Василий Авенариус
Чем был для Гоголя Пушкин
…окны мелом
Забелены. Хозяйки нет.
А где, Бог весть. Пропал и след[13].
Какой свежий, здоровый юмор! Так и слышится будущий автор «Ревизора» и «Мертвых душ»! Но у него и было полное основание ликовать: настоящий путь его был, наконец, найден; и кто же благословил его на него? Сам Пушкин, великий Пушкин! Первый безусловно благоприятный отзыв о новой книге принадлежал перу Пушкина:
«Сейчас я прочел «Вечер близ Диканьки» (писал он в «Литературных прибавлениях к Инвалиду»). Они изумили меня. Вот настоящая веселость, искренняя, непринужденная, без чопорности. А местами какая поэзия! Какая чувствительность! Все это так необыкновенно в нашей нынешней литературе, что я доселе не образумился. Мне сказывали, что когда издатель вошел в типографию, где печатались «Вечера», то наборщики начали прыскать и фыркать, зажимая рот рукою. Фактор (мастер) объяснил их веселость, признавшись ему, что наборщики помирали со смеху, набирая эту книгу. Мольер и Филдинг, вероятно, были бы рады рассмешить своих наборщиков[14]. Поздравляю публику с истинно веселою книгою, а автору желаю сердечно дальнейших успехов».
После такой решительной похвалы из уст Пушкина, стоявшего тогда на высоте своей славы, все любители родной словесности бросились читать новую книгу. Одних с непривычки возмущала «мужицкая речь» автора, другие были увлечены, восхищены его остроумием, но все его читали, все хохотали – и книга раскупалась нарасхват.
IV
По переезде Пушкина осенью в Петербург общение между двумя нашими писателями уже не прерывалось. Закон физики, что разнородные полюсы притягиваются, повторяется и в человеческой жизни, особенно у гениальных натур. Воплощенный поэт, Пушкин то и дело взбегал в 4-й этаж к воплощенному юмористу Гоголю, просиживал с ним целые вечера, целые ночи в оживленных беседах о занимавших их обоих предметах. Каждый из них находил в другом и поверенного, и советника в сокровенных своих планах. Но Пушкин, как зрелый уже талант, естественно, имел на своего не менее талантливого, но юного еще собеседника преобладающее влияние. Под этим-то влиянием, как видно, Гоголь еще в сентябре 1831 года писал сестре в деревню:
«У меня есть к тебе просьба. Ты помнишь, милая, ты так хорошо было начала собирать малороссийские сказки и песни и, к сожалению, прекратила. Нельзя ли возобновить это? Мне оно необходимо нужно. Еще прошу я здесь же маменьку, если попадутся где старинные костюмы малороссийские, собирать все для меня».
Два года спустя с такою же просьбою он обращается к приятелю своему, Максимовичу:
«Я очень обрадовался, услышав от вас о богатом присовокуплении песен и собрании Ходаковского… Я вас прошу, сделайте милость, дайте списать все находящиеся у вас песни… Я не могу жить без песен. Вы не понимаете, какая это мука. Я знаю, что есть столько песен, и, вместе с тем, не знаю. Это все равно, если б кто-нибудь перед женщиной сказал, что он знает секрет, и не объявил бы ей».
Кроме народной поэзии Пушкин увлекся в это время историческими материалами, и увлечение его перешло опять на Гоголя. Когда печаталась вторая часть «Вечеров на хуторе», в голове автора их слагался уже план исторической повести его «Тарас Бульба». При сравнении концепции, характеров и слога этой образцовой повести с предшествовавшими ей невольно изумляешься внезапному расцвету таланта автора. Но без Пушкина, обсуждавшего вместе с Гоголем каждую главу, чуть ли не каждую фразу, повесть, конечно, далеко не достигла бы такого совершенства.
Учителем Гоголя, редактором большей части его сочинений Пушкин был после того еще целые годы.
«Вышла вчера довольно неприятная зацепа по поводу „Записок сумасшедшего“ (писал ему Гоголь в 1833 году). Я посылаю вам предисловие; сделайте милость, просмотрите, и если что, – то поправьте и перемените тут же чернилами. Я ведь, сколько вам известно, сурьезных (sic) предисловий еще не писал и потому в этом деле совершенно неопытен.
Вечно ваш Гоголь»
В следующем году, посылая Пушкину два экземпляра «Арабесок», он пишет:
«…один экземпляр для вас, а другой, разрезанный, для меня. Вы читайте мой, и, сделайте милость, возьмите карандаш в ваши руки и никак не останавливайте негодования при виде ошибок, но тотчас их всех налицо».
