителя, наречённого Джека Колипо. Ему довелось пройти через смертельные морские баталии да горькие житейские испытания. Однако умер он тихо, спокойно, у семейного очага, в домашней кровати, – она подразумевала «на собственном корабле», и все её отчётливо поняли, – как можно пожелать любому из здесь стоящих. Талантливый полководец, бесстрашный рубака, он научил нас отважной решимости, доблестной смелости, достойному поведению. Мы многим ему обязаны. Та-а-ак, воздадим же ему последние почести! Та-ак, выразим глубокое уважение, – Валерия преклонила одно колено и вплотную приблизилась к безжизненному лицу; тихо, но чтобы все непременно слышали, она с печалью промолвила: – Прощай наш бесценный наставник. Прощай дорогой товарищ. Ты навсегда останешься в нашей памяти.
Скорбящая Ловкачка неторопливо встала, легонько кивнула, а следом распорядилась:
– Прошу почтить его минутой молчания.
Странное нововведение, не принятое во время эпохи колонизации, не нашло ни чьего противления. Послушное пиратское воинство повторило за Лерой несложное поклонение: все до единого поснимали головные уборы, остались простоволосыми. Дальше последовал взмах капитанской руки, и шестеро ближних матросов (заранее обгово́ренных) поспешили к почтенному лидеру, покойному Умертвителю. Его подхватили с обеих сторон и, «остамелого», приблизили к правому судовому борту. Вместе с пиратским стягом поместили в короткую, двухместную шлюпку. Спустили на воду. Сопровождаемого многоголосым «Йа-хой!», Джека Колипо пустили в свободное плавание. Так закончилась традиционная погребальная процедура.
Теперь надлежало переключаться к живым да строить первостепенные планы. Именно доскональной их разработкой и занялась почтительная блондинка, едва лишь утлая лодочка, последнее пристанище отважного мореплавателя, стала неразличимой и скрылась из зримого вида. Первым делом она распустила подвластных разбойников: кого-то отправила отдыхать; кого-то заставила заниматься прямыми морскими обязанностями; кого-то (недавно примкнувших) определила тренироваться ближнему бою – совершенствоваться в фехтовальном искусстве. Сама, определившись с основными приоритетами, вернулась на капитанский мостик, расклинила рулевую опору (стопорный клин) и призвала к себе молоденького мальчишку.
– Бертран, – белокурая капитанша сказала тихо, прекрасно понимая, что непременно будет услышана; она привыкла, что тот всё время ошивается где-то рядом, – поднимись, пожалуйста, будь любезен, ко мне, – таинственный тон предвещал, что разговор состоится какой-то особенный.
Тринадцатилетний парнишка, и правда, старался быть в слуховой доступности и появился буквально через секунду. Сейчас он стоял у основной кэп-каюты и делал вид, что основательно натирает оконные стёкла. Как только прозвучал понятный призыв, плутоватый юнга отбросил ненужную тряпку и лётом взметнулся наверх. Он предстал пред ясные голубые очи и притворился крайне заинтригованным. Хотя, по чести, ему и не требовалось: та́к к нему обращались лишь в исключительных случаях, то есть ожидалось какое-то ответственное задание. Он превратился в повышенное внимание.
– Я слушаю Вас, мисс До́джер, – вопреки сложившимся на корабле запанибратским устоям, с Ловкачкой парень был исключительно вежливым; он испытывал к ней непомерное, едва ли не раболепное уважение.
– Давай, отважный башибузуки, с тобой посоветуемся, – Валера давно уже всё решила; но (с чисто женской позиции) личное мнение она грамотно выдавала за общие мысли. – Что ты ответишь, если мы прогуляемся, скажем вдвоём, на Бермудский остров и немножечко там разведаем?
– Я готов! – безотказный мальчуган согласился без долгих раздумий, без лишних сомнений; в очередной раз он доказал свою глубокую преданность: – Как и всегда.
– Тогда мы поступим примерно так, – смекалистая блондинка изложила поверхностный план, – высадимся на южную оконечность – в прежнем месте, в нашей тайной пещере, возможна предательская засада – прогуляемся с одиннадцать миль пешком и окажемся напрямую во вражеском логове, городишке Сент-Джордж. Как и обычно, мгновенно разделимся. Я пойду по центральным улицам, буду опрашивать случайных прохожих, возможно, возьму «гвардейского языка»? – ею предположилось, что «захватит кого-нибудь в плен и вытянет полезную информацию». – Ты́! – она сделала особый упор. – Как в прошлый раз, пойдёшь по близлежащим кустам и станешь меня прикрывать. В случае, когда я попаду в какую-либо нештатную ситуацию, бедовую и опасную, ты примешь одно из следующих решений: либо окажешь реальную помощь – если нападение случится неосновательным; либо расскажешь, что увидишь, другим – если силы сойдутся там явно неравные.
Как сказано, так и сделано. По прошествии пяти дней «Кровавая Мэри» причалила к южному бермудскому берегу, покрытому мелкой галькой. Место памятное. В прошлом году Ловкачка, переоблачившись в больного пастушонка-парнишку, развела неподалёку лейтенанта Рубинса да взвод сопровождавших гвардейцев; здесь же она петляла следы. Как и некогда раньше, пронырливая особа решила поступить и сейчас. Она наложила на лицо бутафорский грим, от чего превратилась в седовласого старца, сморщенного мужчину. Для пущей убедительности заранее обзавелась корявой дорожной клюшкой. Полностью подготовленная, Валера переместилась на вражеский берег. По обоюдному договору её сопровождал проворный мальчишка. Отвозили их Плохой Билл да неотступный Опасливый. Отпуская причальную лодку, боевая блондинка сурово распорядилась:
– Мистер Стич, – она надеялась, что, обращаясь официально, придаст приказанию гораздо большей значительности, – поскольку ты наиболее хитрый из всех, постольку командовать «Кровавой Мэри» придётся тебе. И это не обсуждается! – Валера уловила лёгонькое сомнение и, почувствовав, что тот (как повелось) попытается переложить ответственность на грубого, но расторопного боцмана, безоговорочно заключила: – Сейчас вы уходите за линию горизонта и дожидаетесь завтрашнего утра. Ровно через сутки, в пять часов, придёте нас забирать, – время ею выбиралось умышленное, когда караульный отряд возвращался в расположение форта Нью-Лондон и когда в дальнем окончании острова не оставалось ни одного враждебного человека. – Всё, мы пошли.
Едва беспрекословная леди поуча́юще подытожила, они вдвоём, с молоденьким спутником, спустились в прибрежную воду; вёсельная шлюпка отправилась обратной дорогой. Чтобы не попасться случайным прохожим, пиратские лазутчики пошли по лесистой местности; они держались бермудского можжевельника, не упуская из вида центрального направления. Через четыре часа вошли на левую городскую окраину. Как договаривались, там же и разделились: Лера последовала по дороге гравийной да хоженой; пронырливый соучастник избрал пути окольные, к свободному продвижения весьма затруднительные.
Вначале шпионская вылазка проходила нормально, без лишних эксцессов. Как и всякий другой, Ловкачка опрашивала сент-джорджских зевак-обывателей; она пыталась выведать «не происходит ли внеплановой подготовки к какому-нибудь секретному путешествию». На последнее обстоятельство легко бы натолкнуло снаряжение одного, отдельного, корабля да излишняя подвижность привлечённого к мероприятию военного персонала. Сообразительная капитанша прикинула: «Если «Славу Британии» подготавливают к некому дальнему плаванию, значит, мистер Левин намеревается отправится на поиски неисчерпаемых золотых сокровищ. Ещё бы неплохо выяснить: поведёт ли их проклятый ублюдок Бобби Уойн, или он – как и всегда бывает – хитрый, свалил и готовится к какой-нибудь вылазке… со-о-обственной? Тогда необходимо разнюхать, что известно сэру «английская чопорность», а дальше шуровать на основании соотносительных предпочтений».
Пока она то, отвлечённая, размышляла, то останавливала несведущих горожан, сбоку, где пробирался молоденький юнга, вдруг стало неестественно тихо. Раньше он нет-нет да как-нибудь проявлялся: либо высовывался из ближних кустов; либо легонько присвистывал; либо нестройно подлаивал, «подмяукивал», для смеха «прихрюкивал». Сейчас с его стороны не слышалось ничего, что говорило бы о непременном присутствии. Подозрительно? Более чем. Взволнованная блондинка пустилась его искать.
Валерия не подозревала, что не прошло и десять минут, как случилить события страшные, роковые, ими не предусмотренные. Так что же произошло? Она как раз расспрашивала очередного представителя местного окружения, когда сопровождавшего сорвиголову́ выследил исполнительный мистер Рубинс. По заданию сэра Левина (который нечто такое предвидел) он, сопровождаемый парой надёжных гвардейцев, прочёсывал придоро́жные кустистые насаждения. К порученным обязанностям лейтенант относился добросовестно и исправно. Поэтому, не стоит удивляться, ему чертовски свезло.
– Стойте! – распорядился он повелительным полушёпотом, заметив впереди, прямо по ходу движения, мальчишечью вихрастую голову.
Все трое мгновенно присели. О́ливер вспомнил, как некоторое время назад похожий трюк (скрытый от взора второй помощник) помог мисс Доджер успешно закончить их сабельный поединок. Сам он тогда, подкарауленный с незримой позиции, без чувств свалился с подстреленной лошади. Тем самым позволил беспроигрышной Ловкачке (как, впрочем, не в первый раз) успешно уйти. Но! Вот появился хороший шанс (за все былые проколы) сполна рассчитаться. Поскольку Валера загримировалась в обычного горожанина, постольку вражеской команде виделся один лишь знакомый лазутчик. Брать его решили по-тихому. Ну так, от греха подальше.
Бертран настолько уверился в собственной ловкости, что вообще упустил из виду и оба боковых, и заднее направления. Оно и неудивительно, он чётко исполнял порученную задачу (подстраховывал от всяческих внезапных случайностей) и ни на что иное не отвлекался излишним вниманием.
Неприятность нахлынула неожиданно. По-предательски застала врасплох. Она приблизилась сзади. К рассеянному мальцу подкрались три тёмные тени. Все разом набросились. Мгновенно скрутили. Тот попытался кричать, но провальному провожатому зажали ладонью рот и не позволили издать ни одного членораздельного звука. Наружу вырывалось лишь нечто похожее на «кхря», «хрр», «тфр», «бык», пык».
Сообразительный лейтенант догадался, что маленький пленник настойчиво пытается кого-то предупредить; но рядом не наблюдалось ни дополнительного движения, ни боязливого шевеления. Следовало одно из двух: либо пиратский лазутчик прибыл с единоличной миссией и всеми силами пытается вырваться и сбежать; либо его просто-напросто взяли, уф… да и бестактно, нескла́дного, бросили. В любом случае захваченного шпиона требовалось доставить на «Славу Британии», к сэру Скра́ймджеру Левину. На основательную беседу. На личный допрос. Оглушённого, его не стали выносить на людную улицу, а (по понятным причинам) потащили через густые, основательно затенённые, городские кустарники.
Глава V. Разбойничья вылазка
В то время как Лера отправилась прочёсывать придоро́жный кустарник, по тому же участку дороги, где парой минут назад она опрашивала местного старожила, проследовал малочисленный пиратский отряд. Он шёл под предводительством Кровавого Бобби. Как и миленькая блондинка, тот высадился на дальней окраине; сейчас он осуществлял разведывательный вояж, «проникновенную» вылазку. Правда, цели Уойн преследовал диаметрально иные: ему не терпелось встретить двух неразлучных приятелей, навязанных ему капитан-командором в качестве ближайших соратников, да и спросить с них по полной программе – разобраться за все их поганые подлости. Однако! Для начала требовалось выследить, где они обитают либо, пленённые, в неволе содержатся. Ему почему-то казалось, что при любых обстоятельствах и тот и другой находятся в укреплённом форте Нью-Лондон; именно к нему-то он и выбрал тернистый путь. Далее хитрый злыдень планировал захватить гвардейского «языка» и, под жестокими пытками, разведать все существующие подробности. Потом можно поступать сообра́зно соотносительной обстановке.
На его удачу, Скупого с Бродягой захотел увидеть лично английский ставленник, он же сэр Левин. За ними отправился капрал Генри О‘Брайен, сопровождаемый двумя подвластными солдатами-усачами. Они аккурат въезжали в двустворчатые фортовы́е ворота, когда подле злющего выродка собиралась подвластная группа; всего их насчитывалось до десяти человек. Бесстрашный злыдень подумал ещё: «Ворваться, перебить всю нижнюю стражу, по-быстрому захватить двух важных, до жути необходимых, людей и также мгновенно свалить». Он прекрасно осознавал, что отдельных апартаментов им предоставят вряд ли, а поместят в одну из свободных камер, протянутых по нижнему коридору.
– Ждём здесь, – бесноватый злыдень выбрал кустистый можжевельник бермудский, разросшийся в двух сотнях ярдов от неприступного форта, – рано или поздно королевские прихвостни либо поедут туда, либо поскачут оттуда.
Он мог бы расположиться ближе, но внезапной атаке мешала прибрежная местность. Сама крепостная структура простиралась до водной глади, перемежаясь песчаной насыпью да меленькой галькой. Далее, на удалении ста пятидесяти футов, разросся густой травяной бурьян, но спрятаться в нём, для случайного нападения, никак бы не получилось. Всё одно чуждое воинское образование заметилось б раньше, чем удалось бы нежданно наброситься. Да и с неприступной крепости, где разместилось немалочисленное подразделение гвардейских солдат, последовал бы адекватный, для маленького отряда опасный, ответ. Поэтому наилучшее решение – это схорониться и на значительном удалении, и на территории отделённой, непригодной к детальному рассмотрению.
Пока пиратские лазутчики, ожидая, тупо бездельничали, О’Брайен явился к крепостному капралу Хендриксу; на время отсутствия всех высших чинов тот назначался главным и самостоятельно распоряжался как вверенным гарнизоном, так и всеми другими лицами, например, пленёнными элементами.
– Сэр, – поскольку Крис считался командиром гораздо более важным, постольку обращался Генри к нему, как принято, с подчёркнутым уважением, – я прибыл с поручением от капитан-командора Левина.
Они встречались в личной капральской комнате. Поэтому, не особо церемонясь, Крис остался сидеть на застеленной шерстяным одеялом железной кровати; второму собеседнику предложилось устроиться на одинокой, по центру поставленной табуретке. Ещё здесь имелся простенький деревянный стол; он смещался в дальний угол, по правую сторону от единственной защи́тной бойницы, смотревшейся и длинноватой, и узкой.
– Чего ему? – Хендрикс пользовался беспрекословным авторитетом и мог позволить себе неформальное, свободно партикулярное, обращение.
– Он требует, – второй сослуживец передавал лишь чистую истину, без собственных дополнений, без кулуарного поведения, – двух пиратов, что находятся в крепости «как бы в гостях».
– Только для большей надёжности сидят по отдельным камерам, – Крис язвительно усмехнулся; ему вспомнился командорский приказ, его чрезмерная, слишком уж бдительная, предосторожность.
Хотя, принимая во внимание, что они владели некоей страшной тайной, их изолированная уединённость казалась закономерной, практично оправданной. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы до крайности секретные сведения (вдруг!) сделались достоянием широкой общественности. В настоящее время (как считалось) про них знало лишь пять человек: лейтенант Рубинс, сэр Левин, Скупой, Бродяга да Роберт Уойн.
– Высокородный военачальник корректирует курс и желает сделать некие, внушающие ему сомнение, технические пометки, – словно за что-то извиняясь, тихомолком посетовал Генри; он даже заёрзал, встревоженный, на низенькой табуретке. – Говорит, мол, плыть в «никуда» – не очень-то правильно.
– Ладно, – крепостной капрал поднялся с заправленной койки, накинул служебный мундир и направился, сопровождаемый посланным сослуживцем, на выход из спального помещения, – только помни строжайший приказ и ни в коем случае не позволяй им между собою секретничать. Да и вообще, вези-ка их лучше раздельно: одного – впереди, другого в хвосте. Так и тебе спокойнее, и им поменьше шансов хоть как-то перемигнуться.
Они спустились на первый этаж, вышли в дубовую дверь, прошли по недлинному коридору, приблизились к тюремной камере № 4 и остановились послушать, что делается внутри. Недавно в той же самом каземате томился капитан Умертвитель; сейчас она предоставлялась под личные апартаменты пирата Скупого. Изнутри доносился настойчивый храп. Тупоголовый разбойник не особо заморачивался томительным положением: кормили неплохо, гулять разрешали, даже раз в день подносили чарочку крепкого рому – ну, а что ещё ленивому бездельнику надо? Из соседнего застенка, отмеченного грубо сделанной цифрой пять, доносилось лёгонькое роптание; оно принадлежало смышлёному компаньону Бродяге.
– Вот чёрт, – говорил он вполголоса (видимо, осторожным солдатам удалось подкрасться неслышно?), – мы им на блюдечке с голубой каёмочкой – бесценные сведения, и нас же закрывают в отдельные камеры. Несправедливо! Хорошо моему невпечатлительному приятелю: он вон нажрался от пуза и мирно посапывает, ни о чём не заботится. Лично меня… гнетущая неопределённость добивает сверх всякой разумной меры. Чего, интересно, английский лорд замыслил? Мы рассказали ему всю сущую правду, а он, ничего не объясняя, отплатил нам совсем уж неблагодарной монетой. Недаром мисс Доджер называет его «мистер высокомерная чопорность». Да как она его только не обзывает – и всегда попадает в точку.
Несведущий арестант много бы ещё какие эпитеты приписал неблагодарному лорду, но два невольных свидетеля, гвардейских капрала (едва он перешёл на личные оскорбления), немедленно решили вмешаться. Хендрикс грубо, с воинственной хрипотцой, недружелюбно воскликнул:
– Неблагодарная, ты, свинья! Тебя здесь поят, кормят, задарма и незыблемо охраняют – а оно, поганое скотство, ещё и нахально ропщет. Давай собирайся, – перешёл он на основную тему, перемещаясь от соседнего помещения.
Заскрежетала несмазанная личина; поехал массивный засов; толстая дощатая дверь на всю отворилась.
– Тебя желает видеть сам мистер Скра́ймджер. Кстати, твоего непутёвого приятеля он желает послушать тоже.
– Кхря, кхря, – послышалось испуганное покря́хтывание; Бродяга резко вскочил и всем виноватым видом старался изобразить, что если его и подслушали, то поняли всё неправильно, – я тут немного отвлёкся и вспомнил бесцеремонную пиратку мисс Доджер. Порассуждал немного на тему её прескверной натуры.
Оба капрала считались людьми понятливыми, поэтому не стали углубляться в постороннюю проблематику, самим им, по совести, неприятную. Тем более что ставилась им сейчас задача предельно иная. Скупого разбудили за считанные секунды. Узнав, что их возжелал повидать влиятельный мистер Левин, он выразил глубинное понимание, почесал голый торс, широким шагом направился к выходу. В полутёмном коридорном пространстве присоединился к лучшему другу. Разделяемые О’Брайеном, они выдвинулись к выпускным крепостным воротам. Там их дожидались два солдата, пять лошадей. Все пятеро вскочили в седло, покинули укреплённый форт и поскакали обратной дорогой.
Двигались неторопливой аллюрной рысью. Впереди пустили Скупого, затем – два солдата, после Бродяга, замыкал служивый капрал. Едва проскакали открытую местность, покрытую переросшим бурьяном, и едва поравнялись с при́городной кустистой растительностью – на них… внезапно напали. Ловко брошенное лассо зацепилось за неприкрытую лысую голову и стащило неуклюжего, туго соображавшего хозяина вниз. Понятное дело, применил его разухабистый Роберт; самому ему, в своё время, примерно так же приходилось добывать насущное пропитание.
«Спеленованный» пират свалился на мелкий дорожный гравий; освобождённая лошадь резво пустилась дальше; гвардейское сопровождение приготовилось к смертельному бою, нежданному нападению; второй, более рациональный, пленник прекрасно представил грядущие перспективы и стал озираться по сторонам, ища, куда бы скорёхонько скрыться. Ждать пришлось недолго. Некоей неведомой силой захваченное тело резко переместилось в кустарниковую ограду, а вместе него повыскакивало девять вооружённых, разъярённых, готовых к любому исходу головорезов.
В первую очередь посланники пиратского капитана окружили четвёрку разрозненных конников. Не долго раздумывая, все дружно напали. Сражение выглядело нечестным: сабельные уколы наносились не только по защищавшимся всадникам, но и по лошадиным кру́пам. Подневольные коняги словно понимали, что причиной неоправданной жестокости являются их хозяева, поэтому всячески (оно и неудивительно!) пытались от них избавиться; они брыкались, вставали на дыбы, метались по разные стороны – словом, старались освободиться и быстренько ускакать. Положение становилось критическим. От полного поражения троих гвардейцев отделяли лишь считанные секунды. Они отчаялись.
Пока происходила неравная битва, в густом кустарнике орудовал пиратский военачальник. С помощью двух пособников (те после мгновенно кинулись в бой) он подтащил заарканенного бандита к себе. Тот выглядел как ни живой, так и не мёртвый – нечто среднее при переходе в безвольное состояние. «Отлично! – поразмыслил кровавый бандит. – Так легче его расколоть – вытянуть искреннее признание». Он приступил.
– Что, трусливый предатель, прода́лся – Дэви Джонс мне в приятели! – презренному сэру Левину? – так сложилось, злоязычный преступник начинал с неприветливых оскорблений и ярых ругательств. – Что вы, – предполагалось вместе с Бродягой, – успели ему наболтать? Говори! Или махом отправишься на встречу к морскому дьяволу. Ну-у?!
Безбашенный лидер сбил бывшего соратника с ног, обнажил широкую саблю, приставил её к дрожавшему горлу и за́нял воинственную позицию; надежды на спасение не виделось никакой. Уныло вздохнув, Скупой приступил:
– Сказать по правде, – он понимал, что жизнь его, жалкая, повисла на тоненьком волоске и, изворачиваясь, чего-то скрывать не имело практичной надобности (так хоть оставалась возможность чуть дольше пожить), – мы выбрались с треклятого острова, порылись в таинственном схроне и прихватили с собою толику – ма-а-алую! – несчётного золотого запаса. Мы хотели как следует спрятаться и доживать отпущенный век потихонечку, нигде особенно не отсвечивая. Однако, не зная истинного пути, то есть где мы на самом деле находимся, мы вышли прямо на дежурный английский корабль; он рыскал по северным просторам Карибского моря. Там нас и взяли. Сделали невольными пленниками. Привезли сюда. Представили английскому командору. А о-он! Приказал вести к потаённому месту, напрямую к несметным сокровищам. Но мы ведь даже не представляем, где тот таинственный остров в реале располагается! Хоть режьте, обратной дороги не вспомнит из нас ни один – ни я, ни Бродяга.
– Отлично! – воскликнул безжалостный изверг.
Абордажная сабля взметнулась повыше вверх; её приготовили для последнего, отсекавшего недальновидную голову, маха. Вдруг! Сзади отпетого негодяя предательски хрустнула опавшая ветка; понятно, к ним кто-то крадучись шёл. Хотя бой, завязавшийся на проезжей дороге, в десятке ярдов от «дознавательской» процедуры, не прекращался ни на секунду и представлялся таким же неистовым, осмотрительный капитан резонно подумал: «Неужели кому-то из гвардейских ушлёпков посчастливилось улизнуть? Сейчас он тайком подходит сюда; наверное, хочет подкрасться ближе и сделать меня значимым, едва не бесценным пленником. Он глубоко просчитался!» Роберт резко оборотился.
Перед ним стоял простой горожанин, отмеченный редкими усиками, широкополой рыбацкой шляпой да обывательским одеянием. Худенькое телосложение и неширокие плечи не выдавали в нём значительной силы. Кровавый Бобби, возмущённый бесстрашной наглостью, хотел было рубануть сначала его, но-о… вдруг увидел обнажённую арабскую саблю, наставленную точь-в-точь на него. Далее последовал миловидный, до боли знакомый, голос:
– Тронешь его – убью! Я мисс Доджер, – в наглядное подтверждение она оголила, на миг, шикарные белокурые волосы. – И поспешайте! Сейчас здесь будет человек – тридцать! – прозвучало с особым упором, – преданных мне людей.
Благоразумный злодей моментально оценил как «за», так и «против»; он мысленно поразмыслил: «Фехтует она отменно, не хуже меня. Ежели завяжется бой, да ещё и прибудет её подмога… хм, неизвестно, чем всё закончится? В принципе, что надо, я выяснил, поэтому можно и отступить. С гнилыми предателями разделаюсь немного позднее, как-нибудь после». Вслух он громко присвистнул и громогласно воскликнул:
– Отбой операции!!! Отбой операции! Все разом уходим! – И нырнул в беспросветный, разросшийся по округе кустарник.
– Иди к гвардейцам, – велела Валера Скупому; она убрала любимую арабскую саблю и засобиралась исполнить то же самое, что только-только проделал отъявленный негодяй, – там сейчас значительно безопаснее.
Они расстались. Один вернулся к изрядно потрёпанным стражникам; другая отправилась разыскивать пропавшего юнгу Бертрана. Попутно рассудительная блондинка обдуманно заключила: «Раз Скупой с Бродягой пользуются настолько повышенным спросом, значит, действительно готовится нечто важное, излишне тайное, если не дюже серьёзное».
