Василий Лазерко
Фейки от Кати Тюхай
А там ведь то, чего уже не уловить.
Как лет через двести в рассказе, допустим, про 2020 никто не поймет, что фразы «в верхнем ящике его стола лежали пять телефонов-раскладушек и два пейджера», «дождь так сильно бил в окно его городской квартиры, что потекла оконная замазка», – что-то да означают.
Так не бывает! Вот так хочется иногда воскликнуть. Полюбишь тексты какого-нибудь писателя, а затем нарываешься на что-нибудь этакое, похожее на чеховскую «Ненужную победу», лесковских «Островитян», где в какой-то момент начинается что-то вроде романтического бреда: сплошные любовные страдания, выглядящее комичным описание падения героини, и все это тянется, тянется, пока, к счастью, не заканчивается точкой.
И думаешь: «Господи, боже мой! Что это вообще было? Что писатель переживал в те дни, когда это писал? Черепно-мозговую травму?».
А «Белый Бим Черное ухо» Троепольского? Ну что с ума сходить? Породистая собака осталась бесхозной в советское время?
Да ладно! Если бы собаку не подобрали так, и дошло бы до собаколовов, Бима сами собаколовы и сплавили бы за трешку кому-нибудь. Искусственное нагнетание драмы для слезоточивости, – ну такое.
Железная рука автора. Как пример: «Отцы и дети» Тургенева.
Иван Сергеевич придумывает бедного Базарова, затем берет его, двигает его по сюжету, как пешку; заставляет говорить, как куклу в театре; подводит к разочарованию в идеалах, забрасывает в могилу. Конец.
Все это так рассудочно, сухо, профессионально, будто современное словосочетание «Сюжетная арка».
Примеров этому масса.
Тот же рассказ Лескова «Запечатленный ангел» с массовым добровольным принятием староверами православия. Железная рука автора есть всегда, но иногда она очень заметна, вот в чем дело.
В этом не вина классиков, но порой не прочитывается юмор, сделанный на актуальной в тот момент газетной повестке.
Из-за этого, например, М.Е. Салтыкова-Щедрина читать порой совсем невозможно без сносок, а подчас и со сносками и примечаниями все это читается странно.
Музыка, песни, театр.
Если быт героев еще можно представить, то какой была премьера спектакля, как звучала песенка, которую упоминают в тексте, как выглядел знаменитый актер, как играла знаменитая актриса, на которую автор намекает, подчас уже невозможно узнать. Можно только поверить на слово, вообразить, – а это, как ни странно, труднее, чем представить что-то действительно фантастическое. На таких местах текста просто разводишь руками. Понятно, что классики писали для своих современников, а не для нас, но червячок раздражения слегка точит в такие моменты.
Очень часто раздражает, что этот текст написал не ты. Потому что это просто, умно, очевидно, а ты до этого нее додумался, и не придумал бы, даже если бы тебе дали несколько жизней.
Не знаю, за то, чтобы придумать что-то похожее на «Господ Головлевых» душу бы продал».
Интересно, да?
А вот как о нем отозвалась из–за бугра пока еще считающаяся российским критиком литературным критиком Галина Юзефович (о ней я уже написал выше):
«Пишет Сальников, как, пожалуй, никто другой сегодня, а именно – свежо, как первый день творения. На каждом шагу он выбивает у читателя почву из-под ног, расшатывает натренированный многолетним чтением «нормальных» книг вестибулярный аппарат. Все случайные знаки, встреченные гриппующими Петровыми в их болезненном полубреду, собираются в стройную конструкцию без единой лишней детали. Из всех щелей начинает сочиться * такая развеселая хтонь и инфернальная жуть, что Мамлеев с Горчевым дружно пускаются в пляс, а Гоголь с Булгаковым аплодируют».
Сильно сказано. Жалко, что не понятно. А так красиво и складно.
Однозначно, что рыбак рыбака видит издалека.
Рассказы Дмитрия Горчева – разносторонние миниатюры со смелыми языковыми экспериментами. Горчев пародировал «народную» описательную риторику, городские легенды; работал со стилистикой сказа и очерка, сюжетным абсурдом и алогизмом, наследуя традиции Михаила Зощенко и Даниила Хармса…
С Горчевым все понятно. Не понятно только мне, зачем они пускаются в пляс.
А вот с указанным без инициалов Мамлеевым загвоздка. По крайней мере, у меня – литературного дилетанта.
Дело в том, что известны двое русских писателей Мамлеевых: Дмитрий и Юрий.
Но, судя по той позиции, которую занимает добровольный изгнанник Юзефович, она имела в виду Юрия Витальевича.
Он в 1974 году эмигрировал в США. Но после провозглашения курса на демократизацию общества одним из первых приехал в Россию в начале 90 -х вернулся в Россию. Его книги и статьи стали публиковаться на родине, театры ставили его пьесы. Появилось множество статей и исследований, посвященных творчеству писателя.
Так вот, этот самый Сальников на юбилейном фестивале «Белый июнь» в Архангельске в 2024 году в качестве специального гостя был вместе с Катей Тюхай, которая представляла молодых прозаиков новой волны. И при этом умудрился записать ее интервью.
Именно тогда она была в кедах. В простых черно белых кедах. Я уже думал, что их никто не только не носит на встречи с людьми, в данном случае с почитателями и читателями, но и не покупает для занятия спортом или физкультуры. Хотя бы кроссовки одела, что ли. Или так «более хиппово»? Надо же, если не умом, так вот так выделиться среди себе подобных!
***
И еще. Я не сомневаюсь, что с чисто профессиональной точки зрения все они являются хорошими специалистами своего дела. Но все их успехи на ниве, прежде всего журналистики, актерского искусства, литературы … меркнут в связи с их политическими воззрениями и предпочтениями, поведением, отношением к избранной народом власти, и к самому народу. Да, и по большому счету к Родине, которую они предали ради своего благоденствия и самосохранения. И в большинстве своем смылись из нее.
***
Человек, названный мною Шахом.
Ну, и, конечно же, куда мы денемся без того, кто напал на Катю. Назовем его Шахом Виктором Валентиновичем. Собственно говоря, в данном случае неважно, как его назвать – величать.
Переиначив поговорку "Хоть горшком назови, только в печку не ставь", могу в данном случае сказать: Как не называй, только в печку не сажай!
Не он главный персонаж в этом рассказе. Но разъяснить, что собой представляет этот нелюдь, следует.
Шах неоднократно судим:
В 1990 году по статье 101 УК РБ (1960 года) за убийство взрослой женщины в тысяча девятьсот восемьдесят девятом году.
Наказание – 8 лет лишения свободы.
Освободился из колонии в городе Печоры Коми АССР в июле 1997 года.
В 1999 году по статье 118, подпунктам «е», «ж», «з» статьи 100 УК (за развратные действия в отношении несовершеннолетних и убийство одной из них в 1998 году); оправдан по эпизодам с Тюхай.
Наказание – смертная казнь (расстрел).
Приговор отменен. Новое судебное разбирательство в ином составе суда. Но все той же судебной коллегией Минского областного суда.
В 2000 году по статье 118 УК за развратные действия в отношении несовершеннолетних; оправдан по убийству и за развратные действия в отношении Тюхай.
Наказание – 2 года лишения свободы.
Освободился из СИЗО 8 города Жодино в январе 2001 года.
В 2003 году по части 1 статьи 14, часть 1 статьи 166, часть 2 статьи 166, часть 2 статьи 167 УК за покушение на изнасилования и изнасилование взрослых женщин, а также иные действия сексуального характера, совершенные вопреки воле потерпевшей с применением насилия в 2002 – 2003 годах, совершенные лицом, ранее совершившим изнасилование.
Наказание – 10 лет лишения свободы.
Освободился из колонии в июне 2011 года.
В 2012 году по части 2 статьи 166 УК за изнасилование взрослой женщины в том же году.
Наказание 12 лет лишения свободы. Признан особо опасным рецидивистом.
Освободился из колонии в октябре 2023 года.
В 2024 году по части 1 статьи 14, части 2 статьи 166 за покушение на изнасилование взрослой женщины в том же году.
Наказание – 12 лет лишения свободы. Пока содержится в колонии в условиях особого режима…
Что такое развратные действия и изнасилование, надеюсь, знают все. А вот, что такое иные действия сексуального характера, далеко не всем знакомо.
Поясню.
К иным действиям сексуального характера относятся все другие (помимо мужеложства и лесбиянства) нетрадиционные виды удовлетворения половой потребности с участием только мужчин либо как мужчин, так и женщин.
К этим действиям относятся различные (кроме анального секса) проявления мужского гомосексуализма (оральный секс; имитация анального секса; мастурбация), разнообразные проявления гетеросексуальной активности партнеров, суррогатные формы полового сношения (оральный секс, анальный секс, вестибулярный коитус, викхарита, нарвасадата, имитация анального секса или вагинального акта с помощью рук, всевозможных предметов или приспособлений и т.д.).
Также такими действиями признаются некоторые другие формы сексуальных отклонений (фроттаж, садизм, флагелляция и т.д.).
Кроме того, к иным действиям сексуального характера относится половое сношение (совокупление) в естественной (традиционной) форме, но под принуждением со стороны уже женщины!
Из приведенного выше перечня «подвигов» Шаха отчетливо видно, что до «встречи» с Тюхай в тысяча девятьсот девяносто восьмом году его судили. Но за убийство своей полюбовницы при живой жене, а не несовершеннолетней девочки, как утверждает хорошо все помнящая Катя. Кстати, при этом он совершил еще и акт некрофилии с трупом. Что ну уж никак нельзя признать изнасилованием.
Эти данные полностью опровергают теперешние «воспоминания» Тюхай о нападении на нее маньяка.
Об этом я расскажу детальнее во второй главе рассказа.
ГЛАВА ВТОРАЯ
. ДОКУМЕНТАЛЬНАЯ ВЕРСИЯ
НАПАДЕНИЯ
Но прежде я хотел бы на конкретном примере из судебной практики Борисовского суда показать, до какой подлости, несмотря на свой возраст, способны дойти некоторые представительницы лучшей половины человечества. В том числе и малолетние потерпевшие.
Хотя про половину человечества это громко сказано.
К примеру, на 23 февраля 2023 года численность мужчин, составляло 50,42% всего населения. То есть в мире было на 65,5 миллиона мужчин больше, чем женщин.
И в те времена было примерно такое же соотношение мужчин и женщин.
Но в Беларуси это соотношение несколько иное.
Так, в республике в 2024 году проживало 4 929 249 женщин (53,8%) и 4 226 729 (46,2%) мужчин.
Получается, что женщин больше. На тысячу мужчин приходится 1166 женщин, а на 1000 женщин – только 857 мужчин.
И такая же картина была в 1998 году.
Такие вот дела.
При этом хочу показать, что получается, когда иногда некачественно проводятся предварительное расследование и судебное разбирательство.
Этот пример, конечно же, не освещает всю работу по раскрытию, расследованию преступлений, и рассмотрению уголовных дел в суде. И привожу его только для того, чтобы объяснить, что верить малолетним потерпевшим, даже потом ставшими уже взрослыми женщинами, надо с большой долей осторожности.
Не стану утомлять читателей описанием тех событий. Приведу лишь одну жалобу обвиняемого. Думаю, что из нее станет понятным то, о чем я указал выше.
Председателю Верховного Суда Республики Беларусь Сукало В.О.
г. Минск, ул. Орловская, 76, 220020
Осужденного М., отбывающего наказание в учреждении …
Ж А Л О Б А
в порядке надзора
По приговору суда Борисовского района от … я признан виновным в иных действиях сексуального характера, совершенных вопреки воле потерпевшей и с использованием беспомощного состояния потерпевшей, совершенных в отношении заведомо малолетней, то есть в совершении преступления, предусмотренного частью третьей статьи сто шестьдесят седьмой УК Беларуси, на основании которой мне назначено наказание в виде лишения свободы на срок восемь лет с отбыванием наказания в исправительной колонии в условиях усиленного режима.
Определением судебной коллегии по уголовным делам Минского областного суда от … приговор оставлен без изменения, а апелляционная жалоба моего защитника – без удовлетворения.
На жалобу в порядке надзора председатель Минского областного суда Э. В. Касперович … ответил, что оснований для принесения протеста на приговор и определение не имеется.
В связи с этим я решил обратиться к Вам, рассчитывая на то, что Вы, изучив все материалы уголовного дела, примете законное и справедливое решение.
Я считал и считаю сейчас, что выводы суда и судебной коллегии Минского областного суда о моей виновности в совершении преступления не соответствуют фактическим обстоятельствам уголовного дела и не подтверждены достаточными и достоверными доказательствами, исследованными в ходе судебного следствия.
Я не признавал и не признаю сейчас себя виновным в совершении преступления, поскольку не совершал его. Да, в тот момент я был пьян. И многое не помню. Но, чтобы не помнить того, о чем говориться в приговоре суда, я просто не мог.
Не стану утруждать Вас и вновь пересказывать свои показания, которые я давал в ходе следствия и в судебном заседании. Они есть в уголовном деле.
Хочу остановиться на тех противоречиях и нестыковках в следственных документах, приговоре и определении, которые уж явно очевидны.
Начну с материалов уголовного дела, на которые ссылаются судьи суда Борисовского района и Минского областного суда.
Если почитать уголовное дело, то на первый взгляд против меня действует немало доказательств. Это показания свидетелей (но не очевидцев), экспертов (разъясняющие свои заключения), и сами разные экспертизы, с которые ни мне, ни моему защитнику при ознакомлении с материалами дела следователь не представил.
Но, если вчитаться в эти самые «доказательства», то станет очевидным, что все они основываются на одних показаниях несовершеннолетней потерпевшей. Только на них. При чем, показания эти противоречат друг другу. Не только противоречат, но и опровергают друг друга. И эксперты выбирают из этих показаний малолетней то, что они хотят услышать. И представляют это в виде заключения.
Потерпевшая врет открыто и не стесняется этого. А чего стесняться, если взрослые дяди и тети с высшим образованием, богатым жизненным опытом верят ей безоговорочно. И при этом даже не замечают тех противоречий, которые очевидны при сравнении разных показаний потерпевшей.
Несколько раз у нее спрашивают, почему она в данный момент говорит не то, что говорила раньше. И в ответ слышится только одно: «Я забыла то, что говорила раньше». И все на этом разбирательство и оценка ее показаний заканчивается.
Эксперты, следователи, судьи объясняют такое поведение ее детским возрастом. Но рассуждает она практически всегда здраво, по – взрослому. И обвиняет меня по – взрослому.
Все остальные «доказательства» основываются именно на ее противоречивых показаниях. И чем дальше от того злосчастного дня, тем все более детальнее она рассказывает, как я напал на нее. В конце расследования и в суде потерпевшая уже забыла то, что говорила по горячим следам. И в основу моего обвинения положены уже ее новые показания.
Из рапорта старшего следователя Борисовского РОСК К., который выезжал в дом Р. и проводил осмотр так называемого места происшествия, видно, что он установил:
1) Р. В. играла на печи. Я залез туда и ничего не говоря засунул свою руку ей под колготки и трусы, трогал ее половые органы, затем засунул свой палец ей во влагалище, а потом достал руку и стал спать.
2) Я заявил, что не исключаю, что пьяный мог дотронуться до половых органов девочки, но точно не помню.
Очевидно, что это не соответствует действительности.
Да в своем первом объяснении В. заявила, что вначале на печь залезла она, а потом туда же залез я. Но потом она изменила свои показания, никак не объясняя такое свое поведение.
Я не говорил и не мог сказать следователю, что мог совершать то, о чем он написал в рапорте. Это я указал в объяснении, которое написал позже. Но об этом я расскажу далее.
Для установления истины необходимо было допросить следователя. Как я теперь знаю, допрашивать следователя, который расследовал дело, в суде нельзя. Но как мне подсказали, можно ведь официально и законно это сделать. Достаточно прокурору опросить его и представить объяснение в суд.
Тот же К. принял заявление от Р. Т. Это мать девочки. При этом он, вероятно, «не заметил», хотя не заметить этого было невозможно, что та была совершенно пьяная, и не присутствовала при всем при этом в доме. Как можно было вообще общаться в тот момент с пьяной женщиной? Это подтверждается ее почерком.
После проведения осмотра места происшествия тот же К. составил протокол. Но при этом Р.С, бабушка девочки и хозяйка дома, отказалась его подписывать. Возможно потому, что написанное в нем не соответствовало действительности. Или не могла это сделать ввиду того, что находилась в состоянии алкогольного опьянения. Тем не менее, позже она выступает свидетелем на стороне обвинения. И никого не интересует, почему она не подписала протокол. И были ли законные права у следователя осматривать жилище, которым является дом Р., без ее согласия.
Но на этом с Р. С. не закончилось. В тот же вечер оперативник Щ. берет от нее объяснение. Подчеркиваю, у пьяной! А ведь она еле – еле смогла что-то написать в документе (это видно по ее почерку). Мы тогда выпили один литр, не бутылку, а две водки на троих, то есть как минимум более чем по триста граммов каждый. А в нем она описывает интересные детали происходящего. Судьи, почему – то не обратили внимание на это.
Так, она опять же по горячим следам, рассказала, что после того, как мы распили водку, я пошел за печь (так указала она), а она сама легла на диван. И ничего не говорила, что также залезала на печь. Отсюда можно сделать вывод, что она не все помнит. Через некоторое время к ней подошла внучка (потерпевшая) и сказала, что я трогал ее за груди и писю.
Обращаю внимание на то, что Р. не говорит ничего о том, что внучка сказала ей, что я что-то делал пальцем в ее писю. Об этом она узнала только в милиции и со слов дочери, матери девочки. Которой, повторяю, тогда в доме не было. По – моему, это очень важно! Такая бойкая девочка, а самое страшное для нее она бабушке и не рассказала. Тем более что В. никогда не употребляла слово «пися». Для обозначения полового органа у нее было другое слово.
А вот уже, будучи трезвой, через несколько дней та же Р.С. показала, что мы втроем (она, ее сын и я) распили две бутылки водки. Я после этого пошел на печь. Она залезла следом за мной на печь, так как ей хотелось секса. Кстати, у нас с ней раньше был секс именно на этой печке. В. в это время была на улице.
Со слов Р., я, лежа на левом боку, приставал к ней, гладил грудь, целовал. Пытался что – то сделать. Но секса не получилось.
Обращаю внимание, что точно также описывает события, которые произошли позже на этой же печи, и девочка. Только я якобы трогал ее за грудь и половые органы. Совпадение возможно, на мой взгляд, только в том случае, если я, будучи пьян, не открывая глаз, думал, что это бабушка, а не внучка. Но ни следователь, ни судьи «не заметили» такого странного совпадения.
И вот здесь Р.С. заявила, что она обиделась на меня за то, что у меня ничего не получилось с ней. И слезла с печки.
Как не заметили судьи, что девочка залезла на печь после того, как оттуда слезла ее бабушка.
Кстати, девочка заявила, что я предлагал ей деньги за то, что она не будет звонить в милицию. Но, как я узнал, ознакомившись с материалами дела, со слов Р.С. это она предлагала ей деньги за то, что внучка отменит вызов милиционеров. При чем, не свои, а мои деньги. А девочка не поверила ей, так как (по ее словам) она знала, что у меня денег нет. На это также никто внимания не обратил.
Хотелось бы отметить, что на печи есть стена, через которую я никак не мог разговаривать с девочкой. Это легко проверить.
В отношении дополнения к объяснению о том, что мне приснилась Р. С., которую я трогал за тело, я говорил ранее и могу заявить сейчас, что такого не было. Никакого сна я не видел. Я вообще никогда снов не видел.
Это мне «предложил» написать оперуполномоченный Щ., говоря, что это мне поможет оправдаться. Я в тот момент был ошарашен задержанием. Ведь в милицию меня доставляли впервые. И сразу по такому ужасному поводу. Кроме того, я все еще был пьяный. И согласился. Хотя я согласен, что мог что – то сделать, но не умышленно, а чисто автоматически после объятий со Р.С., считая, что она снова вернулась ко мне. Ведь я был пьяный. Но, насколько я понимаю, мне вменяется в вину совершение умышленного преступления. Значит, я должен был все осознавать. Но я не осознавал, если, конечно, вообще что – то делать противозаконное.
Тем более что суд не выяснял когда и в связи, с чем появилась эта дописка к моему объяснению. Ведь согласно документу эта дописка оперуполномоченным не принималась. К тому же объяснение у меня он брал вечером, а дополнение я написал уже на следующий день. Без его участия я сделать это не мог, так как бланк объяснения был у него.
В таком случае, мне кажется, обязательно нужно было в суде допросить Щеглова. Но этого сделано не было.
Интересно объяснение девочки (потерпевшая якобы) в тот же день, которое записал следователь К. В нем указано, что В. сказала, что в дом пришел я. И называет меня по фамилии. Такого она сказать не могла по той простой причине, что она меня называла дядя. И в ее присутствии никогда никто меня по фамилии не называл. Кроме этого, утверждала, что мы якобы с ее бабушкой вдвоем распили спиртное.
Во-первых, нас было трое (еще и сын хозяйки).
Во-вторых, насколько я знаю, она вообще не знала такого слова, как спиртное.
Это все придумал следователь. Зачем? Я не знаю. Наверное, чтобы все выглядело гладко и понятно. Только понятно для кого?
Далее она указала, что залезла на печь, чтобы погреться, а не поиграть с игрушкой, как она скажет позже. А потом уже туда же залез и я.
Подчеркиваю, что она утверждала, что я залез на печь после нее. А как же тогда там же побывала ее бабушка? Значит, вранье! И, с ее слов, я стал сразу ее трогать.
Интересен и тот факт, что в беседе с психологом она же сказала, что, когда я залез к ней на печку, она пошла на улицу к курам. А в объяснении сказано, что я сразу стал приставать к ней. Кстати, такие показания она повторила далее в суде.
Следователь записал в объяснении, что я трогал ее за влагалище. И даже вводил палец ей туда же. Но такого она сказать не могла, так как называет это место «вторая точка». Так говорить ее научила бабушка.
Она ничего не говорит о том, что сопротивлялась, кричала и била меня по руке. Все это она укажет позже, через какое – то. И никто не уточнял у нее, почему она изменила показания.
И вообще, она постоянно «забывает» то, что говорила ранее. При чем, сама говорила об этом. А потом ее вдруг озаряет, и она вспоминает все новые и новые подробности. И ни один эксперт не дал фактически никакой вразумительной оценке этому. Ссылаются только на ее возраст.
Но, судя по ее поведению до случившего и после этого (я имею в виду ее неоднократные поездки в другие города с мамой, которая все ищет для себя пару), девочка при этом пропускает занятия в школе. Дошло даже до того, что ее разыскивал директор местной школы. И нашел ее в притоне. Хотя я вижу, что девочка разносторонне развита не по годам. Однако ни следователь, ни эксперты, ни судьи не учитывали это.
Я взрослый человек. И понимаю, что в случае, если бы я вводил палец во влагалище, то должен был бы повредить девственную плеву.
Тем более что по анатомическому описанию сделать то, что написал следователь, затруднительно. И при этом бы обязательно оставил хоть какой-то след там. Ведь она еще совсем ребенок.
Однако согласно заключению медицинского эксперт (допрошенного в суде), никаких повреждений в половых органах и вообще на теле потерпевшей не обнаружено, кроме старых ссадин.
Как же я мог такое совершить, не причинив какие – либо повреждения на теле потерпевшей?
Из описания опроса девочки экспертом В. в присутствии матери и оперуполномоченного она показала, что мне тридцать два года, хотя мне давно за пятьдесят.
Но это не самое главное. Она указала, что я принес бутылку водки (а не спиртного, как говорила ранее). Хотя фактически было две бутылки. Но по-прежнему утверждает, что распивали мы с ее бабушкой вдвоем. А где же был в это время сын Р.С.?
Значит, она не все видела, или не все помнит, как обычно. Но бойко утверждает свое.
Потом бабушка пошла за второй бутылкой к соседке. Но такого не было. Р.С. никуда не ходила. К тому же она сама говорит, что спиртного у нее не было. Его принес я.
Дальше, больше.
Девочка утверждает, что в то время как мы распивали спиртное вдвоем, она играла на печке. И я через некоторое время полез туда же к ней. Она же слезла с печи и ушла во двор. Но ведь даже ее родственники не подтверждают этого.
Хочу сказать, что я не специалист по опросу несовершеннолетних. Но даже я обратил внимание на то, что эксперт В. опрашивала крайне безграмотно. Она вытягивала у девочки ответы на вопросы, задавала явно вопросы, на которые можно было ответить только так, как она хотела. Но и при этом получала противоречивые ответы. Тем не менее, признала, что та говорит правду и ее показания логичны. Где же здесь логика в ее заключении?
В. заявила, что в разговоре с девочкой не было пауз. Но ведь из аудиозаписи этой беседы понятно, что была длительная пауза. Что говорила тогда девочка, какие вопросы ей задавались, не известно.
Интересно и то, что никогда ранее она не говорила, что при всем при этом у меня был открыт только один глаз. Значит, в очередной раз «вспомнила» то, что она хотела вспомнить, либо что ей привиделось.
В этом случае она говорит о том, что я трогал ее под одеждой за вторую точку и цыцки. Ранее она говорила совсем другое. Я уже обращал Ваше внимание на это. Или так отразили допрашивающие ее. И опять же ее показания судом признаны последовательными.
В суде девочка показала, что она дважды залезала на печь. Но утверждает, что я полез туда, когда она там уже была.
Еще одна странность в ее разговоре с экспертом. Она заявила, что видела меня во второй раз. Потом заявила, что видела меня часто. Значит, опять врет. При чем, на последующие вопросы эксперта сказала, что я приходил к ним почти каждый день.
Фактически такого не было. Но я действительно был у них несколько раз. Но, конечно же, не каждый день.
Странные, если не сказать больше, ответы девочки на вопросы эксперта, когда она ни с того ни с сего заявляет, что она прячется от меня, когда я прихожу к ним, чтобы он (то есть я) не навредил ей.
Почему же она не стала прятаться в тот день, когда я якобы приставал к ней? Этого ни следователь, ни судья не стали выяснять.
А потом в заключении эксперта вообще какая – то несуразица.
Вопрос: то есть ты стала прятаться после того случая?
Ответ: Да.
Вопрос: А, что он после того случая еще приходил?
Ответ: Нет. Его милиция забрала. Мама сказала, что теперь ему голову оторвет за меня!
И это говорит десятилетняя девочка, представленная в суде, как такая смирная, беззащитная.
И человеку, который так рассуждает, верят сразу и безоговорочно.
Эксперту она заявила, что это бабушка сказала ей звонить в милицию. Но при первоначальном опросе сказала, что сама решила так сделать.
Эксперту она уже не говорит, что я предлагал ей деньги, чтобы она не звонила в милицию. Теперь она показала, что я сказал: «Хай, меня забирают».
Но в другом случае утверждает, что это бабушка предлагала ей деньги. Причем не свои, а мои. Но она откуда – то знала, что у меня их нет, поэтому и не согласилась их брать. Откуда она могла это знать?
Но позвольте. Я не мог слышать, что и как девочка говорила по телефону. Она сама и ее бабушка говорят, что она при этом вышла из дома.
Считаю, что необходимо перепроверить заключение эксперта и уточнить указанные мною нелепости в показаниях потерпевшей.
Удивительно, но никто из экспертов, а позже и судей, не обратил внимание на то, что девочка периодически говорила, что она лежала рядом со мной. Потом утверждала, что сидела. И показывала в суде, что она сидела и играла с игрушкой.
Тогда я не могу понять каким образом я смог залезть пальцем к ней в «дырку», как она сказала, если она сидела на ней. Что – что, а где и как, расположен вход во влагалище, я знаю. Получается, что чисто физически я не смог бы сделать то, как она описывает мои преступные действия.
Девочку допрашивала следователь М. И тогда та показала, что у меня были открыты глаза. Хотя ранее говорила, что был открыт один глаз.
И на вопрос лежала она рядом со мной или сидела, показала:
– Лежала…. Ну, просто я забыла, что вчера говорила…. Сейчас вспомнила.
И показала, что она лежала.
Так все же лежала она или сидела. Так и не установлено никем. И опять обращаю внимание на то, что таким вот показаниям судьи верят безоговорочно.
Вначале она перепутала, какой рукой я ее гладил. Когда стали уточнять, то она поправилась.
Заявила, что боялась меня. Но не объяснила толком, почему боялась. И зачем тогда залезла на печь, где лежал я?
Следователю заявила, что это бабушка сказала ей звонить в милицию. Но ранее показала, что сама решила это сделать.
И как я мог просить ее не звонить в милицию, если даже с ее слов понятно, что она уже позвонила. И уже не говорит о моих словах («Хай, меня забирают»).
Показала следователю, что она меня только ругала. Но ведь показывала ранее и потом, что не только говорила, но и била меня по лицу и руке. При чем, не раз, а с десяток. А затем оттолкнула и слезла с печи. И я ее не удерживал.
Свидетель милиционер Н. показал, что в разговоре по телефону потерпевшая сказала, что к ним домой пришел знакомый бабушки и трогал ее за то, что под штанами. Про то, что я якобы трогал ее за грудь и засовывал палец куда – либо, она не говорила. Только трогал.
Вызывает недоумение и то, что написал в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого следователь А., а именно то, что я засовывал палец во влагалище. Неужели в следствии такие безграмотные следователи, что не понимают, что именно во влагалище я засунуть палец ну ни как не мог. Такова анатомия женщины. Об этом я уже говорил. Тем более без повреждения половых органов девочки. И в частности девственной плевы. А их нет. Это подтверждает заключение судебно – медицинской экспертизы.
Видимо, следователь А. не читал его.
Для оценки показаний потерпевшей следует учитывать и характеристику психолога и классного руководителя в школе, где она учится. А там указано, что она не посещала школу, разъезжая с матерью, уровень развития средний, средний балл три (это из десяти!), предпочитает общаться с взрослыми, видимо, по примеру мамы.
