Василий Водовозов
Балканская война и Россия
Однако, обещание было очень скоро и основательно забыто. Россия допустила «чрезмерное умаление и унижение Болгарии», и притом совершенно одинаково как в пользу её вчерашних союзников, так и в пользу вчерашних врагов, турок, так, наконец, и в пользу румын.
Правда, немедленно после подписания бухарестского мира (28 июля) Россия заявила о том, что она не считает трактата окончательным и будет настаивать на его пересмотре. В этом заявлении она оказалась в, странном согласии с Австро-Венгрией и разошлась со своей ближайшей союзницей Францией, которая отстаивала интересы Греции. Спор шел, главным образом, о Кавале. которая по бухарестскому миру досталась Греции, и на которую при поддержке России претендовала Болгария.
Но сама Россия не смотрела, серьезно на свой протест и взяла его назад без всяких затруднений. Мир был ратификован правительствами всех заинтересованных держав уже через несколько дней после его подписания, ратификован без всякого протеста со стороны России, и немедленно вступил в силу. Фердинанд так торопился с ратификацией мира, что пренебрег даже прямым и ясным предписанием конституции.
То же самое случилось и с другим обещанием России «найти способы и средства заставить (Турцию) уважать принятые (державами) решения», и Турция без всякого протеста со стороны России отняла у болгар Адрианополь с восточною половиною Фракии, даже с правым (западным) берегом Марицы.
Что выиграла Россия благодаря своей политике, что могло бы послужить для неё компенсацией за потерю престижа в Болгарии?
Благодарность Сербии? Эта благодарность весьма сомнительна. Во всяком случае пока она не проявилась ни в чем реальном, а когда у Сербии обнаружились трения с Черногорией, то как о возможном арбитре в споре и в Сербии, и в Черногории заговорили не о России, а о Греции или Румынии.
Ослабление Австрии? Это ослабление действительно имеет место благодаря усилению Сербии и затруднению для Австрии доступа на Балканский полуостров. Но зато это ослабление до некоторой степени компенсируется неизбежным в ближайшем будущем сближением Австрии с Болгарией, а затем, еще в большей мере оно было бы достигнуто, если бы на Балканах был водворен прочный мир вместо взаимной ненависти мелких держав, которою Австрия, конечно, будет во многих случаях пользоваться.
2. Кавала имела для Болгарии значение, во-первых, потому, что она является важным портом на Эгейском море, способным конкурировать с Салониками, во-вторых, потому, что её окрестности Весьма плодородны и служат центром культуры табака, едва-ли не лучшего в мире, так что её приобретение могло бы до некоторой степени возместить потерю Добруджи в пользу Румынии. Существует указание, что русское правительство отстаивало Каивалу ради некоторых фирм, заинтересованных в эксплуатации кавальского табака болгарами. На этом объяснении русского требования настаивает Raymond Reeouly в статье по поводу бухарестского мира, напечатанной в № 9 за 1913, «Revue politique et parlementaire» (стр. 584), журнала, весьма сочувственного франко-русскому союзу и политике Сазонова.
3. На грубое нарушение болгарской конституции при ратификации мирного договора до сих пор, кажется, никто не обратил внимание, а между тем оно имело место. Ст. 17 конституции для ратификации всякого мирного договора требует согласия народного собрания, а ст. 141 допускает уступку или обмен территории не иначе, как с разрешения специально для того созванного Великого Народного Собрания и притом с разрешения квалифицированным большинством голосов (не менее §). Бухарестский договор заключал в себе уступку в пользу Румынии очень ценной территории – всей болгарской части Добруджи с 300 000 жит., т.-е. около части государства, и тем не менее царь Фердинанд подписал его, не созвав Великого Народного Собрания и даже не испросив согласия обыкновенного.
Нельзя не заметить впрочем, что нарушение конституции вызывалось положительной необходимостью: избрание Великого Народного Собрания потребовало бы нескольких месяцев, а, между тем, откладывать подписание мира значило идти на окончательное разорение страны. Вероятно, этим соображением объясняется то, что никто не счел нужным подчеркнуть юридической, неправильности акта царя Фердинанда.
Любопытно, что и во время самых мирных переговоров был нарушен., и притом не одной Болгарией, а всеми, если не прямой закон, то твердо установившийся обычай. В силу международного обычая, уполномоченные держав первоначально обмениваются своими полномочиями, и лишь, найдя их в полном порядке, приступают к переговорам. На это обыкновенно уходит первый день переговоров. На этот раз, все так торопились приступить к самым переговорам, что обычай был пренебрежен, конечно, без всякого ущерба для дела.
4. Эту сторону дела недостаточно оценил Отто Бауэр в статье, напечатанной в 10-й книжке Современника, в которой он говорит о потерях Австрии благодаря последним событиям на Балканах.
